Би вспоминала прошлое, заглядывала в будущее… пока над ухом не раздался тонкий комариный писк. Она порывисто встала, разбудив пса, успевшего задремать на прохладных каменных плитах, и вышла на солнце. Возвращая на место засов, она решила прийти сюда снова. Ее манил удивительный покой этого места, хотя жесткая деревянная скамья не отличалась удобством.
Би вновь надела темные очки, закинула на плечи рюкзачок и вышла из тени крыльца на яркий свет и зной. Воздух был настолько сухим и жарким, что опалял горло. Решение пришло само собой.
– Ромео, а ты знаешь, что тебе не мешает поплавать?
Обнадеженный пес завилял хвостом. Они спустились к дороге и направились в сторону естественного бассейна, обнаруженного Би в самую первую прогулку по окрестностям. С помощью карты Умберто и знания местности, присущего Ромео, они менее чем за полчаса добрались до бассейна. К этому времени Би вновь обливалась потом. Впереди негромко шумел водопад. Ромео помчался вперед и шумно плюхнулся в воду. Через несколько мгновений он вынырнул с довольной мордой. Би не требовалось знать наречие лабрадоров, чтобы понять суть послания: «Давай ныряй. Вода превосходная».
Би сняла рюкзачок, чувствуя, как футболка прилипла к коже. Усевшись в тени деревьев, она смотрела, как довольный пес плещется в прохладной воде. Наплававшись, Ромео вылез, отряхнулся и улегся на камень у ее ног. Би напряженно вслушивалась, но не улавливала никаких звуков. Ни голосов, ни шагов, ни тарахтенья трактора. Только щебетание птиц, жужжание вездесущих пчел и мычание коровы вдалеке. Би не догадалась захватить купальник. «Может, раздеться догола и искупаться?» – подумала она, но природная осторожность отогнала манящую мысль. Би ограничилась тем, что разулась и погрузила ступни в довольно холодную воду.
Как вскоре оказалось, она поступила мудро, не поддавшись искушению голышом залезть в бассейн. Дремавший Ромео вдруг поднял голову, навострил уши, а затем вскочил на лапы и завилял хвостом. За кустами послышался хруст прутиков. Сюда кто-то шел, и человек этот был знаком Ромео, иначе пес не стал бы вилять хвостом. Увидев, кто к ним идет, Би обрадовалась и улыбнулась во весь рот.
– Привет, Люк.
– Привет, Би. Что, жарковато сегодня?
– Настоящее пекло. У меня даже мелькнула безумная мысль раздеться и голой сигануть в воду. Как хорошо, что я этого не сделала.
Люк улыбнулся. Би было приятно видеть, как разгладились морщинки вокруг его глаз.
– Говорите за себя. – (Би поймала на себе его взгляд, и ощущение ей даже понравилось.) – Если честно, я собирался сделать то же самое.
Не торопясь сбрасывать футболку и шорты, Люк присел на корточки рядом с Би. До него можно было дотянуться рукой. Би вспомнила о своих недавних мечтаниях и едва не покраснела, но сумела взять себя в руки. Она ведь не легкомысленная девочка-подросток.
– Думала, вы сейчас скажете, что давно не были здесь.
– Почти год. – Люк кивнул, и его лицо помрачнело. – С тех пор, как… думаю, вы слышали о Дон. Умберто говорил, что вкратце изложил вам историю Монтегрифоне, и потому вы знаете о фермере с разбитым сердцем и его австралийской невесте. Мы с ней часто сюда приходили. Это было нашим особым местом.
Люк старался говорить непринужденным тоном, но его выдавали глаза. Би захотелось его обнять, но она, естественно, этого не сделала, а только кивнула.
– Умберто рассказал мне совсем немного. А о том, кто вы на самом деле, я узнала из статьи в Википедии, посвященной вашему отцу.
Люк сощурился:
– Умберто мне рассказывал, что вы общаетесь с моим отцом.
– Надеюсь, вы не возражаете?
– Разумеется, нет. Вы вольны говорить с кем пожелаете.
Он опустил глаза и замолчал. Би тоже молчала. Наконец Люк поднял голову и спросил:
– Как он?
– По-моему, неплохо. Сегодня собирался поехать к врачу. Вероятно, обычный осмотр. Ему тяжеловато ходить, но настроение у него бодрое.
– Хорошо, – только и сказал Люк.
Может, стоит его расспросить об отношениях с отцом или, точнее, об отсутствии таковых? Нет, она не имела права вторгаться в чужую жизнь. Одно то, что Люк вообще заговорил об отце, уже можно считать прогрессом. Би поменяла тему на более безопасную.
– Знаете, я в восторге от Умберто и Инес. Замечательная пара.
– Так оно и есть. Не знаю, что бы я делал без них.
– Когда я вижу вас с ними, мне кажется, что вы одна семья. Если бы я не знала, приняла бы их за ваших родителей или за дедушку с бабушкой.
– Фактически они то, что у меня осталось от семьи. Я был очень близок с дедом, и когда он умер, это сильно ударило по мне.
– А до этого вы пережили смерть мамы.
Люк кивнул:
– Я тогда был совсем мальчишкой. Она умерла от рака. Меня вырастили дед и бабушка. Умберто и Инес им помогали. Потому они мне так дороги сейчас. Я по-прежнему думаю об Инес как о второй матери.
– А ваш отец? – спросила Би и затаила дыхание.
Ответ Люка состоял всего из нескольких слов:
– Мой отец для меня ничего не значит.
Би не знала, как реагировать на подобные заявления. Решив оставить эту тему, она сделала вид, что задремала. Через какое-то время Люк встал и, глядя на нее, сказал:
– Ну раз уж я сюда пришел…
Темные очки позволяли Би беспрепятственно смотреть, как он снял футболку, обнажив мускулистые плечи и крепкую спину с тонкой талией. Люк принялся снимать шорты, и она отвернулась, а когда повернулась снова, он был в одних плавках. Би переглянулась с Ромео и почувствовала, что пес прочел ее мысли. Люк и в самом деле был очень обаятельным мужчиной. Ромео подмигнул ей и прыгнул в воду, забрызгав обоих.
Люк входил более осторожно, пробираясь между камнями. Пес радостно подплыл к нему, поднимая фонтаны брызг. Би почувствовала искреннюю зависть, хотя вода, судя по гримасам Люка, была отнюдь не теплой. Они с псом поборолись за сломанную ветку, и лабрадор вышел победителем. Люк перевернулся на спину, раскинул руки и поплыл. Он успел привыкнуть к холодной воде и теперь довольно улыбался. Зависть Би еще возросла. Она твердо решила в следующий раз надеть бикини и прийти сюда.
Минут через десять Люк выбрался из бассейна. Следом вылез Ромео и освежил Би холодным душем. После недолгого озноба по телу распространилось приятное ощущение, хотя и сопровождаемое запахом мокрой собачьей шерсти. Люк торопливо вытерся и присел на камень напротив Би. Он улыбнулся, а она призвала все самообладание, чтобы смотреть на его лицо, а не на широкую грудь и мускулистый живот.
Би обрадовалась, видя Люка отдохнувшим и успокоившимся. Непринужденный разговор был сейчас как нельзя кстати. Первой безопасной темой, пришедшей ей на ум, было сельское хозяйство.
– У вас, наверное, начинается горячая пора?
– Сейчас мы все внимание уделяем виноградникам. Проверяем новые сорта, смотрим, как приживаются. Через несколько дней наступит август. Мы будем их регулярно опрыскивать, оберегая от плесени и гнили. Не успеешь оглянуться, как придет сентябрь и начнется вендеммия[9].
– Сплошные хлопоты.
– Не то слово. В этот период мы стремимся максимально использовать светлое время суток и несколько недель трудимся не разгибая спины. – Люк улыбнулся. – Но в этом и смысл нашей работы. Без винограда не будет и вина.
– Год вроде благоприятный для урожая? Умберто опасался града.
– Пока обходится. Насчет града он прав. Виноградные гроздья получают достаточно света и не страдают от засухи. Если такая погода продержится до сентября и не будет ливней с градом, нас ждет обильный урожай. Тут лучше скрестить пальцы, – добавил он. – Наверное, Умберто вам рассказал, что после смерти моего деда мы сражаемся с долгами. Хороший урожай поможет нам поправить дела.
– Да, Умберто мне рассказывал про финансовые проблемы имения. Он также говорил, что вы приглашали искусствоведов для оценки картин на случай, если среди них затесалось полотно какого-нибудь забытого старого мастера.
– Одно такое произведение есть. Точнее, было.
– Что, у вас действительно была ценная старинная картина?
– Да. Очень ценная. Наша семья владела подлинником кисти Симоне Мартини. Надеюсь, это имя вам знакомо.
– Еще бы!
Симоне Мартини был одним из известнейших итальянских художников Средневековья, автором картины «Благовещение», находящейся в галерее Уффици. Любая его работа стоила миллионы, если не десятки миллионов. При мысли о том, что где-то поблизости может находиться такое сокровище, у Би мурашки побежали по коже.
– Но вы сказали: «Точнее, было». Как это понимать?
– Это произведение утрачено.
– Утрачено?
– Утрачено, украдено, уничтожено… С ним всякое могло случиться. Во время Второй мировой войны, летом сорок четвертого года, немцы отступали из Монтекассино. Это местность к югу от Рима, где у них была линия обороны. Так называемая линия Густава. Они готовились занять позиции к северу от Флоренции.
Би кивнула. Эти сведения не были для нее новыми.
– Да. Ее еще называли Готской линией.
– Верно. Я забыл, что вы историк. Так вот, мой прадед постарался спрятать все более или менее ценное, что было на вилле, опасаясь, что немцы могут позариться на ценности. И не только немцы. Союзники, проходившие через Тоскану, тоже не брезговали что-нибудь присвоить.
– Разумная предосторожность.
– Так оно и было бы, если б не одно обстоятельство. Прадед не доверял никому и потому устройством тайников занимался сам. Все бы ничего, но через несколько недель он внезапно умер.
– И не успел рассказать, где спрятаны ценности?
Люк сокрушенно пожал плечами и устало улыбнулся:
– Вот-вот. Обширный инфаркт. Поверьте, мы перевернули всю виллу вверх дном, но безуспешно. Мы даже нанимали дайверов для обследования колодца, и опять ничего… Правильнее сказать, почти ничего. Умберто с дедом удалось найти в подвале часть драгоценностей. А я навсегда запомнил, как под расшатанной половицей в нашем доме нашли мешочек с золотыми монетами. Я говорю о Подере Нуово, где сейчас живет отец. И это все наши находки.