– Ты куда? – удивился Стас, глядя, как я лихорадочно что-то ищу на вешалке.
– Мне надо покурить, я сегодня еще не курила.
– Курить вредно, – высказался он.
– Я ЗНАЮ! – крикнула я и выскочила за дверь.
На улице было свежо. Осень уже давала о себе знать, особенно по ночам. Но в целом погода была теплой и какой-то смешанной, осенне-летней, непривычной. Следствие глобального потепления, не иначе. Я стояла на общем балконе нашего этажа и курила одну сигарету за другой. Табачный дым был в данном случае лучше кислорода.
Что мне делать? Куда бежать? Я не могу его бросить, он мне нужен, как воздух. Но он не мой. Он ничей, или скорее даже он Ольгин. Все еще, хотя, возможно, и сам об этом не подозревает. Он идет своей дорогой, но при чем тут я? Я дрожала на ветру, заматывалась в плед, но мне было холодно, холодно. Любовь – это очень больно. Я уже не была уверена, что так уж хочу любить.
– Что с тобой? – раздался за моей спиной до боли знакомый голос. Стас зашел на балкон, поеживаясь и с тревогой глядя на меня. Да, это был отличный вопрос, и у меня был на него отличный ответ. Я могла бы высказать Шувалову все, что я о нем думаю. О нем и о его потребительской позиции по отношению ко мне. Я могла бы рассказать ему о том, что мечтаю о семье и о кольце на пальце. И хочу по вечерам спокойно пить чай, зная, что скоро приедет мой муж и я буду кормить его ужином. Но увы, эти вещи я уже пыталась ему когда-то говорить, после чего осталась одна. Нет, объясняться с ним совершенно бессмысленно. И даже опасно.
– Ничего. Все в порядке. – Я отвернулась.
Я была не готова его потерять. Вернее, я не была готова ускорять этот процесс, потому что это было только делом времени.
Как долго вы сможете носить вещь, которую вам дала ваша знакомая? Очень красивую, которая вам до одурения нравится. Которую вам дали поносить. Только до тех пор, пока она случайно не попадется вашей подруге на глаза. Как только она увидит ее и узнает, она заберет ее назад. Значит, осталось только дождаться, когда Стас случайно попадется на глаза Ольги, его жены. В этот момент все будет кончено, он вернется в свой уютный дом, где его будут спокойно ждать и кормить ужином. Я так и видела, как он будет делать с сыном рефераты для университета. А я останусь в прошлом. Но я никак не хотела этого ускорять. Поэтому выдавила из себя некоторое подобие улыбки и свернула разговор. Не надо вопросов, не надо ответов. Превратимся в вежливых дипломатов, живущих в ожидании конца света.
Сдерживать себя было очень трудно, я никогда не имела в этом достаточной практики, потому что раньше почти никогда не любила. Уж точно никогда, не так серьезно.
Я ходила на работу, болтала с Димой о разной ерунде, готовила ему кофе и документы, и на работе мне было почти хорошо. Занятые руки, занятые мозги – клавиши компьютера как идеальная анестезия.
– Надя, Стас сказал мне, что ты последнее время ходишь сама не своя. У тебя что-то случилось? – спросил вдруг Дима через неделю.
– Я сама своя. Все нормально, – попыталась уклониться я от объяснений, но Дима подошел ко мне, сел на край стола, посмотрел на меня сверху вниз и хищно улыбнулся.
– Не надо со мной хитрить. Я знаю Стаса много лет, он просто так ничего не скажет. Да я и сам все прекрасно вижу. Ты торчишь в офисе до самого вечера, все перепечатала по десять раз, картотеку завела. Что происходит?
– Извини, я сама еще не знаю. Я… – Мне было трудно продолжать, но держать все в себе было еще труднее. Я опустила глаза и вздохнула. – Мне кажется, что еще ничего не произошло, но произойдет. Он вернется к жене.
– Почему? – вытаращился на меня Дима.
– Я так думаю. Так думает его мама. И так думает его жена.
– Слушай, а ты интересовалась у Стаса, что обо всем этом думает он сам? – ухмыльнулся Дима.
Я в ужасе замотала головой:
– В прошлый раз, когда я попыталась поговорить с ним о нас, он исчез на несколько месяцев. Он не хочет ничего обещать, он сам мне сто раз это говорил. Я для него – временный вариант. И… я вижу, что он все еще помнит ее.
– Кого? – нахмурился Дима.
– Ее. Ольгу!
– Ты заработалась. Тебе надо отдохнуть. Тебе надо отдохнуть и обо всем подумать, потому что, – тут Дима повысил голос и хлопнул кулаком по столу, – ты несешь ахинею.
– Что?
– Слушай, давай-ка я скажу кое-что про Стаса Шувалова. Этот человек никогда ни с кем не будет только потому, что ему это удобно. Да, он не бросается обещаниями, но если он их однажды даст, то никогда не нарушит. Когда этот человек говорит, что не будет курить, – он не курит. Когда говорит, что не будет пить, – не пьет. А если уж он говорит женщине – я тебя люблю, будь уверена, что это что-то да значит.
– Возможно, – пожала плечами я. – Только мне-то он никогда ничего такого не говорил. И, кстати, на свадьбе Ники он очень даже не кисло выпивал. Так что тут ты не совсем прав.
– Не торопись, – опустил голову Дима. – Никогда не надо спешить. Всему свое время, а вы такая прекрасная пара…
– Да-да, – устало отмахнулась я. – Прекрасная. И ты не думай, я даже не собиралась спешить. Но и бегать в ожидании чуда я тоже не хочу. Мне надо, чтобы у меня была семья. А это нам как раз не светит.
Дима помолчал, а я тоже не стала продолжать эту тему. Вечером я решила (впервые с тех пор, как у нас поселился Стас) съездить на дачу. Я хотела подумать, побыть наедине с собой. Да нет, я просто хотела подышать чистым холодным воздухом, лечь на раскладушку во дворе и уставиться в небо, усыпанное звездами, которых совсем не видно в Москве. Я позвонила домой, узнала, как себя чувствует Ника (прекрасно, просто прекрасно, по словам Николая), уточнила, не нужна ли я Стасу (он очень занят, не вылезает из Интернета), дала инструкции, что, кому и когда есть, и отправилась на дачу. Сто двадцать километров и не принимающий сигналов сети телефон – фактически это означало свободу от мыслей о Стасе, свободу от ожидания его звонков, свободу от самой себя. Я снова, как уже давно не было, ехала в своей машине с одной стабильно работающей фарой и второй переменной, немного подпрыгивала на сиденье и подпевала всякой иноземной попсятине.
– Господи, как же хорошо одной! Безмятежность и свобода – великое достижение человечества, – радовалась я.
Дорога была несвободна, но двигалась я с ровной скоростью. Люди в машинах существовали в одном и том же ритме, и даже мечты были одинаковыми: о веселом трескучем огоньке в печке-буржуйке, о прохладной бутылке и горячей картошке с маслом и укропом. Легкий запах дыма и сигарета, выкуренная на крыльце. Все мы мечтали стать ближе к природе. Я тоже.
– Здравствуй, домик, здравствуй, заборчик! – пропела я, заруливая на родной участок.
Время было уже позднее, я вовсю зевала, уже чувствуя легкую ненавязчивую скуку, которая всегда сопровождает нас, едва мы оторвемся от цивилизации. «Я не буду включать телевизор, тем более что он ловит тут лишь РТР, а там точно нет ничего интересного. Я сразу растоплю печку и сяду напротив огня, и буду смотреть, как пляшут язычки пламени. И буду так сидеть, пока не усну, а утром… Утром я пойду гулять, зайду к Розе наудачу – а вдруг ее тоже какой-то черт принес? Сейчас на дачу ездят круглый год. И я высплюсь, о, как я высплюсь!» Только закрывая глаза, я призналась себе, что без Стаса все это совсем не так хорошо.
– Но ведь и не плохо? – возразила я сама себе.
Да, это не полное счастье, но так тоже можно жить. Я уснула, и мне не приснилось никаких снов, но утром… утром все пошло совсем не так, как я ожидала. Я открыла глаза, попыталась увернутся от солнечного луча, пробившегося через ситцевую занавеску, потом потянулась, чувствуя озноб, встала, подошла к окну и сдвинула занавески. Синее небо, облака, все еще зеленая трава, но что-то было не так. Я даже не сразу поняла что. То есть глазами я увидела, но не сразу смогла определить, что это – что передо мной. Там, около забора, который я выстроила по приказу мамочки, в том самом месте, где должна была стоять папина елочка, ничего не было. Вернее, не совсем ничего. Лавочка, которую он делал, была. И ствол был. И в целом остались даже ветки – лысые, без единого признака веселых зеленых иголочек. Совершенно лысое дерево!
Что это, я все еще сплю? Где папина елочка?
Я выбежала во двор, прямо так, в резиновых сапогах на босу ногу и телогрейке, но дерево не появилось. Я увидела, что вся земля в радиусе нескольких метров буквально засыпана еловыми иголками. Толстый игольчатый ковер. Некоторые иголочки уже пожелтели, но основная масса еще была зеленой.
– Что случилось? – в полнейшей прострации озиралась я. И тут, прямо из-за новенького маминого чудища-забора, высунулась невероятно довольная рожа нашей соседки.
– Ну что, теперь вы счастливы? – ехидно спросила она.
Я была потрясена. И уж точно не была счастлива.
Глава 5Хорошие новости? Поздравляю
Иногда достаточно минуты, чтобы перевернуть всю жизнь. Иногда на это уходят годы. С кем-то ничего подобного вообще никогда не случается, но мне, можно сказать, повезло. В моей жизни случилась эта минута, за которую мне удалось во всем разобраться. В чем? Да прежде всего в себе. Что есть важное, а что нет. Не вообще для всех, а лично для меня. В универсальные ответы я не верю, потому что все мы ходим по земле, выбирая разные тропы. Мы рождаемся и живем такими разными, что иногда не помогает даже переводчик. Но лично для меня вдруг все прояснилось, все встало на свои места. Впрочем, поняла я это не сразу. Минута пошла, хотя я все еще стояла в сапогах на босу ногу и в слепой ярости хотела рвать свою соседку на куски.
– Как, почему? Что вы сделали? – набросилась я на нее.
Она перестала смеяться.
– Я сделала? Я-то ничего не сделала. Это все вы! Вы! – злорадно приговаривала она.
Я пошла пятнами от злости.
– И чем вам не давала покоя наша елочка? Что вам не живется спокойно?
– Да уж, действительно. Ваша елочка, ваша. Только ваша и ничья больше. Теперь и любуйтесь. Наслаждайтесь! – соседка сплюнула и попыталась уйти, но я ее остановила.