Кэролайн покачала головой:
– Отчасти да. Но суть причины не в этом. Миссис Б-У совершенно не интересует деятельность Фонда. И никогда не интересовала. Думаю, она попросту злится, что необходимость присутствовать на встречах и конференциях отнимает у нее время. Впрочем, и здесь не все так однозначно. А пока… с каждой неделей она становится злее и раздражительнее.
– Бедная девочка. Значит, миссис Б-У – ее мачеха. Теперь понятно, почему их лица так отличаются. Представляю, каково потерять мать в раннем возрасте. Недаром говорят: «Счастья за деньги не купишь».
В отель они приехали в шесть вечера. Номера, куда их провели, находились рядом. Из окон открывался вид на море. Оба номера были просторными и комфортабельными. Пенни попробовала взглянуть на интерьер и обустройство ее временного жилища глазами молодой, разборчивой аристократки. Та бы, наверное, посетовала на устаревшую мебель и нашла бы еще поводы для придирок. «Только тебе и сетовать», – с улыбкой думала она, лежа в громадной ванне, окруженная ароматной пеной со множеством пузырьков. Ей вспомнился свой убогий дом с протекающей крышей, крысой, поселившейся в коридоре, и одной ванной на семь комнат. Здесь ванна принадлежала только ей, а вода была по-настоящему горячей.
Пенни вытерлась большим махровым полотенцем и, помня инструкции Кэролайн, надела вечернее платье. Оно, как и платье, в котором она была на приеме в Саутбэнк-центре, имело глубокий вырез. Пенни постепенно привыкала ко вкусам Оливии, но все равно перевела несколько своих обнов в категорию «надевать только поверх футболки». Всем делегатам вручали именные бейджи на голубых ленточках. Пенни намеренно укоротила ленточку, расположив бейдж так, чтобы ее платье выглядело скромнее. И все равно оно оставалось слишком откровенным. Эта мысль не давала ей покоя, когда они с Кэролайн, спустившись на лифте, вошли через массивные двойные двери в бальный зал, где устраивался прием в честь участников конференции.
– Я не выгляжу неприлично? – шепотом спросила она у Кэролайн. – Мне все время кажется, что платье свалится с плеч.
Кэролайн улыбнулась и покачала головой:
– Ты буквально повторяешь слова Оливии. Я это часто слышала от нее. Мачеха имеет решающее слово в выборе гардероба для падчерицы, а миссис Б-У обожает платья с глубоким вырезом. С тебя платье не спадет, можешь не волноваться, но, если вдруг уронишь канапе на ковер, ни в коем случае не наклоняйся и не поднимай.
– Спасибо, учту. И еще. Если ко мне кто-то подойдет, а я не буду знать, как ответить, ты поможешь?
– Не беспокойся, – усмехнулась Кэролайн. – Здесь все настолько боятся миссис Б-У, что будут избегать нас как чумы. Вот увидишь, вечер пройдет словно по маслу.
Зал был полон, и гул голосов затруднял разговор. Пенни, играющую роль Оливии, это очень устраивало. У всех имелись бейджи с именами, поэтому она сразу видела, кто перед ней, а из-за общего шума никто особо и не прислушивался к ее словам. Уверенность Пенни начала ослабевать, когда она заметила мачеху Оливии, окруженную группой участников. Миссис Брукс-Уэбстер было трудно не заметить. При таком обилии украшений с бриллиантами они вспыхивали при каждом ее шаге. Чем-то это напоминало зеркальные шары в старых танцевальных залах. Заметив Пенни, миссис Б-У наградила ее обворожительной улыбкой. Пенни, с недавних пор открывшая в себе актерские способности, ответила такой же улыбкой. Кэролайн подвела ее к группе.
– Думаю, мне нет необходимости представлять вам Оливию. Вы и так ее знаете, – сказала миссис Б-У.
Пенни обрадовали непривычно теплые слова, но радость тут же померкла, когда она увидела реакцию собравшихся. Кто-то вяло улыбнулся, остальные ограничились официальными кивками, а двое даже отвернулись. Только один довольно симпатичный мужчина в элегантном синем костюме протянул ей руку. На вид ему было около сорока. Но и он выглядел настороженным. Пенни пожала его руку. Взглянув на бейдж, она поняла, кто перед ней. Это был управляющий Фондом доктор Ник Гривз. Он добросовестно старался изображать радушного хозяина, но чувствовалось: в обществе Оливии и миссис Б-У ему очень неуютно.
– Добрый вечер, Оливия. Надеюсь, ваше самочувствие улучшилось.
Пенни ощущала на себе взгляд миссис Б-У, следящей за каждым ее словом. И хотя ей было велено преимущественно молчать, она не видела причин нарушать правила элементарной учтивости. Поэтому Пенни улыбнулась и сказала:
– Да, благодарю вас.
Ее искренний ответ удивил доктора Гривза и вызвал недовольство на лице миссис Б-У, не привыкшей обмениваться любезностями с теми, кто стоял на социальной лестнице ниже ее. Пенни повернулась к миссис Б-У и, словно не замечая недовольной физиономии, весело спросила:
– С кем из присутствующих я еще должна поздороваться? От меня требуются какие-то действия?
Мачеха Оливии покачала головой:
– Нет. Это невероятно скучная церемония, которую нужно выдержать наилучшим образом. Кэролайн, вам не трудно принести нам что-либо приемлемое из напитков?
Кэролайн немедленно отправилась искать напитки. Пенни заметила, что Ник Гривз пошел вместе с ней.
Вечер был утомительным. Пенни не могла не ощущать враждебность большинства участников к миссис Б-У и, как следствие, к ней самой в роли Оливии. Однако никто не посмел сказать им ни одного дерзкого слова. К ним относились с подобострастным уважением. Все это выглядело и ощущалось насквозь лживым, и к концу приема Пенни чувствовала противную горечь во рту. Она всячески старалась вести себя дружелюбно и противодействовать негативному отношению миссис Б-У, но угрюмость последней сводила все ее старания на нет.
Только в половине десятого Пенни и Кэролайн смогли вернуться в свои номера. Сегодня роль Оливии далась Пенни нелегко, и от усталости она едва стояла на ногах. Миссис Б-У ушла с приема раньше, отправившись на обед со спонсорами других благотворительных организаций. Весь вечер Пенни угощалась канапе и не чувствовала желания съесть что-либо более существенное. В мини-баре они нашли коробочку жареного арахиса, пакет чипсов и полбутылки шампанского. За шампанским Пенни решила побольше разузнать об отношениях Кэролайн и Ника.
– Значит, ты считаешь, что у вас с Ником сложатся отношения? Мужчина он симпатичный.
– Мне он очень нравится, – призналась покрасневшая Кэролайн. – С тех самых пор, как я впервые его увидела. Но я не рискую сближаться с ним из страха, что миссис Б-У может об этом узнать. В ее нынешнем состоянии она способна закатить скандал на пустом месте и даже уволить меня. А мне очень нравится моя работа, и не в последнюю очередь потому, что миссис Б-У надолго уезжает из Лондона. С Оливией мы неплохо ладим. Под этими дурацкими шмотками скрывается милая, отзывчивая девчонка. Во всяком случае, она такой была, пока отец не умер. – Кэролайн устало улыбнулась. – Мистер Брукс-Уэбстер был прекрасным человеком. Его все любили, а дочь просто обожествляла. Смерть отца очень больно ударила по ней. Оливия только-только начинает выкарабкиваться из затяжной депрессии.
– Кэролайн, а чем в действительности занимаешься ты?
– Хороший вопрос. – Кэролайн отхлебнула вина. – Моя официальная должность – личный секретарь председателя попечительского совета Фонда. Председателем был отец Оливии, а теперь – теоретически – она сама. Но из-за ее депрессии все обязанности легли на меня и мачеху. Если честно, после смерти отца Оливии я была не столько личным секретарем, сколько ее нянькой. Но я не возражаю. Главное, чтобы миссис Б-У не дышала мне в затылок.
– Значит, когда Оливия окончательно выйдет из депрессии и вплотную займется Фондом, ты сможешь перевести свои отношения с Ником на новый уровень?
Вопрос снова вогнал Кэролайн в краску.
– Я искренне надеюсь. А пока, как уже говорила, боюсь рисковать. Мне очень хорошо платят. Глупо лишаться таких денег, особенно когда нужно платить по закладной.
– Ты купила дом в Лондоне? – удивилась Пенни.
– Угу. В Крауч-Энде. Его называют Хайгейтом[5] бедняков. Дом небольшой, но очень милый. Как-нибудь приедешь в гости и посмотришь.
– Я с удовольствием. – Пенни действительно хотела побывать у Кэролайн в гостях; она все чаще думала о Кэролайн как о подруге, причем искренней и надежной. – Тогда в чем заключается моя работа? В смысле, настоящая работа? Кому принадлежала идея взять меня на роль Оливии?
– Если совсем честно, то мне, – после недолгого молчания ответила Кэролайн. – Ты видела, как все сегодня проходило. В зловонной атмосфере. При жизни отца Оливии люди неплохо ладили между собой, были счастливы, а счастливые люди – наилучшие работники. Ты на собственной шкуре ощутила враждебность участников, и это все из-за миссис Б-У. Снобизм и раздражительность проявлялись у нее и раньше, но после смерти мужа ее поведение становится только хуже. Ей как будто нравится делать людей несчастными.
– Полностью согласна.
– Я, конечно, не психолог, но мне кажется, что из-за собственных несчастий она подсознательно хочет, чтобы другие тоже страдали.
– Но что, кроме участия в делах Фонда, может сделать несчастной женщину с многомиллионным состоянием?
– Видишь ли, она по-настоящему любила мужа. Я в этом уверена. Она до сих пор скорбит по нему, но она не из тех, кто показывает свое горе на людях. Я считаю, что горе сжигает ее изнутри. Если бы она могла рассказать о своих чувствах, поделиться ими, все было бы гораздо лучше. Я уверена.
– Но какое отношение это имеет ко мне?
– Когда я увидела твое фото в соцсетях, то не поверила своим глазам. Я изо всех сил стараюсь поставить Оливию на ноги и подключить к работе, пока мачеха окончательно не загубила Фонд, но Оливия все еще не в том состоянии. Психологически здоровой я назвать ее не могу. – Кэролайн пристально посмотрела на Пенни. – Пойми меня правильно. Оливия поправляется. По сути, улучшения в ее состоянии я замечаю чуть ли не ежедневно, однако до настоящего выздоровления ей еще далеко. Когда я увидела тебя, сразу возникла мысль создать иллюзию выздоровевшей Оливии. Это позволит нам восстановить равновесие и улучшить климат в Фонде.