Она очень мило улыбнулась. Все-таки сволочь этот Скунс, подумал я.
И почему-то вновь спросил – очень вежливо:
– Про что же будет книга?
Девушка еще больше смутилась.
– Вы не смейтесь. Это такое фэнтези. Для девочек. О том, как жила одна принцесса… и у нее в замке был огромный старинный шкаф.
Я потер бок.
– В детстве она любила там прятаться от всех. И вот однажды обнаружила, что это не просто шкаф, а дверь в другой мир…
– Портал, – подсказал я.
– Вот именно… и тогда она попадала на волшебный остров Мечтания… Так он назывался. Принцесса часто гуляла там, потом возвращалась.
– Остров Мечтания? А чем она там занималась, на этом острове?
– Я не знаю. Еще не придумала. Там должны быть львы, единороги… драконы…
– Надо сочинить какую-то историю. Иначе непонятно, с чего ее туда так тянуло.
– Ее не тянуло. Просто она… могла там видеть. В своем мире она была незрячей.
Я вздохнул.
– Я уже решила, что конец будет хороший, – сказала она. – Появляется принц на белом коне, целует принцессу, и она исцеляется… Осталось написать все остальное.
– Может, лучше сразу про принца написать? Чего ждать-то?
– Вот видите, и вам смешно, – сказала она. – Не надо было рассказывать. Все это очень глупо.
– Почему глупо? Совсем наоборот.
– Просто вы меня жалеете. Меня все жалеют. Даже врачи.
– Почему же, – сказал я не очень-то искренне. – Наверно, у вас получится интересная книга. Можно еще сделать аудиовариант…
– Тогда, может быть, я поскорее заберу телефон? – перебила она. – Мама скоро вернется. Боюсь, она будет недовольна. Она не знает, что у меня есть деньги.
– А кто ваша мама?
– Она учитель. Русского и литературы. Правда, уже на пенсии. Ей приходится подрабатывать, мы же вдвоем живем… но она старается вернуться пораньше, чтобы я не сидела дома одна… в час дня должна прийти.
В эту минуту часы на стене негромко захрипели и как-то меланхолично ударили: «бим-бом».
– Они отстают, – заметил я.
– Я знаю. Им лет сто. У нас все очень старое.
– Вы сможете подписать счет? – спросил я. – Вот тут… и вот тут.
Мне пришлось взять ее руку в свою, чтобы она смогла расписаться. Я еще никогда не проделывал таких манипуляций с клиентами. Было… очень необычно.
– Спасибо вам, – сказала она. – Спасибо, что не смеялись. Я так волновалась… нагородила всякой ерунды… не удивляйтесь. К нам ведь даже гости никогда не ходят.
Она даже слегка покраснела от волнения. Тогда я сказал:
– Я… я могу приехать завтра. Вам будет сложно разобраться с настройками…
Солнце заливало комнату, и было видно, как воздухе летает пыль. Эта девушка смотрела… да, я так и оставлю это слово: смотрела – прямо на меня. И смущенно улыбалась.
– Да, мне будет сложно, – сказала она. – Если… вас не затруднит…
В прихожей коротко пикнул сигнал домофона.
– Это мама, – сказала девушка, изменившись в лице. – Вам лучше уйти. Скорее, пожалуйста.
Честно говоря, я и сам хотел избежать лишних вопросов. Не забыв прибрать деньги, я выскочил в темную прихожую. Лампочка не горела. Я нащупал куртку и поскорее надел. Согнулся и принялся шарить по полу. Нашел один кед, а второй не нашел.
Тут я услышал, как в замке наружной двери поворачивается ключ.
– Ч-черт, – прошептал я.
Наугад вытянул руку, схватил второй кед и вторично врезался в темный шкаф – на этот раз левым боком. Этим самым боком я ощутил, что из дверцы шкафа торчит металлический ключик. Я взялся за него, отворил дверцу и нырнул внутрь в тот самый момент, когда входная дверь распахнулась.
Шкаф был огромен. Держа кеды в руках, я затаился в самой глубине, между чьей-то древней колючей шубой и зимним пальто.
– Дочка, это я, – послышался голос. – У нас все в порядке?
– Все хорошо, мама.
Послышались шаги. Щелкнул бесполезный выключатель. Еще раз и еще.
– Ты знаешь, дочь, у нас перегорела лампочка! Хорошая советская лампочка! Неужели придется покупать эту современную дрянь?
Голос был как у всех старых училок – и даже хуже. Кажется, говорившей было все равно, слушают ее или нет.
Выходить мне совсем не хотелось.
– Новые лампочки более экономичные, мама, – донеслось из комнаты.
Половицы проскрипели рядом со мной. Кажется, мать снимала уличный плащ.
– В новых лампочках масса вредных веществ. Они загрязняют окружающую среду. Кстати, почему у нас открыт шкаф? Я помню, что он был заперт. Я же лично захлопнула дверцу перед уходом.
Я замер. Шубы и пальто зашевелились, и в шкафу стало теснее. Плащ повис прямо перед моим носом. Я мало знал о вредных веществах, но в этом шкафу воняло какой-то адской химией. Больше всего на свете мне хотелось чихнуть.
– Шкаф открыт потому, что я проветривала твою шубу, – сказала девушка, и я удивился и обрадовался. – Хорошо бы упрятать ее в полиэтиленовый мешок. Зима-то кончилась.
– Ты у меня помощница, – успокоилась мать. – Может быть, займемся прямо сейчас, пока не забыли?
Я перестал дышать.
– Нет, мама. Сделаем это после обеда. Очень хочется кушать.
– Хорошо, – ответила мать. – Только перестань говорить слово «кушать». Это не слишком культурно, когда имеешь в виду себя. Надо говорить: я… хочу… есть!
Тут она с недюжинной силой захлопнула дверцу шкафа. А потом повернула ключик в замке.
От неожиданности я все же чихнул – прямо в этот вонючий плащ. Учительница ничего не заметила. Продолжая что-то говорить, она проследовала вдаль по коридору – на кухню.
Несколько минут я сидел в тесноте, темноте и духоте. Потом толкнул дверь плечом. Дверь не поддавалась.
Я нахмурился.
Наверно, нужно было просто позвонить. Прямо из шкафа. Но тогда у девушки возникли бы серьезные неприятности. А мне не хотелось, чтобы ее вздорная мамаша учинила допрос.
С другой стороны, разве это мои проблемы? – думал я. Она даже не сказала, как ее зовут. Или я не спросил?
Мне было жарко. В ушах шумело. Перед глазами вертелись какие-то оранжевые круги. Наверно, химия уже действовала.
Я достал телефон и включил фонарик. Темнота обрела форму: оказывается, я удачно поместился между кошмарной бурой шубой (в ней хорошо впадать в спячку, подумал я) и длинным пальто из прошлого века. Над моей головой на длинной деревянной штанге висели пустые деревянные плечики, похожие на чьи-то хорошо высушенные ребра. Я посветил фонариком в глубину и рассмотрел стенку из темных, плотно пригнанных друг к другу дощечек. Этому шкафу было, наверно, лет сто.
Я протянул руку и уперся в стену. Нет, выход в другой мир не хотел открываться.
Зато дверца шкафа с легким скрипом распахнулась.
– Вы здесь? – вполголоса спросила девушка. – Выходите… только тихо…
Я не заставил себя упрашивать.
– Вы уже поняли, – сказала она негромко. – Это не портал. Просто старый душный шкаф. И принцессы из меня не вышло.
Я стоял в полутьме на холодном полу и смотрел на нее. Я силился понять, шутит ли она.
– А теперь идите.
Я пошевелил пальцами ног – в носках.
– Кеды там остались.
Она приоткрыла дверцу, нагнулась и извлекла мои кеды – сразу оба. Я поскорее взял их в руки, боясь снова потерять. А она вдруг снова задержала мою руку в своей. И легонько провела пальцами вверх, до запястья. Было приятно.
– Все равно спасибо вам, – сказала она. – Страшно даже представить, что было бы, если…
Вдалеке хлопнула дверь, и послышался голос матери – непривычно ласковый:
– Танечка! Иди уже мыть руки и кушать!
– Меня зовут, – сказала Таня.
– А меня зовут… Денис. Денис Брусникин.
– Очень приятно… только поспешите. Если я не отзываюсь, мама приходит за мной. Она очень беспокоится. Я открою вам дверь, вы сами не справитесь с этим замком…
Вот так, в носках и с кедами под мышкой, я стоял на залитой солнцем лестничной площадке, на холодных кафельных плитках. Плитки были старинные, белые, разделенные по углам крохотными синими ромбиками.
На часах было лишь полвторого. Как же много событий уместилось в шестьдесят минут, подумал я.
В задумчивости я достал из кармана деньги. Пересчитал. Спрятал получше.
Спустился на пролет ниже, уселся на высокий холодный каменный подоконник и принялся зашнуровывать кеды. Потом спрыгнул на пол и пошел вниз по широченной лестнице, все ускоряясь. И последний этаж пробежал уже вприпрыжку.
Теперь отвезти деньги в офис – и обратно на остров.
– То есть ты даже ее не сфоткал? – спросил Стас.
– Не до того было.
– Да я понимаю… то есть не понимаю, конечно… говоришь, она красивая?
– Ничего я не говорю…
Мы снова сидели на остановке возле моего дома. Парома в этот вечер не ожидалось, но на канале кипела жизнь. Три самоходные баржи с гранитным щебнем одна за другой прошли в порт, а потом за ними проплыл деловитый буксир-толкач, похожий на старый ботинок с задранным носом.
Буксир нагнал волну, и чайки еще долго кружили над водой, по привычке высматривая что-то интересное. Хотя я знал, что эти гордые птицы уже давно кормятся на городских свалках, но все равно верил, что они мечтают об открытом море.
Кажется, Стас думал о том же. Он посопел носом, сплюнул и сказал:
– Если честно, я завидую. Настоящая романтика. Со мной такого никогда не случалось.
Я покачал головой.
– Ничего и не случилось. Она меня даже не видела. И вряд ли увидит.
– Неважно, – сказал Стас. – Бывает любовь и без первого взгляда. Просто любовь, и все.
Я хотел возразить. Но почему-то не решился.
Когда я пришел домой, отец сидел на диване и смотрел новости. Впрочем, я знал, что ему все равно, что смотреть. Он просто убивает время всеми доступными способами – этот еще из самых безвредных.
– Привет, – сказал я.
Отец улыбнулся.
– Дениска, у тебя странный вид, – сказал он, прищурившись. – Может быть, ты влюбился?
«Да что же это такое сегодня», – подумал я. А вслух сказал: