– Слишком дорого, – покачал головой Рик.
Он взял у приказчика блокнот и написал в нем другую, куда более скромную сумму.
– Извините, сэр, – с достоинством возразил приказчик, – но мы никак не можем отдать вам козу за такие деньги. Этой козе нет еще и года, у нее очень большая ожидаемая продолжительность жизни.
Чуть подумав, он написал в блокноте новую сумму.
– Хорошо, – кивнул Рик.
Он подписал договор о платеже в рассрочку, отдал в кассу три тысячи долларов – все, до последнего цента, деньги, полученные за нейтрализацию трех андроидов, и вскоре уже стоял рядом со своей машиной, ошеломленно наблюдая, как подсобники из зоофирмы заталкивают на заднее сиденье решетчатый контейнер с козой. Вот я и стал владельцем животного, крутилось в его мозгу. Живого животного, не электрического. Второй раз в своей жизни.
Стоимость покупки, величина образовавшегося долга буквально оглушили Рика, довели до судорожной дрожи. Но я должен был сделать что-то подобное, говорил он себе. После всей этой истории с Филом Решем я должен был восстановить веру в себя и в свои возможности. Либо – заняться поисками другой работы.
Непослушными, онемевшими руками он поднял машину в небо и полетел домой. Айран разозлится, предупреждал он себя, потому что это нагрузит ее новой заботой. И так как она весь день проводит дома, большая часть обязанностей по уходу за животным ляжет именно на нее. Мысль о возможном столкновении с женой приводила его в ужас.
Аккуратно опустив машину на крышу своего дома, Рик некоторое время посидел в ней, отчаянно вымучивая мало-мальски правдоподобную историю, почему ему было ну просто необходимо сделать эту непосильную для их семьи покупку. Ладно, решил он в конце концов, раз ничего не придумывается – будем держаться поближе к истине. Это необходимо для моей работы. Престиж. Мы не можем больше жить с электрическим бараном, это пагубно действует на мою трудоспособность. Если представить все это поубедительнее, Айран может и проглотить.
Выйдя из машины, он кое-как вытащил с заднего сиденья кошмарно тяжелый контейнер и поставил его на крышу. Коза, соскользнувшая при разгрузке в угол своей клетки, не проронила ни звука, только смотрела на него блестящими, всепонимающими глазами.
По знакомому до автоматизма пути он прошел к лифту и опустился на свой этаж.
– Привет, – сказала Айран, возившаяся на кухне с ужином. – Что ты сегодня так поздно?
– Пошли на крышу, – предложил вместо ответа Рик. – Я хочу кое-что тебе показать.
– Ты купил животное.
Айран сняла передник, пригладила чуть растрепавшиеся волосы и бросилась вслед за мужем, который уже шагал по коридору к лифту.
– Зря ты не позвал меня, – сказала она, задыхаясь. – Все-таки я тоже имею право голоса, тем более когда дело касается самого, пожалуй, важного приобретения, какое нам когда-либо доводилось…
– Я хотел сделать тебе сюрприз.
– Ты получил сегодня премиальные, – укоризненно сказала Айран.
– Да, – кивнул Рик, – я нейтрализовал трех андроидов.
Они с Айран вошли в лифт и вместе вознеслись на несколько десятков метров ближе к Богу.
– Мне просто пришлось купить то, что ты сейчас увидишь, – сказал он. – Что-то сегодня пошло не так, что-то связанное с их нейтрализацией. Без животного, этого или какого-нибудь другого, я просто не смог бы дальше работать.
Лифт распахнул двери; Рик вывел жену в темноту, к клетке, включил прожекторы, поставленные здесь для использования жильцами дома, и молча указал на козу.
– Господи, – тихо сказала Айран. Она подошла к клетке, заглянула внутрь, а затем обошла ее вокруг, разглядывая козу со всех сторон. – Она и в самом деле взаправдашняя? Не фальшак?
– Абсолютно взаправдашняя, – заверил ее Рик. – Если только они меня не надули. – Но такое случалось крайне редко; штраф за подделку был огромен, в две с половиной полные рыночные цены настоящего животного. – Да нет, они не могли меня надуть.
– Это коза, – сказала Айран. – Черная нубийская коза.
– Самка, – кивнул Рик. – Так что когда-нибудь позднее мы сможем ее спарить, и тогда она будет давать молоко, и мы будем делать из него сыр.
– А можем мы ее выпустить? Поместить в загон вместе с бараном?
– Нет, сперва ее нужно подержать на привязи, хотя бы несколько первых дней.
– «Моя жизнь – любовь и наслажденье», – сказала Айран тихим, дрожащим голосом. – Старая-старая песня Йозефа Штрауса, помнишь? Когда мы с тобой впервые встретились. – Она нежно положила ладони Рику на плечи, чуть подалась вперед и поцеловала его. – Безбрежная любовь. И безбрежное наслажденье.
– Спасибо, – сказал Рик и на секунду сжал ее в объятиях.
– Давай для начала сбегаем вниз и возблагодарим Мерсера, а потом снова поднимемся сюда и дадим ей имя, ведь нельзя же ей без имени. А еще ты поищешь веревку, чтобы ее привязать. – Айран повернулась и пошла к лифту.
– Эй, Декарды, какая симпатичная у вас коза, – крикнул Билл Барбур, возившийся, как всегда, со своей любимой кобылой Джуди. – Поздравляю с покупкой. Добрый вечер, миссис Декард. Если у вас будет потомство, может, я и сменяю своего жеребенка на пару ваших козлят.
– Спасибо, – бросил Рик, торопливо догонявший жену. – Ну как, – спросил он ее, – вылечит это твою депрессию? Мою так точно вылечит.
– И мою тоже, – кивнула Айран. – Теперь мы можем без страха признаться перед соседями, что баран был электрический.
– Мне кажется, – осторожно заметил Рик, – что в этом нет особой необходимости.
– Главное, что мы можем. Как хорошо, что нам нечего больше скрывать. Наше давнее, затаенное желание сбылось. Это просто сказка!
Айран привстала на цыпочки, клюнула Рика губами в губы, а затем повернулась и нажала кнопку лифта.
Что-то настойчиво советовало ему сказать: давай не будем пока возвращаться в квартиру. Давай побудем пока здесь, рядом с козой. Посидим, посмотрим на нее, может быть, покормим, в фирме мне дали для начала мешочек овса. Можем почитать инструкцию по уходу за козой – в фирме и инструкцию приложили, за те же деньги. А назвать ее можно Эвфемией, тебе нравится такое имя?
Но тем временем лифт уже подошел, и Айран вошла в распахнувшиеся двери.
– Айран, подожди, – придержал ее Рик.
– Было бы просто аморально не слиться сейчас с Мерсером в благодарении, – сказала Айран. – Сегодня я подержалась за ручки ящика, и это отчасти сбило мою депрессию – отчасти, не так, как коза. Но во всяком случае, в меня успели попасть камнем, вот, посмотри. – Она показала Рику небольшой кровоподтек на запястье. – И еще я все время думала, насколько мы были лучше, насколько лучше мы себя чувствовали, когда не забывали о Мерсере. Несмотря на боль и страдания. Телесные страдания, но зато духовное единение. Я ощущала всех остальных, по всему миру, всех, кто сливался в тот же самый момент. Входи, Рик. – Айран придержала закрывавшиеся двери. – Входи, это будет совсем недолго. Я даже не думаю, что ты достигнешь слияния, а просто хочу, чтобы ты поделился своей радостью со всеми остальными, это обязательно нужно сделать, было бы просто аморально держать ее для одних себя.
Конечно же, она была права, а потому он вошел в кабину и нажал на кнопку своего этажа.
Войдя в гостиную, Айран сразу же включила черный ящик эмпатоскопа; ее лицо сияло радостью, как юная луна.
– Я хочу, чтобы все знали, – повернулась она к Рику. – Со мною как-то такое было, я сливалась и вдруг услышала кого-то, кто только что получил животное. А в другой раз… – Ее лицо мгновенно помрачнело, стало безрадостным. – В другой раз я услышала кого-то, чье животное только что умерло. Но другие из нас поделились с ним своими радостями – у меня-то радостей не было, так что мне не было чем и делиться, – и это его подбодрило. А ведь там дело могло дойти и до самоубийства, мы же это отчетливо чувствовали, что могло.
– Они получат нашу радость, – сказал Рик, – но мы окажемся в убытке. Мы обменяем то, что мы чувствуем, на то, что чувствуют они. И вся наша радость увянет.
По экрану эмпатоскопа струились потоки ярких, бесформенных пятен; глубоко вздохнув, Айран сжала ручки.
– Да мы совсем не потеряем свою радость, – успокоила она мужа. – Нужно только отчетливо держать ее перед собой, в мозгу. Ты ведь так и не научился слиянию, да?
– В общем-то да, – кивнул Рик.
Сейчас он, пожалуй, впервые начал понимать, что получают такие, как Айран, люди от мерсеризма. Возможно, вся эта история с Филом Решем слегка перестроила его нервную систему, включила какой-то канал и выключила другой. А дальше все пошло само собой, как цепная реакция.
– Айран. – Он силой оторвал жену от эмпатоскопа, отвел ее к кушетке и посадил лицом к себе. – Я хочу рассказать тебе, что со мною сегодня случилось. Я пересекся с еще одним платным охотником. Прежде я его никогда не встречал, да и подобных ему, пожалуй, тоже. Типичный, убежденный хищник, которому нравится их убивать. И вот потом, пообщавшись с ним, я впервые взглянул на андроидов иначе. В смысле, что в каком-то плане, на свой манер, до встречи с ним я смотрел на них точно так же, как и он.
– А не может все это подождать? – спросила Айран.
– Нет, – отмахнулся Рик. – Я устроил себе тест, один-единственный вопрос, и утвердился в своих подозрениях. Я начал сочувствовать андроидам, и посмотри, к чему это приводит. Вот ты сегодня утром сказала: «Эти бедные андики», так что ты знаешь, о чем я говорю. Вот потому я и купил эту козу. Я никогда раньше не был в таком состоянии. Может быть, это депрессия, вроде тех, что у тебя. Я всегда думал, что тебе депрессия нравится и что ты можешь в любой момент из нее выйти, если не своими силами, так с помощью генератора настроений. Но дело в том, что, когда у тебя депрессия, тебе все безразлично. Безразлично потому, что ты теряешь ощущение ценностей. Тебе все равно, чувствуешь ты себя лучше или нет, потому что ты уже не понимаешь, что такое «лучше»…
– А как же твоя работа?
Рик испуганно вздрогнул, таким резким тоном было это сказано.