Слава богу, что она не видела. Ну, если можно так сказать об этом.
Я нехорошо сощурился. Они не заметили.
– Оставайся, Таня, – сказал я. – Я позвоню твоей маме. Я попробую все объяснить. Надо же когда-нибудь это сделать.
Я клянусь: Таня улыбнулась так радостно, как не улыбалась уже давно.
– А… потом? – спросила она.
– А потом мы будем разговаривать всю ночь. Ты расскажешь мне историю про свою принцессу?
Таня кивнула смущенно.
– Там уже много написано, – сказала она. – Только я не знаю, что будет дальше.
– Мироздание подскажет, – пообещал я.
Небо на западе затянуло багровыми тучами. Часы на башне пробили восемь.
После очень, очень неприятного разговора королева заперла дочку в спальне. Тогда Хлоя накрылась подушками и проплакала битых два часа. После этого слуга принес ей обед на серебряном подносе и кубок лучшего вина из королевского погреба, чтобы принцесса успокоилась. Обед был частично съеден, а вино – выброшено из окна вместе с посудой. Внизу заквохтали куры: наверно, подарок не пришелся ко двору.
Она снова и снова повторяла про себя упреки матери. Ее обвинения были несправедливыми. Домыслы – нелепыми. Подозрения – пожалуй, даже слишком точными в деталях: у королевы была богатая фантазия.
Бедняжка Хлоя не читала ученых книжек и не могла знать, что матери часто ревнуют дочерей к их возлюбленным.
В ответ на обвинения принцесса пообещала выпрыгнуть из окна, но мать назвала это намерение девичьей блажью и еще кое-чем похуже. Мало того: она сама распахнула окно и предложила попробовать прямо сейчас.
Хлоя перегнулась через подоконник.
Королева неслышно подошла и встала за ее спиной. У нее были странные методы воспитания, но расставаться с дочкой она не собиралась.
Но и Хлоя не решилась закончить жизнь вот так. Она не видела земли под окном, только ощущала высоту. Было совершенно невозможно сделать это… вслепую.
И еще одна непрошеная мысль заставила ее удержаться: что, если сейчас она погибнет от несчастной любви, а пастушок Дафнис вернется к деревенским подружкам?
Подумав об этом, Хлоя бросилась на постель и горько заплакала. Мать же присела рядом и проговорила сурово и звучно, будто выбивала слова на мраморной доске:
– Запомни, девочка: ни один мужчина не стоит твоей слезинки.
Хлоя готова была в это поверить.
И все же, казалось ей, мать лукавила. Ведь она, Хлоя, ударилась в слезы не из-за какого-то мужчины, а из-за единственного в мире Дафниса.
Милого мальчишки, который умеет играть на свирели.
Принца на белом коне из ее снов.
Вот если бы отец был жив, подумала она вдруг. Вот если бы Дафнис был таким, как король Ричард. Таким же добрым и умным. Таким же красивым.
Вот если бы Дафнис был королем!
Бедная Хлоя в который раз мерила шагами комнату, не находя себе места, когда в ее дверь вновь негромко постучали.
– Подите прочь! – крикнула принцесса.
Она готова была выгнать вон любого, кто бы там ни был. Но – вот странность: гость не уходил, хотя и не делал попыток войти. Видимо, у него не было ключа. Своим чутким ухом Хлоя слышала, как он переминается за дверью и сопит, не зная, что предпринять.
– Кто там, черт возьми? – спросила Хлоя, подойдя поближе. – Я никого не принимаю.
– Это Жан, конюх, – раздался голос.
У принцессы упало сердце.
– Почему ты здесь? – спросила она. – Кто тебя послал? Неужели…
– Тише, умоляю. Никто не должен знать, что я приходил.
– Говори быстрей. Что с ним сделали? Сильно ли его… наказали?
– Добавки не просил, чего уж там… прошу прощенья, ваше высочество. А просил передать, что все будет хорошо. Да, так он и сказал.
Конюх был смышлен. Он знал, что приходить к господам с дурными вестями – последнее дело. Нужно хотя бы сперва прощупать почву.
– Он меня жалеет, – прошептала принцесса. – Он всегда меня жалел. Но ты чего-то недоговариваешь, Жан. Скажи правду: что с ним?
«Как она скучает о своем дружке, – подумал конюх. – Ну что ж, тогда смелее».
– Увы, принцесса, правда вас не порадует, – сказал он. – Вы должны знать: королева грозится его ослепить. Может, потом и опомнится, да только глаза-то не вернешь!
– Ос-ле-пить?
Трудно даже представить, что подумала незрячая принцесса, узнав о приговоре своему возлюбленному. Но наше повествование не было бы столь правдивым, если бы мы умолчали вот о чем. На мгновение, всего лишь на одно мгновение в голове принцессы пронеслась постыдная мысль: «Теперь-то он поймет, что это значит – не видеть».
И еще одна, пришедшая неизвестно откуда: «…и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас».
Простим принцессе это малодушие. Мы-то знаем, что нет горшего горя, нежели знать, что никто и никогда не разделит твое смертное одиночество!
– Ослепить, – повторила Хлоя. – Какая низость. Я никогда не допущу этого. Немедленно отправляйся к матери, Жан, и скажи, что я хочу говорить с ней!
– Я не могу этого сделать, ваше высочество, – ответил конюх. – Я и так пошел на преступление. Ведь это я его должен стеречь, никто иной.
– А если я прикажу? – Хлоя даже ногой топнула – и подумала при этом, что ведет себя как капризная принцесса из дурной балаганной пьески. К тому же конюх все равно не мог ее видеть.
– Виноват, ваше высочество, – отвечал он. – Я бы и рад. Но мне семью кормить.
Хлоя наморщила лоб. Кажется, она решилась на что-то.
– Хорошо, мой верный Жан, – сказала она из-за двери. – Твоя семья не останется голодной. Сейчас ты спустишься вниз и найдешь под окном полновесный золотой флорин. Надеюсь, его не склюют куры. Потом возвращайся на свой пост и жди темноты. Ближе к полуночи ты снова встанешь у стены моей башни. И если ты сделаешь то, о чем попрошу, то получишь и второй.
«Надо же. Как в воду глядел», – подумал тут конюх.
И пусть на душе у него было неспокойно, он все же сказал со всей возможной уверенностью:
– Охотно помогу вам, принцесса.
Часы пробили одиннадцать. На девятом или десятом ударе где-то наверху оконная рама со скрипом поползла вверх, и в стрельчатом окне третьего яруса нарисовался черный квадрат.
Конюх Жан задрал голову.
В спальне принцессы по-прежнему было темно – мы помним, что в освещении она не нуждалась. Поэтому темное окно не привлекало внимания. Где-то лениво каркнула ворона, оповестив товарок, что ничего особенного не происходит.
«Неужели девчонка осмелится?» – подумал Жан.
В неверном свете луны он заметил свисавшую из окна веревку. Но что это была за веревка! Вся она была связана из разодранных на полосы простыней, платьев, чулок, кожаных поясов и всего такого прочего, что принцессе удалось отыскать в своей комнате. Неумело затянутые узлы не внушали доверия. Вдобавок ко всему веревка не доставала до земли. Она заканчивалась на уровне окон нижней галереи. Принцессе пришлось бы очень чувствительно падать.
«А ведь она-то про это не знает», – подумал конюх.
Он переместился поближе к условленному месту. Поразмыслив, перенес туда же несколько охапок соломы. Снова запрокинул голову и посмотрел наверх.
Оттуда донесся тихий свист. В ответ Жан, сложив ладони в трубочку, пару раз ухнул совой. Мы забыли сказать: именно так заговорщики договорились сообщать друг другу, что все в порядке.
Принцесса с опаской подергала веревку. Когда-то в детстве с Дафнисом они лазили по деревьям как обезьяны, но сейчас кое-что изменилось. Домашнее платье пришлось безжалостно распороть по шву. И все равно выбираться из окна было до крайности неудобно.
«Пропадать так пропадать», – решила принцесса. Опасливо перелезла через подоконник.
Ее голые ноги белели в темноте. Конюх Жан только присвистнул. Спохватился и снова заухал совой.
Двор был пуст. Весь замок спал. Только в окнах королевских покоев мерцал тусклый свет ночника: все знали, что королева ненавидит темноту. Серая лесная сова неслышно пролетела прямо у Жана над головой, высматривая мышей. Конюх вздрогнул. Прошептал молитву.
Не сразу, но принцессе все же удалось зажать ногами веревку. Самым трудным было оторвать руки от подоконника. Она не сразу решилась. И только мысль о Дафнисе заставила ее поторопиться.
Против ожиданий, спускаться оказалось не так уж тяжело. Принцесса Хлоя хваталась ногами и руками за узлы и скоро оказалась на высоте второго яруса. Но тут конюх Жан тихонько свистнул, и принцесса замерла, вцепившись в веревку.
Скрипнула дверь. Чья-то неясная фигура появилась на крыльце. Кто-то громко прочистил горло и сплюнул в темноту. Жан узнал лакея, который окатил Дафниса водой из ведра.
Слуга нетвердо держался на ногах. Наверно, он получил щедрую подачку за вчерашнюю работу. Судя по его хлопотам, он вышел по малой нужде.
«А вот тебе, Жан, от королевы даже стаканчика не перепало, – отметил конюх про себя. – Тогда как монетка от девчонки – вот она».
Он нашарил в кармане золотой флорин. Взвесил в руке.
«Да и пропади пропадом эта королева», – подумал он следом.
Наконец слуга на крыльце закончил то, зачем пришел. Подтянул штаны, снова длинно сплюнул и скрылся за дверью. Стало тихо.
Жан изобразил совиный крик.
– Иду, иду, – откликнулась принцесса, перехватывая руками веревку, – и тотчас один из узлов развязался. Сжимая в руках уже ненужный кожаный кушак, Хлоя полетела вниз. Она даже крикнуть не успела, как бравый конюх Жан (откуда и прыть взялась!) метнулся к ней и перехватил у самой земли. Обхватив девчонку за пояс, он повалился с ней на кучу соломы, попутно получив по носу принцессиным локтем. У него даже искры из глаз полетели, но он сдержался.