Высокий статный человек показался в каменной арке. Он приветливо улыбался Дафнису, будто давно того знал или, может быть, помнил с детства. Оно, конечно, могло так и быть, и даже, наверное, было, но и Дафнис не подал виду, что удивлен при виде старого короля Ричарда.
Уже шесть лет тот был мертв, и его косточки, надо полагать, догнивали в фамильном склепе, увитом плющом, в котором ласточки свили свои гнезда (юному Дафнису доводилось эти гнезда разорять, без должного почтения к королевским останкам).
Но Ричард был тут как тут, мертвый ли, живой – кто его знает. В золотой короне, больше, правда, похожей на тонкий обруч с цветными камушками. В ботфортах и в дорогом егерском костюме, с громадным охотничьим рогом на поясе, будто только что из лесу, хотя какой тут, на острове, лес? Так или иначе, Дафнис счел за лучшее обратиться к королю первым. Недолго думая, он гаркнул по-солдатски:
– Здравия желаю, ваше величество!
– Ох, Дафнис, – отвечал король. – Хитрый ты лисенок. Это мне-то – здоровья! А ведь ты своими ушами слышал, как твоего покойного короля день и ночь отпевала целая орава монахов, да что там – и сам ведь подпевал! Таким звонким дискантом! Ладно. Все равно спасибо на добром слове. И хорошо, что тебя не сдали в церковный хор.
– Я оттудова сбежал, ваше величество. Как прослышал, что…
– Вовремя, дорогой мой, вовремя! Да, эти монахи живо отсекли бы тебе все лишнее, во имя господне… и говорил бы ты сейчас со мной совсем другим голосом… Но как ты вырос. Я ведь когда-то качал тебя на вот этом самом ботфорте. На пару с крошкой Хлоей. Помнишь?
– Грех не помнить! С тех самых пор не боюсь кататься верхом. И принцесса, помню, очень-очень смеялась!
– Именно! Смеялась до упаду! Кстати, она что-то заставляет себя ждать. – С этими словами король обернулся и взялся рукою в перчатке за бронзовую ручку. – Хлоя, дочь моя, поспеши!
Дафнис так и ахнул: тонкая фигурка Хлои показалась в дверях. Пастушок успел было подумать, не видит ли он, паче чаяния, еще одного гостя из склепа, но тут Хлоя засмеялась и без смущения кинулась ему на шею. Несомненно, она была из плоти и крови, он чувствовал ее тепло сквозь шелк платья, и даже, пожалуй, слишком чувствовал.
– Я так ждала тебя, Дафнис! – прошептала ему принцесса.
Парень все же попробовал отстраниться:
– Но где же ты была раньше?
– Не помню, – отвечала принцесса более чем беззаботно. – Наверно, я спала? Ах, это был такой нелепый сон!
И только самый внимательный слушатель заметил бы – а Дафнис, конечно, не заметил – тайную печаль в этих ее словах.
Откуда-то послышалось лошадиное ржание. Это единорог Нексус вскачь поднялся на гору и гарцевал теперь поодаль, и искры летели из-под его алмазных копыт. В последнее время единорог совсем одичал, вспомнил Дафнис. Он не слушался даже принцессу.
Явился и Сириус. Тот подошел ближе и улегся рядом с Дафнисом. Вид у него был виноватый.
– Наш Дафнис – настоящий герой, – сказал король. – Он, как древний Персей, убил змея – притом единственно возможным способом, через усекновение лживого языка… а надо вам знать, что Оберона иначе не одолеть. Вот уже много лет он досаждал мне, искажая замысел творения, заполняя собой все пространство, которое я не успевал домыслить… проклятый демон лукавства и соблазна… и я уже сам не знал, как его побороть. Хотя решение было все время под боком.
– Так это я ваш ножик в песке откопал? – догадался Дафнис.
– Ясное дело, мой.
Король Ричард приобнял дочку и ее смелого друга, и Дафнису показалось, что десница короля – в кожаной перчатке – как-то слишком уж легковата, хотя и не совсем невесома.
– Но если Оберон тебе мешал, папа, – сказала умненькая Хлоя, – зачем же ты его создал?
– Увы, я даже не помню, создавал ли я его или он всегда был в этом мире… Я же говорил тебе когда-то: даже в самом румяном яблоке есть место омерзительному червяку, и в самом румяном даже скорее всего… Все те долгие годы, что я живу здесь, червь сомнения отравлял мою душу. И ты видела, Хлоя, в кого он вырос…
– Слава богу, уже и не посмотришь, – сказал Дафнис. – Бр-р… Дрянь такая.
– Но, папа, – Хлоя снова взглянула на короля недоверчиво. – Какие у тебя были сомнения – это здесь-то, в Мечтании?
– Снова и снова я пытался понять: станет ли мой подарок счастьем для тебя – или только ужасным соблазном? Я про ключ, Хлоя. Про тот самый ключ от рая. На этом острове сбываются мечты, но он же затягивает, как зыбучий песок, дурманит, как мшистое болото, и все это заставляет усомниться – да и рай ли это вообще? Настанет день, и ты не сможешь вернуться в мир живых.
– Очень надо ей, – пробормотал Дафнис. – Она его даже не видит, этого мира.
– А здесь? Что она видит здесь, на этом острове иллюзий? Льва, единорога? Тень давно умершего отца?
– Меня видит, – сказал Дафнис. – Уже не так мало. Правда, я тут похудел фунтов на десять за последнее время. Жрать-то было нечего.
Король рассмеялся.
– Теперь я понимаю, почему именно ты совладал со зловредным червем, – сказал он. – Ты не знаешь сомнений. Спасибо тебе за это. Надо было с самого начала взять тебя в соавторы…
– Да я и сейчас не против, – сказал Дафнис. – Сотворим себе домик небольшой. К чему эти пустые хоромы? И еще пару ребят и девчонок сюда возьмем, чтоб не скучно было… Жан, конюх, за Нексусом хорошо присмотрит…
– Уймись, герой, – замахал руками король Ричард. – Ты бы перетащил сюда половину деревни. И это ты еще в городе не бывал… но Мечтания не резиновая – такая поговорка есть в одной северной стране…
– В какой это стране? У фризов? – спросил Дафнис.
– Бери дальше…
Король Ричард наморщил лоб. Он словно бы силился вспомнить то, что видел когда-то, а может, хотел увидеть еще не виданное.
– Мне снилось… – начал он. – Мне снился, и не раз, незнакомый город на широкой холодной реке в гранитных берегах, с удивительным каменным замком на острове, причем над замковой церковью устроен высоченный шпиль с крылатым ангелом, несущим крест. Что меня несколько успокоило, ибо не может же быть ангел с крестом – дьявольским наваждением? По широким мостам – пошире парижских – проносятся экипажи с людьми, но без лошадей, да, именно так, ты удивишься, Дафнис… Не слишком далеко от каменного замка, в сером громадном доме, за железными дверьми живет одна юная девушка. Ее имя звучит непривычно для вашего уха и ничего вам не скажет. Живет она со строгой матерью, у нее, кажется, есть тайный возлюбленный, и вот что: она тоже много лет не видит божьего света, да, как и ты, Хлоя… и тоже надеется на чудесное исцеление… Так вот, долгими ночами – а ночи в этом городе бывают удивительно светлыми – эта девушка сочиняет сказку о слепой принцессе и ее друге, юном виллане… вам не кажется странным этот мой сон?
– Более чем странным, – сказала Хлоя.
– И не говорите, – отозвался и Дафнис. – Белые ночи, железные двери…
Король Ричард задумчиво покивал.
– С некоторых пор я стал подозревать, – продолжал он, – что наш мир устроен куда сложнее, чем я думал. И если, к примеру, мы воображаем себе этот чудесный остров, что нас самих, заметьте, ничуть не удивляет, – не получилось ли в свое время так, что кто-то вообразил себе нас?
– Ну и телегу вы задвинули, простите, ваше величество, – сказал Дафнис. – Прямо как в вашем сне, без коней… Только что-то мне все равно невдомек. Значит, нас всех та девчонка выдумала? Хорошо. А если она, к примеру, бросит нас выдумывать? Замуж, там, выйдет, детишки пойдут, какие уж там сказки! Что тогда с нами будет?
– Придется тоже кое-кому жениться, – покосился на него король. – Соловью нашему.
Хлоя вспыхнула.
– Но мне тоже непонятно, – сказала она. – Будет ли наш мир существовать помимо воли творца? И где лежит та граница, за которой…
– За которой не будет ничего, – прервал ее король Ричард. – Последний мой сон был самым тревожным. Эта девушка внезапно узнала, что надежды нет и ее болезнь неизлечима. Тот червь сомнения, что точил ее душу, нанес последний удар. Теперь она не хочет больше жить. Если она умрет – конец Мечтании.
Дафнис и Хлоя переглянулись.
– Только сдается мне, я знаю, кто может ее спасти, – сказал король.
Отцепил от пояса охотничий рог и протянул Дафнису:
– Теперь он твой.
Дафнис зачем-то разок подкинул рог в руках. И поднес к губам.
Бешеный рев раздался сразу со всех сторон. Я и представить не мог, как звучит пневматический гудок автобуса в тоннеле. Впереди замигали фары, и снова раздался гудок.
Сразу после этого водитель эмчеэсовской «газели» мягко, очень мягко вывернула руль направо, к металлическому отбойнику, и железный борт автобуса заскользил по металлу, как тележка на американских горках, с истошным визгом и скрежетом. Самым удивительным было то, что наша шоферка и не собиралась тормозить, даже наоборот. Мы неслись вперед, притираясь к борту тоннеля, мимо бесконечного ряда ламп, к далекому дневному свету.
Встречный автобус MAN пролетел в нескольких сантиметрах левее нас, похожий на сорвавшийся с рельс вагон метро и так же набитый людьми (на расстоянии вытянутой руки я успел увидеть чьи-то перекошенные от ужаса лица, а может, мне просто показалось). Неуправляемый автобус сносило по дуге влево; едва разминувшись с нами, он еще раз обреченно загудел и спустя мгновение, продолжая реветь, с хрустом врезался в шедший за нами автомобиль и, кажется, опрокинулся. Последовало еще несколько коротких хлопков, будто сзади взрывались петарды. Оттуда вдруг пахнуло жаром, как если бы Rammstein, все еще игравший из динамиков, включил разом всю свою концертную пиротехнику. Я оглянулся, но через заднее стекло увидел только сполохи огня и черный дым.