– Слушай ты, трусливая гадина! – выкрикнул он в направлении дворца. – Спускайся сам или дай подняться к тебе!
Вот странно: ветер стих.
Спотыкаясь и падая, цепляясь за стебли и корни, Дафнис карабкался вверх по склону, пока не добрался до вершины.
Влез и без сил опустился прямо на серые камни.
Дворец возвышался над ним, он как будто вырос из-под земли. Было невозможно понять, как на отвесную скалу завезли столько строительного материала и сколько рабочих было занято на строительстве. Лучше было об этом не думать.
Дворец был роскошным, куда роскошнее старого серого королевского замка. Его стены были облицованы розовым мрамором, крыша выложена медью. Стройные колонны высились в два ряда, и между ними была устроена широкая галерея. Она опоясывала дворец по периметру, и в ней, вероятно, можно было укрыться от полуденного солнца или от теплого вечернего дождя.
Стоит напомнить, что в былые времена после такого дождя трава на острове становилась еще зеленее, пальмы сбрасывали старые листья и в посвежевшем воздухе еще долго слышался аромат цветов. Но никто и никогда не видел здесь штормов, холодных ливней, грозовых туч и молний – до самого последнего времени.
Впрочем, Дафнис не думал и об этом.
Он попил воды из лужи. Потер коленку. Встал на ноги и огляделся.
– Эй, – позвал он. – Выходи, черная тварь.
Дворец казался пустым. В окнах не было света. Дубовые двери, что выходили в галерею, казалось, никто не отворял долгие годы.
Как вдруг еле слышный скрип раздался в дальнем, темном конце галереи. В полу сама собой приоткрылась деревянная крышка – кажется, там был дворцовый погреб. Дафнис увидел, как что-то высунулось оттуда, зашевелилось и двинулось к нему. Что-то темное, темнее самой тьмы.
– Так вот ты где! – воскликнул Дафнис.
Тихий шелестящий смех был ему ответом. И черный змей появился. Скользя почти неслышно, он разлегся на каменных плитах и внимательно посмотрел на Дафниса. Его желтые глаза светились, взгляд не обещал ничего доброго.
– Да, я здесь, – сказал Оберон. – Запомни этот красивый пейзаж получше. Это последнее, что ты увидишь в жизни.
Дафнис скрипнул зубами. Постарался побороть свой тихий ужас (людям свойственно бояться змей, что бы кто ни говорил). Ненадолго ему это удалось.
– Верни Хлою, – потребовал он. – Проклятый ворюга.
– О да, прямо сейчас, – прошипел Оберон иронически. – Заметь, я даже не спрашиваю, зачем тебе принцесса. Но хотелось бы знать: зачем ты ей? Что ты ей дашь, кроме своего… навязчивого общения?
– Спроси у нее сам, – заявил Дафнис.
– Спрашивал. Ей ничего не нужно. Она счастлива.
– Врешь, чертов гад.
– Не веришь? Тогда скажи, почему же она к тебе не вернулась? Я ведь ее не держу. И уже давно не держу… в своих объятьях… ха-ха.
Голова Дафниса шла кругом. К сожалению, он не знал, каким лукавым бывает раздвоенный змеиный язык.
– Ты никому не нужен, – продолжал Оберон. – Ты бесполезен. Я выставил бы тебя вон, обратно за вашу волшебную дверь, но ты сам понимаешь, что никому не нужен и там. Разве что королеве, которая будет несказанно рада тебя видеть… и с удовольствием велит своим дворовым завершить начатое.
Дафнис поневоле поежился.
– Так что живи пока здесь, – милостиво разрешил Оберон. – Собирай кокосовые орехи. Ничего более питательного не обещаю. Ну а когда ты ослабеешь, мне ничего не останется, как попросту тебя сожрать. Думаю, это станет лучшим выходом.
Змей снова был недалек от истины. Дафнис вспомнил, что он уже который день ничего не ел. Раньше всякие лакомства и другие полезные вещи появлялись в Мечтании как-то сами собой, нежданно, но всегда вовремя. Теперь позаботиться о Дафнисе было некому.
В животе у него заурчало, и он обозлился еще больше.
– Не дождешься, – пообещал он. – Я пока что с ног не валюсь, на это и не надейся, гнилая кишка. А до той поры я уж как-нибудь сам тебя порешу…
Тут он достал из кармана штанов не слишком длинный клинок, старательно очищенный им же от ржавчины. В свое время он нашел этот нож в прибрежном песке и даже удивился, откуда это в Мечтании взялось оружие.
Вместо ответа Оберон лениво раскинул кольца и взмахнул хвостом. Дафнис невольно отступил на шаг.
– Не зли меня, парень, – процедил змей. – А не то я проглочу тебя прямо сейчас. Внутри меня пропадали целые планетные системы, что мне один глупый мальчишка? Ну-ка, смотри!
С этими словами он одним рывком выбросил голову вперед и щелкнул громадной пастью. Дафнис отшатнулся, но змей очень ловко захватил его ноги своим длинным хвостом, и парень навзничь повалился на каменные плиты. Ножик выпал и покатился по камням. Тогда Оберон не спеша сжал Дафниса тремя или четырьмя кольцами, слегка напряг мускулы – у того сразу перехватило дыхание – и пристально посмотрел ему в глаза. Раздвоенный язык трепетал в дюйме от Дафнисова носа.
– Ну что? – прошипел он. – В моих объятьях тебе не так чудесно, как было в принцессиных?
– Чтоб ты сдох, – проговорил Дафнис.
– А ты никогда не задумывался, что будет, если я умру? Хотя где там. Вряд ли тебя волнуют вопросы мироздания. Самое печальное, что я и сам не знаю ответа. Я еще никогда не умирал. Возможно, вместе со мной исчезнет весь этот мир. А быть может, и нет… во вселенной даже для меня остается немало тайн…
Змей для чего-то поглядел на небо. Солнце клонилось к закату, и запад заливался багряным румянцем, тогда как на другой стороне небосклона уже видны были яркие звезды. Одна звезда, как по команде, сорвалась и упала куда-то за горизонт, словно огарок свечи из большой люстры в главном зале королевского замка. Оберон усмехнулся.
– Загадывай желание, слабак, – сказал он. – Ты проспал свою любовь. Теперь проси, чтоб я хотя бы сохранил твою никчемную жизнь.
– З-зачем? – спросил Дафнис сдавленным голосом.
– Да кто его знает. Может, все же и выберешься… забудешь про свою принцессу… найдешь себе кого попроще… но это уж как повезет!
И Оберон расхохотался прямо ему в лицо.
Реклама на ТФТ давно прошла, а я все не решаюсь включить звук.
На экране две девицы – Елена и Сойка – неслышно базарят друг с другом. Конкурируют. Цифры на счетчике то зависают, то снова пускаются в пляс. Когда снова показывают Тимура с Таней, я жму кнопку.
– Пока вы смотрели рекламу, друзья мои, я уточнил пару моментов, – говорит Тимур, сиропно улыбаясь. – И наконец-то мы можем сделать то, что я так люблю делать в прямом эфире. Снова не побоюсь процитировать классиков: звонок другу!
– Не надо, – просит Таня.
– Тише, Танечка. Не плачь. Дядя знает, как лучше.
В эфире раздаются телефонные гудки. Как во сне, я сижу на диване и смотрю на свой телефон. Он действительно оживает. Пиликает и вибрирует.
– Алло, – говорю я.
Мир не перевернулся. Просто где-то далеко, за семьсот километров отсюда, в студийном мониторе прозвучал мой слегка осипший голос. И пять миллионов телезрителей его услышали. И еще одна девчонка в дымчатых очках, сидящая в павильоне в лучах прожекторов, которые (я знал) не прибавляли ей света, а только больно били по глазам.
– Здравствуй, дорогой мой Денис, – говорит Тимур. – Это программа «Повезет!», и меня зовут Тимур Каракалпакидис… со мною в студии сидит хорошо знакомая тебе девушка. Судя по всему, вы расстались при малоприятных и печальных обстоятельствах. И Таня об этом жалеет. А теперь давай-ка узнаем и твое сокровенное желание. Скажи, Денис, ты хотел бы снова быть с ней вместе?
– Просто дайте ей трубку, – говорю я.
– Нет. У нашей программы свои правила. То, что ты сейчас скажешь, услышат все. Итак, ты хотел бы ее вернуть? Вернуть любой ценой?
– Да, – говорю я хрипло.
– Еще раз, не слышу?
– Да.
Мой глупый ответ переносится по воздушному пространству между сотовыми станциями, а затем со скоростью света по оптоволоконному кабелю, а затем по витой медной паре на усилитель в студию. Режиссер тем временем включает камеру, которая смотрит на Таню. Я тоже на нее смотрю. Я хочу, чтобы она откликнулась. Но она не говорит ни слова, будто не слышит.
Как-то раз я спросил ее, что она узнаёт о людях по голосам. «Многое, – сказала она. – Я, например, знаю, когда человек боится. Это не всегда значит, что он трус. Или когда врет. Это не всегда значит, что он подлец».
«И про меня знаешь?» – спросил я.
«Про тебя я все знаю, даже когда ты молчишь».
«Я про тебя тоже».
«А вот сейчас ты немножко врешь, – сказала Таня грустно. – Ты не можешь этого знать».
– Итак, ты хотел бы вернуть свою любовь, – говорит Тимур. – Может, ты хочешь еще что-то сказать?
Счетчик в углу экрана вяло крутится в ожидании. Таня слегка в минусе, у двух других появляется шанс.
– Мне особо нечего сказать, – говорю я. – Только то, что…
Так странно слышать свой голос со стороны. Он какой-то гнусавый. Он доходит с запозданием.
– Таня, прости меня, – говорю я тихо. – Пожалуйста.
Теперь я слышу отдельные голоса из публики. Кажется, кто-то доволен тем, что я сказал. А кто-то и разочарован.
Таня снимает очки и вертит их в руках. На ее глазах видны слезы.
– Пожалуйста, – отвечает она, и это слово кажется запоздавшим эхом.
Тимур улыбается. Берет ее за руку и дружески приобнимает за плечи:
– Как я люблю такие моменты. Ты прощаешь Дениса? Ты хочешь, чтобы он вернулся?
– Да.
– Несмотря ни на что?
– Да.
– Ну и еще раз, контрольный, прямо в сердце?
– Да.
Кто-то в зале хлопает в ладоши.
– Как это мило, – говорит Тимур Каракалпакидис. – Значит, вы помирились! И это случилось в нашем прямом эфире! Ура! Тогда у меня для вас спецпредложение. Вы можете встретиться и обнять друг друга прямо у нас в студии. Я все организую. Мы будем очень рады видеть здесь вас обоих. Думаю, наши дорогие зрители тоже порадуются вашему счастью. Вот повезло, скажут они! А сегодня нам придется попрощаться с Таней. Напомню: мы можем выполнить только одно желание.