Но реакция отца Чама оказалась не такой, какую ждал Понг. Он почесал крыло носа и наклонил голову, делая вид, что его очень интересует вода на дне лодки. Именно так раньше, в монастыре, он преувеличенно обращал внимание на несущественные вещи, когда был не согласен с Понгом, но хотел, чтобы Понг сам всё понял.
Понг вздохнул. Даже после смерти старик умел завести его в тупик.
– Но это то, чего я хочу. Я хочу быть свободным – конечно, я этого хочу. Кто этого не хочет?
Но хотя он громко выкрикнул эти слова, Понг знал, что они составляли только половину того, что он хотел.
Он закрыл глаза. Дни его прежней жизни потекли перед ним, как река. Они привели его в то место, о котором он не хотел никогда вспоминать.
– Намвон, – прошептал Понг. – Я думал, если выберусь и убегу, то смогу найти место получше. Я думал, что мир за пределами тюрьмы будет другим.
Даже здесь, рядом с духом своего учителя, Понг слышал, как в его ушах шипят слова Правителя: «Мир полон тьмы, и этого не изменить». Но теперь, когда Понг узнал правду о Правителе и о его происхождении, слова не имели над ним такой силы. Они казались пустыми и бессмысленными. Понг отмахнулся от них, словно от назойливой мухи.
– Мир оказался не таким, о каком я мечтал, – снова прошептал Понг, – ни Чаттана, ни даже Танабури. Я думал, что если я убегу достаточно далеко, то окажусь в идеальном месте, где люди живут по справедливости и всё идёт хорошо. Но даже если я доплыву до моря, если я доберусь до края земли, я не найду такое место. Его не существует.
Понг открыл глаза. Отец Чам наклонился к нему и ждал ответа. Понг знал: то, что он теперь скажет, будет очень важно. Он должен будет ответить правильно.
– От тьмы нельзя убежать, – прошептал Понг. – Она повсюду. Чтобы видеть в темноте, надо зажечь свет.
Отец Чам закрыл глаза и улыбнулся. Он повернул голову к небу, в этом движении чувствовались облегчение и радость.
– О, отец Чам! – закричал Понг и протянул к старику руку. Но тот ускользнул от него, как лёгкий дым от свечи. Белый туман рассеялся, ночь стала ещё темнее, и Понг остался один на реке.
Глава 41
Нок бежала через город, спеша успеть до полной темноты. Наконец-то ей удалось занять место на последнем пассажирском судне, которое сегодня отплывало в Чаттану Ей пришлось отложить свою поездку на север; она потратила почти всё, что у неё было, и, самое плохое, она оставила у пограничников свой паспорт.
Ей придётся решить слишком много проблем, когда она возобновит своё путешествие. Но сейчас она должна попасть на Великаний мост.
Из слов пограничников следовало, что Ампай умерла от огня через несколько часов после визита Нок к Правителю. Совпадением это быть не могло. Особенно с тех пор, как Правитель стал использовать огонь как способ сломить людей.
Ещё несколько дней назад Нок ни за что не поверила бы, что Правитель на такое способен. Но теперь весь её мир перевернулся. Ничего из того, что ей рассказывали – о Правителе, о законе, и даже о ней самой, – не было правдой.
В сотый раз она погладила кожу на левом запястье. Она всё ещё не могла отойти от того шока, в который её повергла история её рождения. Но смерть Ампай подействовала на неё ещё сильнее.
Женщина погибла.
Что, если были ещё погибшие? Или раненые? Или арестованные? Правитель сказал, что он намерен наказать людей за то, что те ему сопротивляются. Нок была обязана попасть на мост и рассказать об этом. Люди не знают, что идут прямо в ловушку.
К счастью, на улицах было немного народу. На самом деле, когда Нок добралась до Великаньего моста, каналы и набережные оставались почти пустыми. Это казалось странным, но у неё не было времени, чтобы удивляться. Она поспешила на мост, где тоже было тихо. Обычно мост полон туристов, глазеющих на окрестности, и продавцов, предлагающих зонтики и прохладительные напитки. Но сегодня около дюжины людей стояли возле перил. Они молчали и внимательно смотрели вокруг, словно животные перед бурей.
Дойдя до середины моста, Нок остановилась. К западу от неё, в конце моста, вышагивал мужчина. Снова и снова он протирал очки о рубашку. При виде него из головы Нок испарились все приготовленные слова.
– Папа! – закричала Нок.
Она бросила посох и побежала к нему.
Он посмотрел на неё удивлённо.
– Нок?
Он схватил её и прижал к груди.
– Нок! Ты что здесь делаешь?
Нок твёрдо решила навсегда убежать из своей семьи, но теперь, обнимая отца, поняла, что не хочет его отпускать.
– Мы безумно за тебя волновались! – сказал он.
На самом деле он выглядел больным. Одежда его была вся измята и застёгнута не на те пуговицы, а под глазами залегли тени. Очки сидели у него на носу криво, но он не пытался их поправить. Он отодвинул Нок на расстояние вытянутой руки.
– Что такое? Что с твоим лицом?
Нок прикоснулась к царапинам, которые она получила, когда стражники втаскивали её в хлев.
– Ерунда, папочка. Царапины.
Он снова крепко её прижал к себе, словно боялся, что она убежит.
– Нам сказали, что ты ни разу не пришла в школу в Танабури. Мы узнали, что ты занималась в фехтовальной школе, но тренер сказал, что вчера ты уехала. Где же ты была?
– О, папочка, – прошептала Нок и закрыла глаза.
– Радость моя, мне можно рассказать, – произнёс он, убирая волосы с её лица. – Что бы это ни было, мне можно рассказать.
– Я… я наделала ошибок, – сказала Нок.
Голос её дрожал, когда она отводила левую руку от груди. Она отодвинула рукав и показала отцу татуировку, которая теперь проявилась на поверхности покрытого шрамами запястья.
– Думаю, что мы оба их наделали, да?
Её отец ахнул и обеими руками схватил её за руку. Пальцами он провёл по татуировке:
– Но… как же?
– Я ходила к Правителю, – она указала на буквы чёрного цвета. – Своей силой он это сделал.
Рот её отца скривился, и он с презрением посмотрел через плечо на Западную сторону.
– Да как он посмел! – произнёс отец сквозь стиснутые зубы. – И он… он всё тебе рассказал?
Нок кивнула.
– Да, всё, – прошептала она. – Прости.
– Простить? – отец Нок ладонями обнял её лицо. – Нок, за что ты просишь прощения?
Слёзы заполнили глаза Нок и побежали вниз, намочив пальцы её отца.
– Я просто… я думала, что я всё испортила.
Уполномоченный Сивапан притянул к себе дочь и обнял её.
– О, дорогая моя, ты ничего не испортила. Ты совершенная, такая совершенная, ты знаешь? Когда ты родилась и я тебя увидел, первой моей мыслью было: она совершенство.
– Нет, вовсе нет, – плача, сказала Нок. – Я пыталась, но не смогла.
Отец обнимал Нок за плечи. Его щёки были мокры от слёз.
– Для меня – да, – твёрдо сказал он. – Однако ты права. Я совершал ошибки. Много ошибок. Но ты к ним не относишься. Сейчас я понял, что самая большая моя ошибка в том, что я скрыл от тебя правду.
Глядя вниз, он медленно выдохнул.
– Много лет назад, когда я был адвокатом, у меня была связь с женщиной, которая работала в кафе как раз под моей конторой. Это было неправильно, и этим я почти разрушил свою семью.
Он быстро поднял глаза на Нок.
– Уверен, что ты стыдишься меня. Ты имеешь на это все законные права, но ты не должна стыдиться её. Она была хорошей женщиной с добрым сердцем.
Нок покачала головой.
– Она была преступницей. Воровкой.
– Она боролась, – ответил её отец. – И у неё не было семьи, которая могла бы ей помочь. Она очень много работала, но этого было мало. Однажды клиент забыл в кафе свой бумажник, и она его взяла. Думаю, она была слишком гордой, чтобы попросить денег у меня.
Он наклонил голову и плечом попытался поправить очки, но они по-прежнему сидели криво.
– Её арестовали и поместили в Намвон. Когда я наконец узнал, куда её отправили, я умолял Правителя её отпустить, но он отказался. Вот как получилось, что ты там родилась.
– А она умерла, – прошептала Нок.
Её отец печально кивнул.
– Правитель разрешил тебя забрать при условии, что я стану начальником этой тюрьмы. Конечно, я сказал «да» – я бы сделал всё, что он бы попросил, если бы это означало, что ты будешь со мной.
Он взял руку Нок и погладил татуировку.
– Я никогда не жалел о том, что ты родилась. Я только жалел о том, как всё вышло. И мне не следовало лгать тебе о том, кто ты есть.
– Но ты сделал это ради мамы, – сказала Нок, затем она поправилась: – Я хочу сказать, для своей жены.
– Она тебе мама, и она любит тебя больше, чем ты можешь себе представить.
Отец Нок на мгновение закрыл глаза.
– Я сильно её обидел, но это моя вина, а не твоя. Каким-то образом она смогла меня простить. Когда ты родилась, она сразу захотела тебя удочерить. С того самого момента она полюбила тебя как собственного ребёнка. Вот сейчас она повела людей тебя искать. Она поехала в Танабури. Когда она узнала, что тебя там нет, она была вне себя от беспокойства.
– Но наша репутация… репутация семьи…
Её отец вздохнул и оглянулся на ровные ряды тиковых домов на Западной стороне.
– Твоя мама старалась сделать для своих детей всё, что можно. Она попала в ловушку тех правил, по которым мы живём. Мы все в неё попали.
Он ещё раз попытался поправить очки, затем разочарованно снял их и сунул в карман рубашки. Не загороженные мутным стеклом, его глаза казались яркими. Слёзы сделали их чище.
– Эти правила неверны, Нок. И мы не должны принимать их как извинение для того, чтобы не делать то, что нужно. Мы тебя любим, и мы тобой гордимся. Это всё, что имеет значение.
Нок всхлипнула. Отец крепко её прижал, и она зарылась лицом в его рубашку. Он пах так же, как их кухня, как её мама, как её сёстры и как он сам, все вместе. У неё возникло странное желание заснуть прямо здесь, чтобы он мог взять её на руки, как делал раньше, когда она была маленькой, и отнести её домой и уложить в кровать. Щека Нок надавила на карман папиной рубашки, и очки его хрустнули. Они оба фыркнули и засмеялись, когда он достал очки и протёр их о свою – теперь сырую – рубашку.