Мечтают ли андроиды об электроовцах — страница 3 из 3

Один

Легкий веселый электроимпульс, выданный автоматическим будильником, стоявшим рядом с кроватью, разбудил Рика Декарда. Он удивился — он каждый раз удивлялся, обнаружив, что вдруг проснулся. Он поднялся с кровати, не поправляя своей многоцветной пижамы, и потянулся. В эту же минуту и его жена Ирен, спавшая на другой кровати, открыла серые невеселые глаза, моргнула, потом горько простонала и снова зажмурилась.

— Ты очень слабо настраиваешь свой “пенфилд”, — сказал ей Рик. — Давай я перенастрою, ты проснешься, и…

— Не прикасайся к моей настройке. В ее голосе звучала горечь.

— Я не хочу просыпаться…

Рик присел к ней на кровать, наклонился и тихо, терпеливо объяснил:

— Если ты настроишь импульс достаточно высоко, то сразу обрадуешься тому, что проснулась. В этом-то все дело. На отметке “С” он преодолевает порог подсознания, смотри, как я делаю.

Он дружелюбно (его стимулятор был настроен на отметку “Д”, он почувствовал расположение ко всему окружающему миру) похлопал ее по бледному обнаженному плечу.

— Убери свои кривые лапы, легавый, — проговорила Ирен.

— Я не легавый.

Теперь он испытывал раздражение, хотя и не перенастраивал регулятор.

— Ты еще хуже, — сказала жена.

Она по-прежнему не открывала глаза.

— Ты убийца, нанятый легавыми.

— Я никогда не убивал ни одного человека.

Раздражение Рика возросло, перерастая в откровенную враждебность.

— Да, только этих бедных анди, — проронила Ирен.

— Как я заметил, ты никогда не испытываешь мук совести, тратя деньги, которые я приношу. Что-нибудь сразу привлекает твое внимание.

Он поднялся и подошел к пульту управления своего стимулятора.

— Нет, чтобы откладывать деньги, — упрекнул Рик, — купить настоящую овцу вместо той электрической, наверху. Всего лишь электрическая овца! И это при том заработке, которого я добился за эти годы.

Стоя перед пультом, он колебался, не зная, какую ручку подкрутить — таламический клапан, который погасил бы чувство гнева, или таламический стимулятор. Он бы взвинтил его в достаточной мере, и Рик победил бы в споре.

— Если ты выберешь усиление интенсивности, — объявила Ирен, — то я сделаю то же самое.

Она открыла глаза и наблюдала за ним.

— Я наберу максимум, и ты получишь такую драку, что все наши ссоры по сравнению с ней просто чепуха. Набирай, набирай… попробуй.

Ирен быстро вскочила с постели, подбежала к пульту своего стимулятора и остановилась, испепеляя взглядом мужа.

Он вздохнул — ее угроза нанесла решающий удар.

— Я наберу то, что стоит у меня в расписании на сегодня.

Сверившись с расписанием на 3 января 1992 года, он увидел, что ему требуется сегодня деловое настроение.

— Если я стану действовать в соответствии с расписанием, — спросил он осторожно, — ты сделаешь то же самое?

Рик подождал, он знал, что ему нельзя выдавать себя сразу. Жена должна убедиться, что он ей предложил верное решение.

— Мое расписание на сегодня включает шесть часов депрессии, с уклоном к самобичеванию, — объявила Ирен.

— Как? Зачем ты составила такое расписание?

Такая программа сводила на нет само предназначение стимулятора.

— Я даже не знал, что ты можешь так его настроить, — уныло проронил Рик.

— Однажды я сидела здесь перед телевизором, — проговорила Ирен, — и смотрела передачу с Бастером Дружби и его Дружелюбными друзьями. Он как раз объявил, что сейчас расскажет нам новую грандиозную новость, как вдруг передачу прервала реклама, одна из тех, которую я больше всего ненавижу. Ну, ты знаешь, об этих свинцовых гульфиках фирмы “Скалистый берег”. Вот я и выключила звук на минуту. И я услышала… все это здание. Я услышала…

Она помахала рукой.

— Пустые квартиры, — подсказал Рик.

Иногда ночью, когда он должен был спать, он тоже слышал эту тишину. Их наполовину занятый многоквартирный дом ценился сейчас высоко. А в районах, которые перед войной являлись пригородом, можно было найти совершенно пустые здания. Во всяком случае, до него доходили подобные слухи.

Как и большинство других людей, он решил проверить эту информацию самостоятельно.

— В тот момент, — продолжала Ирен, — когда я выключила звук телевизора, я была в настроении номер триста восемьдесят два. Я только перед этим набрала шифр. Первоначальной моей реакцией была благодарность — хорошо, что мы можем позволить себе стимулятор Пенфилда. Но потом я поняла, насколько это неестественно и противоречит здравому смыслу — чувствовать отсутствие жизни повсюду и никак на это не реагировать. Ты понимаешь? Наверное, ты не понимаешь этого. Но когда-то это считалось признаком психического заболевания. “Отсутствие соответствующего аффекта” — так это называлось. Поэтому я не стала включать звук телевизора, а села к пульту моего стимулятора и начала экспериментировать и наконец нашла эту отчаянную комбинацию. На ее смуглом лице отразилось удовлетворение, как будто она добилась чего-то необыкновенного.

— Я поставила эту комбинацию в свое расписание. Это будет осуществляться два раза в месяц. Думаю, что вполне достаточно, чтобы испытать в разумных пределах безнадежное отчаяние. Ведь мы остались до сих пор на Земле, а все люди с головой на плечах давно эмигрировали.

— Я тебя понимаю, — кивнул Рик, — легко ли остаться в таком настроении надолго и даже не пытаться набрать другую комбинацию. Отчаяние само по себе может продолжаться очень долго.

— Я программирую автоматическую перенастройку через каждые три часа, — елейным голосом сообщила жена. — Четыреста восемьдесят один. Осознание многих возможностей, открытых для меня в будущем, новая надежда…

— Я знаю, что такое четыреста восемьдесят один, — проронил Рик.

Он не один раз накручивал эту комбинацию. И очень полагался на нее.

— Послушай, — предложил Рик.

Он присел на постель.

— Даже с автоматическим переключателем очень опасно подвергать себя депрессии любого рода. Забудь о своей настройке, а я забуду о своей. Мы оба наберем сто четыре, испытаем этот номер, потом я настроюсь на обычный деловой тон, а ты останешься в той же тональности. Потом я отправлюсь на работу. И буду знать, что ты не сидишь мрачная перед телевизором.

Он прошел из просторной спальни в гостиную, где в воздухе еще не выветрился запах вечерних сигарет. Он нагнулся к телевизору, чтобы выключить его.

Из спальни донесся голос Ирен.

— До завтрака не переношу телевизора.

— Набери восемьсот восемьдесят восемь, — посоветовал Рик, пока телевизор нагревался. — Желание смотреть телевизор независимо от передачи.

— Мне вообще не хочется набирать что-либо, — объяснила Ирен.

— Тогда набери три, — предложил Рик жене.

— Я не могу настраивать стимулятор на возбуждение коры головного мозга. Это вызовет желание набирать новые комбинации. А если я не хочу набирать, то уже это означает, что я не собираюсь вообще прикасаться к настройке. Ведь это заставит меня вновь и вновь набирать комбинации, а это для меня сейчас самое худшее. Можно просто сидеть вот так на кровати и смотреть на пол.

В ее голосе появилось уныние и отчаяние. Ее душа словно застыла и перестала воспринимать окружающее, будто огромная тяжесть окутала Ирен.

Рик включил звук телевизора, и в комнате загудел голос Бастера Дружби, заполняя пустое пространство.

— Ха-ха, парни! Теперь пора объявить короткую сводку погоды на сегодня. Спутник “Мангуста” докладывает, что осадки достигнут максимума к полудню, затем уровень их начнет снижаться. Поэтому, если кто-то из вас, ребята, собирается отправиться на…

Рядом с Риком появилась Ирен, шурша волочившимся по полу ночным халатом.

Она выключила телевизор.

— Хорошо, сдаюсь. Я согласна. Я наберу все, что ты хочешь. Экстатический сексуальный порыв… Мне так плохо, что я даже это готова выдержать. Какая, в общем-то, разница.

— Я накручу и для тебя, — предложил Рик.

Он повел ее обратно в спальню. Там для Ирен он набрал комбинацию пятьсот девяносто четыре: радостное восприятие мудрого мужа по проблемам любого рода. На собственном аппарате он набрал нестандартный творческий подход к работе, хотя едва ли в этом была необходимость. Он всегда именно так относился к своей работе, даже не прибегая к искусственной мозговой стимуляции.

После спешного завтрака — он потерял время, споря с женой, — Рик в полном облачении, включавшем свинцовый гульфик модели “Аякс” фирмы “Скалистый берег”, поднялся на крышу. Там их овца пощипывала траву, стимулируя удовольствие и втирая очки остальным жильцам дома.

Конечно, некоторые из этих животных тоже управлялись электрическими приборами. Рик, конечно, никогда не совал носа в чужие дела, как, впрочем, и остальные соседи, поэтому он не слишком интересовался истинной природой организма его овцы.

Было верхом бестактности спросить у кого-либо: “У вас настоящая овца?” Это было бы даже хуже, чем усомниться в натуральной природе зубов, волос или внутренних органов соседа.

Утренний воздух, загрязненный радиоактивными пылевыми частицами, приглушающими блеск солнца, поразил обоняние Рика. Он невольно чихнул, избавляясь от слабого запаха смерти.

Рик пробирался к своему собственному участку почвы, которым он владел вместе со слишком большой квартирой, и размышлял об окружающем его мире. Люди после Последней Мировой Войны значительно утратили свои потенциальные возможности. Те, кто были не в силах пережить эту радиоактивную пыль, умирали и предавались забвению. И теперь поредевшая пыль сражалась с немногими выжившими, а значит, и умевшими ей противостоять. Теперь она была способна воздействовать лишь на состояние сознания и здоровье генов наследственности.

Несмотря на свинцовый гульфик, эта пыль наверняка просочилась в его организм, накапливаясь в нем, поскольку он все еще не эмигрировал. Правда, медицинские проверки, проводившиеся каждый месяц, относили Рика к разряду “регуляторов”, то есть людей, имеющих право воспроизводить свой род в рамках снисходительных законов. Но в любой момент эти проверки, производившиеся врачами Департамента Полиции Сан-Франциско, могли выявить обратное. Основным лозунгом правительства, благодаря плакатам, рекламе, экранам телевизоров и государственной системе почтовой информации, стал: “Мигрируй или дегенерируй! Выбирать тебе”.

“Очень верно”, — подумал Рик, отпирая калитку, ведущую на его личный маленький лужок, и приближаясь к электрической овце. “Но я не могу эмигрировать, — объяснил он себе, — из-за моей работы”.

Его приветствовал владелец соседнего пастбища, сосед по дому Билл Барбур. Он, как и Рик, был одет в деловой костюм. Билл остановился по дороге на работу проверить, как поживает его животное.

— Моя лошадка, — объявил сияющий Барбур, — забеременела.

Он показал на крупного першерона, задумчиво уставившегося в пространство.

— Что скажете?

— Скажу, что скоро у нас будет две лошадки, — улыбнулся Рик.

Он уже подошел к овце. Та лежала, пережевывая жвачку, не спуская с Рика внимательных глаз на случай, если он вдруг принес ей овсяную лепешку. Эта овца имела встроенный контур питания. При виде данного овса или изделия из него она бы очень натурально вскочила и поспешила бы к Рику.

— А от чего она забеременела? — спросил он Барбура. — От ветра?

— Я специально купил порцию оплодотворяющей плазмы самого высокого качества, какую только можно достать в Калифорнии, — сообщил Барбур. — Через личных друзей в Госдепартаменте животного хозяйства, — уточнил он. — Вы разве не помните, на прошлой неделе их инспектор приходил осматривать Джуди. Они очень хотят получить ее жеребенка — Джуди у меня высший класс.

Барбур с любовью похлопал лошадь по шее, и она наклонила к нему голову.

— Вы не желаете ее продать? — поинтересовался Рик.

О, боже, как бы ему хотелось иметь лошадь или вообще какое-нибудь животное! Владеть и ухаживать за подделкой — это постепенно деморализует человека. Тем не менее, учитывая их социальное положение, приходилось довольствоваться электроовцой.

Даже если бы Рику и было все равно, то оставалась еще Ирен, которой это было небезразлично. И весьма.

— Продать лошадь — это было бы аморально, — обиделся Барбур.

— Тогда продайте жеребенка. Иметь двух одинаковых животных — еще более аморально, чем ни одного.

Озадаченный Барбур спросил:

— Почему? Очень многие имеют по два животных И по три, и по четыре, а вот у Фреда Уэшбориа, который владеет заводом хлореллы — у него мой брат работает, — вообще их пять. Вы разве на читали в “Хронике” статью про утку? Считается, что это самая большая и упитанная утка на всем западном побережье.

Глаза Барбура заблестели, как только он вообразил этакое богатство. Барбур постепенно погружался в транс.

Порывшись в карманах плаща, Рик отыскал свой помятый и зачитанный экземпляр “Каталога животных Сидни и Фаула”, приложение за январь. Он заглянул на страницу индекса, нашел раздел жеребята-лошади и тут же определил среднюю их цену по всей стране.

— Жеребенка першерона можно купить у Сидни за пять тысяч долларов, — сказал он громко.

— Нет, не купите, — прервал его Барбур. — Смотрите, название напечатано курсивом. Это значит, что у них нет сейчас ни одного экземпляра для продажи. А цена — это на случай, если бы они вдруг появились.

— Предположим, — согласился Рик. — Я бы платил вам пятьсот долларов каждый месяц. Десять месяцев — и полная цена по каталогу.

Барбур сказал с важностью:

— Декард, вы не понимаете в лошадях. Вот почему у Сидни нет першеронов на продажу? На то есть причина. Жеребята першеронов просто не меняют владельцев даже по каталожной цене. Они слишком редко попадаются и плохо приживаются.

Жестикулируя, Барбур облокотился на общую изгородь.

— Джуди у меня уже три года, и за все это время я не встречал жеребца першерона равных с ней достоинств. Чтобы купить ее, я сам летал в Канаду и лично вез ее домой, чтобы ее не украли. Привезите такое животное куда-нибудь в Колорадо или Вайоминг — и вас живо огреют по голове, а его уведут. И знаете, почему? Перед ПМВ их были буквально сотни…

— Но, — уточнил Рик, — если у вас будет две лошади, а у меня ни одной, то разве это не станет противоречить всей теологической и моральной структуре сострадания?

— У вас есть овца. Черт побери, в своей личной жизни вы можете и этим удовольствоваться. У вас же есть животное — значит, вы живете достойно. Вот если бы у вас не было этой овцы, то я бы увидел в вашей просьбе некоторую логику. Само собой, если бы у меня было два животных, а у вас ни одного, я бы поспособствовал вам. Но у любой семьи в этом доме — так, прикинем, их где-то пятьдесят, по одной на каждые три квартиры, как я предполагаю, — у всех у нас есть какое-нибудь животное. У Грейсона есть цыпленок, вон он. Барбур показал на север.

— Сукс с женой владеют большой рыжей собакой, она лает по ночам.

Он задумался.

— Кажется, у Эда Смита есть кот, он держит его в квартире и никому не показывает. Возможно, он просто врет.

Подойдя к овце, Рик наклонился и начал искать в густой белой шерсти — шерсть, по крайней мере, была настоящая — спрятанную там контрольную панель механизма. На глазах у Барбура он рывком вскрыл панель, обнажая механизм.

— Видите? — спросил он. — Теперь вы понимаете, почему мне так нужен ваш жеребенок?

После некоторого молчания Барбур сказал:

— Эх бедняга, и так все это время было?

— Нет, — объяснил Рик.

Он снова закрыл панель своей электроовцы, выпрямился и повернулся лицом к соседу.

— Сначала у меня была настоящая овца. Нам ее отдал отец жены, когда он эмигрировал. Потом, примерно год назад, помните, я тогда возил ее к ветеринару. Вы как раз были наверху, а я вышел на крышу и увидел, что овца лежит на боку, не в силах подняться.

— Да, вы подняли ее, — вспомнил Барбур.

Рик кивнул.

— Да, вам удалось поднять ее, потом, через пару минут, она снова упала, — уточнил Барбур.

— У овец странные болезни, — сказал Рик, — или, другими словами, у овец множество болезней, но симптомы всегда одинаковые. Овца не может подняться, и нет способа определить, что с ней — растянута связка на ноге или животное умирает от столбняка. Моя умерла от столбняка.

— Здесь? — Барбур удивился. — На крыше?

— Сено, — объяснил Рик. — Я не снял с охапки проволоку, и Гручо — так я ее называл — поцарапалась и заразилась столбняком. Я отвез ее к ветеринару, и она там умерла. Я все думал об этом, потом вызвал одну из мастерских, где собирают искусственных животных, и показал им фотографию Гручо. Они сделали для меня вот это.

Рик показал на эрзац-овцу, которая продолжала трудолюбиво пожевывать, все еще не теряя надежды обнаружить присутствие овса.

— Это отличная работа. И я трачу почти столько же времени на уход за ней, сколько и на Гручо. Но…

Он пожал плечами.

— Это совсем не то, — закончил вместо него фразу Барбур.

— Чувство почти такое же. За ней следить так же внимательно, как и за настоящей, потому что они ломаются, и тогда все соседи могут узнать правду. Эту я возил в мастерскую шесть раз, в основном мелкие неполадки. Один раз что-то случилось с магнитной лентой, и она начала блеять без остановки. Соседи бы сразу догадались, что это механическая поломка. Фургон мастерской, — добавил Рик, — имеет, конечно, соответствующую надпись. Будто бы какой-то ветеринарный врач.

Он вдруг бросил взгляд на часы, вспомнив про время.

— Мне пора на работу, — сказал Рик. — Увидимся сегодня вечером.

Он направился к своему кару, а Барбур поспешно воскликнул вслед:

— Я никому ничего не скажу.

Остановившись, Рик хотел поблагодарить но, потом, словно отчаявшись, он проговорил:

— Не знаю, возможно, это не играет теперь никакой роли.

— Но они будут смотреть на вас сверху вниз, не все, но некоторые. Вы ведь знаете, как люди относятся к животным. Не иметь животного считается аморальным и антиэмпатическим. То есть это не преступление, как считалось сразу после ПМВ, но неприязнь к таким все равно сохраняется.

— Боже! — с отчаянием воскликнул Рик.

Он взмахнул руками.

— Но я ведь хочу иметь животное. Я стараюсь купить что-то подходящее, но на мое жалованье простого служащего…

“Если, — подумал он, — мне снова повезет, если я смогу пришпилить четырех анди за этот месяц… Если бы я знал тогда, что Гручо умрет. Ведь два года назад мне удалось взять четырех…”

Но это было еще до появления куска проволоки, двухдюймового, похожего на обломок медицинской иглы, до столбнячного вируса.

— Вы могли бы купить кота, — предложил Барбур. — Они недорогие, проверьте по каталогу.

— Мне не нужно комнатного животного, — тихо объяснил Рик.

— Я хочу то, что у меня было с самого начала, — настоящую большую овцу или что-то в этом роде, может, корову, если удастся собрать денег, или лошадь, как у вас.

Он вдруг осознал, что деньги за “отправку на покой” пяти анди позволили бы ему сделать это. “По тысяче долларов за анди, сверх его жалованья. Потом он где-то и у кого-то и раздобыл бы то, что ему нужно, пусть даже в каталоге Сидни они и значатся курсивом. Пять тысяч долларов. “Но, — подумал Рик, — пятерым анди надо сначала добраться до Земли с одной из колонизированных планет. Это от меня не зависит, я не могу заставить пятерых андроидов бежать сюда, и если бы даже смог, то есть и еще охотники из других полицейских агентств. Анди нужно было бы устроить резиденцию именно в Северной Калифорнии, а старшему охотнику за андроидами в этом регионе, Дейву Колдену необходимо было бы умереть или уйти на пенсию”.

— Купите сверчка, — остроумно посоветовал Барбур, — или мышку. Слушайте, в самом деле, за двадцать пять зеленых вы можете купить взрослую мышь.

— Ваша лошадь тоже может умереть, как Гручо, — промолвил Рик, — без предупреждения. Вы придете домой с работы, а она лежит на спине, ножки вверх, как у жука или, как вы сказали, у сверчка.

Он зашагал прочь, сжимая в руке ключ от кара.

— Извините, если обидел вас, — нервно бросил ему вслед Барбур.

Рик Декард в молчании открыл дверцу аэрокара. Ему нечего было сказать соседу. Его мысли были уже заняты работой, предстоящим рабочим днем.

Два

В пустой комнате пустынного гигантского многоэтажного дома, вмещавшего ранее тысячи людей, одинокий телевизор продолжал во всю мощь динамика развлекать пустоту.

До Последней Мировой Войны эта теперь ничейная руина была процветающим, оберегаемым и любимым многими домом.

Здесь располагался пригород Сан-Франциско, до города было рукой подать, особенно на быстром монорельсовом экспрессе.

Тогда весь полуостров пел и вел шумную жизнь, словно дерево, полное птиц, но теперь владельцы дома или умерли, или эмигрировали на одну из планет-колоний. Во-первых, потому, что война обошлась очень дорого, несмотря на храбрые предсказания Пентагона и его самодовольного научного вассала, корпорации Рэнд, которая к тому же находилась неподалеку от этих мест. Как и владельцы квартир, корпорация переехала в другое место, что и к лучшему. Никто по ней не скучал.

Теперь уже никто не помнил, почему началась война и кто победил. Если вообще кто-то победил. Пыль, заразившая всю атмосферу Земли, взялась словно бы ниоткуда. Ведь ни один из военных противников не предполагал, что она может появиться. Сначала, как это ни странно, вымерли совы.

Тогда это казалось почти забавным — толстые, в белом пуху птицы валялись там и тут, во дворах и на улицах.

Обычно они вылетали из своих гнезд только после наступления темноты и редко попадались на глаза людям. В средние века во время эпидемии чумы вымирали крысы. Но новая чума тем не менее спустилась сверху.

За совами последовали остальные птицы, но к тому времени загадка была уже решена. Колонизационная программа потихоньку развивалась еще войны, но теперь, когда солнце больше не сияло над Землей, колонизация вступила в совершенно новую фазу. В связи с этим орудие войны, Синтетический Борец за свободу, было модифицировано.

Способный функционировать в условиях другой планеты, гуманоидный робот — строго говоря, органический андроид — превратился в мобильный вспомогательный движитель всей программы колонизации. По введенному ООН закону каждый эмигрант автоматически становился владельцем андроида или, по его собственному выбору, подтипа андроида К 1990 году разнообразие подтипов превзошло всякое понимание, подобно тому, как расплодились модели автомобилей в Америке в шестидесятых годах.

Это был главный стимул эмиграции — слуга-андроид в качестве пряника и радиоактивные осадки в качестве кнута. ООН позаботилась о том, чтобы эмигрировать стало легко, а оставаться — трудно, если вообще возможно.

Медлить с переселением означало превратиться в класс биологически нечистых, стать угрозой для безупречной наследственности расы. Если на гражданине закреплялся ярлык “специал”, он, даже добровольно приняв стерилизацию, уже не считался равным среди равных. Фактически он больше не был частью человечества. И все же то тут, то там некоторые люди отказывались эмигрировать. Это даже для занимавшихся данной проблемой представлялось необъяснимой нелогичностью.

Рассуждая логически, все регуляторы должны были бы уже эмигрировать. Очевидно, даже в искалеченном обличье Земля оставалась слишком привычной, чтобы было легко от нее отказаться.

Или, возможно, эти люди вообразили, что пылевой чехол над планетой постепенно рассосется.

Во всяком случае, тысячи людей продолжали оставаться на Земле. Большая их часть скапливалась в городских районах, где они могли физически ощущать присутствие друг друга и находить в этом поддержку. Это были в общем-то относительно нормальные индивиды.

Но, кроме них, в покинутых городах стали селится всякие странные типы.

Одним из них был Джон Исидор, который как раз теперь брился, а его телевизор в соседней пустой комнате продолжал вопить и стенать в пустоту.

Джон забрел в эти места еще в первые послевоенные дни. В те мрачные времена все пришло в движение. Толпа сорвалась с насиженных мест. Люди в одиночку и группами скитались из одной местности в другую. В этот период радиоактивная пыль выпадала неравномерно. Некоторые штаты были от нее почти свободны, некоторые просто задыхались. Сорванное с насиженных мест население передвигалось в соответствии с перемещением пыли. Этот полуостров к югу от Сан-Франциско был сначала почти свободен от радиации, и очень многие поспешили поселиться здесь. Когда появилась пыль, некоторые умерли, остальные уехали. Джон Р. Исидор остался.

Телевизор не умолкал.

— …воссоздавая безмятежную атмосферу штатов предвоенных дней, штатов на юге страны! В качестве личного слуги или неутомимого помощника в работе сделанный по индивидуальному заказу гуманоидный робот, приспособленный специально для ваших личных уникальных нужд, для вас и только для вас, вручается вам по прибытии совершенно бесплатно. Он полностью отрегулирован в соответствии с вашими указаниями, отданными перед отлетом с Земли. Он станет вашим верным безотказным спутником, будет разделять трудности величайшего и отважнейшего приключения, на которое отважилось человечество за всю историю…

Телевизор продолжал в том же духе без конца.

“Не опоздал ли я на работу?” — думал Исидор, царапая подбородок. У него не было исправных часов. Обычно он сверялся с сигналами по телевизору, но сегодня, судя по всему, был День Межпланетного Обозрения. Во всяком случае, как утверждалось, наступила пятая — или шестая? — годовщина основания новой Америки, главного американского поселения на Марсе. А телевизор Джона Исидора, будучи частично поломанным, принимал только один канал, национализированный правительством в дни войны, да так и оставшийся по сей день.

Оказалось, что Исидор вынужден теперь был слушать официальную программу Вашингтонского правительства, рассказывавшую об успехах колонизации ближайшей к Земле планеты Солнечной системы.

— Послушаем миссис Мегги Клегмен, — предложил Джону диктор на экране.

Но Джон хотел всего лишь узнать, который час. Миссис Клегмен, совсем недавно эмигрировавшая на Марс, в записанном на пленку в Нью-Йорке интервью отвечала на поставленные вопросы.

— Миссис Клегмен, как вы считаете, сильно ли отличается жизнь на зараженной радиацией Земле от жизни здесь, на новой планете, полной всевозможных перспектив?

Последовала пауза. Потом усталый, хриплый голос женщины средних лет проговорил:

— Я думаю, что меня и нашу семью из трех человек больше всего поразило… достоинство.

— Достоинство, миссис Клегмен? — спросил диктор.

— Да, — ответила она. — Это трудно объяснить. Иметь слугу, на которого можно положиться в эти беспокойные времена, я нахожу, что это очень ободряет.

— А на Земле, миссис Клегмен, вы не опасались, что окажетесь в числе классифицируемых как специал?

— О, мы с мужем страшно беспокоились, просто ужасно. Конечно, сейчас, когда мы эмигрировали, все эти волнения позади и, к счастью, навсегда.

“И для меня они исчезли навсегда, — кисло подумал Джон Исидор, — и мне даже не понадобилось эмигрировать”. Он числился в ряду специалов уже более года, и не только с точки зрения генов, которые он носил.

Более того, он провалил тест на минимум умственных способностей, что делало его, говоря простыми словами, недоумком.

На Джона Исидора низверглось презрение трех обитаемых планет, но, несмотря на это, он остался в живых.

У него была работа — он водил фургон для доставки животных при фирме по ремонту поддельных животных “Ванесовская ветеринарная лечебница”. Мрачный его босс, Ганнибал Слоут, относился к нему, как к нормальному человеку, за что Джон был ему очень благодарен. “Морс серта, вита инсерта”1, — любил повторять мистер Слоут. Исидор, хотя и слышал уже много раз, очень смутно понимал смысл этих слов. В конце концов, если недоумок способен разобраться в латыни, то он перестает быть недоумком. Сам мистер Слоут принимал истину только тогда, когда ему разъясняли, что это истина.

Существовало, кроме того, множество бесконечно более глупых недоумков, чем Джон Р. Исидор, которые вообще не могли работать и постоянно обитали в специальных заведениях, вроде причудливо названного “Института особых Трудовых навыков”.

Слово “особый”, как всегда напоминало о природе обитателей данного заведения.

— Но разве ваш муж не чувствовал, — спрашивал диктор на телеэкране, — что, надевая дорогой и неудобный свинцовый гульфик, он надежно предохраняет себя, не так ли, миссис Клегмен?

— Мой муж… — начала миссис Клегмен.

В этот момент, завершив бритье, Исидор вошел в другую комнату и выключил телевизор.

Тишина навалилась на него со всех сторон, она подмяла его со всей своей ужасной мощью, словно питаемая гигантской электростанцией безмолвия. Она поднималась от пола, из мебели, от серого вытертого ковра, покрывавшего все пространство комнаты от стены до стены. Ее выпустили на волю поломанные кухонные принадлежности, мертвые хозяйственные устройства, которые не работали уже тогда, когда появился в квартире Джон Исидор. Не горевший торшер в гостиной источал тишину, которая смешивалась с тишиной, спускавшейся с потолка. Ей удавалось выливаться из любой вещи, словно она, тишина, собиралась подменить собой все материальные предметы. Поэтому она воздействовала не только на уши, но и на глаза.

Стоя рядом с безмолвным телевизором, Исидор не только слышал, но и видел тишину, словно она была живым существом. Он и раньше подобным образом ощущал ее суровое приближение. Когда тишина приходила, она врывалась немедленно, без церемоний, явно не в силах ждать. Безмолвие мира не в состоянии было совладать с собственной жадностью. Особенно теперь, когда оно практически победило.

“А другие, — думал он, — те, которые остались на Земле, как они воспринимают образовавшуюся пустоту?” Или здесь все дело в особенностях его биологической структуры, в недостатках его сенсорного аппарата? “Это интересный вопрос”, — подумал Исидор. Но с кем бы он мог обменяться наблюдениями? В этом слепом и глухом доме с тысячью незанятых квартир он жил одиноко, чувствуя, как дом, подобно своим собратьям, день за днем превращается во все более ужасную и безнадежную жертву энтропии. В конечном счете все содержимое дома превратится в однородную безликую массу, в пудинг из бесполезного хлама, который заполнит все комнаты от пола до потолка, а потом и сами побежденные дома превратятся в бесформенную массу, погребенную под всепроникающей пылью.

К этому времени он сам, конечно, уже умрет. Это тоже было довольно интересным явлением, которое занятно было предчувствовать, стоя в пустой гостиной один на один с бездыханной, всюду проникающей, покорившей весь мир тишиной.

Наверное, лучше снова включить телевизор, но вся эта реклама, направленная на оставшихся регуляров, вызывала у него чувство страха. Она напомнила ему о путях и возможностях спастись, закрытых для него, специала. Он им не нужен. Он бы даже не смог, если бы и хотел, эмигрировать.

Так зачем слушать все это? К черту их вместе с их колонизацией! Хоть бы там, в колониях, началась война — к тому же теоретически это возможно — и там тоже все кончится, как и на Земле. Все эмигрировавшие окажутся специалами.

“Ладно, — подумал Исидор. — Я иду на работу”. Он потянул за ручку двери, и перед ним открылся путь в неосвещенный холл.

Джон тут же отпрянул назад, бросив лишь взгляд на безмолвный вакуум, в который был погружен весь дом. Да, она ждала его в засаде, эта сила, которая, как он чувствовал, пронизывала и его собственную квартиру. “Бог мой!” — подумал он и закрыл дверь. Нет, он был еще не готов к длинному путешествию по гулким лестницам на самую крышу, где у него не было животного. Эхо собственных шагов, эхо пустоты. “Пора взяться за рукоятки”, — сказал он себе и прошел в гостиную, к черному эмпатическому ящику.

Включив его, он тут же почувствовал слабый запах ионизации, распространившийся от блока питания.

Джон радостно вдохнул его, сразу же оживился. Потом засветилась катодная трубка, подобно бледной имитации телеэкрана. Образовался внешне случайный узор цветных линий, полос, фигур.

Пока не сжаты рукоятки, этот узор ничего не значил. Поэтому, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Джон Исидор сжал рукоятки эмпатического генератора.

Тут же синтезировал зрительный образ. Он увидел перед собой знаменитый пейзаж — коричневый склон старой горы, уходившей куда-то вверх. Высохшие скелетообразные стебли бурьяна впитались в сумрачное, бессолнечное небо. Вверх по склону горы поднималась одна-единственная фигура, более или менее похожая на человека, — это и был старый человек в бесформенном балахоне такого же унылого цвета, как и мрачное небо.

Этот человек, Вилбур Сострадающий, потихоньку продвигался вперед, ухватившись за рукоятки прибора. Джон Исидор постепенно почувствовал, как исчезает гостиная, в которой он находился. Пришедшая в дряблость мебель и стены отодвинулись в никуда, и Джон их больше не воспринимал. Вместо этого, как и всегда, он оказался среди предметов иного мира, с унылым серым небом и грязно-коричневой землей. Одновременно Джон перестал быть просто зрителем, наблюдающим за подъемом старика. Это теперь его собственные ноги шагали по привычным камням и гравию. Он снова чувствовал острые камни под ногами, снова вдыхал едкую дымку местного неба — совсем не земного неба, а какого-то чужого, удаленного мира, он делал это посредством эмпатического ящика, оказавшегося у него в руках. Джон перенесся в этот мир обычным загадочным ошеломляющим путем — произошло физическое и ментальное слияние с Вилбуром Сострадающим. То же самое ожидало всех, кто сейчас сжимал рукоятки эмпатического генератора, — на Земле или на одной из колонизированных планет. Джон словно бы почувствовал присутствие всех этих людей, в его сознание влился их говор, их мысли. Он услышал в своей голове шум множества интеллектуальных волн. Всех их занимала одна вещь: слияние их сознаний с сознанием человека на склоне холма. Шаг за шагом, почти неощутимо, но они все проделывали путь к вершине. “Выше и выше”, — думал Джон, а под ногами шуршал гравий. “Сегодня мы поднялись выше, чем вчера, а завтра…” — и Джон, составная часть Вилбура Сострадающего, поднял голову, измеряя взглядом оставшуюся часть подъема. Нет, конца еще не видно. Слишком далеко, но конец настанет.

Камень, брошенный в него, ударил в руку. Он почувствовал боль. Джон повернулся, и мимо него пронесся еще один камень, не задев его. Камень ударился о другой камень на земле, и звук этот заставил Джона вздрогнуть. Кто это? Он всматривался вдоль пройденного пути, стараясь отыскать обидчика.

Старый противник, он постоянно держался на самом краю поля зрения. Он, или они, преследовали его по всему пути на вершину, и до самого конца дороги они не оставят его в покое.

Джон вспомнил недоступную пока вершину. Наверняка там плоская поверхность. Тогда кончится подъем, и начнется другая часть пути.

Сколько раз это уже бывало с ним? Память подводила его. Прошлое и будущее соединились. Все, что Джон успел испытать, и все, что он в конечном счете испытает, — все сливалось, и оставался лишь момент настоящего времени, когда он стоял, переводя дыхание и потирая ссадину на руке, оставшуюся от камня. “Боже, — подумал Джон, — разве это справедливо? Почему я здесь, вот так, и меня мучит что-то, и я даже не могу понять, что это или кто это?”

В следующий момент всеобщий хор голосов внутри него, всех тех сознаний, что слились с ним, развеял иллюзию одиночества.

— Вы тоже почувствовали? — спросил он.

— Да, — ответили голоса. — Камень ударил нас в левую руку. Было чертовски больно.

— Ладно, — сказал Джон. — Надо ползти вверх.

Он снова двинулся вперед, и все они немедленно присоединились к нему.

Джон вспомнил, что тогда все было не так. Еще задолго до проклятия, в первой, более счастливой жизни. Его приемные родители Френк и Кора Сострадающие обнаружили его на плававшем у берегов Англии надувном резиновом спасательном плотике. Или это было, кажется, у берега Мексики неподалеку от порта Тампико?

Сейчас он уже не помнил деталей. Детство его было безмятежным. Он любил все живое, особенно зверей. Собственно, некоторое время он обладал способностью возвращать к жизни мертвых животных. Джон жил в окружении кроликов и жуков, на Земле или на планете-колонии, где именно — он теперь забыл. Но он помнил убийц, они арестовали его, словно урода, самого последнего среди специалов.

После этого все изменилось.

Местное законодательство запрещало использовать способность возвращения мертвого к живому. Когда Джону было шестнадцать, они известили его об этом. Он еще год продолжал делать это тайно, уходя в еще оставшиеся леса. Но какая-то старая женщина, которую он никогда не видел и даже не слышал о ней, выдала его.

Убийцы без согласия его родителей бомбардировали уникальное образование в его мозгу, облучили его радиоактивным кобальтом, и он оказался погруженным в совершенно иной мир, о существовании которого он даже не подозревал до сих пор.

Это была глубокая яма, заполненная трупами и мертвыми костями, и у Джона ушли годы на то, чтобы выбраться оттуда.

Исчезли ослики и особенно лягушки, необходимые для него существа, остались только гниющие расчлененные трупы — здесь безглазая голова, там кусок ноги.

Наконец, птица, которая попала туда, чтобы умереть, рассказала ему, где он находится. Он погрузился в могильный мир.

Птица объяснила, что Джон не сможет выбраться отсюда, пока разбросанные вокруг него кости снова не станут живыми людьми, что Джон стал частью обмена веществ этого мира. И пока все они не восстанут, ему тоже не воскреснуть.

Сколько времени продлилась эта часть цикла, он не знал. Собственно, ничего не происходило, поэтому время нечем было измерить. Наконец, плоть наросла на костях, пустые глазницы наполнились хрустальными шариками глаз.

Тем временем защелкали восстановившиеся клювы и заревели новые рты, пасти, глотки.

Возможно, это он был тому причиной.

Возможно, экстрасенсорный узел его мозга восстановился. Очень вероятно, что это был естественный процесс. Во всяком случае, Джон больше не погружался, наоборот, вместе со всеми он начал путь наверх. Он уже давно потерял всех их из виду. Джон обнаружил, что в одиночку продолжает подъем.

Но спутники были с ним. Странным образом он чувствовал их присутствие внутри себя.

Исидор сжимал две одинаковые рукоятки генератора эмпатии, испытывая незабываемое ощущение, будто он всем своим существом вбирает в себя живые существа. Потом он нехотя отпустил рукоятки. Как всегда, это ощущение должно было закончиться. К тому же рука болела и кровоточила. Ударивший камень оставил ранку.

Опустив рукоятки, Джон осмотрел руку, потом неуверенным шагом направился в ванную, чтобы промыть порез.

Уже не первый раз он получал раны, находясь в слиянии с Вилбуром Сострадающим. Очевидно, что и это не последний удар. Некоторые люди, особенно пожилые, даже умирали, достигнув вершины холма, где мучения начинались всерьез. “Смогу ли я еще раз пережить вершину? — спросил себя Джон, промывая ссадину. — Может случиться сердечный приступ. Лучше бы я жил в центре города. Там доктора и эти электрические машины, а здесь, в пустынном месте, это очень рискованно”.

Но он знал, что пойдет на риск.

Так всегда было и раньше. Так делали почти все люди, даже пожилые и уже физически слабые.

Джон вытер ранку бумажной салфеткой и услышал приглушенный звук работавшего телевизора.

“В этом доме есть кто-то еще”, — подумал Исидор. Это была дикая мысль, он не мог в нее поверить. “Это чужой телевизор, мой выключен. Этот телевизор находится на нижнем этаже. Я в этом доме больше не один, — вдруг осознал Джон Исидор. — Появился новый жилец, он занял одну из пустующих квартир, и эта квартира недалеко от моей, поэтому я слышу звук его приемника. Второй или третий этаж, никак не ниже. Так, посмотрим”. Исидор начал лихорадочно размышлять. Что нужно делать, когда появляется новый жилец? Зайти как бы случайно и что-то спросить? Он не мог вспомнить, хотя бы и потому, что такого с ним раньше не случалось. Люди уезжали, люди эмигрировали, но никто никогда не приезжал сюда.

Исидор решил, что нужно что-нибудь отнести туда — стакан воды или, лучше, молока, или муки, или яйцо, то есть их эрзац-заменители.

Заглянув в холодильник, компрессор которого уже давно не работал, Джон отыскал сомнительной свежести кусок маргарина.

Взяв его, испытывая радостный подъем, чувствуя биение сердца, он направился на нижний этаж. “Надо сохранять спокойствие, — думал он, чтобы никто не догадался, что я недоумок. Если увидят, что я недоумок, то не станут со мной разговаривать. Так почему-то всегда получается. Интересно, почему?

Он быстро шагал по коридору.

Три

По дороге на работу Рик Декард подобно огромному числу людей остановился поглазеть на витрину одного из самых больших в Сан-Франциско зоомагазинов. Он выбрал стенд, где продавались животные. В центре застекленной витрины, длиной в целый квартал, в пластиковой прозрачной клетке с подогревом содержался страус. Рик смотрел на страуса, а тот смотрел на Рика. Птица, как сообщала табличка на клетке, только что прибыла из зоопарка Кливленда.

Это был единственный страус на Западном побережье. Рассмотрев страуса, Рик еще несколько минут мрачно изучал ярлык с ценой, потом продолжил путь к зданию Дома Правосудия на Ломбард-стрит и обнаружил, что опоздал на работу на четверть часа.

В тот момент, когда он отпирал дверь своего кабинета, его начальник, инспектор полиции Гарри Брайант, рыжеволосый мужчина с оттопыренными ушами, в плохо сидевшем костюме, неуклюжий но, как всегда, замечавший все вокруг, окликнул его.

— Встретимся в девять тридцать в кабинете Хейва Холдена.

Одновременно инспектор быстро пролистал скрепленные пружинным зажимом листки папиросной бумаги с печатным текстом.

— Холден, — сообщил он, — лежит в больнице “Гора Сион”.

Ему лазером пробило позвоночник. Он будет лежать еще месяц, по крайней мере, пока у него не приживется органопластиковая секция, пересаженная вместо поврежденных позвонков.

— Что случилось? — спросил пораженный и встревоженный Рик.

Еще вчера главный охотник на андроидов был вполне здоров.

В конце рабочего дня он, как всегда, помчался на своем аэромобиле домой, в престижную, густо заселенную часть города.

Брайант пробормотал еще что-то через плечо и умчался, оставив Рика в одиночестве.

Войдя в свой кабинет, Рик услышал голос секретарши Энн Марсетен.

— Мистер Декард, вы знаете, что случилось с мистером Холденом? Его подстрелили.

Вслед за Риком она вошла в душный маленький кабинет и включила кондиционер.

— Да, — рассеянно ответил он.

— Должно быть, виноват один из этих сверхумных анди, которых начинает выпускать “Розен Асосиейшн”, — проговорила мисс Марсетен. Вы уже прочитали брошюру? Мозг типа “Узел-6”, который они теперь применяют, способен выбирать среди двух триллионов составляющих. Это десять миллионов независимых трактов.

Она понизила голос.

— Мы пропустили звонок по видеофону сегодня утром, Мне рассказала мисс Ванд. Это произошло ровно в девять по общему коммутатору.

— Звонили к нам? — поинтересовался Рик.

— Нет, от нас, — объяснила мисс Марсетен. — Мистер Брайант звонил в Россию, в их управление милиции, спрашивал, согласятся ли они подать совместную жалобу на руководство “Розен Асосиейшн”. Мы пошлем жалобу их представителям в нашем полушарии, а они — в своем.

— Гарри все еще требует, чтобы на рынок больше не поступал мозг типа “Узел-6”?

Рик не был удивлен. Уже с того момента, когда была распространена информация об испытаниях и характеристиках этой модели, в августе 1991 года, большая часть полицейских отделений, имевших дело с убежавшими анди, подняла протестующий шум.

— Русские могут не больше нашего, — проронил он. — С юридической точки зрения производители андроидов с мозгом типа “Узел-6” подчинялись колониальному законодательству, поскольку их главные предприятия находились на Марсе. Нам лучше примириться с новым типом, как с фактом. Так было всегда, каждый раз, когда появлялся новый тип мозга. Я помню, какие неслись вопли, когда парни Садермана выставили на показ свой старый Т-четырнадцать еще в восемьдесят девятом. Не было такого полицейского отделения в западном полушарии, которое не предупреждало бы, что ни один тест не определит природу этого мозга в случае его нелегального проникновения на Землю. Честно говоря, они были правы — в свое время.

Насколько Рик мог вспомнить, более пятидесяти андроидов типа Т-четырнадцать тем или иным путем проникали на Землю и не были обнаружены в течение года. Правда, потом Павловский институт в СССР разработал тест на эмпатию, и ни один из Т-четырнадцать пока еще не смог его пройти.

— Хотите узнать, что ответили русские? — спросила мисс Марсетен. — Я это узнала.

Ее веснушчатое лицо сияло.

— Мне расскажет Гарри Брайант, — ответил Рик Декард.

Внутридепартаментские слухи его раздражали, потому что правда всегда оказывалась малопривлекательной. Усевшись за стол, он начал рыться в ящике и демонстративно ждал, пока мисс Марсетен поймет намек и выйдет из кабинета.

Он извлек из ящика древний потертый конверт из плотной коричневой бумаги, откинулся на спинку кресла новейшей модели и принялся изучать содержимое конверта. Вскоре он отыскал то, что ему было нужно: собрание данных по мозговому устройству “Узел-6”.

Потребовалось лишь несколько минут, чтобы слова мисс Марсетен получили подтверждение. “Узел-6” действительно обладал двумя триллионами составляющих да еще способностью выбирать из десяти миллионов возможных комбинаций мозговой деятельности. За сорок пять сотых секунды обладающий таким мозговым устройством андроид мог избрать и принять любую из четырнадцати базовых реакций-положений.

Да, тест на умственные способности такого анди не расколет. Правда, уже с начала семидесятых многие андроиды успешно проходили тесты на умственные способности, но это были модели андроидов нового поколения.

Андроид такого типа, как “Узел-6”, даже превосходил по умственным способностям некоторых людей. Другими словами, андроид с мозгом типа “Узел-6” уже обошел в умственном развитии большую, хотя и самую выдающуюся, часть человечества. Слуга в некоторых отношениях стал искуснее господина, но теперь существовали новые критерии для оценки мозговой деятельности, вроде эмпатической шкалы теста Байт-Кампфа. Любой, самый интеллектуально одаренный андроид ничего не понимал во время сеансов эмпатии, а ведь это удавалось любому человеку, даже недоумку.

Рика, как и большинство людей, иногда занимал вопрос, почему андроид провалил любой тест на измерение эмпатии? Эмпатия, сопереживание, сочувствие — все это было присуще, очевидно, только человеческому сообществу, в то время как проблески интеллекта удавалось обнаружить почти у любого живого существа, включая пауков. Вероятно, эмпатические способности требовали группового инстинкта: одиночный организм в нем не нуждался. Наоборот, такой инстинкт уменьшал бы его шансы на выживание, ведь он заставил бы паука осознать, что он стремится выжить за счет своей жертвы.

Следовательно, все хищники, включая высокоразвитых, умерли бы с голоду.

Эмпатия, как когда-то решил Рик, должна ограничиваться только травоядными или, по крайней мере, всеядными существами, которые были бы способны отказаться от мясной диеты. Иначе дар этот начинал размывать грань между охотником и жертвой, между побежденным и победителем. Как ни странно, этот дар являлся своего рода биологическим предохранителем, но обоюдоострым. Если одно существо испытывало радость, то все остальные получали свою долю радости. Однако если то же существо страдало, то и другие не могли совершенно избежать страданий. Стадное животное, вроде человека, получало таким образом дополнительный шанс на выживание. Сова или кобра погибли бы.

Очевидно, гуманоидный робот представлял собой одинокого хищника.

Рику больше нравилось именно так думать об андроидах. Это делало его работу более приемлемой. Отправляясь на покой, то есть убивая анди, он не нарушал закона жизни, провозглашенного Вилбуром Сострадающим.

— Ты должен убивать только убийц, — сказал Сострадающий в тот первый год, когда генераторы эмпатии появились на Земле.

По мере того как сострадание выросло в теологическое учение, усложнилась до крайности и концепция убийц. В теории сострадания абсолютное зло цеплялось за жалкий плащ старого человека, взбиравшегося по склону, но не было понятно, что или кто это был, какова была природа этого зла. Сострадающий чувствовал присутствие зла, не понимая его.

Другими словами, сострадающий мог как бы ощущать присутствие убийц везде, где это казалось ему подходящим. Для Рика Декарда бежавший гуманоидный робот, убивший своего хозяина, снабженный искусственным интеллектом, превосходящим по силе интеллект многих людей, робот, равнодушный к животным, не умеющий испытывать радость вместе с другим существом или разделить печаль другого сознания, — этот андроид символизировал убийцу.

Размышления о равнодушии анди к животным тут же навели Рика на воспоминание о виденном сегодня в витрине страуса. Он на время отодвинул в сторону документы по системе “Узел-6”, взял немного нюхательной соли “Сидона” номер три и четыре, принадлежавшей мисс Марсетен, и втянул носом воздух. Потом он сверился с часами, установил, что у него еще есть немного времени, поднял трубку настольного видеофона и попросил мисс Марсетен:

— Вызовите мне зоомагазин “Счастливый пес” на Саттер-стрит.

— Одну минутку, сэр, — сказала она и раскрыла телефонную книгу.

“Нет, — убеждал себя Рик Декард, — не могут же они требовать такую сумму за страуса. Они наверняка должны сбавить. Так всегда делалось в старые времена, например, когда торговали машинами”.

— Зоомагазин “Счастливый пес”, — объявил радостно мужской голос.

На видеоэкране Рика возникло уменьшенное изображение веселого лица.

Было слышно, как лают и ревут животные.

— Этот страус, которого вы выставили, — проронил Рик, играя стоявшей перед ним керамической пепельницей, — сколько я должен внести за него сразу?

— Минутку, — попросил продавец зоомагазина.

Он обзавелся карандашом и бумагой.

— Сразу выплачивается одна треть.

Продавец начал считать.

— Позвольте спросить, сэр, вы собираетесь покупать?

Рик сдержанно ответил:

— Я еще не решил.

— Ну, допустим, мы заключим на страуса тридцатимесячный контракт, — объяснил продавец, — с очень низким комиссионным процентом, всего шесть процентов в месяц. Тогда ваш месячный взнос после первоначального составит…

— Вы должны понизить цену, — прервал его Рик. — Сбавьте две тысячи, и я внесу наличными все сразу.

“Хейв Холден пока сошел со сцены, — думал Рик. — Это очень важно, принимая во внимание, как много будет заданий в текущем месяце”.

— Сэр, — обратился к нему продавец, — наша цена и без того на тысячу долларов ниже указанной в каталоге Сидни. Проверьте по вашей книге, я подожду. Я хочу, чтобы вы сами убедились — мы запрашиваем справедливую цену.

“Боже, — подумал Рик, — они не думают уступать”. Все же просто ради интереса он вытащил из кармана потрепанный экземпляр каталога, отыскал раздел “страус” — самка — самец, молодой — старый, больной — здоровый, бывший в употреблении, не бывший — и сверил цены.

— Не бывший в употреблении самец, молодой, здоровый, — уточнил продавец, — цена тридцать тысяч долларов.

Он тоже держал перед собой каталог Сидни.

— Наша цена ровно на тысячу долларов ниже. Итак, ваш первый взнос…

— Я подумаю, — сказал Рик, — и перезвоню вам.

Он хотел повесить трубку.

— Ваше имя, сэр? — с готовностью спросил продавец.

— Френк Мерривел, — сказал Рик.

— Ваш адрес, мистер Меривелл, на случай, если меня здесь не будет, когда вы позвоните?

Рик назвал выдуманный адрес и повесил трубку. “Такие деньги! — размышлял он. — Однако люди покупают. У некоторых имеются подобные суммы”. Он снова поднял трубку и попросил:

— Дайте мне город, мисс Марсетен, и не подслушивайте. Это секретный разговор.

Он свирепо посмотрел на нее.

— Да, сэр, — ответила она. — Прошу, набирайте.

Потом она отключилась, оставив Рика лицом к лицу с реальностью мира.

Рик набрал по памяти номер эрзац-зоомагазина, в котором покупал свою лже-овцу. На маленьком видеоэкране появился человек, одетый как ветеринар.

— Доктор Мак-Рей, — представился он.

— Это Декард. Скажите, сколько стоит электрический страус?

— Гм, я думаю, что мы могли бы подобрать вам приличного страуса за восемьсот долларов. Когда вам его доставить? Нам пришлось бы это сделать специально. Не так много поступает заказов на…

— Я позвоню вам позже, — перебил его Рик.

Бросив взгляд на часы, он обнаружил, что уже девять тридцать.

— До свидания.

Он поспешно положил трубку, поднялся и вскоре уже стоял перед дверью кабинета инспектора Брайанта. Рик миновал первую секретаршу молодую и привлекательную, с серебристыми волосами до талии, потом вторую, немолодую и напоминавшую древнего коварного монстра из болот юрского периода. Ни одна из женщин с ним не заговорила. Открыв дверь, Декард кивнул начальнику, занятому разговором по видеофону. Сев, он вытащил документы по “Узлу-6” и еще раз перечитал их, пока Брайант разговаривал.

Рик чувствовал себя подавленно.

Рассуждая логически, неожиданное исчезновение с поля боя Хейва должно было бы привести его в радостное расположение духа, но одновременно и призвать к осторожности.

Четыре

“Возможно, — размышлял Рик Декард, — меня беспокоит, что со мной может случится то же самое, что с Хейвом. Анди, достаточно умный для того, чтобы подстрелить Хейва, мог бы прошить и меня”. Но, кажется, дело было не в этом.

— Я вижу, ты притащил брошюру об этом новом мозговом устройстве, — сказал инспектор Брайант.

Он положил трубку видеофона.

— Да, — подтвердил Рик. — До меня уже дошел слух. Сколько замешано анди и как далеко продвинулся Хейв?

— Всего восемь анди, — пояснил Брайант.

Он сверился со своими записями.

— Хейв устранил двоих.

— Оставшиеся шестеро находятся здесь, в Северной Калифорнии?

— Да, насколько нам известно, Хейв так считает. Вот его записи.

Брайан достал бумаги из ящика стола.

— Он записал здесь все, что ему известно.

Брайант постучал пальцем по стопке листков. Пока что он что-то не проявлял желания передать записи Рику. Он продолжал перелистывать их, хмурясь и проводя языком по губам.

— У меня ничего не предвидится, — с готовностью объявил Рик. — Я готов заменить Хейва.

— Испытывая подозреваемых, — задумчиво проронил Брайант, — Хейв использовал тест Байт — Кампфа. Ты понимаешь, конечно, что этот тест не рассчитан на новый тип мозга. Нужного теста вообще пока нет. У нас есть лишь шкала Байта, усовершенствованная три года назад Кампфом.

Брайан сделал паузу, размышляя.

— Хейв считал, что тест оправдывает себя. Возможно, он прав, но я предложил вот что, прежде чем ты возьмешься за оставшуюся шестерку.

Он постучал по пачке бумаг.

— Слетай в Сиэтл и поговори с людьми из организации Розена. Путь они дадут тебе на проверку один из экземпляров нового андроида с мозгом “Узел-6”.

— И я проведу испытание по Байт — Кампфу, — понял Рик.

— На словах это легко, — уточнил Брайант, — как будто.

— Что?

— Наверное, пока ты будешь в пути, я сам поговорю с представителями “Розен Асосиейшн”.

Потом он некоторое время смотрел на Рика. Наконец вздохнул и решил, что должен ему сказать.

— Я хочу с ними обсудить возможность испытать не только андроида, но и нескольких человек вместе с андроидами. Но кто есть кто, ты знать не будешь. К моменту прибытия все уже будет готово. Эта идея целиком моя, правда, осуществить ее удастся только вместе с производителями андроидов.

Брайант вдруг посуровел и ткнул пальцем в Рика.

— Ты первый раз станешь действовать как старший охотник. Хейв очень многое знает, у него годы и годы опыта за плечами.

— У меня тоже, — заметил Рик напряженным голосом.

— Ты получал задания, которые выбирал для тебя Хейв. Он всегда сам решал, что передавать тебе, а что нет. Но теперь у тебя их целых шесть, шесть анди, которых Хейв сам собирался отправить на покой. И один из них ухитрился первым уложить его. Вот этот.

Брайант развернул стопку листков, чтобы Рик сумел рассмотреть.

— Макс Полоков, — пояснил он. — Так он, во всяком случае, себя называет. И это практически все, что мы знаем. Тест Байт — Кампфа Хейв применил только к трем первым. Двух Хейв отправил на покой, а потом появился этот Полоков. Во время тестирования все и произошло — Полоков подстрелил Хейва из лазера.

— Это доказывает правоту Хейва, — прервал его Рик, — иначе ведь у Полокова не было бы причин покушаться на его жизнь.

— Отправляйся в Сиэтл, — повторил Брайант, — но ничего там не объясняй. Я все устрою сам. Послушай…

Он встал из-за стола, подошел к Рику и остановился перед ним с самым серьезным видом.

— Если во время проведения теста один из людей не выдержит…

— Этого не может быть, — возмутился Рик.

— Однажды, несколько недель назад, я разговаривал с Хейвом как раз на эту тему. Он думал примерно так же, как и я. Я получил памятную записку от русских. Она была разослана по всем полицейским управлениям мира и планет-колоний. Группа психиатров из Ленинграда сделала следующее предположение. Они попытались применить новейшие методы составления психопрофиля личности, то есть, другими словами, тест Байт — Кампфа к группе тщательно подобранных лиц с шизоидными и шизофреническими отклонениями. А точнее, к тем, кто имел симптомы “понижения аффекта”. Ты об этом слышал.

— Это как раз то, что измеряет наш тест, — уточнил Рик. — Это уже давно всем известно. Вопрос не нов. Он возник с того момента, когда мы впервые столкнулись с проблемой андроидов, выдающих себя за людей. Полиция опирается на выводы известной вам статьи Лури Кампфа “Ролевое блокирование у шизофреников последней стадии”. Кампф сравнивал снижение способности к сопереживанию у душевнобольных с внешне сходной, но в основе своей…

— Ленинградские психиатры, — резко перебил Рика Брайант, — считали, что некоторые больные могли бы провалить тест Байт-Кампфа. При испытании их вполне могли бы принять за андроидов. Ошибка была бы обнаружена слишком поздно, когда они все были бы вполне мертвы.

Брайант замолчал, ожидая ответа Рика.

— Но все эти люди, — сказал Рик, — находились бы в…

— Да, в специальных учреждениях, — согласился Брайант. — Они не смогли бы функционировать в обществе нормальных людей, не смогли бы скрыть того, что они серьезно психически больны, хотя болезнь могла обостриться внезапно и никто бы не обратил пока внимания. Вот что могло бы случиться…

— Один шанс из миллиона, — обронил Рик. Но он понимал, куда гнет Брайант.

— Хейва особенно беспокоил этот новый тип андроидов, “Узел-6”, — продолжал Брайант. — Розен уверял нас, что новые усовершенствованные андроиды типа “Узел-6” могут быть выделены с помощью стандартной процедуры психопрофилирования. Теперь мы вынуждены — и мы знали, что это произойдет, — самостоятельно проверить все это. Вот чем ты должен заняться в Сиэтле. Ты понимаешь, что неудача чревата двумя тяжелыми последствиями. Если нам не удастся выявить гуманоидных роботов из всех, представленных на испытание, то, значит, у нас нет надежного инструмента для анализа, и мы никогда не найдем тех, кому уже удалось бежать и внедриться на Земле. Если же тест определит испытуемого человека как андроида…

Брайант раздвинул рот в ледяной улыбке.

— Ситуация сложится щекотливая, хотя даже люди Розена не разгласят этой новости. Нам придется сидеть сложа руки, и как долго, неизвестно. Мы, конечно, проинформируем русских, те сообщат в Ленинград. В конечном итоге данные просочатся в печать. Но к тому времени мы, возможно, разработаем новую шкалу тестирования.

Брайант снял трубку видеофона.

— Итак, за дело! Возьми служебный кар, заправься на нашей станции.

Поднявшись, Рик спросил:

— Могу ли я взять с собой записи Хейва Холдена? Я хотел бы посмотреть их в дороге.

— Давай подождем до испытаний, — предложил Брайант.

В его голосе не было сочувствия, и Рик Декард отметил это.

Когда он посадил аэрокар департамента полиции на крышу здания ассоциации Розена в Сиэтле, то обнаружил, что его встречает молодая женщина. Она была черноволосая, стройная, глаза ее были закрыты модными пылезащитными очками. Она подошла к кару, руки ее были глубоко засунуты в карманы яркого полосатого пальто, на маленьком лице с резкими чертами застыло выражение сердитого отвращения.

— Что случилось? — спросил Рик, выйдя из кара.

— Я не знаю, — уклончиво отвечала девушка. — Вроде не понравилась манера разговаривать по телефону. Впрочем, неважно.

Она вдруг протянула руку. Рик машинально пожал ее.

— Меня зовут Рейчел Розен. А вы, кажется, мистер Декард?

Рик улыбнулся в ответ.

— Да, инспектор Брайант нам объяснил. Но вы официально представляете департамент полиции Сан-Франциско, который не верит, что наша организация служит общему благу.

Она внимательно смотрела на него из-под длинных черных ресниц, видимо, настоящих.

— Гуманоидный робот подобен любой другой машине. Он очень быстро превращается из благодеяния в опасность. Как благодеяние, он нас не интересует, — сказал Рик.

— Но как опасность, — добавила Рейчел Розен, — сразу привлекает ваше внимание. Это правда, мистер Декард, что вы охотник за андроидами?

Рик неохотно кивнул и пожал плечами.

— Значит, вы рассматриваете андроида, как кусок неживой материи, — спросила девушка, — и с легкостью “отправляете его на покой”, как вы говорите?

— Вы уже отобрали для меня группу испытуемых? — спросил Рик. — Я бы хотел…

Он замолчал, потому что вдруг увидел животных, принадлежавших ассоциации.

Рик подумал, что, конечно, мощная корпорация может себе это позволить. Более того, где-то в глубине души он ждал чего-то подобного. Позабыв о девушке, Рик тихо подошел к ближайшему вольеру. Он уже чувствовал их запах, вернее, запахи нескольких животных, стоявших, сидевших или, вот как этот енот, спавших.

Рик никогда в жизни не видел настоящего енота. Он был ему знаком только по стереофильмам, которые показывали по телевидению. Почему-то пыль нанесла по этому виду живых существ почти такой же тяжелый удар, как и по птицам, а ведь те практически не выжили, ни один вид. Рик автоматически выудил потрепанный экземпляр каталога Сидни и отыскал раздел “Енот”.

Цены, естественно, были напечатаны курсивом. В данный момент на рынке не было свободных для продажи экземпляров. Ни за какие деньги. Каталог Сидни просто регистрировал цену последней продажной стоимости енота. Цифра была астрономическая.

— Его зовут Билл, — пояснила из-за спины Рика девушка, — Билл-енот. Мы приобрели его всего лишь в прошлом году у одной компании.

Она указала на охранников, которых только сейчас заметил Рик. Охранники были вооружены автоматами, легкими и скорострельными, марки “шкода”, их глаза были устремлены на Рика с той самой секунды, как он посадил на крышу свой кар. “А ведь на каре, — подумал он, — ясно видны опознавательные знаки полиции”.

— Крупнейший производитель андроидов, — проговорил он задумчиво, — вкладывает прибыль в животных.

— Посмотрите на сову, — предложила Рейчел Розен. — Сейчас я разбужу ее специально для вас.

Она направилась к небольшой клетке, в центре которой находилось высохшее, но ветвистое дерево.

“Совы уж больше не существуют, — хотел прокричать Рик, — или так нам говорили до сих пор”. В каталоге сова числилась как “вымершая”, о ней все было напечатано мелким шрифтом. Пока девушка шла к клетке с совой, Рик проверил себя еще раз. Он не ошибся.

“Сидни никогда не врет, — пояснил он сам себе, — и нам это известно. Ведь нам больше не на что полагаться”.

— Она искусственная, — сказал он вдруг.

Рик понял, в чем дело. Разочарование было нестерпимо острым.

— Нет, — улыбнулась девушка.

Рик увидел, что у нее красивые ровные зубы.

— Но Сидни… — добавил Рик.

Он попытался показать ей каталог.

— Мы у Сидни ничего не покупаем, — ответила девушка, и у других зооторговцев тоже. Все, что мы приобретаем, мы приобретаем у частных охотничьих фирм, и цены не оглашаются. Кроме того, у нас есть наши собственные натуралисты. Сейчас они работают в Канаде. Там еще остались довольно обширные, относительно конечно, леса и в них уцелели животные, а иногда попадаются и птицы.

Он долго стоял, рассматривая сову, которая дремала на своем насесте.

Тысячи мыслей проносились у него в голове — и о войне, о тех днях, когда начали падать с неба совы. Он помнил, что был еще мальчишкой, когда обнаружилось, что все виды животных начинают вымирать. Вид за видом.

Газеты сообщали об этом: сегодня утром вымерли лисы, вчера — барсуки. Вскоре люди перестали читать бесконечные сообщения о гибели животных.

В Рике проснулась естественная неприязнь к электроовце, о которой ему приходилось заботиться, будто она была живая. “Тирания предмета, — подумал он. — Предмет не знает, что я существую. Как и андроиды, предмет не обладает способностью воспринимать существование других”.

До этого мысль о сходстве анди и электрических животных не приходила ему в голову. “Электрическое животное, — подумал Рик, — может рассматриваться как подвид андроида, разновидность очень примитивного робота. Или, наоборот, андроида можно рассматривать как высокоразвитое электроживотное”.

Обе точки зрения показались Рику отталкивающими.

— Если бы вы продавали свою сову, — сказал он Рейчел Розен, — сколько бы вы захотели за нее и какую часть нужно было бы внести сразу?

— Мы никогда не продадим нашу сову, — ответила девушка.

Она рассматривала его со смешанным чувством жалости и удовольствия.

— Даже если бы мы ее продавали, вы едва ли смогли бы заплатить. У вас дома какое животное?

— Овца, — сказал он. — Черномордая саффолкская порода.

— Ну, тогда вы должны быть довольны.

— Да, — заметил Рик. — Просто я всегда хотел сову, еще до того, как они вымерли.

Он тут же поправил себя:

— Все, кроме вашей.

— Сейчас наша ближайшая цель — заполучить еще одну сову, которая могла бы спариваться со Скреппи, — пояснила Рейчел.

Она показала на дремавшую птицу. Та на секунду приоткрыла глаза — желтые щели — потом снова погрузилась в сон.

Грудь ее поднялась и опустилась, словно сова тяжело вздохнула.

Оторвавшись от терзавшего его душу зрелища, Рик проговорил:

— Теперь я хотел бы заняться тестами. Спустимся вниз?

— Мой дядя разговаривал с вашим начальником, и сейчас он, наверное…

— Вы родственники? — перебил ее Рик. — Такая большая корпорация — и семейное предприятие?

Продолжая фразу, Рейчел Розен произнесла:

— Дядя Элдон уже давно подготовил группу андроидов и контрольную группу. Пойдемте.

Она направилась к лифту, снова засунув руки глубоко в карманы яркого пальто.

Она не оглянулась, и Рик, помедлив секунду, чтобы подавить раздражение, потащился вслед за ней.

— Почему вы со мной так разговариваете? — спросил он, когда они спускались.

Девушка задумалась, словно этот вопрос был для нее неожиданным.

— Ну, вы — мелкий служащий полицейского управления, вы оказались в уникальном положении. Вы понимаете, о чем я?

Она бросила на него косой, полный угрозы взгляд.

— Какой процент вашей продукции состоит из андроидов с мозгом типа “Узел-6”? — поинтересовался Рик.

— Все сто.

— Я уверен, что шкала Байт — Кампфа окажется пригодной для них.

— Если нет, то нам придется убрать с рынка все типы андроидов с подобным мозгом.

Черные глаза ее вспыхнули. Она сурово смотрела на Рика, пока лифт не остановился и не раздвинулись створки дверей.

— И только потому, что ваше управление не смогло до сих пор справиться с таким ничтожным делом, как выявление мелкой группы бежавших андроидов с устройствами “Узел-6”…

Пожилой, худощавый, щегольски одетый мужчина приблизился к ним, протягивая руку.

На его лице отражалась озабоченность и поспешность, словно в последние часы все начало происходить слишком быстро.

— Элдон Розен, — объявил он Рику.

Они пожали друг другу руки.

— Послушайте, Декард, вы ведь понимаете, что здесь, на Земле, мы ничего не производим. Верно? Мы не можем просто снять трубку и попросить доставить пару образцов продукции. Нет, это не значит, что мы хотим с вами сотрудничать. Во всяком случае, я сделал все, что мог.

Его рука, чуть дрожа, пробежала по редеющим волосам.

Показав на служебный чемоданчик, Рик пояснил:

— Я готов начать.

Нервный тон старшего Розена усилил его уверенность в себе. “Они боятся меня, — осознал вдруг Рик с удивлением. — Все, Рейчел Розен. Видимо, я мог бы вынудить их прекратить производство андроидов типа “Узел-6”. То, что я стану делать в течение ближайшего часа, окажет сильное воздействие на характер их торговых операций. Это может даже в значительной степени определить будущее корпорации Розена. Здесь ли, в США, или на Востоке, или на Марсе…”

Два члена семьи Розенов внимательно наблюдали за ним. За их вежливыми манерами Рик чувствовал ужас пустоты — он принес с собой безмолвие экономической гибели. Ведь эта корпорация стала одним из стержней всей индустрии страны. Она так тесно связана с программой колонизации, что друг без друга они существовать не могут. Ассоциация Розена, естественно, все это превосходно понимала.

Элдон Розен, вероятно, тоже размышлял над этим, с того самого момента, как позвонил Гарри Брайант.

— Я бы на вашем месте не очень беспокоился, — предупредил их любезно Рик.

Оба Розена сопровождали его по широкому, ярко освещенному коридору. Сам он чувствовал полное удовлетворение. Он никогда еще не был так доволен своим положением.

Что ж, очень скоро они будут знать, что может его аппарат и чего он не может.

— Если вы не доверяете шкале Байт — Кампфа, — сказал он наставительно, — то ваша организация могла бы разработать собственный тест.

Розены ввели его в уютную, весело меблированную небольшую комнатку с коврами, модными выдвижными столиками, на которых валялись последние выпуски журналов, включая — Рик сразу это заметил — февральский номер приложения к каталогу Сидни, которого он сам до сих пор еще не получил.

Собственно, номер должен был выйти только через три дня. Да, ассоциация Розена явно имела особого свойства связи с компанией Сидни.

Он раздраженно подхватил выпуск каталога.

— Это покушение на общественное доверие. Никто не должен получать преимущество, первым узнавая новые цены.

По правде говоря, нарушался федеральный закон. Рик попытался припомнить соответствующую статью, но не смог.

— Я забираю это с собой, — пояснил он.

Рик открыл чемоданчик и сунул туда приложение к каталогу Сидни.

Последовала пауза, потом Элдон устало сказал:

— Послушайте, офицер, это совсем не в наших правилах — упрашивать…

— Я не офицер, а охотник на андроидов, — уточнил Рик.

Он выудил из чемоданчика аппарат Байт — Кампфа, уселся за ближайший кофейный столик розового дерева и начал собирать довольно простое тестирующее устройство.

— Можете пригласить первого испытуемого, — сообщил он Элдону Розену.

Тот выглядел теперь еще более изможденным.

— Я хотела бы посмотреть, — попросила Рейчел.

Она присела к столику.

— Я еще никогда не видела, как проводят тест на эмпатию. Что же должны измерять эти штуки?

Рик поднял диск с клейкой поверхностью и сетью проволочек.

— Вот это измеряет степень расширения капилляров в коже лица. Это первичная рефлекторная реакция, так называемая краска смущения или стыда из стимул-шокирующей природы. Это не поддается волевому контролю, как это случается при исследовании проводимости кожи, частоты дыхания или сердцебиения.

Он показал ей другие приборы, в том числе и излучатель света.

— Этот прибор с помощью тонкого луча регистрирует перемену напряжения внутриглазных мышц. Обычно одновременно с реакцией покраснения регистрируется слабое, но заметное движение…

— И у андроидов этого не бывает, — уточнила Рейчел.

— Биологически они существуют, но прибор их не фиксирует.

— Испытайте меня, — попросила девушка.

— Зачем? — спросил Рик озадаченно.

Элдон Розен заговорил хриплым голосом:

— Мы избрали ее в качестве вашего первого испытуемого. Возможно, она андроид. Мы надеемся, что вы сможете это выяснить.

Двигаясь как-то судорожно и отрешенно, Розен сел, закурил и принялся наблюдать за Риком.

Пять

Прямо в глаза Рейчел Розен бил тонкий, как карандаш, луч белого света, а к ее щеке прилепился диск из проволочной сетки. Она казалась совершенно спокойной.

Сидя так, чтобы ему хорошо были видны показания двух циферблатов на панели аппарата Байта — Кампфа, Рик Декард сказал:

— Сейчас опишу несколько ситуаций, на которые вы должны выразить свою реакцию. Время, само собой, будет засекаться.

— И конечно же, — сказала далеким голосом Рейчел Розен, — мои слова в счет не пойдут. Значение имеет только реакция глазных мышц и капилляров кожи. Но все равно, я буду отвечать. Я хочу через это все пройти.

Она замолчала.

— Начинайте, мистер Декард.

Рик, остановив выбор на вопросе номер три, спросил:

— На день рождения вам подарили кошелек из телячьей кожи.

Обе стрелки немедленно перепрыгнули в красный сектор шкалы. Иголки бешено заметались, потом успокоились.

— Я откажусь от него, — ответила Рейчел, — и сообщу в полицию о человеке, который хотел мне его подарить.

Сделав пометку, Рик продолжал, обратившись к восьмому вопросу.

— У вас есть маленький сын. Он показывает вам свою коллекцию бабочек и банку для умертвления насекомых.

— Я отведу его к доктору, — произнесла Рейчел тихо, но твердо.

Стрелки снова отклонились, но уже не так сильно. Рик сделал вторую пометку.

— Вы сидите перед телевизором, — продолжал он, — и вдруг обнаружили, что на вашей руке оса.

— Я бы ее убила, — сказала Рейчел.

На этот раз стрелки почти не отклонились, лишь слабо и недолго дрожали. Он сделал еще одну отметку и начал осторожно подыскать следующий вопрос.

— Читая журнал, вы встречаете цветную фотографию обнаженной девушки. На весь разворот.

— Вы что проверяете — мои наклонности к лесбиянству или мою природу? — спросила Рейчел.

На циферблатах стрелки не шелохнулись.

Рик продолжал.

— Вашему мужу фотография не понравилась. Стрелки опять не двинулись — никакой реакции.

— Девушка лежит лицом вниз на большом красивом ковре из шкуры медведя.

Стрелки остались неподвижными, и Рик сказал себе: “Реакция андроида — она не заметила самого важного в вопросе, сосредоточившись на других элементах. Кто же она?”

— Ваш муж решил повесить фотографию на стене в своем кабинете.

На этот раз стрелки сдвинулись с места.

— Я не разрешу ему, — проронила девушка.

— Ладно, — согласился Рик.

Он кивнул.

— Теперь представьте, что вы читаете роман, написанный еще в предвоенные годы. Герои посещают рыбацкие причалы в Сан-Франциско. Они начинают испытывать голод и заходят в ресторан, где подают морские блюда. Один из них заказывает омара, и шеф-повар бросает свежего омара в кипящую воду, а герои книги наблюдают, как он варится.

— Боже! — простонала Рейчел. — Это ужасно. Они действительно это делали? Это просто жутко! Это извращение! Вы хотите сказать, что живого омара?!

Но на циферблатах, тем не менее, стрелки не прореагировали. Реакция внешне правильная. Но это — симуляция.

— Вы снимаете домик в горах, в районе, где еще остались леса. Это старая избушка с большим камином.

— Понятно, — сказала Рейчел, нетерпеливо кивая.

— На стенах кто-то разместил старые карты, репродукции, а над камином повесил голову оленя, крупного самца с большими ветвистыми рогами. Ваши товарищи восхищаются внутренним убранством домика, и вы все…

— Только не с этой головой, — пояснила Рейчел.

Стрелки, тем не менее, покачнулись, но не выходя, правда, за границы зеленого сектора.

— Вы забеременели, — продолжал Рик, — от человека, который обещал на вас жениться, а потом убежал с другой женщиной, вашей лучшей подругой. Вы делаете аборт и…

На этот раз обе иглы устремились в красный сектор.

— Я не смогла бы сделать аборт, — сказала Рейчел. — Это невозможно, полиция следит. Пожизненное заключение за попытку.

— А откуда вы знаете, — с любопытством спросил Рик, — насчет абортов?

— Это все знают, — ответила она.

— Создается такое впечатление, что вы говорите на основании собственного опыта.

Он напряженно следил за циферблатами.

Стрелки снова совершили широкий взмах.

— Еще раз. Вы пришли на свидание с мужчиной. Он пригласил вас к себе домой. Там он предлагает вам выпить. Держа в руке стакан, вы случайно заглядываете в спальню. Она украшена разными плакатами, изображающими бой быков. Вы заходите туда, чтобы рассмотреть их получше. Он следует за вами, закрывая дверь. Обняв вас, он говорит…

— Что такое “плакат с изображением боя быков”?

— Рисунки, как правило, большие и в цвете, изображающие матадора с красным плащом и быка, который пытается поддеть его на рога.

Рик был озадачен.

— Сколько вам лет? — спросил он.

Возможно, в данном случае в этом все дело.

— Восемнадцать, — сказала Рейчел. — Ладно, этот мужчина закрывает дверь, обнимает меня и говорит… Что он говорит?

— Вы знаете, чем заканчивалась коррида?

— Кажется, кого-то убивали.

— Обычно убивали быка.

Он подождал, глядя на стрелки. Они лишь подрагивали, и не более того. Никакой настоящей реакции.

— Последний вопрос. Из двух частей. Вы смотрите по телевизору старый фильм, еще довоенный. Идет банкет. Гости наслаждаются устрицами.

— Гм, — хмыкнула Рейчел.

Стрелки быстро качнулись.

— Главное блюдо, — продолжал Рик, — жареная собака, нафаршированная рисом.

На этот раз стрелки качнулись слабее, чем в случае с устрицами.

— Устрицы для вас более приемлемы, чем жареная собака? Или нет?

Он опустил карандаш, выключил световой луч и снял с ее щеки клейкую проволочную сетку.

— Вы андроид. Таков результат теста, — сообщил он испытуемой, а заодно и Элдону, который наблюдал за Риком с судорожным беспокойством.

Лицо старика содрогнулось.

— Я прав, не так ли? — спросил Рик.

Оба Розена промолчали.

— Послушайте, — проговорил он убеждающе. — Наши интересы не расходятся. Для меня важно, чтобы тест Байт — Кампфа выявлял истину, это же важно и для вас.

Старший Розен промолвил:

— Она не андроид.

— Я не верю в это, — сказал Рик.

— Зачем ему лгать? — с жаром спросила Рейчел. — Нам было бы выгоднее обмануть вас на чем-нибудь другом.

— Я требую анализа костного мозга, — заволновался Рик. — В конце концов, это можно определить органически — андроид вы или нет. Да, анализ занимает много времени и это, конечно, больно, но…

— По закону, — заметила Рейчел, — вы не можете меня принудить согласиться на этот анализ. Кроме того, у живого человека, а не трупа убитого андроида, на такой анализ уходит много времени. Но одно вы сказали правильно — это не конец.

Она поднялась со своего места, отошла в сторону и остановилась спиной к Рику.

— Вопрос не в законности анализа ткани костного мозга, — добавил Элдон Розен хрипло. — Дело в том, что ваш тест на эмпатию оказался недейственным по отношению к моей племяннице. Я могу объяснить, почему ее реакции напоминают реакции андроида. Рейчел выросла на борту “Саландера-3”. Она там родилась и провела четырнадцать лет, зная о Земле только то, что содержала библиотека записей и о чем ей рассказывали девять членов экипажа. Потом, как вам известно, корабль повернул, преодолев лишь шестую часть пути к Проксиме. Иначе Рейчел никогда не увидела бы Земли, во всяком случае, до самой старости.

— Вы бы “отправили меня на покой”? — спросила Рейчел через плечо. — Я была бы убита? Я знала это еще четыре года назад, когда вернулась сюда. Я уже не в первый раз прохожу тест Байт — Кампфа. Честно говоря, я редко покидаю это здание: риск слишком велик. Полиция устраивает проверки на дорогах и в воздухе, отыскивая неклассифицированных специалов.

— И андроидов, — добавил Элдон Розен, — хотя широкий публике, разумеется, об этом не сообщают. Ей не нужно знать, что андроиды проникли на Землю и скрываются среди нас.

— Я не думаю, что им это удалось. Я считаю, что полицейские организации и у нас, и в том полушарии уже ликвидировали всех, — сказал Рик. — Население теперь достаточно малочисленно. Всякий, рано или поздно, попадет в случайную проверку.

Так, по крайней мере, считалось.

— Вас проинструктировали на случай, если вы классифицируете человека, как андроида? — спросил Элдон Розен.

— Это дело нашего управления, — объяснил Рик.

Он закрыл чемоданчик, в который уже уложил аппарат.

Оба Розена молча следили за его действиями.

— Само собой, — добавил Рик, — мне было приказано прекратить дальнейшие испытания, что я сейчас и делаю. Если тест один раз не удался, какой смысл продолжать?

Он защелкнул чемоданчик.

“Брайант был прав, — подумал он. — Слава Богу, что мне не нужно выполнять задание на основании этого одного теста”.

— Вся проблема, — заметил он, — заключается в методе вашего производства, мистер Розен. Никто не принуждал вашу ассоциацию доводить совершенство гуманоидных роботов до этого предела, когда…

— Мы делали то, что требовалось колонистам, — объяснил Элдон Розен. — Мы следовали проверенному временем принципу коммерции. Если бы мы не занялись совершенствованием андроидов, это сделала бы другая фирма. Мы знали, на какой риск идем, создавая модель “Узел-6”. Но ВАШ ТЕСТ ДОКАЗАЛ СВОЮ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ. Другое дело, если бы вам не удалось определить андроида модели “Узел-6”, если бы вы его не вычислили. Это был бы другой случай, но произошло обратное.

Голос его вдруг приобрел твердость и резкость.

— Весьма вероятно, что ваше управление и многие другие отправили на покой немало настоящих людей вместо андроидов. И только потому, что у тех были недоразвиты эмпатические способности, как у моей невинной племянницы. Ваша позиция, мистер Декард, до крайности незавидна. С моральной точки зрения. Ваша, а не наша.

— Другими словами, — прервал его Рик, — вы не дадите мне возможности проверить хоть одного андроида типа “Узел-6”.

Он начал понимать, что происходит.

— Вы заблаговременно выпустили на меня эту шизоидную девицу.

“Мой тест провалился, — подумал он. — Нужно было не делать этого. Во всяком случае, теперь слишком поздно”.

— Мы обманули вас, мистер Декард, — согласилась Рейчел Розен.

Она повернулась к нему и улыбнулась.

Рик даже теперь не мог понять, как корпорации Розена так легко удалось провести его. Он осознал, что им помогли эксперты. Такая гигантская корпорация, у нее огромный опыт. Она обладает своего рода групповым сознанием, а Элдон Розен и Рейчел являются только представителями, выразителями идей этого мозга. Очевидно, в этом и была его ошибка. Он воспринимал их как отдельные индивидуумы. Такой ошибки он больше не повторит.

— Ваш начальник, мистер Брайант, — заметил Элдон Розен, — будет очень озадачен, узнав, как легко мы доказали, что ваш тест недейственен. И это еще до начала настоящей проверки.

Он показал на потолок. Рик увидел блестящие линзы камеры. Его оплошность была записана на пленку.

— Я думаю, что сейчас нам всем следует пообедать, — предложил Элдон Розен.

Он сделал дружелюбный жест.

— Мы можем что-нибудь придумать, нет причин волноваться. Андроиды типа “Узел-6” — это уже реальность. Мы, “Розен Асосиейшн”, так это и воспринимаем. И вы теперь тоже, я надеюсь.

Рейчел, наклонившись к Рику, спросила:

— Вы хотели бы получить сову?

— Я сомневаюсь, что буду когда-нибудь владеть ею.

Он сознавал, что имеет в виду девушка, понимал, какую сделку хочет совершить корпорация Розена. Рик почувствовал напряжение совершенно необычного свойства. Такого с ним никогда еще не было. Напряжение взорвалось изнутри, затопив его всего до последнего уголка. Это напряжение полностью овладело им.

— Но сова, — сказал Розен-старший, — это именно то, что вы хотите.

Он вопросительно посмотрел на Рейчел.

— Кажется, он не понимает.

— Он все прекрасно понимает, — возразила Рейчел. — Он отлично знает, к чему идет дело. Не так ли, мистер Декард?

Она снова наклонилась к нему, на этот раз еще ближе. Он почувствовал легкий аромат духов и тепло ее тела.

— Мистер Декард, вы ведь уже овладели собой?

Элдону Розену она объяснила:

— Он — охотник на андроидов, не забывайте этого. Он получает премии, не только жалованье. Правильно, мистер Декард?

Рик кивнул.

— Сколько андроидов убежало на этот раз? — поинтересовалась Рейчел.

Помолчав немного, Рик сознался:

— Всего восемь, двое уже отправлены на покой. Не мной, другим охотником.

— Сколько вы получаете за одного андроида? — спросила Рейчел.

Пожав плечами, он ответил:

— По-разному.

— Если у вас нет настоящего инструмента для тестирования, то нет способа обнаружить андроида, — констатировала Рейчел, — а сели нет этого способа, то нет возможности получить премию, поэтому, если будет забракована шкала Байт — Кампфа…

— Ее заменит новая шкала, — прервал ее Рик. — Это уже случилось раньше.

“Три раза, если быть точным, — подумал он. — Но в тех случаях необходимые для новой шкалы анализирующие инструменты уже были известны. На этот раз положение иное”.

— Конечно, в итоге шкала устареет и выйдет из употребления, — согласилась Рейчел. — Но до этого еще далеко. Мы довольны тем, что она способна выявлять андроидов типа “Узел-6”, и мы хотели бы, чтобы вы продолжали свою необычную работу.

Крепко сжав ладони и покачиваясь на стуле, она пристально смотрела на Рика, стараясь прощупать его реакцию.

— Скажи ему, что он получит сову, — проскрежетал Розен.

— Вы сможете взять сову, — объяснила Рейчел.

Она все еще не спускала с него глаз.

— Ту, что на крыше, Скреппи. Но мы бы хотели, если достанем самца, спарить их, и потомство будет принадлежать нам. Здесь не может быть никаких компромиссов. И еще условие.

Рейчел оглянулась на Элдона Розена, который кивал, соглашаясь.

— Вы не сможете передавать эту сову по наследству. В случае вашей гибели она вернется в корпорацию.

— Получается что-то вроде приглашения, — уточнил Рик. — Вы явитесь и прикончите меня, чтобы немедленно вернуть сову. Я с этим не согласен. Это слишком опасно.

— Но ведь вы охотник на андроидов, — заметила Рейчел. — Вы умеете держать в руках лазерный пистолет. Ведь и сейчас у вас есть с собой оружие. Если вы не в состоянии защитить себя, то как вы собираетесь “отправить на покой” шестерых оставшихся анди типа “Узел-6”? Они куда сообразительнее старых “В-четыре” корпорации Розен.

— Но ведь это я охочусь на них, — сказал Рик. — А в случае с совой кто-то будет охотиться на меня.

Идея ему не нравилась. Ведь даже андроиды, если кто-то шел за ними по следу, меняли свое поведение.

— Ладно, — согласилась Рейчел, — здесь мы уступим. Вы завещать сову наследникам. Но мы настаиваем на том, чтобы все потомство, весь выводок перешел к нам. Если это вам не подходит, отправляйтесь к своему начальнику в Сан-Франциско и расскажите, что шкала Байт — Кампфа не в состоянии отличить андроида от человека. А потом ищите другую работу.

— Дайте мне немного времени, — попросил Рик.

— Хорошо, — ответила Рейчел. — Мы вас оставим здесь, в уютной обстановке.

Она посмотрела на часы.

— Полчаса, — предложил Элдон Розен.

Они с Рейчел безмолвно направились к дверям. Они сказали все, что хотели. Все остальное зависело только от него.

Когда Рейчел уже закрывала дверь, он проговорил в пространство:

— Вам удалось поймать меня в ловушку. Мой промах записан на пленку. Вы знаете, что работа зависит от применения шкалы Байт — Кампфа. И у вас эта проклятая сова.

— Твоя сова, милый, — уточнила Рейчел. — Не забыл? Мы привяжем ей к лапке карточку с твоим домашним адресом и отправим в Сан-Франциско. Оно тебя там встретит.

“Оно, — подумал Рик. — Рейчел назвала сову “оно”, а не “она”.

— Одну секунду, — попросил он.

Задержавшись в дверях, Рейчел поинтересовалась:

— Вы решились?

Рик открыл свой чемоданчик.

— Я хочу задать вам еще один вопрос из теста. Присядьте еще раз, пожалуйста.

Рейчел бросила взгляд на дядю.

Он кивнул, она пожала плечами и села за тот же столик, что и раньше.

— Зачем вам это? — она, видимо, торопилась.

Рейчел с отвращением и с тревогой приподняла брови. Рик заметил это напряжение, профессионально отметив его.

Минуту спустя он уже направлял световой карандаш в глаза Рейчел, а к ее щеке он приклеил проволочный диск. Рейчел неподвижно смотрела прямо на луч, не меняя выражения лица, на котором застыло выражение гадливости.

— Симпатичный у меня чемоданчик, — проронил Рик.

Он выуживал из него листки с вопросами.

— Служебный. Хороший, правда?

— М-да, — неопределенно согласилась Рейчел.

— Детская кожа, — заметил Рик.

Он погладил черную кожаную крышку чемоданчика.

— Стопроцентная натуральная кожа ребенка.

Он увидел, как отчаянно метнулись стрелки на каждом индикаторе, но только лишь после едва заметной паузы. Реакция имела место, но слишком поздно. Никакой паузы вообще не должно было быть.

— Благодарю вас, мисс Розен, — проговорил Рик.

Он стал собирать приборы.

Повторное испытание было завершено.

— Это все.

— Вы улетаете? — поинтересовалась Рейчел.

— Да, — ответил он — Я удовлетворен результатами.

Рейчел с опаской спросила:

— А как же с остальными девятью испытуемыми?

— В вашем случае шкала вполне оправдала себя. Я могу делать выводы. Тест явно эффективен.

Он повернулся к Элдону Розену, который в угрюмом молчании стоял у двери.

— Она знает?

Иногда они и сами не знали, кто они.

А иногда им вводилась ложная память — в основном для того, чтобы изменить исход теста.

— Нет, — проронил Элдон Розен. — Мы ее полностью запрограммировали. Но, кажется, недавно она начала подозревать.

Обратившись к девушке, он спросил:

— Когда он потребовал еще одно испытание, ты ведь догадалась?

Побледнев, Рейчел кивнула.

— Не бойся его, — прохрипел Элдон Розен. — Ведь ты не сбежавший андроид, нелегально проникший на Землю. Ты собственность ассоциации Розена, используемая как часть торговой рекламы для привлечения будущих колонистов.

Он подошел к девушке и успокаивающим жестом положил руку на ее плечо. Его прикосновение заставило Рейчел содрогнуться.

— Он прав, — согласился Рик. — Я не собираюсь отправлять вас на покой, мисс Розен. Всего хорошего.

Рик направился к двери, потом на миг остановился. Обернувшись к Рейчел и Розену, он спросил:

— Ваша сова настоящая?

Рейчел бросила быстрый взгляд на Элдона.

— Он все равно уходит, — вздохнул старший Розен — Это уже не имеет значения. Нет, сова искусственная. Живых сов больше нет.

— Гм, — тихо буркнул Рик.

Он вышел в коридор. Двое в комнате смотрели ему вслед. Все молчали. Все уже было сказано. “Так вот как, значит, действует самый крупный производитель андроидов”, — подумал Рик. Это было пошлое коварство, с таким он раньше и не сталкивался. Скрытный, сложный, небезопасный тип личности. Недаром органы правопорядка обеспокоены появлением типа “Узел-6”.

“Узел-6”. Теперь он вспомнил. Ведь Рейчел и есть, вероятно, “Узел-6”!

“Я впервые увидел одного из них, и они едва не обманули меня. Они хотели подкопаться под тест Байт-Кампфа — единственный метод, которым мы располагаем, чтобы их обнаружить. Ассоциация Розена неплохо поработала и подошла очень близко к цели, к тому, чтобы защитить производившийся на ее предприятиях товар. А мне предстоит иметь дело еще с шестерыми, — размышлял Рик. — За каждый цент премии придется попотеть”.

Конечно, если он выйдет из этой переделки живым.

Шесть

Телевизор грохотал. Спускаясь по покрытой многолетней пылью лестнице огромного пустынного дома, Джон Исидор слышал голос так хорошо знакомого ему Бастера Дружби, который просто сочился весельем. Бастер болтал со своей широчайшей Бессистемной аудиторией зрителей.

— Ха-ха, парни! Стук-стук! А теперь пора сделать краткую сводку прогноза погоды на завтра Сначала восточное побережье США. Спутник “Мангуста” сообщает, что осадки станут особенно сильными к полудню, потом они уменьшатся Поэтому вам, ребятки, придется подождать, если вы собрались выйти прогуляться около полудня. Кстати, насчет того, чтобы подождать. Осталось всего десять часов до того момента, когда я сообщу вам чрезвычайную новость. Это мой сюрприз. Возможно, вы думаете, что как всегда…

Как только Исидор постучал в дверь квартиры, телевизор тут же замолчал, канув в небытие. Он не просто замолчал, он перестал существовать, до смерти перепуганный стуком Исидора.

Но через открытую дверь Исидор чувствовал присутствие другой жизни. Он убедил себя, что физически ощущает страх, безгласный испуг, притаившийся за дверью квартиры и пятившийся теперь, будто кто-то пытался забиться в самый дальний угол, стремясь избежать встречи с Исидором.

— Эй, — позвал Исидор. — Я живу на верхнем этаже. Я услышал, что у вас работает телевизор. Давайте познакомимся. Идет?

Он подождал, прислушиваясь. Не последовало ни звука, ни шороха, ни движения.

— Я принес вам пачку маргарина, — сообщил он.

Исидор подошел вплотную к двери и, стараясь чтобы его голос проник сквозь ее толщу, прокричал:

— Меня зовут Джон Исидор, я работаю у известного ветеринара мистера Ганнибала Слоута, вы ведь слышали о нем. Я вполне приличный человек. У меня есть работа. Я вожу фургон мистера Слоута.

Дверь робко приоткрылась, и Исидор заметил внутри квартиры силуэт девушки, которая, пытаясь не попасть на глаза Исидору, не выпускала дверь, будто та помогала ей держаться на ногах.

Страх исказил ее лицо. Девушка выглядела так, словно кто-то сломал ее, а потом злобно, кое-как слепил.

Ее неподвижные огромные глаза смотрели на Исидора, а губы пытались улыбнуться.

Внезапно осознав, что случилось, он проговорил:

— Вы думали, что в этом доме никого больше нет, что он пуст?

Кивнув, девушка прошептала:

— Да.

— Но, — проронил Исидор, — всегда приятно иметь соседей. Пока не появились вы, у меня вообще не было никаких соседей, а это невесело, бог свидетель.

— Так вы здесь один? — уточнила девушка. — В этом здании, кроме меня, вы один?

Теперь она казалась менее робкой.

Тело ее выпрямилось. Она провела ладонью по волосам, поправляя их. Теперь Исидор увидел, что у девушки прелестная фигура, хотя и миниатюрная, а глаза притенены длинными черными ресницами. Застигнутая врасплох, она была одета только в пижамные брюки. Больше на ней ничего не было.

Глядя мимо нее, Исидор разглядел, что в комнате царит беспорядок — разбросаны открытые чемоданы, содержимое которых вывалилось на пол, пыльный и грязный. Но это было совершенно естественно, ведь она только что приехала.

— Я здесь один, — подтвердил Исидор, — я не стану вам мешать.

Он почувствовал себя подавленным.

Его гостинец, напоминавший о старом обычае довоенных времен, не был принят. Девушка, кажется, вообще не понимала, зачем он принес ей маргарин, или даже не заметила, что он что-то держит в руках.

У него возникло такое ощущение, что девушка совершенно растеряна. Она беспомощно барахталась в той волне страха, которая охватила ее.

— Старина Бастер вам нравится? — спросил Исидор.

Он старался снять напряжение.

— Я смотрю его передачи каждое утро и вечером тоже, когда возвращаюсь с работы. Смотрю, пока ужинаю, а потом до самого вечера, пока не ложусь спать. То есть так было до сих пор, пока не сломался мой телевизор.

— Кто… — начала девушка.

Она оборвала фразу, прикусив губы, словно страшно рассердившись, очевидно, на себя.

— Бастер Дружби, — объяснил Исидор.

Ему показалось странным, что девушка никогда не слышала о самом великом комике на Земле.

— А вы откуда приехали? — поинтересовался Исидор.

— Какая разница?

Она бросила на него быстрый взгляд снизу вверх и заметила нечто такое, что сразу уменьшило ее страх. Тело ее заметно расслабилось.

— Я буду рада вашему обществу, — объявила она, — но позже, когда немного освоюсь. Сейчас об этом не может быть и речи.

— Почему?

Он терялся в догадках. Эта девушка явно ставила его в тупик. “Возможно, — подумал он, — я слишком долго прожил в одиночестве. Я изменился, стал не такой, как все”. Эта мысль еще более усилила его подавленность.

— Я мог бы помочь вам распаковать вещи, — решился, наконец, Исидор.

Дверь почти захлопнулась прямо перед его носом.

— И мебель…

— У меня нет мебели, — объяснила девушка.

Она показала на комнату.

— Все эти вещи уже были здесь.

— Они вам не подойдут, — сказал Исидор.

Он сразу определил, что мебель никуда не годится. Стулья, ковер, столы — все сгнило, погрузилось в братскую могилу вещей, поглощенных деспотической властью времени. И заброшенности. В этой квартире никто не жил много лет, она превратилась в руины. Он не представлял, как собиралась эта девушка существовать в таких условиях.

— Слушайте, — предложил он искренне, — если мы обыщем дом, то, может быть, найдем кое-что получше. В одной квартире лампу, в другой — стол, и так далее.

— Я так и сделаю, — согласилась девушка. — Сама. Спасибо.

— Вы одна пойдете по всем этим пустым квартирам?

Он не мог поверить.

— Почему бы нет?

Она снова нервно вздрогнула, поняв, что сказала что-то не то.

— Я попробовал однажды побродить здесь в одиночестве, и теперь стараюсь сразу же возвращаться к себе и не вспоминать обо всем этом доме. Сотни пустых квартир, и там еще полно вещей, которые остались после людей, живших в них. Те, кто умерли, ничего не могли с собой взять, а те, кто эмигрировали, не захотели. Весь этот дом, кроме моей квартиры, совершенно пришел в упадок.

— Как?

Она не поняла.

— Ну, это я так называю. Всюду мусор, бесполезные предметы вроде старых конвертов или спичечных коробок, оберток от жевательной резинки, вчерашние газеты. Когда поблизости нет людей, мусор начинает размножаться, воспроизводить сам себя. Например, если вы ложитесь спать, оставляя в комнате некоторое количество мусора, то утром это количество увеличится в два раза. Его становится все больше и больше.

— Я понимаю, — кивнула головой девушка.

Она неуверенно смотрела на него, не зная, верить его словам или нет, серьезно ли он все это говорит.

— Имеется Первый закон мусоризации, — объяснил Исидор. — Мусор вытесняет не-мусор. А в тех квартирах уже давно никто не живет, и некому было воевать с мусором.

— И он победил, — закончила за него девушка. — Теперь я понимаю.

— Эта ваша комната, вернее, квартира, которую вы выбрали, слишком мусоризирована, чтобы в ней можно было жить. Но мы сумеем исправить положение. Мы можем, как я уже говорил, поискать в других квартирах. Но…

Он замолчал.

— Но?

— Но мы никогда не победим, — констатировал Джон Исидор.

— Почему?

Девушка вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Сложив руки и прикрыв тем самым свои маленькие, высоко посаженные груди, она стояла прямо перед Исидором, всем своим видом выражая стремление понять все, что он говорил.

По крайней мере, она умела слушать.

— Никто не победит мусоризацию, — объяснил Исидор. — Выигрыш бывает только временным и в каком-то отдельном месте, как в моей квартире, где мне удалось создать своего рода подвижное равновесие между мусором и не-мусором. Но ведь в конечном итоге я или умру, или уеду, и мусор возьмет свое. Это универсальный закон. Он действует во всей вселенной. Вся наша Вселенная движется к полной мусоризации, не считая, конечно, Вилбура Сострадающего и его пути наверх.

Девушка недоумевающе смотрела на него.

— Не вижу связи.

— Но в этом весь смысл сострадания.

Он снова был озадачен.

— Разве вы не участвуете в сопереживании, и у вас нет генератора эмпатии?

Девушка осторожно проговорила после паузы:

— Я не взяла его с собой. Я предполагала, что найду свободный аппарат здесь.

— Но ведь эмпати-генератор, — горячился Исидор, — это необходимая вещь, которая должна быть у каждого человека! Это продолжение вашего тела, это способ, с помощью которого вы соприкасаетесь с эмоциями других людей и не страдаете от одиночества. Хотя вы это знаете, все это знают. Сострадатели позволяют даже таким, как я…

Исидор замолчал, но было поздно.

Он уже выдал себя, и по вспыхнувшему на ее лице внезапному отвращению он понял, что она его разгадала.

— Я почти прошел этот тест, — объяснил он, — на умственные способности.

Голос его дрожал.

— Я умственный специал, совсем не такой, как остальные. И Сострадающему это все равно.

— Что касается меня, — проронила девушка, — то я считаю это главным недостатком сострадающих.

Исидор понял, что она объяснила ему свое отношение к недоумкам.

— Я пойду обратно к себе, — Исидор повернулся.

Он направился к лестнице, сжимая в руке пачку маргарина. Тепло его руки растопило маргарин.

Девушка смотрела, как он уходит, но вдруг бесстрастное выражение ее лица изменилось. Она позвала:

— Подождите!

— Зачем? — спросил Исидор.

Он повернулся.

— Вы мне нужны. Надо подыскать соответствующую мебель в других квартирах, как вы предложили.

Она гордо подошла к нему. Обнаженная верхняя часть ее тела свидетельствовала об отсутствии даже грамма лишнего жира.

— В какое время вы возвращаетесь с работы? Вы могли бы мне помочь.

— А вы не могли бы приготовить ужин для нас двоих, если я принесу кое-что из продуктов? — поинтересовался Исидор.

— Нет, у меня слишком много дел.

Девушка отмахнулась от предложения, даже не вникая в него.

Теперь, когда исчез ее страх, в поведении девушки появилось что-то другое, нечто очень странное. Какая-то отстраненность, холодность сквозили в каждом ее поступке, слове. По крайней мере, так показалось Исидору. Дело было не в том, что она говорила или делала, а в том, чего она не делала и не говорила.

— Как-нибудь в другой раз, — предложила девушка.

Она направилась к своей квартире.

— Вы не забыли, как меня зовут? — спросил ее Исидор. — Джон Исидор. Я работаю…

— Вы уже говорили мне, где вы работаете.

Она на минуту остановилась у двери, открыла ее и тихо произнесла:

— У какого-то невероятного типа по имени Ганнибал Слоут, но мне кажется, что он существует только в вашем воображении. Меня зовут Рейчел Розен.

Она бросила на него последний холодный взгляд.

— Вы из ассоциации Розена? — уточнил Исидор. — Самого крупного производителя гуманоидных роботов, которых он делает для осуществления программы колонизации?

Странное, непонятное выражение вдруг промелькнуло на ее лице и исчезло.

— Нет, — объявила она. — Я об этой компании не слышала и ничего о ней не знаю. Еще одна ваша недоумочная фантазия, надо полагать, Джон Исидор и его персональный генератор эмпатии. Бедняжка мистер Исидор.

— Но, судя по вашему имени…

— Мое имя, — проговорила девушка, — Прис Страттон. Это мое имя по мужу, и я пользуюсь только им. Можете называть меня Прис.

Она подумала и предложила:

— Нет, лучше обращайтесь ко мне “миссис Страттон”, потому что мы друг друга почти не знаем. По крайней мере, я вас не знаю.

Дверь за ней захлопнулась, и Исидор остался один в пыльном коридоре, погруженном в полумрак.

Семь

“Да, вот такие дела, — подумал Джон Р. Исидор, сжимая в ладони размякший кубик маргарина. — Возможно, она еще передумает и разрешит мне называть ее Прис. И, может быть, я достану банку довоенных овощных консервов для ужина. Но, вероятно, она не умеет готовить. Ничего, я ей покажу. Я приготовлю ужин для нас двоих и объясню ей, что надо делать, если она вдруг в будущем захочет поужинать вместе со мной. Да, она наверняка захочет, как только я научу ее. Большинство женщин, даже молодых, любит готовить. Это инстинкт”.

Поднявшись по темной лестнице, он вернулся в свою квартиру.

Облачаясь в белую рабочую униформу, Исидор подумал, что в ней действительно есть нечто необычное. Но Исидор уже понял, что даже если поспешить, он все равно уже опоздал на работу, и мистер Слоут станет сердиться.

Ну и что? Она, например, не слышала о Бастере Дружби, хотя это и невероятно. И ничего.

“Бастер — самая важная персона из всех живущих, кроме, может быть, Вилбура Сострадающего, но ведь сострадающий — это не живой человек, это какая-то верховная личность со звезд, по космическому шаблону наложенная на нашу культуру. По крайней мере, так все говорят. И мистер Слоут тоже так говорит, а Ганнибал Слоут многое знает. Однако странно, что девушка так непоследовательна в отношении собственного имени. Возможно, ей необходима помощь. Могу ли я ей помочь? Специал, недоумок, что я знаю? Я не имею права эмигрировать, и в конце концов пыль прикончит меня. Мне нечего предложить ей”, — размышлял Исидор.

Одетый и готовый отправиться в путь, он покинул свою квартиру и поднялся на крышу, где был припаркован его видавший виды аэрокар.

Час спустя, уже посидев за рулем служебного автофургона, он принял первое за этот день сломавшееся животное: электрического кота. Животное лежало в пластмассовой пылезащитной корзине в заднем конце фургона, нервно и громко дыша. “Да, вполне можно принять его за настоящего”, — отметил про себя Исидор, направляясь к ветеринарной лечебнице Ван Несса. Это было весьма карликовое заведение, которое едва сводило концы с концами в условиях жесткой конкуренции, царившей в сфере ремонта поддельных животных.

Кот громко вздохнул.

“О, господи, — подумал Исидор, — такое впечатление, что он и в самом деле умирает. Наверное, закоротило батарею с десятилетним зарядом, и теперь перегорают все контуры”. Это был солидный ремонт. Мастеру ветлечебницы Ван Несса, Милту Борогову, придется изрядно попотеть. “А я не назвал владельцу цену за ремонт, — мрачно вспомнил Исидор. — Парень просто сунул мне кота, сообщил, что он спешил на работу. Во всяком случае, разговор внезапно был прерван, и владелец с громом умчался в небо в новеньком заказном каре. Новый клиент”.

Коту Исидор сказал:

— Сможешь продержаться, пока мы доберемся до мастерской?

Кот не умолкал.

— Ладно, я перезаряжу тебя сейчас, — решил Исидор.

Он посадил фургон на ближайшую свободную крышу и, не выключая мотора, пробрался к пластиковой защитной корзине для транспортировки животных, которая вместе с белым комбинезоном и названием фирмы на фургоне создавала полную иллюзию настоящей ветлечебницы.

Электрический механизм, заключенный в совершенно натурального вида серую шкуру, булькал и хрипел. Его видеолинзы остекленели, металлические челюсти были крепко сжаты. Что всегда поражало Исидора, так это все эти контуры-признаки “болезни”, встроенные в поддельных животных. Механизм, лежавший сейчас на коленях Исидора, был устроен таким образом, что когда выходил из строя основной агрегат, то вся конструкция не просто ломалась, а принимала совершенно естественный вид заболевшего животного. “Даже я мог бы обмануться”, — подумал Исидор, шаря тем временем в меховом покрытии живота электрического животного и отыскивая крышку контрольной панели, весьма миниатюрной у всех поддельных животных. Исидор не мог отыскать ее, а времени у него не оставалось — механизм почти перестал действовать. “Если дело в коротком замыкании, — подумал он, — то стоит попытаться отсоединить один из проводов батареи, механизм лишится питания, и ему не будет причинено никакого вреда, а потом в мастерской Милт снова присоединит батарею”.

Исидор ловко пробежал пальцами по псевдопозвоночнику. Провода должны были находиться где-то здесь. Это была чертовски тонкая работа, совершенная имитация. Проводов нельзя было заметить даже при самом близком и тщательном осмотре.

Видно, кота сделали у Вилбрайта и Карпентера. Там псевдоживотные дорогие, но зато какой товар!

Исидор сдался. Поддельный кот полностью прекратил функционировать. Исидор пессимистически подумал, что починка обойдется в копеечку. Сразу чувствовалось, что хозяин не делал трехгодичного профилактического осмотра. Возможно, этот случай послужит ему печальным, но необходимым уроком.

Исидор снова влез в водительское кресло, передавая руль управления в положение “вверх” и взмыл в воздух, возобновив полет в мастерскую.

Во всяком случае, теперь ему не приходилось слушать выводившие из себя стоноподражание сломанного механизма.

Исидор мог расслабиться. “Забавно, — подумал он. — Хотя я и знаю, что это всего лишь поддельное животное, а в животе у меня все равно что-то сжимается”.

Затем он с горечью подумал: “Если бы я мог найти другую работу, если бы я не провалил тест на умственные способности, то не докатился бы до такого занятия со всеми его моральными издержками”. С другой стороны, синтетические страдания поддельных животных совершенно не волновали Милта Борогова или их шефа Ганнибала Слоута. “Видимо, дело во мне, — решил Джон. — Вероятно, когда личность деградирует, как это случилось со мной… когда она погружается в могильный мир, мир специалов… что ж, в таком случае лучше вообще оставить эту мысль и не развивать ее дальше”. Такие моменты, когда ему приходилось раздумывать о собственных способностях, особенно подавляюще действовали на Джона Исидора.

С каждым днем он терял очередную порцию жизненной энергии. Он и тысячи других специалов по всей Земле с каждым годом все быстрее превращались в живой мусор.

Чтобы скрасить одиночество, он щелкнул клавишей радио и настроился на радиопредставление Бастера Дружби, которое, подобно телевизионной версии, продолжалось двадцать три непрерывных часа в сутки. Последний час был посвящен религиозному воспитанию. Затем следовал десятиминутный перерыв, а потом все начиналось снова.

— Я рад снова видеть тебя здесь, — говорил Бастер Дружби. — Итак, Аманда, прошло уже целых два дня с тех пор, как ты в последний раз побывала у нас в гостях. Ты работаешь над новой лентой, дорогая?

— Да, я собиралась начать ленту еще вчера, но только они сказали, что мы начнем в семь…

— В семь часов утра? — вмешался Бастер.

— Да, именно! В семь утра!

Аманда Вернер засмеялась своим знаменитым смехом, почти таким же искусственным, как и смех Бастера. Аманда Вернер и несколько других прекрасных леди с большими коническими грудями да еще несколько так называемых юмористов составляли стандартный набор гостей в представлениях Бастера Дружби. Женщины, подобные Аманде, никогда не снимались в фильмах, не появлялись на театральных подмостках. Они жили в призрачном, странном мире передач Бастера, в его бесконечном шоу, появляясь на телеэкранах, как отметил про себя Исидор, по семьдесят часов в неделю.

Каким образом Бастер находил время записывать все свои теле- и радиошоу?

Эта мысль озадачила Исидора.

Каким образом Аманде удается быть у Бастера в гостях чуть ли не каждый день месяц за месяцем, из года в год?

Как удается им часами разговаривать без перерыва? Они никогда не повторялись, во всяком случае, насколько Исидор был способен определить. Их реплики, всегда остроумные, всегда свежие, не были заучены заранее. Волосы Аманды блестели, глаза сияли, зубы сверкали. Ни Аманда, ни Бастер никогда не задерживались с ответом, никогда не казались усталыми, легко шутили, острили. Шоу Бастера Дружби, передаваемое через спутник на всю территорию Земли, также изливалось и на эмигрантов в колониях на остальных планетах.

Была произведена попытка осуществить эту передачу для Проксимы Центавра на случай, если колонизация успешно распространится в такую даль. Если бы “Саландер-3” достиг своей цели, то путешественники на борту корабля обнаружили бы, что Бастер Дружби уже поджидает их, и они были бы очень довольны и рады.

Но кое-что в Бастере Дружби раздражало Исидора. Одна деталь. Очень тонко, почти незаметно Бастер высмеивал тех, кто пользовался генераторами эмпатии. Он делал это постоянно, а не от случая к случаю. Собственно, и сейчас он этим занимался.

— …камешки в меня не швыряют, — сообщал Бастер Аманде Вернер. — И если я отправлюсь вверх по горному склону, то обязательно захвачу пару бутылочек пива, лучше всего “будвайзер”.

Зрители в студии засмеялись. Исидор услышал аплодисменты.

— Потом я сообщу вам наконец про мою грандиозную новость. То, что произойдет ровно через десять часов.

— И я тоже, дорогой, — выдохнула Аманда. — И когда они швырнут в тебя камнем, я тебя заслоню!

Аудитория снова восторженно завыла, и Джон Исидор ощутил, как затылок и шея его деревенеют от гнева.

— Почему Бастер постоянно подкалывает Сострадающего? Как будто никто не замечает этого! Ведь Органы правосудия в Америке и в восточном полушарии публично заявили, что сострадание способствует снижению преступности, делая человека более озабоченным судьбой ближнего своего. Человечеству требуется как можно больше сострадания и сочувствия, так сказал Титус Корнинг, генеральный секретарь ООН. И он неоднократно это повторял. Наверное, Бастер завидует Вилбуру Сострадающему, они конкурируют. Но зачем? — разговаривал Исидор сам с собой.

“Для того, чтобы влиять на ваше сознание, — решил Исидор. — Они сражаются за контроль над нашими психологическими сущностями. С одной стороны — генераторы эмпатии, с другой — Бастер Дружби со своим ржанием и импровизированными остротами. Нужно будет сказать об этом Ганнибалу Слоуту и спросить его, верно ли это. Он должен знать наверняка”.

Когда Исидор припарковал фургон на крыше лечебницы Ван Несса, то быстро спустился вниз, в кабинет Ганнибала Слоута, захватив пластмассовый футляр с неподвижным электрическим котом.

Мистер Слоут оторвал взгляд от страницы, которую читал. Его серое, изрезанное морщинами лицо исказилось. Ганнибал Слоут был слишком стар, чтобы эмигрировать, и его обрекли провести остаток дней на Земле, хотя специалом он не являлся. За все эти годы пыль сильно подействовала на него, словно едкая ржавчина, и мысли его и черты лица приобрели серый оттенок. Он сильно осунулся, ноги его превратились в спицы, походка стала неуверенной. Слоут смотрел на мир сквозь стекла, в буквальном смысле слова, запорошенные пылью. По какой-то причине Ганнибал Слоут никогда не протирал очков. Как будто он сдался. Он принял радиоактивную грязь, как неизбежное зло, и уже многие годы она делала свое дело, постепенно погребая его. Зрачки его уже сейчас словно затуманились.

В последующие годы пыль лишит его и остальных связей с внешним миром, пока останется только его птичий, высокий голос. А потом замолчит и он.

— Что там у тебя? — спросил мистер Слоут.

— Кот. У него короткое замыкание в системе питания.

Исидор поставил футляр с котом на стол шефа, заваленный бумагами, документами, бланками и брошюрами.

— Зачем ты его мне притащил? — недовольно поинтересовался мистер Слоут. — Неси его вниз, в мастерскую к Милту.

Тем не менее он задумчиво открыл коробку и вытащил испорченное животное.

Когда-то он сам был очень хорошим мастером по ремонту.

— Мне кажется, — проговорил Исидор, — что Бастер и Сострадающий сражаются за власть над нашей психикой.

— Если это так, — высказал мнение Слоут, — то Бастер побеждает.

Он осматривал кота.

— Он побеждает в данный момент, — уточнил Исидор, — но в конечном счете он проиграет.

Слоут поднял голову и пристально посмотрел на него.

— Почему?

— Потому что Вилбур Сострадающий постепенно возрождается. Он вечен. С вершины холма его низвергают, он погружается в могильный мир, но он все равно поднимается опять наверх, это неизбежно. И с ним поднимаемся мы. Поэтому мы тоже вечные.

Исидору было очень приятно, что он так легко рассуждает. Обычно в присутствии мистера Слоута он смущался.

— Бастер тоже бессмертен, как и Сострадающий. Тут нет разницы.

— Как это так? Ведь он просто человек.

— Не знаю, — сказал Слоут, — но это так. Конечно, об этом не говорят.

— Значит, поэтому Бастеру Дружби удается записывать сорок шесть часов передач каждый день?

— Верно, — согласился Слоут.

— А Аманда Вернер и все остальные?

— И они бессмертны.

— Кто же они — высшая форма жизни из другой системы?

— Мне до сих пор не удалось этого выяснить точно, — буркнул мистер Слоут.

Он продолжал осматривать кота. Слоут снял очки и теперь невооруженными глазами рассматривал полуоткрытую пасть кота.

— Так же, как и в случае с Вилбуром, — закончил он почти неслышно.

Потом он выругался, извергнув длинную цепочку сквернословии.

— Этот кот, — сообщил Слоут наконец, — настоящий. Я знал, что когда-нибудь такое случится. Он мертв.

Слоут посмотрел на трупик кота и снова выругался.

В дверях кабинета появился Милт Ворогов, дородный мужчина, но тоже с седоватой кожей. На нем был его обычный фартук из голубой парусины.

— Что такое? — поинтересовался он.

Увидев кота, он подошел и поднял животное.

— Этот недоумок, — объяснил Слоут, — привез кота.

Он впервые употребил этот термин в присутствии Исидора.

— Если бы он был еще жив, — размышлял Милт, — мы могли бы отправить его к настоящему ветеринару. Интересно, сколько он стоил? У кого-нибудь есть каталог Сидни?

— Ведь ваша страховка покрывает такие случаи? — спросил Исидор Слоута.

Ноги Джона вдруг ослабели, и он почувствовал, что все предметы в комнате начинают приобретать мрачный темно-вишневый оттенок с зелеными искрами.

— Да, — сказал после паузы Слоут. — Просто мне жалко кота. Еще одно живое существо. Неужели ты не мог отличить его от подделки, Исидор? Ты что, не заметил разницы?

— Я думал, что это просто очень хорошая работа, — выдавил Исидор, — такая хорошая, что кажется… то есть кот, как живой… Я думал, это модель такая.

— Я думаю, что Исидор не смог бы заметить разницы, — мягко заметил Милт. — Для него они все живые, в том числе и электрический. Он, наверное, пытался спасти его.

Милт повернулся к Исидору.

— Что ты делал — хотел перезарядить батарею или обнаружить замыкание?

— Да, — признался Исидор.

— Наверное, кота все равно уже не удалось бы спасти, — резюмировал Милт. — Недоумок не виноват. Наоборот, он по-своему прав. Новые электроживотные становятся чертовски похожими на настоящих, со всеми этими фальсификаторами болезней, которые в них встраиваются. А настоящие животные действительно умирают. Это риск, на который идут их владельцы Мы к этому просто не привыкли, потому что только и видим, что подделки.

— Еще одно настоящее животное, — повторил Слоут.

— Как говорит Сострадающий, — вставил слово Исидор, — все живое возвращается. Это замкнутый цикл. И для животных тоже. То есть с ним вместе мы все поднимаемся, восходим, потом умираем и…

— Расскажи это владельцу кота, — посоветовал Слоут.

Исидор, не понимая, серьезно ли говорит шеф, уточнил:

— В смысле, я должен позвонить ему? Но вы всегда сами делали это.

Звонить по видеотелефону — это то, что он не любил больше всего. А позвать незнакомого человека к аппарату для Исидора было практически невозможно.

Мистер Слоут, конечно, это знал.

— Не заставляй его, — попросил Милт. — Я сам позвоню.

Он протянул руку к трубке.

— Какой номер?

— Сейчас. Он где-то здесь, — Исидор рылся в бумагах, хранящихся в карманах его рабочего халата.

— Я хочу, чтобы позвонил недоумок, — настаивал Слоут.

— Я не могу звонить по видеотелефону, — запротестовал Исидор.

Он ощутил громкие удары своего сердца.

— Я такой заросший, грязный, сутулый, и зубы у меня с дырками. И от радиации я скоро умру. Я чувствую себя все хуже и хуже.

Милт улыбнулся и проговорил:

— Если бы я так думал, то я тоже не стал бы пользоваться видеотелефоном. Ну, Исидор, поторапливайся. Если ты не дашь мне номер телефона владельца кота, я не смогу позвонить и беседовать с ним придется тебе.

Он ободряюще протянул Исидору руку ладонью вверх.

— Звонить будет недоумок, — снова повторил Слоут, — или я его вышвырну.

Он не смотрел ни на Исидора, ни на Милта.

Взгляд его был неподвижно устремлен вперед.

— Ну, брось, — проронил Милт.

— Я не люблю, когда меня называют недоумком. Пыль на вас тоже подействовала, хотя, может, и не в такой степени, как на меня.

“Я уверен, — подумал Исидор, — что не могу звонить”. Потом он неожиданно вспомнил, что владелец кота умчался на работу. Дома никого не будет.

— Кажется, я могу вызвать его, — решился Исидор.

Он выудил из кармана бирку с информацией о владельце кота.

— Видишь? — сказал мистер Слоут Милту. — Он может, если его прижать.

Усевшись перед видеофоном и подняв трубку, Исидор набирал номер.

— Ага, — согласился Милт. — Но его не стоит принуждать. Он прав — пыль сильно и на тебя подействовала. Ты уже почти ничего не видишь, а через пару лет и слышать перестанешь.

— До тебя пыльца тоже добралась, Ворогов, — усмехнулся Слоут. — Кожа у тебя цвета собачьего дерьма.

На экране появилось обыкновенное среднеевропейское женское лицо, ставшее очень настороженным. Волосы женщины были стянуты в тугой узел.

— Да? — произнесла она.

— Миссис Пильзен? — спросил Исидор.

Он погрузился в пучину ужаса. Конечно, он об этом не подумал, но у владельца есть жена, которая, естественно, оказалась дома.

— Я хочу поговорить с вами о вашем… — Исидор замолчал и потер подбородок. — О вашем коте.

— Да, вы увезли Горация, — откликнулась она. — Это действительно была пневмония? Мистер Пильзен в этом уверен.

— Ваш кот умер, — сообщил Исидор.

— О, боже, нет!

— Мы заменим его, — сказал Исидор. — У нас есть страховка.

Он бросил взгляд на мистера Слоута, который, кажется, был согласен.

— Владелец нашей фирмы, мистер Ганнибал Слоут…

Исидор замялся.

— Лично…

— Нет, — прервал его Слоут. — Мы выпишем чек. Цена по каталогу Сидни.

— Он лично выберет кота взамен погибшего, — услышал Исидор собственный голос.

Начав невыносимый разговор, Исидор обнаружил, что не в силах остановиться. Ворогов и Слоут уставились на него.

— Мы хотели бы знать ваши особые, пожелания: цвет, пол, разновидность — персидский, абиссинский, сиамский…

— Гораций умер, — повторила миссис Пильзен.

— У него была пневмония, — подтвердил Исидор. — Он умер по дороге в госпиталь. Наш старший терапевт-ветеринар, мистер Ганнибал Слоут, выразил определенное мнение, что в таком состоянии его уже нельзя было спасти. Но разве это не замечательно, что мы заменим его? Разве я не прав?

Миссис Пильзен, на глазах которой появились слезы, проговорила:

— Другого такого кота, как Гораций, больше нет. Он, когда еще был котенком, любил смотреть на нас, будто что-то спрашивал. Мы никогда не могли понять, что он хотел спросить. Наверное, теперь он знает ответ. А может, и мы все когда-нибудь его узнаем.

На Исидора снизошло вдохновение.

— А что бы вы сказали о точной электрокопии вашего кота? Мы могли снабдить вас великолепной моделью фирмы Видбрайта и Карпентера, которая соответствовала бы оригиналу во всех, даже мельчайших деталях.

— О, это ужасно! — запротестовала миссис Пильзен. — О чем вы говорите! Боже мой, только не предлагайте этого Эду, он с ума сойдет! Он любил Горация, как никого другого, а у него с детства всегда были коты.

Взяв трубку из рук Исидора, Милт сказал:

— Мы можем выписать чек на сумму по каталогу Сидни или, как предлагал мистер Исидор, выбрать для вас нового кота самостоятельно. Нам очень жаль, что ваш кот умер. Но, как отметил мистер Исидор, у него было воспаление легких, а для кота это почти всегда летальный исход.

Голос его звучал с профессиональной уверенностью и легкостью. Из них троих Милт лучше всех умел разговаривать с клиентами.

— Но как я это все расскажу мужу? — спросила миссис Пильзен.

— Хорошо, мэм, — согласился Милт, — мы его сами вызовем.

Он слегка поморщился.

— Не могли бы вы дать нам номер его рабочего видеотелефона?

Он пошарил рукой в поисках блокнота и ручки. Мистер Слоут передал их ему.

— Послушайте, — начала миссис Пильзен.

Она, кажется, снова овладела собой.

— Возможно тот джентльмен был прав. Наверное, мне следует заказать электродубликат Горация, но только, чтобы Эд ничего не знал. Можно ли сделать такую копию, чтобы мой муж не смог ничего заметить?

Милт сказал с сомнением:

— Да, если хотите. Но по опыту нам известно, что владельца животного никогда не удается провести. Разницы не замечают лишь случайные наблюдатели, соседи, например. Понимаете, если как следует присмотреться…

— Эд никогда много и не возился с Горацием, хотя очень его любил. Это я о нем заботилась — меняла песок и так далее. Я думаю, что стоит попробовать сделать электрокота, а если ничего не выйдет, тогда мы купим настоящего взамен Горация. Но я только не хочу, чтобы муж знал об этом. Он этого не перенесет. Он поэтому-то никогда с ним очень близко и не общался… он боялся. Когда Гораций заболел, Эд начал паниковать и долго вас не вызывал, слишком долго. Я знала, что произойдет, задолго до того, как вы позвонили. Я знала…

Она кивнула, на этот раз успешно сдержав слезы.

— Сколько понадобится времени?

Милт прикинул.

— Будет готово через десять дней, доставим копию днем, ваш муж уйдет на службу.

Милт попрощался и повесил трубку.

— Он догадается, — проронил он, — через пять секунд, но она этого и хочет.

— Владельцам, которые по-настоящему полюбили своих животных, — мрачно констатировал Слоут, — приходится очень нелегко, поэтому я рад, что мы не имеем дела с настоящими животными. Ты понимаешь, что настоящему ветеринару постоянно приходится звонить по подобным случаям.

Он посмотрел на Исидора.

— Иногда, Джон Исидор, ты не так уж глуп. Ты неплохо справился с этим звонком, хотя Милту и пришлось прийти к тебе на помощь.

— Он справился отлично, — улыбнулся Милт. — Боже, ну и денек! Он поднял со стола мертвого кота Горация.

— Я отнесу его вниз, в мастерскую. Позвони Видбрайту и Карпентеру. Пусть пришлют своего человека и сфотографируют Горация. Я намерен лично сравнить потом копию с оригиналом.

— Я думаю, что звонить следует Исидору, — решил Слоут. — Он все это начал, ему и завершать дело.

— Только не позволяй им забирать оригинал, — попросил Милт Исидора. — Они будут настаивать, потому, что им так в сто раз легче работать. Твердо стой на своем.

— Гм, — хмыкнул Исидор, мигая. — Ладно, идет. Видимо, нужно вызвать их сейчас же, пока не началось разложение. Ведь трупы разлагаются, правильно?

Он чувствовал необыкновенный подъем.

Восемь

Припарковав скоростной служебный автокар с двигателем повышенной мощности на крыше Зала Правосудия Сан-Франциско, на Ломбард-стрит, Рик Декард, подхватив свой чемоданчик, спустился в кабинет Гарри Брайанта.

— Ты просто метеор, — приветствовал его начальник.

Он откинулся на спинку кресла и взял щепотку специальной смеси номер один, которую он затем поднес к ноздрям.

— Я сделал то, зачем вы меня посылали, — объяснил Рик.

Декард уселся лицом к столу. Служебный чемоданчик он поставил рядом. И вдруг понял, что устал.

Только теперь, когда он вернулся, на него накатила усталость. Рик не знал, сможет ли сегодня еще работать.

— Как там Хейв? — спросил Декард. — Можно с ним поговорить? Я хотел бы перекинуться с ним парой слов, прежде чем примусь за первого анди.

— Первым будет Полоков, — сказал Брайант, — тот, который ранил Хейва. Лучше сразу с ним покончить, ведь он знает, что попал в наш список.

— До разговора с Хейвом?

Брайант протянул руку за листком с машинописным текстом. Это была плохая, расплывшаяся копия.

— Полоков работает сборщиком мусора, подметает.

— Разве такой работой занимаются не одни специалы?

— Полоков выдает себя за специала, причем махрового, то есть таким он старается казаться. Это и сбивало Хейва. Полоков очень хорошо изображает недоумка. Ты теперь уверен насчет шкалы Байт — Кампфа? Ты совершенно уверен после того, что было в Сиэтле?

— Да, — коротко ответил Рик.

Он больше ничего не добавил.

— Я верю твоему слову, — добавил Брайант. — Не должно быть ни одного сбоя.

— За время моей охоты на андроидов сбоев не было. Что изменилось?

— “Узел-6”, вот что.

— Я уже обнаружил одного, — сказал Рик, — и Хейв отыскал двух. Итак, трое, если считать Полокова. Идет. Сегодня я отправлю на покой Полокова, а вечером ли завтра утром поговорю с Хейвом.

Он протянул руку за листком папиросной бумаги с расплывчатыми буквами плохой машинописной копии.

— Еще один клиент, — остановил его Брайант. — Представитель советского отдела находится на пути к нам. Пока ты был в Сиэтле, я говорил с ним по видеофону. Он на борту ракеты Аэрофлота. Она приземлится на общественном аэродроме примерно через час. Его имя Сандор Кадальи.

— Что ему нужно?

Представители Советов очень редко — если вообще когда-либо показывались в Сан-Франциско.

— Советы очень заинтересовались “Узлом-6”. Они просят, чтобы с вами был их человек, наблюдатель, и, если можно, он станет помогать. Тебе решать — будет он с тобой или нет. Но я уже дал ему разрешение прилететь.

— А как насчет премии? — спросил Рик.

— Делить ее не придется, — объяснил Брайант.

Он скрипуче рассмеялся.

— Я просто рассматривал бы это как финансовую несправедливость.

Рик тоже не испытывал ни малейшего желания делить премию. Он принялся изучать листок-досье Полокова. Давалось описание этого человека, вернее, анди, и адрес в настоящий момент, указывалось место работы: район Залива, кампания по уборке мусора, контора находится в Геари.

— Ты будешь ждать копа из Советов? — спросил Брайант.

— Я всегда справлялся сам, — Рик недовольно нахмурился.

— Конечно, вам решать. Я сделаю, как вы прикажете, но я бы хотел разделаться с Полоковым немедленно, не дожидаясь прилета Кадальи.

— Хорошо, действуй самостоятельно. А когда займешься следующим — это будет мисс Люба Люфт, вот ее досье, — возьмешь его на операцию Кадальи.

Сунув листочки папиросной бумаги в служебный чемоданчик, Рик покинул кабинет начальника и снова поднялся наверх к припаркованному на крыше аэрокару. “Нанесем визит Полокову”, — сказал он себе и погладил ствол карманного лазера.

Для начала Рик остановился у главной конторы кампании по уборке мусора в районе Залива.

— Я ищу одного из ваших служащих, — объяснил он седоволосой, сурового вида женщине, сидевшей за столом-коммутатором.

Здание конторы мусорщиков произвело на него благоприятное впечатление: большое, современное, с изрядным количеством профессиональных служащих первого класса. Толстые ковры, дорогие столы из натурального дерева — все это напоминало ему, что уборка и переработка отходов с времен окончания войны превратилась на Земле в важную отрасль промышленности. Вся планета начала превращаться в кучу мусора, и, чтобы поддержать ее в приемлемом для обитания состоянии, необходимо было периодически избавляться от переизбытка мусора, иначе, как любил шутить мистер Дружби, Земля погибнет под слоем не радиоактивной пыли, а мусора.

— К мистеру Амерсу, — сообщила Рику женщина за столом. — Он заведует отделом кадров.

Она указала на массивный стол из поддельного, однако, дуба, за которым сидел невзрачный человек в очках с толстыми стеклами. Он казался погруженным в бумаги.

Рик предъявил удостоверение.

— Где сейчас находится ваш служащий Полоков? Он на работе или дома?

Без особого желания сверившись с бумагами, мистер Амерс проговорил:

— Полоков должен быть на работе. Прессовка старых аэрокаров на нашем заводе в Дей-сити, потом сброс их в залив. Однако…

Начальник отдела кадров сверился с еще одним документом, потом снял трубку и вызвал кого-то из работников фирмы.

— Значит, нет, — констатировал он.

Амерс опустил трубку.

— Сегодня Полоков на работу не явился. Без объяснений. Что он натворил?

— Если он появится, — попросил Рик, — не говорите ему, что я его искал. Понимаете?

— Да, я понимаю, — сердито ответил Амерс, словно его глубокие познания в полицейском деле подверглись сомнению.

Следующим пунктом в маршруте служебного аэрокара Рика была квартира Полокова в Тендерлейн. “Нет, мы его не возьмем теперь, — размышлял Рик. — Брайант и Холден ждали слишком долго. Вместо того, чтобы посылать в Сиэтл, Брайант должен был сразу отправить меня к Полокову, лучше всего — прошлой ночью, когда Холден получил свое”.

Идя по крыше к лифту, он думал: “Какое угрюмое место”. Брошенные вольеры для животных, покрытые, как корой, многомесячным слоем пыли. А в одной из клеток сохранился переставший функционировать электрический цыпленок.

Лифтом Рик спустился на этаж, где жил Полоков. Холл оказался неосвещенным и напоминал пещеру подземелья. Пользуясь своим специальным полицейским фонариком, питавшимся от атомной батареи, Рик осветил холл и еще раз заглянул в листок-досье Полокова.

Тест Байт — Кампфа к Полокову уже был применен, эту часть процедуры анди уже прошел, и теперь требовалось переходить к уничтожению андроида.

Лучше было сначала вывести его отсюда. Рик порылся в оружейной сумке, извлек ненаправленный излучатель Пенфилда и настроил его на каталепсию.

Сам Рик был экранирован от эмоционального излучения компенсирующей волной, передаваемой только на него через металлический корпус прибор.

“Теперь, — подумал Рик, включая передатчик, — люди и андроиды одинаково воспринимают это. Никакого риска. Мне остается только войти и направить на него луч лазера. Конечно, при условии, что Полоков в своей квартире, а это маловероятно”.

Пользуясь универсальным ключом-отмычкой, который самостоятельно анализировал и открывал любые виды известных замков, Рик вошел в квартиру Полокова, держа наготове лазер.

Полокова дома не было. Только полуразвалившаяся мебель — квартира медленно превращалась в тлен. Никаких личных вещей Полокова Рику обнаружить не удалось.

Все, что нашел в квартире Рик, представляло собой отбросы, которые Полоков унаследовал вместе с помещением и которые он, покидая его, оставил для следующего — если таковой объявится — жильца.

“Я так и знал, — подумал Рик. — Вот тебе и первая тысяча долларов ускакала куда-то за Полярный круг, не иначе. Во всяком случае, за пределы моей юрисдикции. Полокова отправит на покой уже другой охотник, из другого полицейского отделения, и он получит деньги, а не я. Пойдем дальше, к еще не вспугнутым анди, к Любе Люфт, очевидно”.

Вернувшись наверх, на крышу, Рик доложил о случившемся по телефону аэрокара Брайанту.

— С Полоковым не повезло. Очевидно, сразу после Хейва он скрылся.

Рик посмотрел на часы.

— Может, мне заехать за Кадальи в аэропорт? Это сбережет время. Я хотел бы поскорее заняться Любой Люфт.

Он уже выложил перед собой досье, напечатанное на папиросной бумаге, принялся внимательно его изучать.

— Отличная идея, — согласился Брайант. — Только мистер Кадальи уже здесь. Корабль Аэрофлота прибыл раньше времени. Секунду…..

Последовало невидимое совещание.

— Он возьмет аэрокар и встретится с тобой там, где ты сейчас находишься, — пояснил Брайант и снова появился на экране. — А пока читай материалы по Любе Люфт.

— Оперная певица, якобы из Германии. В настоящий момент работает в оперной кампании Сан-Франциско, — громко проговорил Рик.

Брайант задумчиво кивнул, соглашаясь. Все его мысли были заняты материалами досье.

— Должно быть, у нее хороший голос, если она так быстро заключила контракт. Добро, буду ждать Кадальи, — закончил разговор Рик.

Он дал Брайанту свои координаты и повесил трубку.

“Я представлюсь любителем оперы, — решил Рик, продолжая читать досье. — Я бы не прочь послушать ее в партии Донны Анны в Дон Жуане. У меня в коллекции есть записи таких оперных звезд, как Элизабет Шварцкопф, Лотта Лекманн и Лиза Делла Каса. Это даст мне тему для разговора, пока я буду настраивать оборудование для теста.

Закрывая досье, Рик услышал вызов видеофона и поднял трубку.

— Мистер Декард, — проговорила оператор-телефонистка из управления, — вас вызывают из Сиэтла. Мистер Брайант велел передать вызов. Это из Ассоциации Розена.

— Ладно, — вяло произнес Рик.

Он стал ждать. Что им нужно? Ничего хорошего от Розена не предвидится. Что бы они ни имели в виду, положение кардинальным образом едва ли изменится.

На крохотном экране видеофона появилось лицо Рейчел Розен.

— Здравствуйте, Декард.

Тон ее казался умиротворенным. Это заинтересовало Рика.

— Вы сейчас заняты или я могу с вами поговорить?

— Давайте, — Рик махнул рукой.

— Мы здесь в кампании обсудили ваше положение в связи с ситуацией с “Узел-6”. Учитывая, что мы знаем этот тип пока что лучше всех, мы решили, что у вас будет больше шансов на успех, если кто-то из нас будет работать в тесном контакте с вами.

— Каким образом?

— Один из нас будет с вами, когда вы начнете поиск.

— Зачем? Что это даст?

— Любой “Узел-6” будет насторожен, если почувствует к себе внимание человека. А вот если в контакт войдет другой “Узел-шесть”…

— И это будете вы?

— Да.

Она кивнула с серьезным видом.

— Я уже получил от вас больше помощи, чем было необходимо.

— Я действительно уверена, что понадоблюсь вам.

— Сомневаюсь. Я подумаю над вашим предложением и тогда вызову вас.

“Да, в отдаленном будущем, — подумал он, — или, скорее всего, никогда. Только этого мне не хватало: Рейчел Розен, путающаяся под ногами на каждом шагу”.

— Вы едва ли позвоните мне, — проговорила Рейчел. — Но вы даже не сознаете, насколько может быть изворотлив сбежавший “Узел-6”, насколько мало шансов у вас. Нам кажется, что это наш долг, потому что… вы знаете то, что мы хотели сделать с вами.

— Приму к сведению.

Рик собирался повесить трубку.

— Без моей помощи, — объяснила Рейчел, — один из них прикончит вас раньше, чем вы его.

— До свидания, — попрощался Декард.

Он опустил трубку. Что же это за мир — андроид звонит охотнику за андроидами и предлагает помощь. Рик снова вызвал телефонистку управления.

— Больше вызовов из Сиэтла не передавайте, — попросил он.

— Да, мистер Декард. Мистер Кадальи уже нашел вас?

— Я жду его. Лучше ему поторопиться, потому что долго ждать я не собираюсь.

И он повесил трубку.

В тот момент, когда он возобновил чтение досье Любы Люфт, аэрокар-такси спланировал на крышу здания, сев в нескольких ярдах от машины Декарда.

Из него вышел краснолицый, веселого вида мужчина, пятидесяти с чем-то лет, в сером дорогом пальто. Улыбаясь и протягивая руку, он приблизился к аэрокару Рика.

— Мистер Декард? — утвердительно проговорил он.

У него был славянский акцент.

— Охотник за андроидами из управления полиции Сан-Франциско?

Пустое такси поднялось в воздух, и русский офицер рассеянно проводил его взглядом.

— Меня зовут Сандор Кадальи, — представился он.

Кадальи открыл дверцу и втиснулся в кабину рядом с Риком.

Когда они пожали друг другу руки, Рик заметил, что представитель Советов вооружен необычного типа лазерной трубкой; такой Рик пока не встречал.

— Ах, это… — улыбнулся Кадальи. — Любопытно, правда?

Он вытащил лазер из кобуры.

— Я раздобыл его на Марсе.

— Мне казалось, что я знаю все типы ручного оружия, — объяснил Рик, — даже те, которые производятся в колониях.

— Такие мы делаем сами, — заметил Кадальи.

Он лучился весельем, как славянский Санта Клаус. На его красноватом лице ясно читалась гордость.

— Нравится? Вся особенность заключается в том, что… вот, возьмите.

Он передал пистолет Рику, который принялся со знанием дела, приобретенным за годы обращения с оружием, рассматривать его.

— Чем же он отличается от обычных? — спросил Рик.

Сам он не смог понять.

— Нажмите на спуск.

Подняв оружие вверх и направив его в окно машины, Рик нажал на спуск. Ничего не произошло, луч не появился. Озадаченный, он обернулся к Кадальи.

— Пусковой контур, — жизнерадостно пояснил Кадальи, — ни к чему не подключен. Он остался у меня. Вот, видите?

Он раскрыл ладонь и показал миниатюрный блок.

— Я могу направлять луч вне зависимости от того, куда направлен лазер.

— Вы Полоков, вы не Кадальи, — сообразил Рик.

— Вы что-то напутали! Я вас не понял.

— Я хотел сказать вы Полоков, андроид, вы не человек из советской команды.

Носком ботинка Рик нажал кнопку сигнализации на днище аэрокара.

— Почему мой лазер не стреляет? — спросил Кадальи — Полоков.

Он включал и выключал свое миниатюрное устройство, направляя его на Рика.

— Нейро-волна, — пояснил Рик. — Она нарушает работу генератора и превращает лазерный луч в обыкновенный свет.

— Тогда придется свернуть вам шею.

Андроид отбросил свое хитроумное устройство и с рычанием схватил Рика за горло.

Едва его пальцы коснулись горла Рика, Декард выстрелил из старомодного револьвера, стреляющего обыкновенными пулями, который всегда носил в кобуре на плече. Пуля тридцать восьмого калибра ударила в голову андроида, и мозговая коробка его взорвалась.

Устройство “Узел-6”, которое управляло андроидом, разлетелось на тысячу мелких фрагментов, которые диким порывом смерча пронеслись по кабине аэрокара.

Подобно радиоактивной пыли, частицы мозгового устройства опустились на Рика. Останки отправленного на покой андроида грузно осели на пол машины, потом тело Полокова тяжело навалилось на Рика. Ему пришлось выбираться из-под мертвого андроида.

Наконец он дотянулся дрожавшей рукой до телефона и вызвал Зал Правосудия.

— Докладываю, — прохрипел он. — Передайте Гарри Брайанту, что я покончил с Полоковым.

— Вы покончили с Полоковым. Он поймет, да?

— Да, — подтвердил Рик.

Рик опустил трубку. “Господи, еще чуть-чуть, и… — подумал он. — Нет, я недооценил предложение Рейчел Розен. Зря я не прислушался к ее предупреждению. И я едва не поплатился. Но с Полоковым покончено”. Адреналиновые железы Декарда постепенно прекратили качать гормоны в кровь, сердце уже не стучало как бешеное, дыхание успокоилось, но дрожь не унималась. “Во всяком случае, — сообщил он сам себе, — я только что заработал свою тысячу долларов Значит, оно того стоило. Я реагирую быстрее Хейва Холдена. Конечно, печальный опыт Хейва обострил мое внимание, это нужно отметить, а у Хейва такого преимущества не было”.

Снова подняв трубку видеотелефона, Рик набрал номер своей квартиры. Тем временем он умудрился сунуть в рот сигарету, дрожь в пальцах начала проходить.

На видеоэкране появилось лицо жены, на котором ясно виднелись следы шестичасового самобичевания, включенного стимулятором в сегодняшнюю программу настроения.

— А, привет, Рик!

— А где же номер пятьсот восемьдесят четыре, который я для тебя выбрал, когда улетал? Радостное признание…

— Я переменила комбинацию, как только ты ушел. Что ты хочешь? Голос ее звучал привычно уныло.

— Я так устала, и у меня совершенно не осталось никакой надежды ни на что. Ни наша с тобой жизнь, ни то, что тебе может в любой момент не поздоровиться, и тебя убьет один из анди… это меня не волнует. Ты хотел мне сказать, Рик, что анди добрался до тебя?

За ее спиной гремел Бастер Дружби, заглушая ее слова. Рик видел, как шевелятся ее губы, но не слышал звуков. До него доносился только грохот телевизора.

— Послушай, — перебил он. — Ты меня слышишь? Кажется, я попал на жилу. Это новый тип андроида, с которым я могу справиться пока что только я. Я уже отправил на покой одного, и для начала это великолепно. Знаешь, что у нас будет еще до того, как я покончу со всеми?

Ирен смотрела на него невидящими глазами.

— О, — сказала она и кивнула.

— Я еще не сказал ничего, — прокричал Рик.

Но он мог бы и не рассказывать. На этот раз ее депрессия была столь глубока, что Ирен оказалась не в силах услышать его. Рик говорил в пустоту.

— До вечера, — прошептал он с горечью.

Он со стуком опустил трубку. “К черту Ирен, — решил Рик, — и какой же прок в этом риске, которому я себя подвергаю? Ее не волнует, будет ли мы владельцами страуса. До нее сейчас ничего не доходит. Нет, нужно было отделаться от нее еще два года назад, когда мы думали разойтись. Но и сейчас не поздно”.

Он мрачно наклонился и стал собирать с пола машины смятые листки своих записей, здесь было и досье Любы Люфт. “Никакой поддержки, — напомнил он себе. — Все андроиды, которых я знал, обладали большим запасом жизненной энергии и желанием жить, чем моя жена. Она ничего не хочет дать мне”.

Он снова вспомнил Рейчел Розен. И вдруг осознал, что ее совет относительно психологии “Узла-6” оказался правдой. Если она не намерена получить часть премии, то он мог бы ее использовать.

Встреча с Кадальи — Полоковым коренным образом изменила его намерения.

Врубив двигатель аэрокара, Рик взмыл в небо, направив машину к старому зданию оперного театра, где, в соответствии с заметками Хейва Холдена, он должен был в это время ждя застать Любу Люфт.

Теперь Рик думал и о ней. Некоторые андроиды-женщины казались ему привлекательными, к другим он ощущал физическое влечение, и это было странное чувство. Умом он сознавал, что это машины, но его чувства все равно не хотели с этим считаться.

Например, Рейчел Розен. Но он решил, что она слишком худа, никаких округлостей, фигура ребенка, плоская и слабая. Рик мог бы выбрать кое-что получше. Сколько лет Любе Люфт? Он разгладил листок с неразборчивым машинописным текстом и отыскал так называемый “возраст”. Досье указывало, что ей двадцать восемь. Внешний вид, когда имеешь дело с анди, это единственный критерий.

“Хорошо, что я знаю кое-что об опере, — размышлял Рик. — Еще одно преимущество перед Хейвом — у меня более глубокая эрудиция. Сначала попробую разделаться еще с одним анди, а потом попрошу помощи у Рейчел, если мисс Люфт окажется особо крепким орешком”.

Но интуиция подсказывала ему обратное. Трудно пришлось с Полоковым. Остальные, не имея понятия, что за ними начата охота, должны по очереди исчезать, подобно костяшкам домино, выставленным в ряд друг за другом.

Снижаясь к крыше здания оперы, красивой и дорогостоящей, он громко напевал попурри из арий, сочиняя псевдоитальянские слова.

Даже без поддержки стимулятора Пенфилда настроение его достигло искрящегося оптимизма и перешло в радостное предвкушение.

Девять

В огромном, подобном чреву кита, зале старинного здания оперы, сотворенного из камня и стали, Рик Декард застал репетицию в полном разгаре. Войдя, он узнал музыку: Моцарт, “Волшебная флейта”, финальная сцена первого акта. Рабы музы — другими словами, хор — начали свою песню чуть-чуть рано, и это свело на нет простой ритм волшебных колокольчиков.

Какая приятная неожиданность — ему очень нравилась “Волшебная флейта”. Рик сел в кресло в бельэтаже, кажется, никто не заметил его появления, и устроился поудобнее. Как раз в этот момент Папагено в своем фантастическом наряде из птичьих перьев присоединяется к Памине, чтобы спеть слова, всегда вызывавшие слезы на глазах Рика:

Всякий храбрый человек

Счастья добивается,

А его ближайший друг

Помешать старается.

“Нет, — подумал Рик, — в действительности не существует таких волшебных колокольчиков, которые заставили бы твоего врага бесследно исчезнуть. Очень жалко. А Моцарт умер вскоре после написания “Волшебной флейты” от болезни почек, когда ему не было еще и сорока. Как странно. Предчувствовал ли Моцарт, что будущего у него нет, что он уже истратил отпущенное ему время и что его похоронят в могиле для нищих. Возможно, я тоже кое-что предчувствую, наблюдая за репетицией. Репетиция окончится, окончится представление, умрут певцы. И в конечном счете будет уничтожен последний нотный листок, а само имя “Моцарт” исчезнет в веках. И пыль окончательно победит — если не на этой планете, то на другой. Мы можем ненадолго отсрочить конец, вот как анди могут некоторое время уклоняться от встречи со мной, чтобы просуществовать еще какое-то время, но я все равно их настигну. Или другой охотник. В некотором смысле я тоже часть форморазрушающего процесса энтропии. Ассоциация Розена создает, а я уничтожаю созданное. Интересно, как это должно выглядеть с их точки зрения?”

Папагено и Памина на сцене начали диалог. Рик прислушался, прервав размышления.

Папагено: Дитя мое, что же нам теперь сказать?

Памина: Правду — вот что мы скажем.

Наклонившись вперед, Рик пристально всматривался в Памину. В ее тяжелый костюм, в ее вуаль. Потом он сверился с досье и откинулся на спинку кресла, удовлетворенный. “Вот и мой третий андроид типа “Узел-6”, — подумал он. — Это Люба Люфт”. Роль ее заключала в себе некоторую иронию. Самый симпатичный андроид едва ли был в состоянии сказать правду, во всяком случае, о себе самом.

Люба Люфт на сцепе запела, и он был поражен силой ее голоса, не уступавшей даже знаменитостям прошлого. Рику пришлось признать, что Ассоциация Розена потрудилась на славу.

Он снова ощутил себя разрушителем субстанций, покорителем анди. “Вероятно, чем лучше она функционирует, тем прекраснее она поет, тем больше нужды во мне. Если бы андроиды оставались менее качественными, как древние К-сорок, производимые Ассоциацией Дерана, то не было бы и проблемы, не было бы и нужды в моем искусстве. Когда же мне начать? — думал он. — Вероятно, как можно скорее, в конце репетиции, когда она пройдет в свою уборную”.

В конце первого акта репетиция была на время остановлена. Дирижер сообщил, что она возобновится через два часа. Это было объявлено на английском, французском и немецких языках. После этого дирижер вышел.

Музыканты оставили свои инструменты и тоже удалились. Поднявшись с кресла, Рик пробрался на сцену, туда, где располагались уборные. Он последовал за участниками спектакля, размышляя и оттягивая время. “Да, так лучше, сразу покончить со всем. Как только я буду уверен”. Но практически он не мог быть уверенным до тех пор, пока не будет осуществлен тест. “Быть может, Хейв ошибся в отношении ее, — предположл Рик, — надеюсь, что ошибся. Но едва ли”.

Его профессиональный инстинкт уже сработал, а он редко обманывал Рика за годы работы в управлении.

Остановив проходящего статиста, он узнал, где находится уборная мисс Люфт.

Статист, на котором были грим и костюм египетского копьеносца, показал ему дорогу.

Рик подошел к указанной двери и увидел написанную чернилами записку, на которой значилось:

“МИСС ЛЮФТ. ЛИЧНАЯ”.

Он постучал.

— Войдите.

Рик вошел. Девушка сидела у гримировочного столика, раскрыв на коленях переплетенную в ткань партитуру и делая пометки шариковой ручкой. Она сняла только вуаль, которая лежала на полке.

— Да? — обратилась она к нему.

Девушка подняла голову. Сценический грим делал ее глаза огромными.

Эти ореховые глаза без колебания смотрели прямо на Рика.

— Вы видите, я занята.

В ее английском совершенно не ощущалось акцента.

— Вы вполне прилично звучите в сравнении со Шварцкопф, — проговорил Рик.

— Кто вы?

В ее голосе слышалась холодная недружелюбность и еще та, другая холодность, которую он встречал у многих андроидов. Сильный интеллект, способность совершить многое и одновременно это… Рик понимал ее причины, и все же без этой особенности он не смог бы их выслеживать.

— Я из департамента полиции Сан-Франциско, — объявил он.

— О?

В огромных ореховых глазах не проскользнуло ни искорки, ни намека на ответную реакцию.

— Что же вам нужно?

Странно, но тон ее казался снисходительным.

Усевшись в ближайшее кресло, он расстегнул молнию служебного чемоданчика.

— Я прислан сюда, чтобы осуществить стандартный тест на психопрофиль личности. Это не займет больше нескольких минут.

— Это необходимо?

Она показала на партитуру в твердой обложке.

— У меня много работы.

Теперь в ее тоне появились нотки трагического предчувствия.

— Это необходимо.

Рик извлек прибор и начал его собирать.

— Тест на умственные способности?

— Нет, эмпатия.

— Мне придется надеть очки.

Она протянула руку к раскрытому ящику столика.

— Если вы читаете партитуру без очков, то и тест сможете пройти. Я покажу вам несколько картинок и задам вопросы. Тем временем…

Он поднялся, подошел к девушке и приложил сетку датчиков к ее сильно нагримированной щеке.

— Теперь свет, — объяснил он.

Он направил тонкий луч на ее лицо.

— Вот и все.

— Вы думаете, я андроид? Да?

Голос ее замер и стал почти неслышным.

— Я не андроид. Я даже никогда не была на Марсе. Я никогда в жизни не видела андроида!

Ее удлиненные ресницы невольно затрепетали. Он видел, что она старается быть спокойной.

— Вы получили сведения, что в труппе скрывается андроид? Я рада помочь вам. А если бы я была андроидом, то разве стала бы вам помогать?

— Андроид, — объяснил Рик, — равнодушен к судьбе других андроидов. Это одна из их характерных черт, с помощью которых мы их выявляем.

— Тогда, — проговорила мисс Люфт, — вы должны быть андроидом.

Пораженный, он поднял на нее глаза.

— Потому что, — продолжала она, — ваша работа — убивать их. Вы… как это называется…

Она старалась вспомнить.

— Охотник за андроидами, — подсказал Рик. — Но я не андроид.

— А вы сами-то проходили этот тест?

В ее голосе снова появилась спокойная уверенность.

— Вы сами его проходили? — повторила она.

— Да.

Он кивнул.

— Очень давно, когда начал работать в управлении.

— Вероятно, у вас фальшивая память. Ведь у андроидов иногда бывает фальшивая память, не так ли?

— Мое начальство знает об этом тесте. Это обязательное условие, — объяснил Рик.

— Возможно, тогда был человек, выглядевший, как вы, и вы его убили, заняв его место, и ваше начальство не имеет об этом никакого понятия.

Она улыбнулась, словно приглашая его согласиться.

— Лучше начнем тест, — буркнул Рик, вынимая листки с вопросами.

— Я пройду испытание, — продолжала девушка, — только если вы сами сначала пройдете его.

Он уставился на нее, сбитый с толку.

— Разве так не будет честнее? — спросила она. — Тогда я буду уверена в вас. Я просто не знаю — вы так необычно себя ведете, вы такой странный.

Люба Люфт вздрогнула, потом с надеждой улыбнулась.

— Вы не сможете протестировать меня по шкале Байт — Кампфа — процедура требует значительного опыта. А теперь, пожалуйста, слушайте внимательно. Вопросы эти касаются социальных и психических ситуаций, в которых вы могли бы вдруг оказаться. Мне требуется от вас ответ-реакция, и реакция как можно более быстрая. Один из регистрируемых факторов — это время задержки с ответом.

Он выбрал первый вопрос.

— Вы сидите в кресле, смотрите телевизор и вдруг обнаруживаете, что по руке ползет оса.

Он бросил взгляд на часы, засекая время, потом взглянул на циферблат.

— Что такое оса? — спросила Люба Люфт.

— Кусающееся насекомое с крыльями.

— О, как необычно.

Ее глаза расширились, как у ребенка, словно Рик открыл ей тайну мироздания.

— Они еще существуют? Я их не видела.

— Пыль их убила, они вымерли. Вы действительно не знаете, что такое оса? Осы еще существовали, когда вы родились. Это всего…

— Скажите это по-немецки.

Он попытался вспомнить, но не смог.

— Ваш английский звучит превосходно, — сердито упрекнул он ее.

— Это только произношение, — уточнила Люба Люфт. — Мне необходимо произношение для партий Персади, Уолтон и Виллиамс. Но словарный запас у меня не очень большой.

Девушка застенчиво посмотрела на него.

— Веспе, — произнес он, вспомнив немецкое слово “оса”.

— Ах, да. Айн веспе.

Она засмеялась.

— Какой был вопрос? Я уже забыла.

— Попробуем другой.

Теперь добиться толкового ответа было невозможно.

— Вы смотрите по телевизору старый фильм. Показывают банкет в самом разгаре. Главное блюдо состоит из вареной собаки, фаршированной рисом.

Он пропустил первую часть вопроса.

— Но кто станет убивать и варить собаку?

Люба выглядела удивленной.

— Ведь они стоят целое состояние. Наверное, это была имитация, а имитации сделаны из проводов и моторов, и их есть нельзя.

— Довоенные времена, — проскрежетал Рик.

— Но я еще тогда не родилась.

— Но вы видели старые фильмы по телевизору.

— Фильм был снят на Филиппинах?

— Почему на Филиппинах?

— Потому что, — сказала Люба Люфт, — на Филиппинах было принято готовить вареных собак с рисом. Я помню, что читала об этом.

— Но ваша реакция! Мне нужна ваша социальная, психологическая, моральная реакция.

— На этот фильм? Она задумалась.

— Я бы переключила телевизор на другой канал и смотрела бы Бастера Дружби.

— Почему?

— Потому, что если вам нравится смотреть старые фильмы, действие которых происходит на Филиппинах, то это странно. Что там интересного?

Она с негодованием воззрилась на Рика. Стрелки на циферблатах закачались из стороны в сторону.

После паузы Рик осторожно сказал.:

— Вы сняли домик в горах.

— Да. — Она кивнула. — Продолжайте, я жду.

— В районе, еще не подвергшемся влиянию пыли.

— Простите?

Она приложила к уху ладонь.

— Что это значит?

— Там все еще растут кусты и деревья. Домик сколочен из сосновых досок. Есть большой камин. На стенах какие-то эстампы Каррмера и Айвса, над каминной полкой — большая оленья голова — самец с полностью сформировавшимися рогами. Люди, приехавшие с вами, восхищаются украшением комнаты и…

— Я не понимаю, Каррмер и Айвс, украшения, — проронила девушка.

Она, казалось, старалась разобраться в значении вопроса.

— Подождите, — Люба подняла руку. — Это как с рисом и собакой. Каррмер — это такая острая приправа, чтобы сделать рис острее. Карри, по-немецки.

Рик не мог понять, является ли этот умственный туман, в котором заблудилась Люба Люфт, случайным или нет.

Он решил проверить еще раз, попробовать еще один вопрос. Что он мог сделать в таком положении?

— Вы назначили свидание мужчине, — продолжал он, — и он приглашает вас к себе. Пока вы там находитесь…

— О, найн, — перебила его Люба. — Я там не буду находиться. Это легкий ответ.

— Но это еще не весь вопрос!

— Вы задали не тот вопрос? Но я понимаю, о чем вы спрашиваете. Почему, в таком случае, это не вопрос? Разве не подразумевается, что я должна понимать вопрос?

Она нервно провела рукой по щеке и отсоединила липкий диск-сетку датчиков. Как бы случайно. Диск упал и закатился под гримировочный столик.

— Ах, майн готт, — пробормотала девушка.

Она нагнулась, стараясь отыскать датчик.

Послышался звук рвущейся ткани — ее неудобное платье не выдержало.

— Я подниму, — вызвался Рик.

Он встал на колени и пошарил рукой под столиком, пока не нащупал сетку диска.

Когда он поднялся, то обнаружил, что прямо в глаза ему смотрит лазерное дуло.

— Ваши вопросы, — сказала Люба Люфт шуршащим голосом прокурора, — начали касаться секса. Я так и думала, что до этого дойдет. Вы не из полиции. Вы сексуальный маньяк.

— Можете посмотреть мое удостоверение.

Он засунул руку в карман пиджака. Рука его начала дрожать, как при встрече с Полоковым.

— Если дотронетесь до кармана, — сказала Люба, — я вас убью.

— Вы в любом случае так сделаете.

Он подумал о том, что бы получилось, если бы он послушался совета Рейчел Розен и взял ее с собой, но не было смысла сейчас вспоминать об этом.

— Так, посмотрим на остальные вопросы.

Она требовательно протянула руку, и он нехотя передал ей листки.

— “В журнале вы встречаете большую цветную фотографию обнаженной женщины”… Так, ясно. “Вы забеременели от мужчины, который обещал жениться. Этот человек начинает ухаживать за другой женщиной, вашей лучшей подругой. Вы делаете аборт”. Система ваших вопросов совершенно очевидна. Я вызываю полицию.

Не выпуская Рика из-под прицела лазерной трубки, она пересекла комнату, сняла трубку видеофона и набрала номер дежурного оператора.

— Соедините меня с управлением полиции, — попросила девушка. — Мне нужно вызвать полицейского.

— Вы как раз делаете то, — с облегчением объявил Рик, — что я и сам бы с удовольствием сделал.

Однако идея Люды Люфт показалась ему странной. Почему она просто не убила его? Как только явится патрульный, у нее не останется шансов, и все будет так, как скажет он.

— “Наверное, девушка уверена, что она человек, — решил Рик. — И наверняка не знает, кто она на самом деле”.

Несколько минут спустя, в течение которых Люба Люфт не выпускала его из-под прицела лазера, явился полицейский — здоровенный бык — в своей архаичной голубой форме.

— Ладно, — сразу же сказал он Любе, — уберите эту штуку.

Она опустила этот лазер, и полицейский сразу проверил, заряжен ли он.

— Так что тут происходит? — спросил он Любу Люфт.

Еще до того, как девушка успела ответить, он повернулся к Рику.

— Вы кто такой? — рявкнул полицейский.

— Он вошел ко мне в уборную, — начала мисс Люфт. — Я его никогда раньше не видела. Он сделал вид, что проводит какой-то опрос или что-то в этом роде. Он собирался задавать вопросы. Я подумала, что тут ничего удивительного нет. Но потом он начал задавать неприличные вопросы.

— Покажите документы, — приказал бык-полицейский.

Он требовательно протянул руку.

Вынимая свое удостоверение, Рик пояснил:

— Я охотник на андроидов и работаю в управлении.

— Я знаю всех охотников в управлении Сан-Франциско, — прервал его полицейский.

— Мой начальник — инспектор Брайант, — сообщил Рик. — Я взял дело Хейва Холдена, потому что тот сейчас в больнице.

— Я сказал, что знаю всех охотников, и я никогда даже не слышал о вас.

Полицейский отдал карточку обратно Рику.

— Вызовите инспектора Брайанта.

— Никакого инспектора Брайанта не существует, — прорычал полицейский.

Рик понял, что происходит.

— Вы тоже андроид, — обратился он к нему, — как и мисс Люфт.

Подойдя к видеофону, Рик поднял трубку.

— Я вызову наше управление.

“Насколько далеко они позволят мне зайти?” — думал он.

— Номер управления… — прервал его мысли полицейский.

— Я знаю номер.

Рик набрал номер, почти мгновенно связавшись с оператором управления.

— Дайте мне, пожалуйста, инспектора Брайанта, — попросил он.

— Кто вызывает?

— Это Рик Декард.

Он стал ждать. Тем временем полицейский записывал показания Любы Люфт.

Оба не обращали на него внимания.

После паузы на экране показалось лицо Гарри Брайанта.

— Что такое? — поинтересовался он. — Что происходит?

— Небольшие неприятности, — объяснил Рик. — Один из андроидов и, списка Холдена вызвал сюда какого-то патрульного. Этому патрульному я не в силах доказать, кто я такой. Он говорит, что знает всех охотников, но никогда обо мне не слышал. И о вас он тоже никогда не слышал.

— Дайте мне с ним поговорить, — приказал Брайант.

— Инспектор Брайант хочет с вами побеседовать.

Рик протянул трубку полицейскому. Тот подошел к видеофону.

— Сержант Грамс, — резко проговорил полицейский.

Последовала пауза.

— Алло!

Он прислушался, еще несколько раз повторил “алло”, подождал и повернулся к Рику.

— На линии никого нет.

Полицейский указал на экран, и Рик увидел, что экран пуст. Взяв у быка-полицейского трубку, Рик с тревогой прокричал:

— Мистер Брайант!

Он прислушался, подождал, потом снова набрал знакомый номер. Послышались гудки, но на них никто не отвечал. Гудок следовал за гудком.

— Дайте мне, — подал голос сержант Грамс.

Он взял из рук Рика трубку.

— Вы, видимо, ошиблись номером.

Он начал крутить диск.

— Нужно набрать восемьсот сорок два…

— Я знаю номер, — раздраженно объявил Рик.

— Вызывает сержант Грамс. Имеется ли среди сотрудников управления некий инспектор Брайант?

Последовала короткая пауза.

— Так, а агент по имени Рик Декард?

Снова наступила пауза.

— Вы уверены? Может, он только недавно… Так, ясно, хорошо, спасибо… Нет, все нормально. Я сам.

Сержант Грамс повесил трубку и повернулся к Рику.

— Но он же был на экране, — проговорил Рик. — Ведь вы видели, я общался с ним. Он сказал, что хочет с вами побеседовать. Это какая-то неполадка. Произошло недоразумение. Неужели вы не видели — на экране появилось лицо Брайанта, а потом пропало.

Он был совершенно сбит с толку.

— Я записывал показания мисс Люфт, — прервал его сержант Грамс. — Так что мы поедем в Зал Правосудия, чтобы я вас зарегистрировал.

— Ладно, — согласился Рик.

Любе Люфт он пообещал:

— Я очень скоро вернусь. Я все же не провел теста.

— Он извращенец, — со страхом промямлила Люба Люфт. — Один вид его вызывает у меня дрожь.

Она повела плечами.

— Какую оперу вы репетируете? — поинтересовался сержант Грамс.

— “Волшебную флейту”, — ответил Рик.

— Я не вас спрашиваю. Я спросил девушку.

Полицейский недружелюбно взглянул на Рика.

— Я хотел бы побыстрее добраться до Зала Правосудия. Нужно разъяснить это недоразумение. — Рик явно торопился.

Он направился к двери, сжав ручку чемоданчика с приборами.

— Сначала я вас обыщу.

Сержант Грамс ловко ощупал Рика и отобрал служебный лазер и пулевой револьвер. Он внимательно осмотрел их, потом понюхал ствол револьвера.

— Из него недавно стреляли, — констатировал сержант.

— Я буквально только что отправил на покой одного анди, — пояснил Рик. — Останки по-прежнему наверху, в моем каре.

— Ладно, — проронил Грамс. — Поднимемся на крышу и поглядим.

Мисс Люфт проводила их до порога.

— Ведь он не вернется, не правда ли, сержант? Я очень его боюсь. Честное слово, он такой странный.

— Если у него в каре тело убитого гражданина, то сюда он уже не вернется, — заверил Грамс.

Сержант подтолкнул Рика к двери, и они поднялись на крышу здания оперы.

Открыв дверцу аэрокара Рика, Грамс в молчании осмотрел тело Полокова.

— Это андроид, — объяснил Рик. — Я на него охотился. Он едва не прикончил меня, выдав себя за…

— Показания вы дадите в Зале Правосудия, — перебил его сержант Грамс.

Он подтолкнул Рика к своему аэрокару.

Уже находясь в кабине, сержант по радио передал кому-то указание забрать останки Полокова.

— Ладно, Декард, поехали.

Патрульный кар, в кабине которого находились только они, взвился в небо и взял курс на юг.

— Зал Правосудия, — уточнил Рик, — находится на севере отсюда, на Ломбард-стрит.

— Это старый Зал, — пояснил Грамс. — Новый построен на Медисон-стрит. Старое здание начало разваливаться, теперь это руины. Там никто не работает уже много лет. Вы что, так давно не были в полиции?

— Отвезите меня туда, — попросил Рик, — Ломбард-стрит.

Теперь он все понял. Теперь он осознал, чего добились андроиды, работая сообща.

Он не доживет до конца этого полета. Для него это конец, почти как у Хейва.

— А эта девчонка первый класс, — заметил сержант Грамс. — Правда, из-за костюма не оценить фигуры, но я бьюсь об заклад, что с фигурой у нее все в норме.

— Признайтесь все-таки, что вы — андроид, — попросил Рик.

— Зачем? Я не андроид. Вы что, убиваете людей, а думаете, что они андроиды? Теперь я понимаю, почему мисс Люфт испугалась. Хорошо, что она успела вызвать нас.

— Тогда отвезите меня в Зал Правосудия на Ломбард-стрит.

— Как я вам уже объяснил…

— Это займет всего минуты три, — взмолился Рик. — Я хочу увидеть собственными глазами. Каждое утро я приходил туда на работу, делал отметку в журнале. Хочу собственными глазами увидеть, почему здание вдруг превратилось в руины, как вы сказали.

— Возможно, вы андроид, — продолжал сержант, — ив вас встроена фальшивая память, ложная. Вы об этом не думали?

Он холодно усмехнулся и повел кар на юг.

Понимая свой провал, Рик откинулся на спинку сиденья и начал беспомощно ждать, что будет дальше. Что бы ни задумали андроиды, теперь он был в их руках.

“Но одного я все-таки отправил на покой, — порадовался он, — Полокова, да и Хейв прикончил двух”.

Зависнув над Медисон-стрит, полицейский аэрокар Грамса пошел на посадку.

Десять

Здание Зала Правосудия на Медисон-стрит, на крышу которого спускался аэрокар, вздымалось к небу несколькими шпилями в стиле барокко. Сложная архитектура здания поразила Рика Декарда. Здание показалось ему красивым и приятным для глаз, но… он никогда его не видел.

Полицейский аэрокар приземлился, и несколько минут спустя Рик обнаружил, что с пего уже снимают показания.

— Триста четыре, — объяснил сержант Грамс сержанту за письменным столом, — шестьсот двадцать дробь четыре. Так, посмотрим. Выдавал себя за агента полиции.

— Четыреста шесть дробь семь, — сказал сержант за столом.

Он заполнял бланки. Писал он лениво, как будто скучал. О скуке, казалось, говорили его глаза и вся фигура, — ничего важного.

— Сюда, — указал Грамс.

Он подтолкнул Рика к белому столику, где его напарник оперировал знакомыми Рику приборами.

— Снимем вашу цефаломатрицу в целях установления личности.

— Знаю, — огрызнулся Рик.

В былые дни, когда он сам служил патрульным, он часто приводил подозреваемых к такому вот столу. Такому, но не совсем.

После того как сняли его цефаломатрицу, Рика отвели в такую же знакомую ему комнату. Он рефлекторно начал перечислять в уме все свои ценные вещи, чтобы переслать их жене. “Но это бессмысленно, — подумал он. — Кто эти люди? Если это организация существовала раньше, почему мы о ней не слышали? Почему они не знают о нас? Два параллельных полицейских агентства, наше и их. И они никогда не вступают в контакт. Никогда не вступали, насколько мне известно, до сих пор. Или, может быть, вступали? Возможно, это не первый случай? Трудно поверить, что ничего подобного не было раньше. Если это действительно аппарат управления полицией, если это действительно то, чем кажется…”.

К Рику подошел человек в штатском костюме. Он приблизился неспешным, размеренным шагом, с любопытством глядя на Рика.

— Кто этот человек? — спросил он Грамса.

— Подозревается в убийстве, — ответил Грамс. — Там, наверху, тело — мы нашли его в каре, — и он утверждает, что это андроид. Сейчас в лаборатории делают анализ костного мозга, так что мы скоро это выясним. Кроме того, он выдавал себя за офицера полиции, агента по борьбе с андроидами. Таким образом он пробрался в женскую гримуборную в оперном театре и задавал певице двусмысленные вопросы. Она начала сомневаться, что он тот, за кого себя выдает, и вызвала нас.

Отойдя в сторону, Грамс спросил:

— Будете заниматься им до конца, сэр?

— Хорошо, — согласился старший чиновник в штатском костюме. У него были голубые глаза, узкий, хищный нос и бледные, невыразительные губы.

Он посмотрел на Рика, потом поднял руку к служебному чемоданчику.

— Что у вас там, мистер Декард?

— Материалы, относящиеся к тесту Байт — Кампфа, — сообщил Рик. — Я тестировал подозреваемую, когда сержант Грамс арестовал меня.

Он посмотрел, как полицейский роется в содержимом чемоданчика, осматривая каждый предмет.

— Мисс Люфт я задавал вопросы теста Байт — Кампфа, напечатанные на…

— Вы знаете Джорджа Глисона или Фила Реча? — спросил полицейский.

— Нет, — ответил Рик.

Оба имени он слышал впервые.

— Это агенты по выявлению и ликвидации андроидов, работающие в Северной Калифорнии. Оба закреплены за нашим управлением. Возможно, вы с ними здесь встретитесь. Вы андроид, Декард? Я спрашиваю, потому что мы уже несколько раз имели дело с бежавшими анди, которые выдавали себя за охотников из других штатов, прибывших к нам в погоне за подозреваемыми.

— Я не андроид, — мотнул головой Рик, — можете провести тест Байт — Кампфа. Я уже проходил его и могу пройти еще раз. Но я предвижу результаты. Могу я позвонить жене?

— Вы имеете право на один звонок. Вы желаете позвонить именно ей, а не своему адвокату?

— Я позвоню жене, — повторил Рик. — Она сможет вызвать адвоката.

Полицейский чиновник в штатском вручил Рику монету в пятьдесят центов и махнул рукой.

— Вон там есть видеофон.

Он проследил взглядом, как Рик направился через комнату к видеофону, а потом вернулся к исследованию содержимого чемоданчика Рика.

Опустив монету, Рик набрал свой домашний номер. Он долго ждал ответа.

На видеофоне появилось женское лицо.

— Алло, — проговорила женщина.

Это была не Ирен. Рик никогда раньше не видел этой женщины.

Он повесил трубку и медленно вернулся обратно к столу чиновника.

— Неудачно? — поинтересовался офицер. — Ну что ж, можете позвонить еще раз. В этом отношении мы придерживаемся довольно либеральной политики. Я не могу позволить вам вызвать поручителя, потому что под залог мы вас пока выпустить не можем, но когда вы уже будете привлечены…

— Я знаю, — оборвал его Рик. — Эта процедура мне знакома.

— Вот ваш чемоданчик, — офицер вручил чемоданчик обратно Рику.

— Пройдемте в мой кабинет. Я хотел бы продолжить нашу беседу.

Ом двинулся по боковому коридору, указывая путь. Рик шел следом. Потом, обернувшись, офицер представился:

— Меня зовут Гэрланд.

Они пожали друг другу руки.

— Садитесь.

Гэрланд распахнул дверь кабинета и тяжело опустился на стул за большим письменным столом, заваленным бумагами. Рик сел лицом к столу.

— По поводу теста Байт — Кампфа, — начал Гэрланд, — который вы упоминали.

Он указал на чемоданчик.

— Все эти принадлежности, это что, аналитические инструменты для определения андроида?

Он набил трубку, раскурил ее и выпустил облачко дыма.

— Это наш базовый тест, — объяснил Рик, — В настоящее время мы пользуемся только им. Только он способен выделить андроидов с новым мозговым устройством “Узел-6”. Вы никогда не слышали об этой методике?

— Я знаю несколько профилирующих тестов, которые используются для обнаружения андроидов, но о таком не слышал.

Он продолжал напряженно рассматривать Рика. В его лице появилось что-то чужое.

Рик не мог определить, о чем сейчас думал Гэрланд.

— А вот эти грязные бумажки, — продолжал Гэрланд, — которые лежали у вас в портфеле… Здесь Полоков, Люба Люфт — ваши подозреваемые. Следующий в списке я.

Рик вздрогнул, уставился на Гэрланда и схватил чемоданчик.

Мгновение спустя он уже разложил перед собой папиросные листки с досье. Ни он, ни Гэрланд не проронили ни слова в течение нескольких последующих минут, потом Гэрланд нервно прокашлялся.

— Это очень неприятное ощущение, — признался он, — обнаружить себя в списке охотника за андроидами, если только вы охотник, мистер Декард.

Он нажал кнопку настольного интеркома и произнес:

— Пришлите сюда одного из охотников, все равно, кого… Хорошо, спасибо. Ну вот, через минуту здесь будет Фил Реч, — объявил он Рику. — Я хочу сначала взглянуть на его список подозреваемых, прежде чем мы пойдем дальше. — Вы думаете, что я могу оказаться в этом списке? — поинтересовался Рик.

— Возможно. Через минуту мы узнаем. В таких вопросах лучше быть уверенным сразу, лучше не полагаться на случай.

Он указал пальцем на копию досье.

— В этом вашем списке я фигурирую как страховой инспектор, а не полицейский, но все остальное точно сходится — описание внешности, привычки, домашний адрес. Да, это я, совершенно правильно. Сами посмотрите.

Он подтолкнул страницу в сторону Рика, который взял листок и пробежал его глазами.

Дверь кабинета открылась, и вошел высокий, очень худой мужчина с резкими чертами лица. На носу у него сидели очки в массивной роговой оправе, а подбородок скрывала ван-дейковская бородка. Гэрланд поднялся, протягивая руку в сторону Рика.

— Фил Реч, Рик Декард, знакомьтесь. Вы оба агенты по борьбе с андроидами, и, видимо, пришла пора вам познакомиться.

Когда они пожимали друг другу руки, Фил Реч спросил:

— К какому городу вы прикреплены?

За Рика ответил Гэрланд:

— Сан-Франциско. Вот, взгляни сюда.

Он протянул Речу листок, который нашел в чемоданчике у Рика, тот самый, где содержались данные с описанием самого Гэрланда.

— Слушай, Гэр, — с удивлением проговорил Реч, — ведь это ты.

— Это еще не все, — сообщил Гэрланд. — У него есть данные на Любу Люфт, оперную певицу, и на Полокова. Помнишь Полокова? Он уже мертв. Его убил этот агент, или андроид, или кто он там на самом деле. Сейчас лаборатория делает анализ мозгового среза, чтобы установить его природу…

— С Полоковым я разговаривал, — сообщил Фил Реч. — Это тот самый большой Санта Клаус из советской полиции?

Он задумался, подергивая свою всклокоченную бороду.

— Я считаю, это хорошая идея — провести анализ костного мозга.

— Почему ты так полагаешь? — поинтересовался Гэрланд.

Он был явно раздражен.

— Ведь это может лишить нас оснований для обвинения этого человека, Декарда, в том, что он кого-то убил. Это предстанет лишь отправкой на покой андроида.

— Полоков произвел на меня впечатление очень хладнокровного человека, — сказал Фил Реч, — крайне холодный, расчетливый, отстраненный. Полоков был очень необычен.

— Таких полицейских сколько угодно, — заметил Гэрланд.

Он был явно уязвлен.

— Любу Люфт я никогда не видел, — продолжал Реч, — хотя записи ее слышал. Вы ее испытали? — обратился он к Рику.

— Я начал тест, — объяснил Рик, — но довести до конца не смог. Она вызвала патрульного, и на этом все закончилось.

— А Полоков? — продолжил он.

— Его мне тоже не удалось испытать.

— И насколько я понимаю, — тихо проронил Реч, словно самому себе, — инспектора Гэрланда вы тоже проверить не успели.

— Конечно, нет, — воскликнул Гэрланд.

Он негодующе сморщился. Слова вылетали как осколки стекла.

— Каким тестом вы пользуетесь? — задал вопрос Фил Реч.

— Шкалой Байт — Кампфа.

— Такой шкалы я не знаю.

Оба — Реч и Гэрланд — быстро и профессионально размышляли, это было видно, но размышляли они явно не в унисон. Это тоже было заметно.

— Я всегда утверждал, — продолжал Реч, — что андроиду лучше всего пристроиться к большому полицейскому управлению. С самого первого свидания с Полоковым мне хотелось его проверить, но случай так и не представился. Он и не мог представиться, это одно из преимуществ, которое дает андроиду подобная работа.

Медленно поднявшись на ноги, инспектор Гэрланд посмотрел в лицо Речу.

— Меня вы тоже всегда хотели испытать?

Губы Фила Реча сложились в едва заметную улыбку. Он собирался что-то ответить, но потом лишь пожал плечами и продолжал сохранять молчание. Он, казалось, совсем не боялся своего начальника, несмотря на явное негодование последнего.

— Я думаю, вы не понимаете, какая сложилась ситуация, — возобновил беседу Гэрланд. — Этот человек — или андроид — Рик Декард, пытается убедить нас, что представляет несуществующую полицейскую организацию, которая будто бы базируется в нашем старом здании на Ломбард-стрит. О нашем управлении он никогда не слышал, и мы никогда не слышали о нем. Но, якобы, мы занимаемся одним делом. Он пользуется тестом, о котором мы никогда не слышали. Список, которым он руководствуется, этот список не андроидов, а живых людей. Он уже убил, по крайней мере, одного. Если бы мисс Люфт не успела позвонить в полицию, он, вероятно, убил бы и ее и в конечном счете начал бы выслеживать меня.

— Гм, — хмыкнул Рич.

— Гм, — передразнил его Гэрланд.

Он был в ярости Казалось, еще немного, и его хватит апоплексический удар.

— Больше вы ничего не можете сказать?

Ожил интерком. Женский голос сообщил:

— Инспектор Гэрланд, лабораторный анализ трупа Полокова готов.

— Думаю, нам стоит услышать результаты, — предложил Реч.

Гэрланд бросил на него испепеляющий взгляд, потом нажал кнопку интеркома.

— Сообщите нам его, пожалуйста, мисс Френтч.

— Анализ костного мозга показывает, — проговорила она, — что мистер Полоков являлся гуманоидным роботом. Если вам нужен подробный…

— Нет, этого достаточно.

Гэрланд опустился на стул, мрачно рассматривая противоположную стену. Он не вымолвил ни слова.

— Что лежит в основе вашего теста Байт — Кампфа? — поинтересовался он.

— Эмпатическая реакция на набор социальных ситуаций. Большей частью они касаются отношения к животным.

— Наш тест проще, как мне представляется, — прервал его Реч. — Реакция по рефлекторной дуге, расположенной в верхних отделах спинного мозга. Она занимает у гуманоидных роботов на несколько секунд больше, чем у людей.

Протянув руку, он придвинул к себе отрывной блокнот Гэрланда и шариковой ручкой набросал схему.

— Мы используем звуковой сигнал или световую вспышку. Испытуемый нажимает кнопку, мы замеряем время задержки. Это время различно у людей и андроидов. После десяти проб мы получаем довольно надежные результаты. Потом, как в случае с Полоковым, исследование костного мозга подтверждает результат.

Последовала тягостная пауза, потом Рик предложил:

— Можете испытать меня. Я готов. Конечно, вас я тоже хотел бы испытать. Если вы не против.

— Естественно, — согласился Реч.

Сам он, однако, следил за инспектором Гэрландом.

— Я уже сто раз повторял, — продолжил он задумчиво, что тест с рефлекторной дугой Бенелли должен регулярно применяться, и чем выше ранг служащего, тем чаще его надо использовать. Разве я не утверждал этого, инспектор?

— Это ваше право, — Гэрланд набычился. — Я всегда был против на том основании, что это повредит моральному климату в управлении.

— Думаю, что теперь, — заметил Рик, — вы не станете слишком возражать. Особенно принимая во внимание результаты лабораторного анализа мозга Полокова.

Одиннадцать

— Хорошо, — согласился Гэрланд.

Он ткнул пальцем в сторону охотника за андроидами Фила Реча.

— Но я вас предупреждаю — результаты теста вам придутся не по вкусу.

— А вы знаете, какие будут результаты? — спросил Реч с заметным удивлением.

Он явно не был доволен сложившейся ситуацией.

— Почти на все сто процентов, — сообщил инспектор Гэрланд.

— Ладно.

Реч кивнул.

— Пойду наверх и принесу приборы.

Он подошел к двери кабинета, открыл ее и исчез в коридоре.

— Я буду через три — четыре минуты, — обратился он к Рику. — Двери за ним закрылись.

Сунув руку в правый верхний ящик служебного стола, инспектор Гэрланд взял там трубку лазера, извлек ее и медленно направил дуло на Рика.

— Это ничего не изменит, — улыбнулся Рик. — Реч проведет посмертный анализ моего костного мозга, такой же, какой провела ваша лаборатория над Полоковым, и он по-прежнему будет настаивать на проверке с помощью… как это у вас называется? Дуга Бонелли — рефлексного теста для всех сотрудников, включая и вас.

Лазерная трубка оставалась в том же положении, потом инспектор Гэрланд проговорил:

— С самого утра это был плохой день, особенно, когда я увидел, что сержант Грамс привез сюда вас. У меня появилось предчувствие — вот почему я вмешался.

Лазерная трубка медленно опустилась.

Гэрланд некоторое время судорожно сжимал ее, потом положил оружие в ящик, запер его, а ключ засунул в карман.

— Что же должен показать этот тест применительно ко всем нам? — поинтересовался Рик.

— Этот болван Реч… — Гэрланд фыркнул.

— И он не знает, что происходит в действительности? — Рик удивился.

— Нет, не знает, даже не подозревает, иначе он не смог бы работать охотником за андроидами. Это едва ли подходящая для андроида работа. Это работа только для людей.

Гэрланд показал на листки машинописных копий.

— Все эти ваши подозреваемые, которых вы должны подвергнуть тесту и устранить…

Он промолчал.

— Я их всех знаю. Мы прилетели с Марса на одном корабле. Но Реча с нами не было. Он задержался на неделю, ему вставляли синтетическую систему памяти.

Гэрланд погрузился в молчание, или, скорее, это кабинет погрузился в тишину.

— Что он сделает, когда узнает? — задал вопрос Рик.

— Не имею ни малейшего представления, — рассеянно заметил Гэрланд. — С точки зрения абстрактного мышления это интересный вопрос. Он может убить меня, убить себя, возможно, вас тоже. Он может начать убивать всех, кто попадется ему под руку. И людей, и андроидов. Такие вещи, очевидно случаются с системами ложной памяти, когда андроид думает, что он человек.

— Значит, ложная память — это всегда риск.

— Это в любом случае риск — когда бежишь на свободу и добираешься до Земли, где нас даже за животных не считают, где любой червяк или лесной клоп желаннее нас всех, вместе взятых.

Гэрланд раздраженно вздохнул.

— Ваше положение было бы легче, если бы Фил Реч мог пройти тест Бонелли, если бы дело было только во мне одном. В этом случае результаты можно было бы предсказать: для него я стал бы всего лишь одним анди, которого необходимо отправить на покой как можно быстрее. Поэтому вы, Декард, сейчас тоже в очень невыгодном положении. Почти в таком же, как и я. Знаете, где я ошибся? Я не знал, кто Полоков. Видимо, он прибыл сюда гораздо раньше нас. Это очевидно. И с совершенно другой группой — с нами у них не было контактов. Когда я прилетел на Землю, он уже внедрился в полицию, пошел на риск лабораторного анализа, а этого делать не стоило. Грамс, конечно, тоже зря рискнул.

— Полоков едва не прикончил меня, — признался Рик.

— Да, что-то такое в нем было. Не думаю, что него мозговое устройство было той же инверсии, что и наше. Его мозг явно подвергался дополнительной обработке. Получилось что-то совершенно нам незнакомое и очень совершенное, почти совершенное.

— Когда я звонил домой, почему я не мог связаться с женой? — поинтересовался Рик.

— Все видеофонные линии в этом здании замкнуты на себя. Любой вызов за его пределы передается в другие кабинеты внутри управления. Здесь, Декард, мы находимся внутри гомеостатического механизма. Мы — замкнутая петля, отрезанная от остальной части Сан-Франциско. Мы знаем о вас, но вы не знаете о нашем существовании. Иногда сюда случайно забредает отдельный человек — или, как в случае с вами, его доставляют — и для самозащиты мы…

Он конвульсивно указал в сторону двери.

— Сейчас появится наш ретивый молодец Фил Реч со своими портативным-муртативным аппаратом для маленького скоренького теста. Правда, он классный парень? Сейчас он прикончит себя, меня, а возможно, и вас.

— Вы, андроиды, — заметил Рик, — в стрессовой ситуации не очень друг друга поддерживаете.

— Вы правы, — процедил сквозь зубы Гэрланд — Похоже, нам недостает этого особого таланта, которым обладаете вы, люди. Кажется, он называется сопереживанием, эмпатией.

Открылась дверь кабинета. На пороге застыл силуэт Фила Реча, который нес в руке прибор с волочившимися за мим проводами.

— А вот и мы, — радостно сообщил он.

Он закрыл за собой дверь, сел и подключил прибор к розетке на стене.

Гэрланд вытянул правую руку в сторону Реча. В то же мгновение Рик и Реч скатились со своих стульев на пол. Одновременно Реч выхватил свой лазер и, падая, выстрелил в Гэрланда.

Луч лазера, направленный с точностью, выработанной годами тренировок, прожег голову инспектора Гэрланда. Тело его накренилось, миниатюрный лазерный излучатель выпал из ладони и покатился по столу. Потом труп покачнулся, подался вбок и, как мешок с картошкой, грузно рухнул на пол.

— Он забыл, — произнес Реч, — что это моя работа.

Реч поднялся с пола.

— Я могу почти точно предсказать, что станет делать андроид, и вы тоже, я полагаю.

Он спрятал трубку лазера, нагнулся и с любопытством посмотрел на тело своего бывшего начальника.

— Что он вам рассказал, пока меня не было?

— Что он — оно — был андроидом. А вы…

Рик замолчал. Мысли его лихорадочно прыгали, рассчитывая варианты. Потом он решил изменить фразу.

— И вы в конечном счете раскрыли бы его, — завершил он предположение, — всего через несколько минут.

— И больше ничего?

— Все это здание выполнено андроидами.

Реч задумчиво сказал:

— Тогда нам будет трудно выбраться отсюда. Практически я имею право входить и выходить, когда захочу, и я могу сопровождать взятого под стражу.

Он прислушался. Из коридора не доносилось ни звука.

— Я полагаю, они ничего не слышали. Видимо, здесь нет “клопа”, хотя он должен был бы быть.

Он с воодушевлением качнул носком ботинка труп Гэрланда.

— Нет, это действительно замечательно — какая способность вырабатывается в этом деле! Еще не открыв дверь, я знал, что он собирается в меня выстрелить. Честно говоря, я удивлен, что он вас не убил, пока я находился наверху.

— Он собирался, — ухмыльнулся Рик. — В столе у него лежит большой служебный лазер. Он взвешивал, стоит ли убивать меня. Его волновал не я, а вы.

— Куда бежит андроид, — без всякого юмора произнес Реч, — туда за ним направляется и охотник. Вы понимаете, что вам придется во второй раз лететь в оперный театр и там устранить Любу Люфт, пока кому-нибудь не удалось предупредить ее, вернее, его, андроида то есть. Вы как о них думаете: “оно” или “он-она”?

— Иногда я думал “оно”, — признался Рик. — Когда меня тревожит память, мне приходится так поступать. Я защищаюсь тем, что размышляю о них именно как о среднем роде, как о неодушевленных предметах. Но теперь мне уже этого не требуется. Ладно, я полечу в Оперу при условии, что вы мне поможете выбраться отсюда живым.

— Так. Гэрланда, я думаю, мы посадим обратно на стул, — предложил Реч.

Он подтащил тело андроида к столу, усадил его и придал рукам и ногам достаточно естественное положение. Если не присматриваться, поза Гэрланда казалась вполне естественной, если только никто не приблизится к нему.

Нажав кнопку на интеркоме, Фил Реч сообщил:

— Инспектор Гэрланд просит не пропускать к нему звонки в течение следующего получаса. Он занят важной работой и хочет, чтобы ему не мешали.

— Да, мистер Реч.

Отпустив кнопку интеркома, Фил Реч сказал Рику:

— Пока мы еще внутри здания, вы будете прикованы ко мне наручниками. Как только мы поднимемся в воздух, я, естественно, освобожу вас.

Он извлек пару наручников и один наручник защелкнул на запястье Рика, а второй — на своем.

— Пошли, покончим с этим скорее.

Реч расправил плечи, сделал глубокий вздох и толчком распахнул дверь кабинета.

Со всех сторон их окружали полицейские в форме, которые продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на Фила Реча, ведущего Рика через холл к лифту.

Открылись двери лифта, из кабины вышли несколько мужчин и женщин с маловыразительными лицами полицейских служащих. Каждый стучал подошвами по паркету холла, спеша по своим срочным делам.

— Чего я опасаюсь, — уведомил Рика Реч, когда двери лифта закрылись за ними, — так это того, что у Гэрланда имелся горловой аварийный детектор на случай гибели.

Рик пожал плечами.

— Сейчас он уже должен был бы сработать.

Реч надавил самую верхнюю кнопку, и кабина начала бесшумно подниматься.

— Как вы думаете, ваше управление возьмет меня на работу? — поинтересовался Реч. — Ведь я теперь остался без работы. Это в лучшем случае.

— Я думаю, нет причин волноваться, — осторожно заметил Рик. — Правда, у нас уже есть два охотника.

“Я должен сообщить ему, — думал Рик. — Это жестоко и неэтично. Он андроид. Он вытащил меня из этой ловушки, и вот моя благодарность. Я ведь должен его уничтожить”.

— Просто уму непостижимо, — продолжал Фил Реч, — просто невозможно. Три года я работал под управлением андроида. Почему я ничего не замечал — то есть в такой мере, чтобы что-то предпринять?

— Вероятно, это случилось не так давно. И все только в последнее время стали попадать под контроль андроидов.

— Они занимали здание с самого начала, и с самого начала моим начальником был Гэрланд. Все три года.

— В соответствии с тем, что оно мне рассказало, — сообщил Рик, — вся их банда прибыла на Землю, но это случилось не три года назад, а всего несколько месяцев.

— Значит, когда-то существовал настоящий Гэрланд, — понял Фил Реч, — и в какой-то момент его подменили.

Его акулообразное худое лицо исказилось. Он старался разобраться.

— Или это в меня была встроена система ложной памяти, и я только считаю, что помню, что все эти три года работал с Гэрландом. Но…

Лицо его исказилось еще больше, раздираемое внутренним волнением.

— Но только андроиды способны носить в себе ложную память. По отношению к людям система оказалась неэффективной.

Лифт остановился. Двери открылись, и перед ними оказалась пустынная в тот миг крыша. Это была посадочная площадка полицейского управления.

— Вот мой кар, — указал Фил Реч.

Он отпер дверцу стоявшего неподалеку аэрокара и быстрым взмахом руки поторопил Рика зайти в кабину.

Сам он сел за управление и включил двигатель. Секунду спустя они уже поднялись в небо, повернув на север. Они направлялись в сторону здания Оперы.

Фил Реч вел кар почти машинально — мрачные мысли одолевали его.

— Послушайте, Декард, — воскликнул он вдруг. — После того, как мы устраним Любу Люфт, я хочу, чтобы вы…

Его хриплый голос прервался.

— Вы понимаете. Чтобы вы провели на мне тест Бонелли или тест по вашей шкале эмпатии, чтобы выяснить, кто я.

— Об этом мы можем подумать позднее, — уклончиво предложил Рик.

— Вы не хотите, чтобы я сделал это, да? Реч бросил взгляд на Рика.

— Я подозреваю, что вы знаете результат. Видимо, Гэрланд вам что-то сообщил, что-то, чего я не знаю.

— Даже вдвоем нам трудно будет убрать Любу Люфт. С такими, как она, мне одному не справиться. Давайте пока что не станем отвлекаться от нашей цели.

— Ведь дело не только в системе ложной памяти, — продолжал Фил Реч. — У меня ведь есть животное, и не электрическое, а настоящее, Веточка. И я очень люблю ее. Декард, каждое утро я кормлю ее и меняю подстилку — такую бумагу, знаете, которую кладут в клетку, а вечером, когда я возвращаюсь с работы, я выпускаю ее на волю, и она прыгает по всей квартире. В клетке у нее есть колесо. Вы видели когда-нибудь, как белка крутится в колесе? Она бежит и бежит, а колесо крутится. Но белка остается на месте. И Баффи это, кажется, нравится.

— Белки не очень умные животные, я так полагаю, — сказал Рик.

Дальше они летели в молчании.

Двенадцать

В Опере Рик Декард и Фил Реч узнали, что репетиция закончилась, и мисс Люфт покинула театр.

— Она не сказала, куда собирается? — поинтересовался Фил Реч у рабочего сцены. И показал свое полицейское удостоверение.

— Вроде, в музей.

Рабочий рассматривал удостоверение.

— Она объяснила, что хочет успеть на выставку Эдварда Мунка. Завтра она закрывается

“А Люба Люфт, — подумал Рик, — “закроется” сегодня”.

Пока они шли к зданию музея, Реч спросил:

— Как вы считаете, есть ли у нас шансы найти ее в музее?

— Не знаю, — ответил Рик.

Они вошли в здание музея, выяснили, на каком этаже находится выставка, и начали подниматься. Вскоре они уже бродили среди картин и вырезанных из дерева статуй. На выставке оказалось довольно много посетителей, были среди них и школьники.

Пронзительный голос их учительницы разносился по всем комнатам, в которых располагалась выставка Мунка. Рик подумал, что так должен звучать голос анди, и выглядеть он должен, как эта учительница. Анди не имеет просто права походить на Любу Люфт или Рейчел Розен, как человек.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы у анди было какое-нибудь домашнее животное? — спросил Рика Фил Реч.

По какой-то необъяснимой причине Рик испытывал желание быть честным до жесткости и поэтому пояснил:

— Мне известны два случая, когда анди владели животными, но это происходит очень редко. Могу сказать, что анди, как правило, не в состоянии содержать животное. Животные требуют тепла, кроме рептилий и насекомых, конечно.

— А белка? Ей ведь тоже нужно тепло? Баффи живется прекрасно. Я ее через день почесываю.

Фил Реч остановился рядом с полотном, выполненным масляными красками, и внимательно рассматривал его.

На картине было изображено безволосое страдающее существо с головой, похожей на перевернутую грушу, с прижатыми в ужасе к ушам ладонями и с открытым в безмолвном крике ртом. Искаженные, судорожные волны мук этого существа словно эхо расходились в воздухе вокруг его головы. Мужчина этот, а может, женщина, казался заключенным в собственном вопле и зажал уши, чтобы не слышать его.

Существо стояло на мосту, где больше никого не было.

Зрители словно слышали его вопли, но так и оставляли его в полной изоляции на картине, в том мире, где никто не может его услышать по-настоящему.

— Потом он сделал еще статую, — промолвил Рик, прочитав табличку, прикрепленную к стене ниже картины.

— Вероятно, — медленно сказал Реч, — вот так должен чувствовать себя андроид.

Он как бы прочертил в воздухе вибрации, возникающие от крика этого существа.

— Но я так себя не чувствую, значит, я, скорее всего, не…

Он замолчал, потому что как раз в этот момент в зал вошло несколько человек. Они подошли к картине.

— Это Люба Люфт. — Рик указал в ее сторону, и Фил Реч на время забыл о мрачных размышлениях.

Размеренным шагом они вдвоем направились к мисс Люфт, стараясь ничем не выдать спешки. Это было самым главным в их деле: не нарушать атмосферы будничности. Другие люди, не знавшие о присутствии андроида, не должны были подвергаться опасности, даже если андроиду удастся ускользнуть.

Держа в руке каталог выставки, Люба Люфт стояла перед одной из картин, полностью поглощенная ею. На ней были блестящие брюки, суживающиеся у щиколоток, и золотистый сверкающий жилет.

На картине была изображена юная девушка, сидевшая на краю кровати. Она сцепила свои руки, а ее лицо отражало удивление и робость.

— Хотите, я куплю ее для вас? — спросил Рик Любу.

Он остановился рядом с ней, легко сжав ее предплечье, давая этим легким пожатием понять, что она в пределах его досягаемости. С другой стороны Фил Реч положил на плечо девушки руку, и Рик увидел, как оттопыривается от лазера его пиджак.

Фил Реч не собирался рисковать еще раз, с него достаточно было инспектора Гэрланда.

— Она не продается.

Люба Люфт бросила на Рика беглый взгляд. Потом, когда она узнала его, глаза ее мгновенно поблекли, и краска схлынула с лица, превратив его в маску трупа, словно тело ее уже начало разлагаться, а вся жизнь спряталась в какой-то глубокой точке внутри ее тела, превратив его в автоматически движущуюся руину.

— Я думала, вас арестовали. Разве они выпустили вас?

— Мисс Люфт, — проговорил Рик, — познакомьтесь, это мистер Реч. Фил, это весьма известная оперная певица Люба Люфт.

Он снова обернулся к ней.

— Тот патрульный, который арестовал меня, был андроидом, как и его начальник. Вы знаете… вернее, вы знали инспектора Гэрланда? Он мне сообщил, что вы прибыли с Марса в одном корабле.

— Это полицейское управление, куда вы позвонили, — объяснил Фил Реч, — находится на Медисон-стрит и представляет собой специально организованное агентство андроидов, через которое ваша группа, как мне кажется, связывалась между собой. Они были настолько уверены в себе, что даже нанимали людей-охотников за андроидами. Очевидно…

— Вы? — процедила Люба Люфт. — Вы не человек, вы тоже андроид.

После некоторой паузы Фил Реч проговорил внезапно осипшим, но хорошо контролируемым голосом:

— С этим, я думаю, мы разберемся в свое время.

Затем он обратился к Рику:

— Отведем ее в мой кар.

Шагая по обе стороны девушки, они провели ее к лифту. Люба двигалась без желания, но сопротивления не оказывала. Она словно бы отключилась от внешнего мира. Рику приходилось уже сталкиваться с подобным явлением у андроидов. В критических ситуациях искусственная сила, приводившая их в движение, словно иссякала. Видимо, нагрузка оказывалась для них слишком велика. По крайней мере, у некоторых андроидов, но не у всех.

Сила эта могла вернуться в любой момент с неожиданной скоростью.

Но, как знал по опыту Рик, андроиды обладают внутренним стремлением ничем не выдавать себя, поэтому в музее, в окружении стольких посетителей, Люба ничего не предпринимала. Настоящее столкновение — вероятно, последнее для нее — произойдет в каре, где их никто не увидит. Оказавшись в кабине кара, Люба может с гневом сбросить маску отстраненности. Рик напрягся, подготавливая себя. О Филе Рече он не думал. Как сказал сам Реч, его проблема будет рассмотрена в соответствующее время.

В конце коридора, рядом с лифтами, было устроено нечто вроде небольшого киоска, там продавали репродукции и книги по искусству. Люба остановилась у прилавка.

— Послушайте…

Она повернулась к Рику. Лицо ее вновь приобрело нормальный цвет, и Люба снова — пусть и ненадолго — казалась абсолютно нормальным человеком.

— Купите мне репродукцию той картины, которую я рассматривала, когда вы меня нашли, ту, где девушка сидит в кровати.

Помолчав, Рик спросил продавца:

— У вас есть репродукция “Зрелости” Мунка?

— Только вот в этом сборнике, — показал продавец.

Он продемонстрировал снятый с полки красивый альбом в блестящем пластике.

— Двадцать пять долларов.

— Я беру.

Рик потянулся за бумажником.

— Мой департаментский бюджет даже за миллион лет не растянуть на… — начал Фил Реч.

— Это мои деньги, — отрезал Рик.

Он передал продавцу банкноты, а Любе вручил книгу.

— Теперь вниз, — приказал он ей и Филу.

— Это очень мило с вашей стороны, — улыбнулась Люба.

Они вошли в кабину лифта.

— Есть что-то очень странное и трогательное в вас, людях. Андроид никогда бы так не поступил.

Она бросила ледяной взгляд на Реча.

— Ему бы и в голову не пришло, как он сказал, даже за миллион лет.

Она не спускала взгляда с Реча. Теперь ее глаза были полны ненависти и отвращения.

— Нет, я в самом деле не люблю андроидов. С тех пор, как я прилетела с Марса, я только и занималась тем, что имитировала человека. Я говорила и поступала так, как поступали бы они. Я изображала высшую по отношению к нам, андроидам, форму жизни. Я так считаю.

Она обратилась к Речу:

— Разве с тобой было не так, Фил Реч? Подражание…

— Я больше не могу…

Фил Реч сунул руку под пиджак.

— Нет, — остановил его Рик.

Он схватил Реча за руку. Реч подался назад, освобождаясь.

— Сначала тест Бенелли, — приказал Рик.

— Оно же призналось, что оно андроид, — объяснил Реч. — Мы можем сделать это сейчас.

— Не делай этого только потому, что оно тебя уязвило, — сказал Рик. — Дай сюда.

Он попытался вырвать трубку лазера из пальцев Реча, но ему это не удалось.

Фил Реч сделал шаг назад и повернулся боком, не спуская глаз с Любы Люфт.

— Ладно, — проговорил Рик, — устраняй, убей сразу, сейчас, докажи, что это твое право.

Он увидел, что Реч намерен поступить именно таким образом.

Фил Реч выстрелил. В тот же миг Люба Люфт, охваченная животным ужасом, дернулась в сторону и пригнулась.

Луч прошел мимо, но когда Реч немного опустил ствол, луч прожег узкую дыру в животе Любы. Она закричала, упала и лежала, скорчившись, прижавшись к стенке кабины. “Как на той картине”, — подумал Рик и, вытащив свой лазер, добил ее.

Тело ее перевернулось лицом вниз и замерло. Она даже не вздрогнула.

Потом Рик тщательно сжег лучом лазера альбом репродукций Мунка, который он несколько минут назад купил. Он сжигал его старательно и молча, пока альбом не превратился в пепел. Фил Реч смотрел на него непонимающим взглядом, пораженный.

— Вы ведь могли оставить альбом себе, — сказал Реч, когда все было кончено. — Он стоил…

— Как вы думаете, у андроидов есть душа? — перебил его Рик.

Наклонив голову, Фил Реч уставился на Рика в еще большем недоумении.

— Я могу себе позволить потратиться на эту книгу, — объяснил Рик. — Я уже заработал сегодня три тысячи долларов, а еще не закончил и половины дела.

— Вы имеете в виду Гэрланда? — спросил Реч. — Но его убил я, а не вы. Вы просто лежали на полу. И Любу Люфт убил тоже я.

— Но вы не можете получить эти деньги, — усмехнулся Рик, — ни в своем управлении, ни в нашем. Когда мы доберемся до вашей машины, я проведу тест Бонелли или Байт — Кампфа, и тогда посмотрим. Хотя в моем списке вас нет.

Трясущимися руками он открыл чемоданчик, ища листки бумаги.

— Нет, вас здесь нет. Следовательно, по закону я подозревать вас не могу.

— Вы уверены, что я андроид? Это вам сказал Гэрланд, верно?

— Да, это сказал Гэрланд.

— Возможно, он просто соврал, — предположил Реч, — чтобы посеять между нами недоверие, что и получилось. Мы просто будем болванами, если позволим ему даже после уничтожения разделить нас. Вы были совершенно правы относительно Любы Люфт. Мне следовало держать себя в руках. Но ведь мы все равно должны были устранить ее, в любом случае. Полчаса не играют никакой роли, это всего лишь полчаса. Она бы не успела даже посмотреть этот альбом, который вы ей купили. Я по-прежнему полагаю, что вы напрасно его сожгли. Это глупо. Я не могу понять ваших мотивов. Они просто не рациональны. Вот и все.

— Я бросаю это дело, — сказал Рик.

— И чем вы думаете заняться?

— Чем угодно. Страхованием, как предположительно занимался Гэрланд, а может, эмигрирую. Да.

Он кивнул.

— Я улечу на Марс.

— Но кто-то должен делать эту работу, — заметил Фил.

— Пусть используют андроидов. Так даже лучше. Я больше не могу, с меня хватит. Она была замечательной певицей. Она была нужна планете. Все это просто безумие.

— Это необходимость. Не забывайте — чтобы бежать, каждый из них убил человека. И если бы я не вывел вас из здания на Медисон-стрит, они убили бы вас. Этого и хотел от меня Гэрланд, поэтому и вызвал меня в кабинет. А Полоков? Ведь он едва не покончил с вами? А Люба Люфт? Мы защищаемся. Они явились на нашу планету, эти чужаки, маскирующиеся под…

— Полицейских, — продолжил Рик, — под агентов по борьбе с андроидами.

— Ладно, давайте проверяйте меня. Ведь Гэрланд мог солгать. Я уверен, что так он и сделал. Просто таких хороших систем ложной памяти не бывает. Ну, а как насчет моей белки?

— Да, ваша белка, я забыл о ней.

— Если я андроид, — объяснил Фил Реч, — и вы меня убьете, то можете взять белку себе. Вот, я напишу завещание, в котором передаю ее вам.

— Анди не имеют право писать завещание. У них нет собственности, которую они могли бы завещать.

— Тогда просто заберите ее, — предложил Реч.

— Может, так и будет, — сказал Рик.

Лифт достиг первого этажа. Двери открылись.

— Оставайтесь с ней. Я вызову патрульный кар, чтобы доставить ее в Зал Правосудия для анализа костного мозга.

Он увидел телефонную кабину, вошел, бросил монету и дрожащими пальцами набрал номер. Тем временем группа людей, ожидавших лифта, окружила Фила Реча и тело Любы.

“Она действительно была выдающейся певицей, — сказал себе Рик, когда, закончив разговор, повесил трубку. — Я не понимаю, как такой талант мог быть помехой для общества? Но дело не в таланте. Дело в ней самой. Так же как и в Филе Рече. Он представляет угрозу сам по себе. Поэтому мне сейчас уйти нельзя”.

Покинув кабину телефона, Рик пробрался сквозь толпу к лифту, на полу которого распростерлась Люба. Кто-то уже накрыл ее пиджаком. Это сделал не Реч.

Подойдя к Речу (тот жадно курил маленькую серую сигару), Рик проговорил:

— Я молю бога, чтобы вы оказались андроидом.

— Вы действительно ненавидите меня? — спросил Реч.

В его голосе было спокойное удивление.

— Но там, на Медисон-стрит, вы относились ко мне по-другому, когда я спас вам жизнь.

— Просто теперь я понял систему, то, как вы убили Гэрланда, потом Любу. Вы убиваете не так, как я, вы даже не пытаетесь… Проклятье! — воскликнул Рик. — Я понял, в чем дело. Вам нравится убивать. Вам нужен только повод. Если бы у вас был повод, вы бы меня убили. Вот почему вы ухватились за предположение, что Гэрланд был андроидом, — это давало вам повод убить его. Интересно, что будет, если вы не пройдете тестов? Застрелитесь? Иногда андроиды это делают, хотя такие ситуации очень редки.

— Не волнуйтесь, я позабочусь о себе сам, — объявил Фил Реч. — Вам ничего не придется делать, кроме теста.

Прибыл патрульный полицейский аэрокар. Из кабины выпрыгнули два полицейских. Они увидели толпу людей и немедленно проложили себе путь сквозь нее.

Один из них узнал Рика и кивнул ему. “Значит, мы можем теперь уйти, — понял Рик. — Наше дело, наконец, сделано”.

Когда они с Речем поднимались на крышу, на которой оставили припаркованным свой аэрокар, Реч сказал:

— Я отдам вам свой лазер, чтобы вас не беспокоила моя реакция и ваша личная безопасность.

Он протянул оружие, и Рик взял его.

— А как же вы себя убьете без лазера, — поинтересовался Рик, — если не пройдете тест?

— Я задержу дыхание.

— Боже праведный, — проговорил Рик. — Это невозможно.

— В нервной системе андроидов нет автоматического устройства для остановки дыхания, — объяснил Фил Реч, — в отличие от людей. Разве вас этому не учили? Меня этому научили много лет назад.

— Но умереть таким образом… — запротестовал Рик.

— Это не больно. Что тут такого?

— Это…

Он пошевелил пальцами не в силах найти нужные слова.

— Я не думаю, что мне придется испробовать этот способ, — сказал Фил Реч.

Они вместе поднялись на крышу оперного театра к аэрокару Реча.

Садясь за управление и закрыв дверцу, Фил Реч произнес:

— Я бы предпочел, чтобы вы использовали именно тест Бонелли.

— Я не могу. Я не знаю, как считываются показания.

“Ведь мне придется полагаться на его интерпретацию показаний, — вдруг понял Рик, — но это отпадает”.

— Вы скажете мне правду, хорошо? — попросил Реч, — Если я андроид, вы мне сообщите, да?

— Конечно.

— Потому что я хочу твердо знать. Я должен знать.

Фил Реч заново зажег свою сигару, устраиваясь поудобнее. Это ему явно не удалось.

— Вам понравилась та картина, которую рассматривала Люба Люфт? — спросил он Рика. — Мне не очень. Я не люблю реализма. Я предпочитаю Пикассо.

— “Зрелость” датируется тысяча девятьсот двадцать восьмым годом, — коротко ответил Рик. — Тогда, кроме реализма, еще ничего не было. Примите это во внимание.

— Но та, вторая, там, где человек зажимает уши и кричит, она не слишком типична для реализма.

Открыв чемоданчик, Рик выудил приборы для теста.

— Тонкая работа, — заметил Реч.

Он наблюдал за сборкой аппарата.

— Сколько нужно задать вопросов, прежде чем вы сможете точно определить, кто я?

— Шесть или семь.

Он протянул Речу диск-сетку датчиков липкой стороной.

— Приложите плотно к щеке. Теперь свет…

Он нацелил луч.

— Он сфокусирован на вашем зрачке. Не шевелитесь, старайтесь, чтобы глаз оставался неподвижным.

— Определение рефлекса, — объяснил Реч. — Но здесь важна не только физическая природа. Важен и вопрос. То, что мы называем реакцией на вздрагивание.

— Вы думаете, что сможете ею управлять? — поинтересовался Рик.

— Нет. Это вне волевого контроля. Если бы вы…

Он замолчал.

— Начинайте. Я волнуюсь. Извините, если я слишком много болтаю.

— Можете говорить сколько угодно, — предложил Рик.

“Говори всю дорогу к могиле, — подумал он, — если тебе это правится”. Рику было все равно.

— Если тест покажет, что я андроид, — пробормотал Реч, — то ваша вера в человечество будет возрождена. Но поскольку этого результата не предполагается, то советую вам начать формулировать идеологический принцип, внутри которого я буду…

— Первый вопрос, — прервал его Рик.

Все было готово к началу теста, и стрелки на циферблатах подрагивали.

— Главный фактор — время реакции, поэтому постарайтесь отвечать как можно быстрее.

Рик по памяти выбрал первый вопрос.

Испытание началось.

Когда тест был закончен, Рик некоторое время сидел в молчании, потом начал собирать приборы, засовывая их в чемоданчик.

— Ответ я уже знаю по выражению вашего лица, — заметил Фил Реч.

Он вздохнул с судорожным облегчением.

— Ладно, можете отдать мне мой лазер.

Он протянул руку ладонью вверх, ожидая.

— Видимо, вы правы, — признал Рик, — относительно мотивов Гэрланда. Он хотел посеять недоверие между нами, поэтому солгал.

Он чувствовал себя усталым и психологически, и физически.

— Вы уже сформулировали какие-то соответствующие принципы, — поинтересовался Реч, — которые объяснили бы мое существование как части человеческого рода?

— В вашей эмпатической способности должен быть какой-то дефект, — объяснил Рик, — который нашим тестом не регистрируется. Ваши чувства по отношению к андроидам, например.

— Естественно, этот параметр не испытывается.

— Возможно, следовало бы его ввести.

Раньше это Рику не приходило в голову, он не чувствовал никакого сочувствия к убиваемым андроидам. Он всегда считал, что воспринимает андроидов как совершенные умные машины. Но в сравнении с Филом Речем чувствовалась заметная разница. Инстинктивно он чувствовал его правоту. “Сопереживание относительно искусственной структуры, которая только делает вид, что живет? — спросил он себя. — Но Люба Люфт казалась живой. Симуляцией здесь и не пахло”.

— Но вы сознаете, что тогда произойдет? — тихо поинтересовался Фил. — Если вы включите андроидов в спектр эмпатической способности наравне с животными.

— Мы тогда не сможем защищаться.

— Совершенно верно. Этот новый тип, “Узел-6”. Они заполонят Землю, раздавят. Между “Узлом-6” и человечеством стоим мы, вы и я — агенты по борьбе с андроидами. Мы — барьер, который сохраняет четкую границу. Тем более…

Он замолчал, видя, что Рик снова начинает доставать приборы.

— Я думал, что тест уже кончился.

— Я хочу задать вопрос самому себе, — объяснил Рик. — И я хочу, чтобы вы сообщили мне показания стрелок. Я сам вычислю итоги. Только объявите мне результат.

Он приклеил к щеке диск-сетку датчиков, настроил карандаш излучателя светового луча, направив его прямо себе в глаз.

— Вы готовы? Следите за циферблатами. Временной интервал в данном случае не имеет значения, только величина отклонения стрелки.

— Конечно, Рик, — с готовностью согласился Реч.

Рик громко сказал:

— Я спускаюсь в лифте вместе с пойманным андроидом, и кто-то посторонний убивает его без предупреждения.

— Никакой особой реакции, — сообщил Реч.

— Что показала стрелка?

— Левая — два и восемь десятых, правая — три и три десятых.

— Андроид-женщина, — уточнил Рик.

— Теперь четыре и шесть соответственно.

— Это довольно много.

Он отключил проволочный диск и выключил световой луч.

— Это эмпатическая реакция. Такие результаты во многих случаях показывает испытуемый человек.

— И что из этого следует?

— Что я способен сопереживать бедам некоторых андроидов, не всем, а одному-двум.

“Например, Любе Люфт, — сказал он сам себе. — Значит, я ошибался. В реакции Фила Реча нет ничего нечеловеческого. Это моя реакция нестандартна. Интересно, кто-нибудь из людей испытывал нечто подобное по отношению к андроиду? Конечно, на моей работе это может никогда не сказаться. Это аномалия, связанная с моими чувствами по отношению к “Волшебной флейте” и к голосу Любы, вообще, к ее творчеству. Конечно, раньше я ничего подобного не испытывал. Например, по отношению к Полокову или к Гэрланду. И если бы Фил Реч оказался андроидом, я бы его убил без затруднений, особенно после смерти Любы. Вот и все, что касается различия между истинными людьми и человекоподобными движущимися искусственными конструкциями. В том же лифте в музее я спускался вместе с двумя существами, человеком и андроидом, и чувства мои были противоположны тем, которые я должен был испытывать к этим существам.

— Ты в беде, Декард, — тихо сказал Фил Реч.

Казалось, это его забавляло.

— Что я должен сделать? — спросил Рик.

— Секс, — объяснил Реч. — В этом все дело.

— Секс?

— Да, взаимоотношения полов. Потому что она, оно, была физически привлекательна для тебя. С тобой этого никогда не случалось?

Фил засмеялся.

— Нас учили, что это проблема номер один среди агентов по борьбе с анди. Разве ты не знаешь, Декард, что некоторые имеют даже любовниц-андроидов?

— Это незаконно, — объявил Рик. Он знал этот закон.

— Конечно, это запрещено законом. Большинство половых извращений запрещено, но люди этим занимаются тем не менее.

— Но если не просто секс, а любовь?

— Любовь — это второе название секса.

— Любовь к родине? Любовь а музыке?

— Если это любовь к женщине, то это называется секс. К женщине или к ее андроидной имитации. Проснись и взгляни в лицо действительности, Декард. Ты хотел лечь в постель с женщиной-андроидом — не больше, не меньше. Когда-то я тоже это испытал, когда начал заниматься охотой. Не позволяй себе расслабляться. Это пройдет. Все дело в том, что события следовали не в том порядке, в каком нужно. Ты убил ее или присутствовал при ее устранении, а потом почувствовал физическое влечение. Надо делать наоборот.

Рик пристально посмотрел на него.

— Сначала лечь с ней в постель, а…

— А потом убить, — коротко отрезал Реч.

На его губах играла все та же жесткая улыбка.

“Ты хороший охотник на андроидов, Реч, — подумал вдруг Рик. — И твое отношение к ним это доказывает. Ну а я?

Внезапно первый раз в жизни он почувствовал сомнение.

Тринадцать

Словно на крыльях Джон Исидор мчался домой после трудового дня. “Не ушла ли она из квартиры? — думал он. — Нет, наверное, все по-прежнему — она в этой старой, замусоренной квартире смотрит Бастера Дружби по телевизору и вздрагивает от страха всякий раз, когда ей мерещится, кто-то ходит по коридору”.

Он уже успел остановиться по дороге у бакалейного магазина, рядом с которым существовал черный рынок. На сиденье рядом с ним лежали такие деликатесы, как банка соевого творога, спелые персики, прекрасный мягкий сыр.

Сегодня, в этот вечер, Исидор чувствовал волнение и поэтому вел машину рывками.

Весь его кар сотрясался и фыркал, “Проклятье”, — думал Джон Р. Исидор.

По кабине волнами распространялся аромат персиков и сыра и приятно щекотал ноздри. Все эти редкости, на которые он ухлопал двухнедельную зарплату, взятую у мистера Слоута, дополнялись спрятанной под сиденьем, где она не могла разбиться, бутылкой шабли. Это была величайшая редкость. Исидор держал ее в сейфе в Банке Америки, не желая продавать ее, сколько бы ему ни предлагали, на тот случай, если вдруг когда-нибудь в его жизни появится девушка. Это случилось именно сейчас.

Замусоренная, безжизненная крыша дома, как всегда, угнетающе подействовала на него. По пути от кара до лифта он старался не смотреть по сторонам, сосредоточив все внимание на драгоценном мешке и бутылке, которые нес в руках. Он боялся споткнуться и упасть.

Когда приехал скрипевший и лязгавший лифт, Исидор спустился не на свой этаж, а ниже, где теперь обитала Прис Страттон. Вскоре он уже стоял перед ее дверью, барабаня в створку краем бутылки и чувствуя, как колотится его сердце.

— Кто там?

Голос ее заглушала дверь, но все равно он звучал четко и испуганно.

— Здесь я, Джон Исидор, — быстро сообщил он.

Джон Исидор горделиво произнес свое имя, ведь сегодня он так хорошо разговаривал по видеотелефону.

— Здесь у меня кое-что весьма вкусное, и, я думаю, мы вместе могли бы сварганить неплохой обед.

Дверь совсем немного приоткрылась.

Из прихожей, в которой не было света, выглянула Прис, всматриваясь в сумрак холла.

— Ваш голос изменился, — заметила она, — повзрослел.

— Да, сегодня в рабочее время мне пришлось уладить несколько дел. Если бы вы меня впустили…

— Вы бы мне рассказали о ваших делах.

Тем не менее она открыла дверь достаточно широко, чтобы он смог войти.

Потом, когда Прис увидела, что он принес, лицо ее загорелось озорной радостью, и она не сдержала восклицания. Но почти в тот же миг радость ее погасла, и смертельная горечь тенью легла на ее мордашку. Лицо ее посерело, радость исчезла.

— Что случилось? — спросил он.

Исидор отнес пакет и бутылку в кухню, оставил их там и поспешил обратно.

— Вы напрасно потратились, — бесцветным голосом проговорила Прис.

— Почему?

— О…

Она пожала плечами и медленно пошла прочь, сунув руки в карманы своей плотной, несколько старомодной юбки.

— Когда-нибудь я объясню вам.

Она подняла глаза.

— Но все это очень мило с вашей стороны Теперь я бы хотела, чтобы вы ушли. У меня такое настроение, что никого не хочется видеть.

Прис медленно пошла к двери в холл, снова приоткрыла ее.

— Я знаю, в чем дело, — объявил Исидор.

— Да?

— У вас нет друзей Сейчас вам гораздо хуже, чем утром, когда я увидел вас впервые. Это потому, что…

— У меня есть друзья.

Внезапная твердость появилась в ее голосе. Девушка снова оживилась.

— Или были, семеро, — добавила она. — Сначала их было семеро, но у охотников оказалось много времени, поэтому некоторые из них — может быть, все — уже умерли.

Прис побрела к окну и выглянула в темноту, где светилось всего несколько огоньков.

— Возможно, из нашей восьмерки осталась в живых я одна Возможно.

— О каких охотниках вы говорите?

— Правильно. Вы и не должны знать, кто они. Охотник — это профессиональный убийца, которому выдают список тех, кого он должен убить. Ему платят за каждое убийство тысячу долларов. Обычно он заключает с городом контракт, поэтому получает еще и жалованье. Но жалованье маленькое, так что ему приходится проявлять активность.

— Вы уверены? — спросил Исидор.

— Да.

Девушка кивнула.

— Вы спрашиваете, уверена ли я, что он проявляет активность? Да, он активен. Он обожает это занятие.

— Я думаю, — сказал Исидор, — что вы ошибаетесь.

Он в жизни не слышал ни о чем подобном. Бастер Дружби, например, никогда об этом не упоминал.

— Это не соответствует сострадающей этике сегодняшнего дня, — заметила Прис. — Вся жизнь едина. “Человек — это не остров”, как в старину говорил Шекспир.

Джон Исидор возбужденно взмахнул рукой.

— Ничего подобного я в жизни не слышал. Разве вы не можете вызвать полицию?

— Нет.

— И они охотятся за вами? Они способны явиться сюда и убить вас?

Теперь он понимал, почему девушка вела себя так скрытно.

— Не мудрено, что вы так напуганы и вам никого не хочется видеть.

“Но, — подумал Исидор, — все это заблуждение. У нее, должно быть, психоз. У нее мания преследования, возможно, из-за воздействия пыли на мозг. Тогда она специал”.

— Я покончу с ними раньше, чем они успеют причинить вам вред, — пообещал Исидор.

— Каким образом?

Она слабо улыбнулась, показав свои маленькие белые ровные зубы.

— Я куплю лицензию на лазерный пистолет. Здесь, в заброшенных районах, ее получить легко. Полиция этот район не патрулирует, вы должны сами заботиться о своей безопасности.

— А когда вы будете на работе?

— Я возьму отпуск за свой счет.

— Это очень мило с вашей стороны, Джон Исидор, — проговорила Прис. — Но только, если охотники покончили с остальными, с Максом Полоковым, Гэрландом, с Любой Люфт, Гаскинсом и Рой Бейти…

Она вдруг замолчала.

— Рой и Имгард Бейти. Если они мертвы, тогда все это уже не имеет значения. Они мои лучшие друзья. Черт побери, почему от них нет никаких известий?

Прис сердито чертыхнулась.

Вернувшись на кухню, Исидор снял с полок покрытые пылью, давно не использовавшиеся стаканы, тарелки и чашки.

Он начал мыть их в раковине, подождав, пока ржавая горячая вода не сменится чистой. Вскоре на кухне появилась Прис, села у стола. Он откупорил бутылку шабли, разделил поровну персики, сыр и соевый творог.

— Что это за белая масса? Это не сыр. — Прис указала на творог.

— Это приготавливают из соевых бобов. Если бы у меня было немного… Он запнулся и покраснел. Обычно соевый творог ели с говяжьим бульоном.

— Андроид, — пробормотала Прис. — Такие оплошности допускает обычно андроид. Это его и выдает.

Она подошла к Исидору, потом, к большому его удивлению, на секунду обняла его за талию и прижалась.

— Я попробую ломтик персика, — объявила она.

Девушка весело схватила сочный оранжевый ломтик пальцами. Потом, когда Прис уже ела этот ломтик, она заплакала. Холодные слезы покатились по ее щекам и закапали на грудь, на платье. Исидор не знал, что делать, и продолжал делить еду.

— Проклятье, — яростно повторила Прис. — Ладно..

Она отодвинулась от Исидора и начала медленно, короткими шажками бродить по комнате.

— Понимаете, мы жили на Марсе. Вот почему я знаю все об андроидах.

Голос ее дрогнул, но ей удалось сдержаться, и она продолжила. Ей явно было необходимо поговорить с кем-то.

— А на Земле вы знаете только своих друзей, бывших эмигрантов, — догадался Исидор.

— Мы были знакомы еще до отлета, жили в поселке недалеко от Нью-Йорка. Рой и Имгард держали аптеку. Он был фармацевтом, а она занималась рекламой косметических средств, кремов и лосьонов На Марсе люди пользуются большим количеством этих средств…

Она колебалась.

— У Роя я доставала разные лекарства, они были необходимы мне, потому что, во-первых, это жуткое место.

Прис обвела рукой вокруг, указывая на заброшенную квартиру.

— Все это чепуха. Вы думаете, я страдаю потому, что мне одиноко? Марс — вот настоящее одиночество, гораздо худшее, чем это.

— А разве с вами не было андроидов? Я слышал коммерческую рекламу…

Исидор сел за стол и начал есть. Прис тоже взяла стакан и равнодушно отпила глоток.

— Я понял, что андроиды должны были помогать вам там.

— Андроидам, — проговорила Прис, — тоже одиноко.

— Вам нравится это вино? — поинтересовался Исидор.

Она поставила стакан на стол.

— Превосходное.

— Это единственная бутылка, которую я вижу за последние три года.

Она продолжала свой рассказ.

— Мы вернулись сюда, потому что туда нам и не следовало соваться. Марс не рассчитан на обитание, по крайней мере, в ближайший миллиард лет. Он такой старый. Это чувствуешь через камни. Жуткий возраст. Во всяком случае, сначала я брала у Роя наркотики. Жила благодаря этому новому обезболивающему средству, силенизму. Потом я встретила Хорста Хартмана, который в то время торговал почтовыми марками. Он продавал редкие почтовые марки. На Марсе столько времени, что просто необходимо иметь какое-то хобби, что-то такое, чем можно заниматься без конца. И Хорст заинтересовал меня литературой доколониального периода.

— В смысле, старыми книжками?

— Да, рассказами о космических полетах, написанными до начала космических полетов.

— Но как могли быть рассказы о космосе до…

— Писатели, — объяснила Прис, — просто все это выдумывали.

— На чем они основывались?

— На воображении. Очень часто они ошибались. Например, когда изображали Венеру в виде лесного рая, где водятся огромные чудовища и женщины-вампиры в металлических нагрудниках, блестящих как зеркало.

Прис посмотрела на Исидора.

— Вам это интересно? Большие женщины с длинными волосами, блондинки с блестящими грудями величиной с дыню.

— Нет, — сказал Исидор.

— Имгард — блондинка, — объяснила Прис, — но она маленькая. Во всяком случае, на контрабанде доколониальной литературы, книг, журналов и фильмов на Марсе можно сколотить состояние. Не было ничего увлекательнее. Читать о городах и гигантских заводах, о действительно удавшейся колонизации, воображать, как все это могло быть на самом деле, как должен был бы выглядеть Марс. Каналы..

— Каналы?

Исидор смутно припомнил, что читал что-то об этом. В прошлом люди верили в марсианские каналы.

— Да, пересекающие планету, — объяснила Прис. — И существа с других звезд, обладающие бесконечной мудростью, и Земля без радиоактивной пыли.

— Наверное, — проговорил Исидор, — от таких рассказов становится еще хуже.

— Нет, — коротко ответила Прис.

— А вы не привезли с собой ничего из этих доколониальных книг? — задал он вопрос.

— Здесь они к чему, потому что на Земле интерес к ним никогда не возникал. Кроме того, их здесь очень много в библиотеках. Оттуда мы и получали наше чтиво. Оно было выкрадено из библиотек на Земле и авторакетами запущено на Марс. Вы ночью выходите в пустыню и вдруг видите вспышку. И вот уже упала ракета, расколовшись, как яйцо. Из нее высыпались старинные фантастические журналы. Целое состояние. Но, конечно, прежде чем продать, вы их читаете.

Во входную дверь постучали.

Лицо Прис стало пепельным, и она прошептала:

— Я не могу. Не шумите, сидите неподвижно.

Она напряглась, прислушалась.

— Вы заперли дверь? — спросила она едва слышно. — Боже, надеюсь, что…

Ее расширенные глаза вглядывались в Исидора, словно умоляя защитить ее.

Из холла послышался голос:

— Прис, ты здесь?

Голос принадлежал мужчине.

— Это Рой и Имгард. Мы получили твою открытку.

Прис встала, прошла в спальню, потом вернулась, неся карандаш и клочок бумаги. Снова сев за стол, она поспешно набросала:

“ПОДОЙДИТЕ К ДВЕРИ”.

Исидор нервно взял у нее карандаш и написал:

“ЧТО Я СКАЖУ”.

Прис со злостью нацарапала:

“ПОСМОТРИТЕ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ЭТО ОНИ”.

Встав, Исидор с мрачным видом вышел в прихожую. “Как же я определю, кто они”? — спросил он себя. Он открыл дверь.

В тускло освещенном холле стояли двое. Невысокая, симпатичная женщина, похожая на Грету Гарбо — у нее были голубые глаза и желто-русые волосы. Мужчина, плотного сложения, был выше ее ростом, с умным взглядом голубых глаз. На его плоском лице чувствовалась примесь монголоидной крови, что придавало ему жестокое выражение. Женщина была одета модно, в высокие блестящие сапоги и брюки. На мужчине была помятая рубашка и покрытые пятнами брюки, что производило впечатление почти намеренной вульгарности. Мужчина улыбнулся Исидору, но его маленькие глаза остались непроницаемыми.

— Мы ищем… — начала маленькая блондинка.

Потом взгляд ее устремился за спину Исидора. Лицо ее расцвело в улыбке, и она ловко метнулась в промежуток между Исидором и дверью, воскликнув:

— Прис! Как ты?

Исидор обернулся. Женщины обнимались.

Он отошел в сторону, и в прихожую вступил Рой Бейти, строгий и большой. Он улыбался кривой, бесцветной улыбкой.

Четырнадцать

— Мы можем говорить? — спросил Рой, указывая на Исидора.

Прис, которая вся светилась радостью, объяснила:

— Да, тут все в порядке до определенной степени.

Исидору она сказала:

— Извините нас.

Она отвела Бейти в сторону, и некоторое время они о чем-то шептались, потом все трое встали перед Джоном Р. Исидором, который чувствовал себя совсем не в своей тарелке.

— Познакомьтесь, это мистер Исидор, — произнесла Прис. — Он обо мне заботится.

В ее словах был злобный сарказм. Исидор заморгал.

— Видите? Он принес мне немного настоящей, натуральной еды.

— Еды, — эхом повторила Имгард Бейти.

Легкими шагами она прошла на кухню.

— О, персики! — воскликнула она и немедленно взяла ложку.

Улыбаясь Исидору, Имгард принялась есть и пить, делая маленькие быстрые глотки, словно зверь. Улыбка ее отличалась от улыбки Прис, в ней ощущалось просто тепло и ничего другого.

Войдя вслед за ней на кухню — Имгард сразу ему понравилась, — Исидор спросил:

— Вы с Марса?

— Да, мы бросили дело.

Голос у нее был высокий, какой-то птичий, голубьте глаза искрились.

— Какой ужасный у вас дом! Здесь больше никто не живет, да? Мы не видели больше освещенных окон.

— Я живу наверху, — объяснил Исидор.

— О, я думала, что вы с Прис живете вместе.

В тоне Имгард не слышалось ничего неодобрительного. Это было всего лишь утверждение.

Продолжая улыбаться своей непонятной улыбкой, Рой сурово сказал:

— Они прикончили Полокова.

Радость, появившаяся на лице Прис при виде своих друзей, сразу растаяла.

— Кого еще?

— Гэрланда они тоже убили, — разъяснил Рой Бейти, — Андерса и Гитчела, а потом, уже сегодня, Любу Люфт.

Он говорил так, словно в силу каких-то непонятных причин ему было приятно сообщать все эти новости, словно потрясение Прис доставляло ему удовольствие.

— Я думал, что Любу им не накрыть. Помните, я все время утверждал, что ее им не взять?

— Тогда остается… — прошептала Прис.

— Нас трое, — с мрачным предчувствием продолжила Имгард.

— Вот почему мы здесь.

В голосе Роя чувствовалось неожиданно возникшее тепло. Чем хуже становилась ситуация, тем больше, казалось, она ему нравилась. Исидор абсолютно не мог понять Роя.

— Боже, — ужаснулась Прис.

— У них есть следователь, охотник, как они его называют, — объяснила Имгард, — по имени Хейв Холден. — Это имя, казалось, каплей яда упало с ее губ. — Полоков едва не убил его.

— Едва не убил, — эхом повторил Рой.

Улыбка расплылась по его лицу.

— Теперь этот Холден в больнице, — продолжала Имгард. — Очевидно, список они передали другому охотнику, которого Полоков тоже едва не прикончил, но в конце концов охотнику удалось устранить Полокова, и потом он отправился за Любой Люфт. Нам это известно, так как ей удалось связаться с Гэрландом, и он послал кого-то, чтобы поймать этого охотника и привезти его в здание на Медисон-стрит. Люба вызвала нас сразу после того, как агент Гэрланда и охотник ушли. Она была уверена, что все обойдется, что Гэрланд убьет его, но, видимо, что-то случилось. Мы не знаем, что именно. Возможно, мы никогда этого так и не узнаем.

— А у этого охотника есть список наших имен? — спросила Прис.

— Да, дорогая, думаю, что есть, — ответила Имгард, — но он не знает, где мы. Мы с Роем не вернемся обратно в нашу квартиру. Мы набили наш кар вещами, сколько смогли втиснуть, и решили, что займем одну из брошенных квартир в старом доме.

— Но благоразумно ли это? — поинтересовался, набравшись храбрости, Исидор. — Всем вам находиться в одном месте?

— Ну, со всеми остальными они уже покончили, — деловито заметила Имгард.

Она, как и ее муж, тоже казалась странно отстраненной, несмотря на внешнее возбуждение. Исидор подумал, что все они очень странные. Он чувствовал это, но был не в силах сформулировать, что именно это означало, словно какая-то необычная и пагубная отрешенность пронизывала их психику и мышление. Правда, Прис была явно искренне перепугана. Она казалась почти естественной, но…

— Почему бы тебе не переехать к нему? — задал вопрос Рой.

Он указал на Исидора.

— Он мог бы в какой-то степени охранять тебя.

— Недоумок? — вопросительно воскликнула Прис. — Я не намерена жить с недоумком.

Ее ноздри гневно дрожали.

— Мне кажется, что в такой момент просто глупо быть снобом, Прис, — быстро проговорила Имгард. — Охотники действуют быстро. Он может попробовать покончить с нами всеми сегодня же вечером. Возможно, за быстроту операции он получает особую премию…

— Надо закрыть дверь в холл, — заметил Рой.

Он быстро подошел к двери и одним ударом быстро захлопнул ее, замок защелкнулся.

— Я думаю, тебе бы стоило поселиться вместе с мистером Исидором, Прис, и считаю, что Имгард и я должны находиться тут же, в этом здании. Таким образом мы могли бы помогать друг другу. У меня в каре есть кое-какое электронное оборудование — всякий хлам, который я снял с корабля. Я установлю потайной интерком, так что ты, Прис, сможешь слышать нас, а мы тебя, и еще я настрою систему сигнализации. Ее сможет включать и выключать любой из нас. Совершенно очевидно, что мы все в крайней опасности. Конечно, Гэрланд сам сунул шею в петлю, когда привел этого охотника на Медисон-стрит. А Полоков, вместо того чтобы держаться от него как можно дальше, решил поступить наоборот. Мы этого делать не станем. Мы будем жить здесь.

В голосе Роя не чувствовалось ни малейшего беспокойства. Ситуация, казалось, рождала в нем почти маниакальную энергию.

— Я полагаю…

Он громко втянул в себя воздух, привлекая внимание всех, кто находился в комнате, включая Исидора.

— Я думаю, что мы трое еще живы неспроста. И, очевидно, если бы он знал, где мы находимся, то был бы уже здесь. Основной принцип охоты — действовать как можно быстрее. Вот в чем все дело.

— Если он станет ждать, — согласилась Имгард, — мы можем ускользнуть от него, мы уже один раз проделали это. Да, Рой абсолютно прав. Я уверена — у него есть имена, но нет данных о нашем местонахождении. Бедняжка Люба — работать в старой опере, на самом виду. Ее найти было нетрудно.

— Что ж, — высокопарно заметил Рой, — она сама этого хотела. Она считала, что так ей будет безопаснее — на виду у всех, известная певица.

— Но ты ее предупреждал, — сказала Имгард.

— Да, — согласился Рой, — я говорил ей и предупреждал Полокова, который вздумал выдавать себя за агента полиции. И Гэрланда я предупреждал, что один из его охотников его же и прикончит, что, по всей видимости, и произошло.

Рой покачивался на каблуках с задумчивым видом.

— Как я понял из того, что услышал, мистер Бейти является вашим признанным лидером, — заговорил Исидор.

— Он организовал наше путешествие с Марса на Землю, — объяснила Прис.

— О, да, Рой наш лидер, — подтвердила Имгард.

— Тогда, — проговорил Исидор, — вы должны поступать так, как он предлагает.

Голос его прервался, не выдержав внутреннего напряжения.

— Я думаю, было бы здорово, Прис, если бы ты поселилась у меня. Я мог бы пару дней не ходить на работу — у меня скоро отпуск. Я бы проследил, чтобы все было в порядке.

“Возможно, Милт Ворогов, — подумал Исидор, — который очень изобретателен, смог бы сделать для меня кое-что из оружия, что-то невообразимое, с помощью которого я бы уничтожил охотников, кем бы они ни были”. На секунду ему привиделось нечто безжалостное, с лазером в руке и напечатанным на листке списком жертв, движущееся с машинной точностью к своей цели — убийству по приказу и за зарплату. Это существо, лишенное эмоций и даже лица, существо, которое в случае гибели немедленно заменяется другим, точно таким же, пока не будут убиты все живые и настоящие, — почти явно увидел Исидор.

“Невероятно, невообразимо, — подумал он. — И полиция ничего не может сделать. Я не могу в это поверить. Эти люди, вероятно, совершили что-то особенное, что-то незаконное, возможно, нелегально эмигрировали обратно на Землю. Нам велено — так говорят каждый день по телевизору — сообщать о посадке любого корабля вне государственных старто-посадочных площадок. Очевидно, полиция старается препятствовать незаконной эмиграции. Но даже если это так, то ведь теперь за преступление не наказывают санкционированным убийством. Это противоречит состраданию”.

— Я нравлюсь этому недоумку, — сказала Прис.

— Не называй его так, Прис, — попросила Имгард.

Она послала Исидору теплый сочувствующий взгляд.

— Только подумай, как он мог бы тебя называть.

Прис ничего не ответила. На лице ее появилось загадочное выражение.

— Я начинаю ставить переговорную систему, — объявил Рой. — В этой квартире останемся мы с Имгард. Прис, ты пойдешь с мистером Исидором.

Рой направился к двери, передвигаясь с поразительной для человека с таким весом легкостью. Секунду спустя он исчез за дверью, которая с грохотом захлопнулась.

Исидору в этот миг показалось, что он увидел вдруг металлический корпус, платформу с рычагами, шарнирами, передачами, батареями и электронными контурами. Потом перед ним снова возникла напряженная фигура Роя Бейти, словно изображение на проявленной фотографии. Исидор почувствовал, что внутри у него поднимается желание захохотать. Он нервно задушил этот смех.

Он был ошеломлен.

— Человек действия, — сказал далекий голос Прис. — Тем не менее, он не умеет обращаться с инструментами и механизмами. И это плохо.

— Если мы и спасемся, — сурово, осуждающим тоном проговорила Имгард, — то только благодаря Рою.

— Не знаю, стоит ли спасаться, — прошептала Прис, словно про себя.

Она пожала плечами, потом кивнула Исидору.

— Итак, мистер Джон Исидор, я переезжаю к вам. Можете меня охранять.

— Вас всех! — немедленно поправил ее Исидор.

Имгард Бейти торжественно заключила:

— Я хочу, чтобы вы знали, мистер Исидор, как мы ценим вашу помощь. Кажется, вы первый человек на Земле, которого мы можем назвать другом. Мы вам очень благодарны и, быть может, когда-нибудь сможем отплатить вам тем же.

Она приблизилась к Исидору и погладила его по руке.

— У вас не осталось доколониальной литературы? Мне хотелось бы почитать что-нибудь, — объявил Исидор.

— Простите?

Имгард вопросительно посмотрела на Прис.

— Старые журналы, — объяснила Прис. Она уже собрала вещи, которые должна была взять с собой к Исидору.

Исидор взял у нее из рук узел, чувствуя внутри себя некую силу, которая возникла только от сознания достигнутой цели.

— Нет, мистер, мы ничего с собой не захватили. Я уже объяснила, почему, — ответила Прис.

— Завтра я пойду в библиотеку, — сказал он и вышел в холл. — Я достану несколько книг, чтобы вы могли почитать, а не сидеть, сложа руки.

Он провел Прис вверх по лестнице в свою квартиру, темную, душную, какую-то приторно теплую. Отнеся ее вещи в спальню, он одновременно включил свет и телевизор с его единственным работающим каналом.

— Мне нравится, — сообщила Прис все тем же отстраненным тоном, что и прежде.

Она прошлась по комнатам, засунув руки в карманы юбки.

На лице ее было кислое выражение, едва ли не отвращение.

— Что случилось? — спросил Исидор, выкладывая ее вещи на кровать.

— Ничего.

Она остановилась у окна и отодвинула занавески, мрачно уставившись в темноту.

— Если вы считаете, что они выслеживают вас… — начал Исидор.

— Это все грезы, — объяснила Прис, — вызванные наркотиками, которые дал мне Рой.

— Простите?

— Вы действительно думаете, что эти охотники существуют?

— Мистер Бейти сказал, что они убили ваших друзей.

— Рой Бейти такой же ненормальный, как и я. И путешествие наше заключалось в побеге из психбольницы на Восточном побережье. Мы все шизофреники с пораженными эмоциями. И у нас случаются групповые галлюцинации.

— Мне кажется, это неправда, — заметил Исидор.

— Почему?

Она резко повернулась и пристально посмотрела на него, так пристально, что Исидор вспыхнул.

— Потому что такие вещи, как вы рассказываете, не случаются. Правительство никого не убивает. И сострадание…

— Но, понимаете, — сказала Прис, — если вы не человек, тогда совсем другое дело.

— Неправда. Даже животные, даже угри, суслики, змеи и пауки, даже они священны.

Прис, все еще не отрывая от него пристального взгляда, поинтересовалась:

— Значит, это неправда, да? Как вы говорите, даже животные священны? Всякая жизнь, все органическое, все, что ползает и прыгает или летает, роится, откладывает яйца…

Она замолчала, потому что появился Рой Бейти, неожиданно распахнув дверь. Он тащил за собой провода.

— Насекомые, — продолжил он, не смущаясь, что невольно подслушал их разговор, — это вообще святая святых.

Сняв со стены гостиной картину, он прикрепил к гвоздю небольшое электронное устройство, потом сделал шаг назад, посмотрел на результат и снова повесил картину на место.

— Теперь сигнализацию.

Собрав волочившиеся по полу провода, он присоединил их к сложному устройству, которое показал Исидору и Прис. Он все время улыбался своей странной улыбкой.

— Сигнализация. Эти провода идут под ковром. Они являются нашей антенной. Она улавливает присутствие…

Он колебался.

— Чего-то такого, — туманно пояснил он, — что отличается от каждого из нас.

— Ну, звонит звонок, — предположила Прис. — И тогда? У него пистолет. Напасть на него и искусать до смерти мы не можем.

— Это устройство, — продолжал Рой, — имеет вмонтированный излучатель Пенфилда. Когда приведена в действие система сигнализации, он посылает волну паники в направлении к падающему, если только он не будет действовать слишком быстро. Паника чрезвычайная. Никакой человек не выдержит и одной секунды. Такова природа паники — она вызывает бессмысленное, беспорядочное круговое движение, ведет к появлению желания бежать без оглядки, к мускульным и нервным спазмам. А это даст нам возможность прикончить его настолько быстро, насколько неловким он окажется.

— А на нас излучение не подействует? — спросил Исидор.

— Верно, — сказала Прис. — Оно подействует на Исидора.

— Ну и что? — улыбнулся Рой.

Он снова занялся своими проводами.

— Оба они выбегут отсюда в панике. Это по-прежнему даст нам выигрыш во времени. Исидора они убивать не станут — его нет в их списке. Вот почему он полезен, как прикрытие.

— Ты ничего лучше не можешь придумать, Рой? — резко спросила Прис.

— Нет, — ответил он. — Не могу.

— Завтра я сумею достать оружие, — заговорил Исидор.

— Ты уверен, что присутствие Исидора не включит сигнализацию? — забеспокоилась Прис. — Ведь он… ты понимаешь.

— Я ввел компенсацию на его цефалогическое излучение, — объяснил Рой. — Чтобы вывести систему из равновесия, необходимо появление еще одного ЧЕЛОВЕКА.

Он нахмурился и бросил косой взгляд на Исидора, сознавая, что только что проговорился.

— Вы андроиды, — понял Исидор.

Но ему было все равно. Для него это было совершенно безразлично.

— Я понимаю, почему они хотят вас убить. Вы действительно неживые, — продолжал Исидор.

Теперь он все осознал, теперь все сходилось: охотники, убийство друзей, перелет на Землю, все эти предосторожности.

— Да, когда я произнес “человека”, — признался Рой Бейти, — я совершил ошибку.

— Совершенно верно, мистер Бейти, — заметил Исидор. — Но какая, собственно, разница? То есть ведь я специал, и со мной они тоже не слишком хорошо обращаются. Например, я не могу эмигрировать.

Он почувствовал, что его начинает трясти.

— Вы не можете вернуться на Землю, а я…

После некоторого молчания Рой Бейти лаконично ответил:

— На Марсе вам не очень бы и понравилось. Вы ничего не потеряли.

— Мне очень интересно было узнать, — пояснила Прис Исидору, — сколько тебе понадобиться времени, чтобы догадаться. Мы не такие, как люди, да?

— На этом, видимо, как раз и споткнулись Полоков и Гэрланд. Они были так чертовски уверены, что могут выдавать себя за человека. И Люба тоже, — сказал Рой.

Прис горько усмехнулась.

— Вы интеллектуальны, — отметил Исидор.

Он чувствовал радость от того, что смог понять. И гордость.

— Вы размышляете абстрактно и вы не…

Он пошевелил пальцами, не в силах подобрать слова, которые опять начали цепляться друг за друга.

— Если бы у меня был такой же коэффициент умственного развития, тогда я прошел бы тест и не считался бы недоумком. Мне кажется, что вы выше меня и я мог бы многому у вас научиться.

После паузы Рой Бейти проговорил:

— Я закончу настройку аварийной сигнализации.

Он возобновил работу.

— Он еще не понимает, — резко заметила Прис.

В тоне ее чувствовалась какая-то неуверенность, но слова прокатились словно громом в пустоте комнаты.

— Он не понимает, каким образом мы бежали с Марса, что мы должны были для этого сделать.

— Да, — простонал Рой.

В проеме открытой входной двери появилась Имгард Бейти. Они заметили ее, только когда она заговорила.

— Я думаю, нам не стоит беспокоиться относительно мистера Исидора, — искренне заверила она.

Имгард быстро подошла к нему и заглянула в лицо Исидора.

— Они с ним тоже плохо обращались, как он сказал. И его не интересует то, что мы совершили на Марсе. Он нас уже знает, и мы ему нравимся, и такое эмоциональное восприятие… для него это самое важное. Нам это трудно понять, но это так.

Исидору она сообщила:

— Вы могли бы заработать много денег, если бы выдали нас, вы это понимаете?

Она снова стояла очень близко и смотрела в лицо Исидору. Потом, повернувшись, она обратилась к мужу:

— Видишь, он понимает, но все равно он ничего не сделает.

— Вы выдающийся человек, Исидор, — признала Прис, — вы делаете честь вашей расе.

— Если бы он был андроидом, — с жаром сказал Рой, — он бы донес на нас уже завтра утром, еще до полудня. Он бы отправился на свою работу — и все, с нами было бы кончено. Я просто не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение.

Тон его речи остался непонятен Исидору.

— И вы воображали, что в этом мире у вас не найдется ни одного друга, что это будет планета врагов…

Он засмеялся, словно залаял.

— Я совершенно спокойна, — сказала Имгард.

— Твоей душе следовало бы быть поосторожнее, — заметил Рой.

— Давайте голосовать, — предложила Прис, — как на корабле, когда возникает расхождение.

— Что ж, — сказала Имгард, — если мы откажемся от этой возможности, то не думаю, что мы найдем другого человека, который стал бы нам помогать. Мистер Исидор…

Она пыталась найти слова.

— Экстраординарный случай, — подсказала Прис.

Пятнадцать

Голосование было произведено в торжественной и церемонной обстановке.

— Мы остаемся здесь, — твердо сказала Имгард, — в этой квартире, в этом здании.

— Я голосую за то, чтобы мы убили мистера Исидора и укрылись в другом месте.

Рой Бейти и его жена обернулись к Прис. То же сделал и Исидор.

— Пожалуй, нам следует остаться здесь, — приглушенно проговорила Прис, изменив свое мнение.

Затем она громче добавила:

— Я полагаю, ценность помощи мистера Исидора менее той опасности, которую он для нас представляет, зная, кто мы. Мы явно не в состоянии жить среди людей и не быть обнаруженными. Это погубило Полокова, Гэрланда, Любу и Андерса. Вот что их убило.

— Возможно, они сделали тоже самое, что сейчас делаем мы, — пояснил Рой Бейти, — доверились кому-то, какому-то человеческому существу, которое, как им показалось, отличалось от остальных, было, как вы сказали, экстраординарным случаем.

— Нам это не известно, — прервала ее Имгард. — Все это лишь предположение. Думаю, дело в том, что они…..

Она взмахнула рукой.

— Что они не пытались держаться подальше от чужих глаз, выступали на сцене, как Люба. Мы доверяем… скажу тебе, Рой, чему мы доверяем, что нас губит, — вера в высший разум, черт бы его побрал!

Она гневно смотрела на мужа. Ее маленькие высокие груди быстро поднимались и опускались.

— Мы такие все умные, Рой. Ведь и сейчас ты делаешь ту же ошибку, даже сейчас!

— Кажется, Имгард права, — согласилась Прис.

— И таким образом мы вверим наши жизни субстандартному, дегенерирующему… — начал Рой.

Потом он сдался.

— Я устал, — сказал он просто. — Трудный это был путь, Исидор, и долгий, а здесь мы совсем недавно, к сожалению.

— Я надеюсь, — радостно заметил Исидор, — что смогу частично сделать ваше пребывание на Земле приятным.

Он был уверен, что смог бы. Встреча эта представлялась ему настоящей кульминацией всей его жизни. Да еще тот сегодняшний разговор по видеофону! Исидор вырастал в собственных глазах.

…Как только Рик Декард официально закончил работу, он полетел через весь город в район зоомагазинов.

Крупные магазины, занимающиеся продажей настоящих животных, занимали несколько кварталов. Их огромные зеркальные витрины заманивали своими вывесками.

Незнакомая ранее Рику ужасная депрессия, которая придавила его несколькими часами раньше, еще не прошла, и это посещение зоомагазинов представлялось ему единственным светлым пятном в окружавшем его сером тумане, с помощью которого он мог бы изгнать из сознания эту депрессию. Во всяком случае, запах животных и больших денежных сделок всегда оказывал на него сильное возбуждающее воздействие. Возможно, ему удастся добиться этого и на этот раз.

— Слушаю, сэр, — приветствовал его молодой продавец.

Рик с несколько простоватым, робким видом рассматривал поразительные витрины.

— Вы подобрали что-нибудь подходящее?

— Я многое хотел бы купить, — заявил Рик, — Цена — вот что меня беспокоит.

— Сэр, вы только сообщите мне, какую приблизительно покупку вы собираетесь сделать, что бы вы хотели взять с собой домой. Потом мы проконсультируемся с нашим старшим продавцом и получим его “добро”.

— У меня есть три тысячи наличными, — сказал Рик.

Управление в конце дня выплатило ему его премию.

— Сколько стоит вон та семья кроликов? — поинтересовался он.

— Сэр, если у вас три тысячи долларов наличными, вы могли бы стать владельцем чего-нибудь более интересного, чем кролики. Как насчет козла?

— Никогда не испытывал к ним интереса, — признался Рик.

— Простите, не могу ли я узнать, является ли такого рода сделкой обычной для вас?

— Обычно я не хожу каждый день с тремя тысячами в кармане.

— Я так и полагал, сэр, когда вы спросили о кроликах. Дело в том, сэр, что кролики очень распространены. Я хотел бы, чтобы вы перешли в более высокий класс держателей животных, где, как мне кажется, ваше настоящее место. Честно слово, для меня вы настоящий владелец настоящего козла.

— В чем же их преимущество?

— В том, что его можно научить бодать любого, кто попытается украсть его.

— Но только в том случае, если в него выстрелят гипнодротикам, а потом поднимут по канату в парящий аэрокар.

Продавец невозмутимо продолжал:

— Козел лоялен к своему хозяину. Это свободная, естественная душа, которую не способны сковать никакие клетки. И еще одна деталь. Очень часто, вложив в животное деньги и привезя покупку домой, вы вдруг обнаруживаете, что животное съело какую-то радиоактивную дрянь и умерло. Козлу не страшна зараженная субстанция. Он способен ее потреблять, хотя подобная пища свалила бы корову, лошадь или, в особенности, кота. В качестве настоящего вложения денег, как нас убеждает опыт, козлы имеют особые преимущества для любого серьезного животновладельца.

— А это козел или коза?

Рик заметил большое черное животное, стоявшее в центре клетки. Он двинулся к нему, сопровождаемый продавцом. Животное показалось Рику прекрасным.

— Да, это самка, черная нубийская порода, отличный образец для рынка этого года, сэр. И предлагаем мы ее, сэр, по очень низкой цене.

Вытащив потертый экземпляр каталога, Рик посмотрел цену на черную козу нубийской породы.

— Все наличными? — спросил продавец. — Или часть платы вы внесете в виде уже использованного вами животного?

— Наличными, — ответил Рик.

На листе бумаги продавец нацарапал цену и быстро, почти украдкой, показал ее Рику.

— Слишком дорого, — заметил Рик.

Он взял листок и написал более скромную цифру.

— Мы не можем отдать козу за такую сумму, — запротестовал продавец.

Он начертил новую цифру.

— Этой козе нет еще и года, у нее очень высокая продолжительность жизни.

Продавец показал бумажку Рику.

— Идет, — согласился Рик.

Он подписал контракт на рассрочку, заплатил три тысячи долларов в качестве первого взноса — всю свою премию за устранение андроидов — и вскоре уже стоял рядом со своим каром, наблюдая, как служащие магазина грузят клетку с козой. “Я владею настоящим животным, — сказал он себе, — живым животным, а не электрической фальшивкой. Второй раз в жизни”.

Цена, долговое рабство контракта пугали его. Он почувствовал, что дрожит. “Но я должен был это сделать, — подумал он. — После столкновения с Филом Речем я обязан был вернуть в себя веру, в свои силы, иначе я не смог бы продолжать работу”.

Немеющими руками Рик поднял кар в небо, направляясь к своему дому и к Ирен. “Она станет сердиться, — решил он, — потому что долговая ответственность будет ее беспокоить. И поскольку она целый день дома, на ее долю выпадет много работы по уходу за животным”.

Он снова был расстроен.

Когда он припарковал аэрокар на крыше своего дома, то некоторое время сидел неподвижно. В уме он сочинял живописную версию. “Этого требует мой разум, моя работа, — пытался убедить он себя, — престиж. Больше просто невозможно жить с электрической овцой. Это угнетает меня морально. Вероятно, этот вариант удовлетворит Ирен”.

Выбравшись из кара, он вытащил клетку с козой и с пыхтением поставил ее на крышу. Коза, всю дорогу скользившая копытами по днищу клетки, проницательно взглянула на Рика яркими большими глазами, но не издала ни звука.

Он опустился на свой этаж и знакомым коридором подошел к собственной двери.

— Привет, — сказала Ирен.

Она чем-то занималась на кухне.

— Ты сегодня поздно.

— Поднимись на крышу, — предложил он ей. — Я тебе кое-что хочу показать.

— Ты купил животное!

Она сняла фартук, машинально пригладила волосы и последовала за Риком к лифту.

Оба они пересекли холл большими неторопливыми шагами.

— Не нужно было покупать без меня, — выдохнула Ирен. — Я тоже имею право участвовать в этом, тем более что речь идет о самом важном приобретении, которое…

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — объяснил Рик.

— Ты сегодня заработал неплохую премию, — обвиняющим тоном произнесла Ирен.

— Да, — сказал Рик. — Я устранил трех анди.

Он вошел в кабину лифта, подождал жену, и они вместе двинулись на крышу, поближе к Господу Богу.

— Мне необходимо было это сделать, — говорил он. — Что-то сегодня со мной произошло. Если бы я не купил животное, я бы не смог дальше работать охотником.

Лифт остановился. Вместе с женой Рик вышел в вечерние сумерки, подошел к клетке, включил лампы, установленные специально для этой цели, потом молча указал на козу, ожидая реакции Ирен.

— Боже мой! — прошептала она.

Она подошла к клетке, заглянула в нее, потом обошла кругом, рассматривая козу со всех сторон.

— Она действительно настоящая, а не электрическая? — спросила Ирен.

— Абсолютно настоящая, — заверил он, — если только меня не надули. Но это редко случалось, так как штраф за подделку достигал астрономической суммы — две с половиной рыночных цены настоящего животного.

— Нет, меня не надули.

— Коза, — сказала Ирен, — черная нубийская порода.

— Да, коза, — подтвердил Рик. — Возможно, в будущем нам удастся свести ее с самцом, и у нас будет молоко, из которого можно будет делать сыр.

— А ее можно выпустить? Куда мы ее поселим? К овце?

— Сначала нужно ее привязать, — объяснил Рик, — по крайней мере, на первое время.

— Жизнь моя — любовь и наслаждение, — проговорила вдруг Ирен странно изменившимся голосом. — Это старая, старая песня Иоганна Штрауса, помнишь? Когда мы первый раз встретились…

Она тихо опустила руку на его плечо, прижалась к нему и поцеловала.

— Много любви и очень много наслаждения.

— Спасибо, — поблагодарил ее Рик.

Он обнял ее.

— Давай, побежим скорее вниз и поблагодарим Сострадающего, потом вернемся наверх и сразу дадим ей имя. И ты, может, найдешь какую-нибудь веревку, чтобы привязать ее.

Ирен направилась к лифту.

Их сосед Билл Барбур, стоявший рядом со своей лошадью Джуди, которую он чесал и холил, окликнул Рика:

— Эй, мистер Декард, у вас отличная коза. Поздравляю. Добрый вечер, миссис Декард. Возможно, у вас появятся козлята. Я мог бы обменять одного жеребенка на пару козлят.

— Спасибо, — еще раз повторил Рик.

Он последовал за Ирен к двери.

— Твоя депрессия прошла? — поинтересовался он. — Я, например, кажется, уже вылечился.

— Да, эта покупка меня излечит, — согласилась Ирен. — Теперь мы можем не скрывать, что наша овца поддельная.

— Какая разница? — осторожно задал вопрос Рик.

— Но теперь все равно, — настаивала Ирен. — Ведь сейчас нам нечего скрывать. Теперь у нас есть то, что мы всегда хотели, — настоящее животное. Это просто сон!

Она снова поднялась на цыпочки, нежно поцеловав Рика, и ее нервное возбужденное дыхание коснулось щеки мужа. Потом она протянула руку и нажала кнопку лифта.

Что-то внутри Рика тревожно предупредило его, что-то заставило его сказать:

— Давай пока не будем спускаться. Посидим еще наверху. Просто будем сидеть и смотреть на козу. А может быть, надо дать ей поесть? Для начала мне дали в магазине мешок овса. И мы могли бы посмотреть руководство по уходу за козой. Это мне тоже вручили бесплатно. Мы назовем ее Зуфемной.

Тем не менее уже подошел лифт, и Ирен вошла в кабину.

— Ирен, погоди, — позвал он.

— Было бы просто аморально, — строго произнесла Ирен, — если бы мы сейчас не слились со Страдающим. Сегодня я уже подключалась к генератору, и это немного утешило меня, чуть-чуть, не так, как твоя покупка. Но все равно каким-то образом в меня попал камень.

Она показала ему запястье с маленьким синяком.

— И я постоянно думала о том, насколько нам лучше, когда с нами Сострадающий, и как плохо нам было бы без него, несмотря на физическую боль, которую мы испытываем. Но духом мы слиты с ним. Я чувствовала их присутствие — их всех, по всему миру, всех тех, кто был слит с ним в этот момент.

Она не давала двери лифта скользнуть на место.

— Заходи, Рик. Это всего лишь минута. Ты ведь почти никогда не участвуешь в слиянии. Я хочу, чтобы ты передал то настроение, в котором сейчас находишься, всем остальным. Оставлять это все в себе было аморально.

Она, конечно, была права, и Рик вошел в лифт. Они вернулись к себе.

Когда они вошли в гостиную, Ирен быстро щелкнула выключателем эмпатического генератора. Лицо ее светилось живой радостью, словно молодая луна.

— Я хочу, чтобы они все знали, — сказала она ему. — Со мной однажды так случилось. Я вошла в слияние и поймала эмоции какого-то человека, только что купившего животное, а в другой раз…

Лицо ее на секунду потемнело, удовольствие исчезло.

— Однажды я обнаружила, что принимаю чувства человека, потерявшего свое животное. И мы поделились с этим человеком нашими радостями, хотя у меня их и не было совсем, ты знаешь. И это его немного ободрило. Мы даже могли бы предотвратить потенциальное самоубийство. То, что мы испытываем, чувствуем…

— Они получат пашу радость, — согласился Рик, — но мы-то ее потеряем. Обменяем то, что ощущаем сами, на то, что чувствуют они. Наша радость исчезнет.

На экране генератора эмпатии проносились потоком бесформенные цветные сочетания. Затаив дыхание, его жена крепко сжала рукоятки.

— Нет, мы не потеряем ничего, что чувствуем, если только будем удерживать это ощущение в себе. У тебя разве нет навыка слияния, Рик?

— Нет, кажется, — размышлял он.

Сейчас он впервые начал понимать, какое значение имело сострадание таких людей, как Ирен. Возможно общение с Филом Речем, охотником за андроидами, их совместная охота произвели трансформацию какого-то незначительного отвлечения в его мозгу, переключили тумблер, и, вероятно, началась цепная реакция изменений.

— Ирен! — настойчиво проговорил Рик.

Он оттащил жену от генератора эмпатии.

— Послушай! Я хочу рассказать тебе о том, что со мной сегодня произошло.

Он отвел ее к дивану, сел и усадил ее перед собой.

— Я познакомился с другим охотником, — сообщил он, — которого я раньше никогда не видел и даже не слышал о нем. Ему нравится уничтожать андроидов. И вот первый раз после того, как я провел с ним охоту, я по-другому взглянул на анди. То есть раньше я охотился и относился к ним примерно так же, как он, только по-своему.

— Разве с этим нельзя подождать? — спросила Ирен.

— Я выбрал один из вопросов теста и проделал опыт, — объяснил Рик. — Все сошлось, я действительно начал сопереживать андроиду. Ты сегодня утром сказала “бедные анди”. Поэтому ты понимаешь, о чем я говорю. Из-за этого я и купил козу. Я еще никогда ничего подобного не чувствовал. Возможно, это было что-то вроде депрессии, которая бывает у тебя. Теперь я понимаю, как ты страдаешь во время депрессии. Я всегда был уверен, что депрессия тебе нравится и что ты могла бы вырваться из нее в любой момент, если бы только захотела, если не сама, то с помощью стимулятора Пенфилда. Но дело в том, и я понял это, что в таком состоянии тебе уже все равно. Апатия наступает потому, что потеряно ощущение ценностей жизни. Ничего не стоит. И не стоит чувствовать себя лучше, потому что, если потеряно это ощущение…

— А как же с твоей работой?

Ее тон словно ударил Рика. Он помолчал.

— Работа, — повторила Ирен. — Сколько мы должны вносить в месяц за козу?

Она протянула руку. Он машинально вытащил контракт зоомагазина и протянул ей.

— Сколько? — произнесла она тонким голосом. — А проценты? Боже, одни только проценты… И ты сделал это только потому, что почувствовал депрессию, а совсем не потому, что хотел сделать мне сюрприз?

Она вернула ему документы.

— Что ж, это неважно. Все равно, я очень рада, что ты купил козу. Я ее уже люблю. Но это такое бремя!

Она помрачнела.

— Я могу перейти в другой отдел, — предложил Рик. — У департамента десять или одиннадцать отделов. Например, похищение животных. Я мог бы заняться этим. Меня бы взяли.

— Но твои премии! Они нам необходимы. Иначе магазин заберет козу!

— Я перепишу контракт с тридцати шести месяцев на сорок восемь.

Он стремительно извлек шариковую ручку и начал что-то писать на обратной стороне контракта.

— Это получится на пятьдесят два доллара пятьдесят центов меньше каждый месяц.

Зазвонил видеофон.

— Если бы мы не спустились сюда, а остались с козой на крыше, — пожалел Рик, — мы бы не услышали этого звонка.

Подойдя к видеофону, Ирен сказала:

— Чего ты боишься? Они еще не собираются отбирать у нас козу.

Она протянула руку к трубке.

— Это из департамента, — предположил Рик. — Скажи, что меня нет дома.

Он направился в спальню.

— Алло, — Ирен сняла трубку.

“Еще три андроида, — подумал Рик, — которых мне следовало выследить сегодня, а не возвращаться домой”. На экране возникло лицо Гарри Брайанта, и теперь уходить было уже поздно. На негнущихся ногах Рик вернулся к телефону.

— Да, он здесь, — говорила в этот момент Ирен, — Мы купили козу. Заходите к нам, мистер Брайант, посмотрите ее.

Последовала пауза, она прислушалась, потом протянула трубку Рику.

— Он что-то хочет тебе сообщить, — поведала она.

Быстро вернувшись к генератору эмпатии, она села в кресло и снова схватилась за рукоятки. Почти мгновенно она погрузилась в слияние. Рик, державший трубку, явно осознавал ее психическое отсутствие в гостиной и сознавал собственное одиночество.

— Алло, — сказал он в трубку.

— Мы забыли “хвост” из двух оставшихся андроидов, — сообщил Гарри.

Он звонил из своего кабинета. Рик видел хорошо знакомый ему стол, заваленный бумагами и прочим мусором.

— Они явно встревожены. Они покинули старое жилище по тому адресу, который я дал тебе, Рик, а теперь их можно найти… минуту.

Брайант принялся перебирать бумаги на столе, отыскивая нужные сведения.

Рик машинально нащупал ручку. Он разгладил на колене контракт на покупку козы и приготовился писать.

— Жилой блок три тысячи девятьсот шестьдесят семь-Ц, — проговорил инспектор. — Отправляйся туда как можно быстрее. Мы предполагаем, что они узнали о тех, кого мы успели устранить, — Гэрланда, Полокова и Любу Люфт, поэтому они и убежали.

— Понятно, — улыбнулся Рик, — чтобы спасти свои жизни.

— Ирен сказала, вы купили козу. Сегодня, после того, как ты уехал из управления?

— Да, по дороге домой.

— Когда ты покончишь с оставшимися андроидами, я приеду посмотреть на твою козу. Кстати, я только что говорил с Дейвом. Я рассказал, как трудно тебе пришлось с этими андроидами. Он тебя поздравляет и советует удвоить осторожность. Он говорит, что “Узел-6” оказался более сообразительным, чем он думал. Хейв вообще с трудом верит, что ты отправил на покой троих за один день.

— Троих достаточно, — проскрежетал Рик. — Больше я не могу. Мне нужно отдохнуть.

— Но завтра их уже здесь не будет, — настаивал Брайант. — Они окажутся вне зоны нашей юрисдикции.

— Не так быстро. Они все еще останутся поблизости.

— Ты поедешь туда сегодня, — уперся Брайант, — пока они не окопались. Они не ожидают, что ты так быстро среагируешь.

— Наоборот, — сказал Рик, — они будут ждать меня.

— Поджилки трясутся? Из-за Полокова, который…

— Ничего у меня не трясется, — оборвал его Рик. — Но сейчас мне хочется побыть дома. Ладно, — согласился Рик. — Я туда полечу.

Он хотел положить трубку.

— Дай мне знать, как только будут результаты. Я в кабинете.

— Если я их устраню, то куплю овцу, — пообещал Рик.

— У тебя ведь есть одна овца, насколько я знаю.

— Она электрическая, — признался Рик.

Он повесил трубку. “На этот раз овца будет настоящая. Она мне необходима для моральной компенсации”.

У черного ящика генератора эмпатии скорчилась его жена с восхищенно-отсутствующим выражением на лице. Некоторое время Рик стоял рядом с ней, рука его покоилась на ее груди. Он чувствовал, как ее грудь поднимается и опускается в такт приливу и отливу жизни внутри Ирен, в такт колебаниям ее жизненной активности. Ирен его не замечала, она, как и всегда, была полностью поглощена слиянием с Сострадающим.

На экране виднелась облаченная в балахон фигура Сострадающего, который взбирался вверх по склону. Мимо пронесся кусок скалы. Глядя на него, Рик вдруг подумал: “Боже мой, но в моей ситуации есть нечто худшее, чем в его положении. Сострадающему не приходится совершать нечто чуждое его природе. Он страдает, но, по крайней мере, он может не насиловать собственную сущность”.

Нагнувшись, он осторожно убрал пальцы жены с черных клавиш. Потом он занял ее место, первый раз за несколько недель.

Это было сделано импульсивно, Рик не предполагал этого делать. Все произошло внезапно и неожиданно для него.

Перед ним простирался пустынный пейзаж — пустырь, покрытый сорняками. В воздухе пахло цветами. Это оказалась равнина, где не бывает дождя. И цветы сорняков пахли здесь пылью.

Перед ним стоял человек. В глазах его, усталых, полных боли, светилась жалость.

— Сострадающий, — обратился к нему Рик.

— Я друг твой, — сказал старик. — Но продолжай свой путь, словно меня не существует. Таков твой долг. Ты понимаешь меня?

Он развел ладони.

— Нет, — ответил Рик, — не понимаю. Мне нужна твоя помощь.

— Но как я могу спасти тебя, — спросил старик, — если ты не в состоянии спасти себя самого?

Он улыбнулся.

— Разве ты не видишь? Это не воскресение. Спасения нет.

— Тогда зачем все это? — зло задал вопрос Рик. — Зачем нужен тогда ты?

— Чтобы показать тебе, — объяснил Сострадающий, — что ты не одинок, с тобой я, и я всегда буду с тобой. Продолжай исполнять свой долг, хотя ты знаешь, что поступаешь плохо.

— Почему? Почему я должен исполнять его? Я брошу эту работу и эмигрирую.

— Но куда бы ты ни отправился, — прошамкал старик. — Таково фундаментальное условие жизни — насиловать собственную сущность. В какой-то момент любому живому существу приходится так поступать. Это неизбежная тень, издержки эксперимента творения, проклятие, наложенное на него, проклятие, которое питает всякую жизнь повсюду во вселенной.

— И это все, что ты можешь мне сообщить? — удивился Рик.

Мимо него просвистел камень. Он пригнулся, но другой камень ударил его в ухо.

Рик тут же выпустил рукоятки генератора и снова оказался в собственной гостиной рядом с женой. Голова его жутко болела от удара. Протянув руку, он обнаружил, что по щеке стекает струйка свежей крови.

Ирен прижала к его уху носовой платок.

— Наверно, мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты меня освободил. Я не переношу, когда в меня попадает камень. Спасибо, что принял удар на себя.

— Мне нужно идти, — сказал Рик.

— Работа?

— Целых три.

Он взял у нее платок и пошел к входной двери. Голова у него все еще кружилась. Теперь он ощущал еще и тошноту.

— Удачи, — пожелала ему Ирен.

— Ничего мне этот черный ящик не сделал, — подумал вслух Рик. — Со мной говорил Сострадающий, но это не помогло. Он знает не больше моего. Это просто старик, взбирающийся на гору к своей смерти.

— Но разве это не откровение?

— Это откровение уже случалось со мной, — промолвил Рик.

Он открыл дверь в холл.

“Жилой блок. Три тысячи девятьсот шестьдесят семь-Ц, — подумал он, прочитав заметку на обороте контракта. — Это в пригороде, в покинутом районе. Там легко спрятаться. Выдать их могут только вечерние огни. Вот на что я буду ориентироваться — огни, окна. Эти трое станут последними. Сострадающий прав. Нужно исполнять свой долг. Но едва ли я смогу. Сразу двое анди — это уже вопрос не морали, это практический вопрос. Вероятно, я не сумею отправить их на покой, даже если постараюсь. Я слишком устал, и слишком много всего случилось за этот день. Возможно, Сострадающий это знал, возможно, он предвидел все, что должно произойти. Но я знаю, где найти помощь, которую мне однажды предлагали и которую я отклонил”.

Он вышел из лифта на крышу и минуту спустя сидел в темноте кабины аэрокара, набирая номер на диске видеофона.

— Кампания “Розен Асосиейшн”, — ответила дежурная.

— Рейчел Розен, — попросил он.

— Простите, сэр?

— Дайте мне Рейчел Розен, — проскрежетал Рик.

— Если мисс Розен ожидает…

— Я уверен, что да, — настаивал Рик.

Он стал ждать.

Десять минут спустя на видеоэкране появилось миниатюрное смуглое лицо Рейчел Розен.

— Здравствуйте, мистер Декард.

— Вы сейчас заняты или мы можем переговорить, как вы предлагали? — спросил он.

Казалось, это произошло не сегодня, а многие века тому назад. Сотни поколений родились и превратились в прах с тех пор, как он последний раз говорил с Рейчел.

Всю тяжесть этих времен ощущал Рик. Он чувствовал физический вес этой тяжести. “Это, наверное, из-за камня”, — подумал он. Рик прижал платок ко все еще кровоточащему уху.

— У вас ухо порезано, — сказала она. — Какой стыд.

— Вы действительно были уверены, что я вызову вас? — спросил Рик.

— Я уже вам говорила, — объявила Рейчел, — что без моей помощи один из новых андроидов прикончит вас раньше, чем вы успеете отправить на покой его.

— Вы ошиблись.

— Но вы звоните мне, как бы там ни было. Вы хотите, чтобы я прилетела в Сан-Франциско?

— Да, сегодня.

— О, нет, слишком поздно. Лететь нужно целый час. Я буду завтра.

— Мне приказано покончить со всеми сегодня вечером, — тускло признался Рик.

Он помолчал, потом добавил:

— Из всех осталось только трое.

— Судя по вашему голосу, вам здорово досталось.

— Если вы не прилетите сегодня вечером, — объяснил Рик, — то я отправлюсь искать их один, и справиться с ними мне не удастся. Я только что купил козу на те деньги, которые получил за устранение первых трех анди.

— Эх вы, люди, — усмехнулась Рейчел. — Козлы воняют.

— Это только самцы. Об этом написано в руководстве, которое мне дали в магазине.

— Вы действительно выглядите усталым, — отметила Рейчел. — У вас голова не кружится? Вы уверены, что сознаете, на что идете, пытаясь “отправить на покой” еще троих андроидов типа “Узел-6”? Еще никому не удавалось устранить трех андроидов за один день.

— Франклин Пауэре, — подсказал Рик, — прикончил семерых в Чикаго примерно год назад.

— Устаревшие модели типа “Мак-Миллан-У-четыре”, — напомнила Рейчел. — Это совсем другое дело.

Она задумалась.

— Рик, я не могу. Я еще даже не ужинала.

— Но вы мне необходимы, — прокричал он, — иначе я погибну.

“Я знаю это, — сказал он себе. — И Сострадающий знал. Думаю, ты тоже знаешь. Я зря трачу время, упрашивая тебя. Нет смысла обращаться за сочувствием к андроиду. У него нет такого органа, чтобы сочувствовать”.

— Извини, Рик, — произнесла Рейчел, — но сегодня это невозможно. Завтра.

— Месть андроида, — понял Рик.

— Что?

— Потому что я раскусил вас во время теста.

— Вы так уверены?

Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— В самом деле? — Рейчел продолжала пристально его рассматривать.

— До свидания, — сказал он и хотел повесить трубку.

— Послушайте, — быстро проронила Рейчел, — подумайте немного.

— Вы так говорите потому, что андроиды вашего типа умнее людей.

— Нет, я действительно не понимаю.

Рейчел вздохнула.

— Я ясно вижу, что вы не хотели бы заниматься этим делом сегодня… или вообще не хотите им заниматься впредь. Вы уверены, что ждете от меня помощи, дабы устранить троих оставшихся андроидов? Или вы мечтаете, чтобы я убедила вас не браться за это дело?

— Прилетайте, — попросил Рик, — мы возьмем комнату в отеле.

— Зачем?

— Сегодня я услышал кое-что, касающееся отношений между человеком-мужчиной и женщиной-андроидом, — хрипло объяснил он. — Прилетайте в Сан-Франциско, и я оставлю других анди в покое. Мы займемся другим делом.

Она посмотрела на него, потом вдруг согласилась:

— Хорошо, я прилечу. Где мы встретимся?

— У “Сент Френсиса”. Это единственный приличный отель в зоне Залива.

— И пока я не прилечу, вы ничего не предпримете?

— Я буду сидеть в отеле, — пообещал он, — и смотреть по телевизору Бастера Дружби. В последние три дня его гостьей была Аманда Вернер. Она мне нравится. Я мог бы смотреть на нее до конца жизни. У нее такие груди, словно они улыбаются.

Он повесил трубку и некоторое время сидел неподвижно, ни о чем не думая.

Наконец холод в кабине заставил его что-то предпринять. Он повернул ключ зажигания и секунду спустя взлетел в сторону центра Сан-Франциско, к отелю “Сент Френсис”.

Шестнадцать

В огромном и чрезмерно роскошном номере отеля Рик Декард принялся изучать досье на оставшихся трех андроидов, в частности на Роя и Имгард Бейти. К их данным были приложены стереоснимки, сделанные с помощью телескопических объективов. Снимки оказались очень размытыми.

Рик решил, что женщина довольно хороша, Рой, напротив, произвел на него неприятное впечатление.

Рик прочел, что Рой на Марсе был фармацевтом или использовал это как прикрытие.

На самом же деле, вероятно, Рой был лишь чернорабочим, трудился в поле, но мечтал о чем-то большем. “Разве андроиды мечтают? — подумал Рик. — Пожалуй, это очевидно. Вот почему они иногда убивают своих хозяев и бегут на Землю, чтобы жить без рабского труда. Люба Люфт, наверное, всегда хотела петь в “Дон Жуане”, вместо того чтобы трудиться в холодном каменистом поле на, в сущности, необитаемом колонизируемом Марсе”.

“Рой Бейти, — информировало Рика досье, — умеет создавать впечатление агрессивной, напористой и авторитетной натуры. Этот андроид, предававшийся мистическим видам деятельности, предложил всей группе совершить данный побег, подведя под этот акт идеологическое обоснование о якобы священном характере “андроидной жизни”. Вдобавок данный андроид похитил ряд наркотических средств, воздействующих на мозг, и проводил опыты, утверждая, после того как был пойман, что надеялся вызвать у группы андроидов ощущение, аналогичное тому, которое испытывают во время слияния приверженцы сострадания. Этот андроид указывал, что данное ощущение остается недоступным для андроидов”.

В этом досье было что-то жалкое.

Грубый, хладнокровный, расчетливый андроид стремился испытать нечто, что было изначально недоступно для него, благодаря намеренно встроенному дефекту. Но особого сочувствия к Рою Бейти Рик не испытывал. Заметки Хейва создавали отталкивающее впечатление об этом андроиде. Бейти пытался вызвать ощущение сострадания, а потом, когда попытка провалилась, организовал убийство нескольких людей, за которым последовал побег на Землю.

Теперь из всей группы бежавших андроидов уцелело лишь трое. Эта тройка тоже обречена, поскольку, если Рику не удастся отправить их на покой, то это сделает кто-то другой. “Время и судьба, — подумал он. — Вот в чем заключается жизнь. Последние сумерки, конец. Как будто в этом — целая микровселенная”. Так показалось Рику.

Дверь номера со стуком распахнулась.

— Ну и полет, — сказала Рейчел Розен.

Она вошла и перевела дыхание. На ней был длинный чешуйчатый плащ, а под ним — лифчик и шорты в тон. Кроме большой декоративной сумки через плечо, она несла еще и бумажный мешок.

— Милая комната, — признала она.

Она всмотрелась в циферблат своих наручных часов.

— Менее часа. Отличное время для такой дистанции. Вот…

Она протянула ему мешок.

— Здесь бутылка. Коньяк.

— Самый опасный из восьмерых еще жив, — объявил Рик, — тот, который все организовал.

Он протянул ей мятый листок папиросной бумаги с материалами о Рое Бейти.

Рейчел поставила мешок и взяла листок с текстом.

— Этого вы уже обнаружили? — поинтересовалась она, прочитав.

— Мне известен номер жилого блока в пригороде, где никто не обитает, кроме недоумков или полных идиотов, оканчивающих там свою версию жизни.

Рейчел протянула руку.

— Посмотрим остальных.

— Обе женщины.

Он передал ей листки.

— Имгард Бейти и второй андроид, называющий себя Прис Страттон.

Бросив взгляд на последний листок, Рейчел сказала:

— О!

Потом она уронила листки и подошла к окну, всматриваясь в панораму ночного центра Сан-Франциско.

— Кажется, последний тебя накроет, а может, и нет. Может, тебе все сойдет.

Она побледнела, и голос ее дрожал.

Совершенно неожиданно она потеряла самообладание.

— О чем это ты, собственно?

Рик нагнулся за листками, поднял и начал их рассматривать, пытаясь понять, что именно расстроило Рейчел.

— Давай откупорим коньяк.

Рейчел вынесла в ванную бумажный мешок и вернулась с двумя стаканами. Она все еще держалась неуверенно и как-то отчужденно, словно все ее мысли были заняты чем-то посторонним. Рик чувствовал их мелькание, оно отражалось на лице Рейчел.

— Ты умеешь открывать бутылки? — спросила она. — Это ведь стоит состояния, ты знаешь? Это довоенный коньяк, не синтетический.

Он взял у нее бутылку и, откупорив, налил коньяк в маленькие стаканы.

— Так что же случилось? — поинтересовался он.

— По видеофону ты мне обещал, что, если я прилечу сюда сегодня вечером, ты откажешься от этих трех андроидов. Ты объяснил, что мы займемся другим делом. Вот мы здесь…

— Расскажи, отчего ты так расстроилась? — попросил Рик.

Упрямо глядя ему в глаза, Рейчел проговорила:

— Лучше ты расскажи, что мы будем делать, вместо того чтобы забивать голову этими тремя оставшимися андроидами типа “Узел-6”.

Она сняла плащ и повесила его в шкаф в прихожей. Голова ее с роскошной гривой волос казалась очень большой, в то время как из-за совсем маленьких грудей тело походило на детское. Но ее глаза, большие, с длинными ресницами, могли быть глазами лишь зрелой женщины. Рейчел чутко покачивалась на носках, руки ее, опущенные вдоль боков, были чуть согнуты в локтях. Рик подумал, что эта поза напоминает стойку осторожного охотника или, быть может, кроманьонского человека, высокого и ловкого: ни грамма лишней плоти, плоский живот, маленький зад и маленькая грудь.

Рейчел была смоделирована по кельтскому типу, анахроничному, но красиво смотревшемуся. Ноги, выглядывавшие из коротких шорт, имели совсем неженственный вид, не слишком закруглялись в соответствующих местах, но общее впечатление тем не менее было приятное, хотя явственно чувствовалось, что это девушка, а не женщина. Выпадали из общей картины лишь беспокойные, умные глаза.

Рик потягивал коньяк. Его вкус, запах и крепость были для него почти незнакомыми. Он почувствовал, что глотает влагу с трудом. Рейчел, наоборот, никаких особых ощущений не демонстрировала.

Присев на край кровати, Рейчел с отсутствующим и мрачным выражением разглаживала покрывало. Рик поставил свой стакан на стол и устроился рядом с ней. Кровать под его весом просела, и Рейчел немного отодвинулась.

— Что случилось? — повторил он.

Рик протянул руку и взял ее ладонь в свою. Ладонь показалась ему холодной, твердой и чуть влажной.

— Что с тобой?

— Это все из-за этого проклятого “Узла-6”. Последнее досье, — с трудом проговорила Рейчел. — Он абсолютно того же типа, что и я.

Она опустила глаза, отыскала на покрывале нитку и начала двумя пальцами скатывать ее в шарик.

— Разве ты не обратил внимания на описание? Это же моя внешность. У нее может быть другая прическа, и одета она, вероятно, не так, как я, возможно, она даже купила парик. Но, когда ты ее увидишь, ты поймешь, о чем я говорю.

Она едко засмеялась.

— Хорошо, что кампания “Розен Асосиейшн” призналась, что я андроид, иначе ты, наверное, сошел бы с ума, столкнувшись с Прис Страттон, или подумал бы, что это я.

— Почему это так тебя беспокоит?

— Проклятье, ведь я буду с тобой, когда ты отправишься ее устранять.

— Может, и нет. Возможно, я ее не найду.

— Я знаю психологию “Узла-6”, — объяснила Рейчел, — вот почему я здесь, вот почему я могу тебе помочь. Они все сейчас сбились в кучу, все трое. Главный у них — тот, который называет себя Роем. Он сейчас бешеными темпами готовит последнюю защиту.

Губы ее искривились.

— О, боже! — тихо проронила она.

— Ну, не пугайся, — попросил Рик.

Он взял ее маленький острый подбородок и поднял голову так, чтобы Рейчел могла видеть его глаза. “Как можно себя чувствовать, целуя андроида?” — подумал Рик. Наклонив голову, он поцеловал ее сухие губы. Не последовало никакой реакции. Рейчел оставалась спокойной, как будто ничего не ощутила. Однако его реакция была обратной. Возможно, он просто принимал желаемое за действительное.

— Если бы я знала, что ты это сделаешь, — произнесла Рейчел, — я бы сюда не прилетела. Ты хочешь слишком многого. Ты понимаешь мое отношение к этому андроиду по имени Прис?

— Сочувствие? — поинтересовался Рик.

— Что-то похожее. Представь: передо мной стою я. Боже мой, наверное, это случится — в замешательстве ты убьешь меня, а не ее, а она вернется в Сиэтл и станет жить моей жизнью. Я еще никогда ничего подобного не испытывала. Мы действительно машины, отштампованные, как крышечки бутылок. Мое личное существование — это только иллюзия. Я всего лишь — массовая продукция.

Она содрогнулась.

Рик понимал, что это плохо, но поведение Рейчел очень его забавляло — андроид, испытывающий период мрачных предчувствий.

— Но ведь муравьи тоже практически идентичны, — сказал Рик, — но ничего подобного не ощущают.

— Муравьи… У них нет чувства времени.

— Тогда близнецы. Они…

— Но они идентифицируются друг с другом, У них есть эмпатическая связь.

Рейчел подошла к столу, где стояла бутылка коньяка, немного нетвердыми шагами, наполнила свой стакан и быстро выпила. Несколько минут она мерила шагами комнату, нахмурив брови, потом, словно случайно, снова опустилась на кровать, облокотившись на пышные подушки и вытянув ноги, и вздохнула.

— Забудь об этих троих. Голос ее был усталым.

— Я такая измотанная, наверное, из-за полета и из-за того, что узнала за этот день. Я просто хочу спать…

Она закрыла глаза.

— Если я умру, — пробормотала Рейчел, — то, наверное, снова буду рождена, когда кампания начнет штамповать субмодели моего типа, Но это будет уже с новым мозговым устройством.

Рейчел открыла глаза и посмотрела на Рика.

— Ты знаешь, зачем люди из кампании хотели, чтобы я действовала вместе с тобой? — поинтересовалась она.

— Чтобы следить за мной, — объяснил Рик, — и выяснить, какой параметр “Узла-6” выдает анди при проведении теста Байт — Кампфа.

— И при тесте и вообще. Все, что выдает его, как андроида. А потом я должна была предоставить доклад, и кампания внесла бы модификации в режим камер, и в структуру ДНР-фактора. И мы бы получили “Узел-7”. Когда этот тип андроидов тоже начали распознавать, мы бы принялись делать новые модификации, и в конце концов кампания создала бы тип гуманоидного робота, который не поддавался бы выявлению.

— Ты знаешь о тесте с рефлекторной дугой Бонелли? — задал вопрос Рик.

— Над этим тоже работаем. Наступит день, когда тест Бонелли окончательно погрузится в пучину забвения, как и вчерашнее.

Рейчел улыбнулась совершенно безобидно, и ее улыбка резко контрастировала с ее словами. Рик не мог понять, насколько серьезно она говорила.

“Идеи мирового значения, но выражение несерьезно. Возможно, это характерная манера всех андроидов, — подумал Рик. — Никакой эмоциональной окрашенности, никакого чувства действительной значимости того, что сказано. Всего лишь выхолощенные, интеллектуальные, формальные определения отдельных положений”.

Но это было еще не все. Рейчел начала поддразнивать Рика, перейдя от оплакивания своего положения к высмеиванию его собственной ситуации.

— К черту и тебя тоже, — сказал он. Рейчел рассмеялась.

— Я пьяна и не могу идти с тобой. Если ты пойдешь…

Она сделала неопределенный жест рукой.

— Я останусь здесь отсыпаться. Расскажешь позже, что произошло.

— Одна маленькая деталь, — уточнил Рик. — Этого “позже” не будет, потому что Рой Бейти прикончит меня.

— Но теперь я все равно не могу тебе помочь, потому что я пьяна. Во всяком случае, правда тебе известна. Вся ее грубая, жесткая, внешняя сторона. Я всего лишь наблюдатель и не должна спасать тебя. Мне все равно — прикончит Рой тебя или нет. Меня волнует, не прикончат ли меня.

Она широко открыла круглый рот.

— Боже, я эмпатически реагирую на угрозу собственному существованию. Видишь ли, если я полечу с тобой в этот пригородный покинутый район, то…

Она протянула руку, поиграла пуговицей рубашки Рика, потом начала расстегивать ее.

— Я просто не осмеливалась бы туда соваться, потому что мы, андроиды, не испытываем особой привязанности друг к другу. Я знаю, что проклятая Прис Страттон пристрелила бы меня, а потом заняла бы мое место. Понимаешь? Сними пиджак.

— Зачем?

— Чтобы мы могли лечь в постель, — объяснила Рейчел.

— Я купил черную нубийскую козу, — сообщил Рик, — Мне необходимо “отправить на покой” еще трех анди. Мне нужно покончить с этим делом и вернуться домой к жене.

Он встал, обошел кровать, взял бутылку коньяка, потом аккуратно налил себе вторую порцию.

Рик заметил, что у него несколько дрожат руки. “Очевидно, от усталости. Мы оба устали, — подумал он, — слишком устали, чтобы охотиться на троих андроидов, которых возглавляет самый опасный анди!”

Он вдруг осознал, что испытывает необратимый страх к этому андроиду. Все произошло из-за него; с самого начала он был самым опасным.

Вплоть до этого вечера Рик сталкивался лишь с его соратниками, которых совратил Рой, и отправлял их на покой.

Теперь Рику предстоит встреча с самим Бейти. При этой мысли он почувствовал все возрастающий страх. Чем четче сознавал он неизбежность столкновения, тем сильнее охватывал его этот ужас.

— Без тебя я туда идти не могу, — объяснил он Рейчел. — Даже не стоит уходить отсюда. Полоков едва не прикончил меня. И Гэрланд.

— Ты боишься Роя Бейти? — спросила Рейчел.

Поставив пустой стакан, она потянулась рукой за спину и расстегнула лифчик, потом ловко стянула его и встала, покачиваясь и улыбаясь.

— В сумочке, — объяснила она, — у меня лежит устройство, которое наша фабрика на Марсе изготавливает как предохраняющее средство. Его монтируют в андроидов, когда делают последнюю серийную проверку. Вытащи его. Ты сразу увидишь, оно похоже на устрицу.

Рик начал рыться в сумочке. Как и у женщины-человека, у Рейчел можно было обнаружить там самые разнообразные предметы, и Рик понял, что быстро он ничего не найдет.

Тем временем Рейчел сбросила сапожки и расстегнула молнию на шортах.

Балансируя на одной ноге, она подхватила пальцами другой ноги смятый кусок ткани и швырнула в угол комнаты.

Потом она упала на кровать, перекатилась, дотронулась рукой до стакана и случайно столкнула его на покрытый ковром пол номера.

— Проклятье, — пробормотала она.

Она снова, покачиваясь, поднялась на ноги.

Рейчел стояла в одних трусах, глядя, как Рик роется в сумочке. Потом она очень аккуратно откинула покрывало и залезла в постель.

— Это оно?

Рик держал в руке металлическую сферу с выступающей кнопкой.

— Эта штука повергает андроида в каталепсию, — поведала Рейчел с закрытыми глазами. — Она на несколько секунд задерживает работу его дыхательной системы. Вы, человеческие существа, способны существовать еще пару минут без дыхания, а у анди нерв, находящийся…

— Я знаю.

Рик выпрямился.

— Автономная нервная система андроидов при выключении и включении не настолько гибка, как наша. Но ты ведь сказала, что это устройство работает всего пять — шесть секунд.

— Этого достаточно, — пробормотала Рейчел, — чтобы спасти тебе жизнь. Понимаешь…

Она села.

— Если вдруг сюда ворвется Рой Бейти, то, держа в ладони это устройство, ты сможешь заморозить его на несколько секунд. Пока он будет стоять на месте с отрезанным кислородным обеспечением мозговых клеток, ты прикончишь его из лазера.

— У тебя тут лазер, — удивился Рик, — в твоей сумочке.

— Подделка, — созналась она. Рейчел зевнула и снова закрыла глаза.

— Андроидам запрещено пользоваться лазерами.

Рейчел наконец удалось перевернуться на живот, уткнувшись лицом в простыню.

— Какая чистая, приличная, девственная постель, — сказала она. — Только очень чистые и приличные девушки, которые…

Она задумалась.

— У андроидов не бывает детей, — проговорила она. — Разве это потеря?

Он раздел ее донага, обнажив бледный, холодный изгиб спины и маленькие полушария ягодиц.

— Разве это так важно? — повторила Рейчел. — Не знаю, в самом деле. Как я могу судить? Что это такое — иметь ребенка? Что это такое — быть рожденным, если уж об этом речь? Ведь мы не рождаемся. Мы не растем и не умираем от болезней. Мы просто изнашиваемся, как муравьи. Снова муравьи… Вот кто мы: не ты, а я. Хитинистые рефлекс-машины, которые на самом деле не живут.

Она повернула голову и громко произнесла;

— Я ВЕДЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ЖИВАЯ! Ты ложишься в постель не с женщиной, поэтому не рассчитывай на многое, ладно? Ты когда-нибудь раньше спал с андроидом?

— Нет, — промямлил Рик, снимая галстук и рубашку.

— Как я понимаю… Как мне говорили, впечатление удовлетворительное, если только не очень много думать. Если все время думать о том, что ты делаешь, тогда продолжать уже невозможно по психологическим причинам.

Наклонившись, он поцеловал ее обнаженное плечо.

— Спасибо, Рик, — поблагодарила она слабым голосом. — Но не забывай: главное — не думать, просто делай, и все, никаких пауз и философии, потому что с точки зрения философии все это очень тоскливо для нас обоих.

— После этого я все же отправлюсь искать Роя Бейти, — принял решение Рик. — Я хочу, чтобы ты была со мной. Я ведь знаю, что лазер в твоей…

— Думаешь, что отправлю на покой одного анди вместо тебя?

— Я полагаю, что несмотря на все, что ты рассказала, ты мне поможешь, насколько это будет в твоих силах. Иначе ты бы не лежала здесь.

— Я тебя люблю, — произнесла Рейчел. — Если бы я вошла в комнату и обнаружила, что кушетка покрыта твоей шкурой, я бы показала очень высокий результат по шкале Байт — Кампфа.

“Сегодня вечером, — подумал Рик, щелкая выключателем лампочки, — я отправлю на покой андроида типа “Узел-6”, который будет выглядеть в точности, как эта обнаженная девушка. Боже милостивый, я становлюсь таким же, как и Фил Реч. “Сначала ложись с ней в постель, потом убей ее…” — это ведь его слова”.

— Я не могу, — прошептал Рик, пятясь от кровати.

— Очень жалко, — подосадовала Рейчел.

Голос ее дрогнул.

— Но не из-за тебя. Из-за Прис Страттон, из-за того, что я должен буду с ней сделать.

— Но мы не одно и то же. МЕНЯ не волнует Прис Страттон. Послушай…

Рейчел зашелестела простынями, садясь.

В полумраке комнаты он смутно видел перед собой ее тонкий, с маленькими холмиками грудей силуэт.

— ЛОЖИСЬ СО МНОЙ, И ТОГДА Я УСТРАНЮ СТРАТТОН. Хорошо? Потому что я не выдержу, дойдя до…

— Спасибо, — поблагодарил Рик.

Внутри него, несомненно, благодаря коньяку, поднялась волна благодарности к Рейчел.

“Двое, — подумал Рик, — остаются только двое. Только Бейти. Сдержит ли Рейчел слово? Очевидно. Таков способ функционирования андроидов”. Хотя раньше Рик никогда не оказывался в подобной ситуации.

— Проклятье! Ложись, наконец, — приказала Рейчел.

Рик лег в постель.

Семнадцать

Потом они наслаждались небывалой роскошью: Рик вызвал горничную и заказал кофе. Он долго сидел в глубоком и мягком кресле, зелено-золотом с черным, и потягивал кофе, размышляя над тем, что предстояло ему в следующие несколько часов.

В ванной плескалась и напевала Рейчел, голос ее заглушал шум душа.

— Ты не прогадал, когда заключил со мной договор, — проговорила она, когда выключила воду.

Она возникла розовая и нагая в дверном проеме ванной, стягивая мокрые волосы лентой.

— Мы, андроиды, не умеем контролировать плотскую страсть. Ты, наверное, это знал. По-моему, ты воспользовался мною.

В голосе ее, однако, не чувствовалось подлинного гнева. Рейчел была сейчас такая же жизнерадостная, как любая обыкновенная девушка, знакомая Рику.

— Мы действительно должны отправиться за этими тремя андроидами сегодня вечером?

— Да, — подтвердил он.

“Двое — для меня, — подумал он, — один — для тебя”.

Как сказала сама Рейчел, был заключен договор.

Завернувшись в гигантское белое купальное полотенце, Рейчел сказала:

— Тебе понравилось?

— Да.

— Ты бы лег снова в постель с андроидом?

— Если бы это была девушка и напоминала тебя.

— А ты знаешь, какова продолжительность жизни такого гуманоидного робота, как я? — спросила Рейчел. — Я существую уже два года. Как, по-твоему, сколько мне еще осталось?

После некоторого размышления он предположил:

— Еще года два?

— Эту проблему они так и не смогли решить! Самовоспроизведение клеток, бесконечное возобновление — это оказалось очень сложно. Вот такие дела.

Она начала яростно растираться.

Лицо ее потеряло всякое выражение.

— Извини, — сказал Рик. — Мне очень жаль.

— Черт, — проронила Рейчел, — это я виновата, что мы заговорили об этом. Во всяком случае, это удерживает настоящих людей от побега с андроидами.

— К типу “Узел-6” это тоже относится?

— Это проблема обмена веществ, а не мозгового узла. Она начала одеваться.

Рик тоже оделся. Потом почти в молчании они отправились на крышу, где припаркованные аэрокары покоились под наблюдением симпатичного служащего в белой униформе.

Когда кар взлетал по направлению к пригороду Сан-Франциско, Рейчел вздохнула:

— Какая хорошая ночь.

— Моя коза, наверное, уже спит, — заметил Рик. — А может, козы ведут ночной образ жизни? Некоторые животные никогда не спят. Овца, например, никогда не спит. Я не мог этого заметить, во всяком случае. Всякий раз, когда смотришь на нее, она отвечает тебе взглядом, ждет, что ты дашь ей что-нибудь вкусное.

— А какая у тебя жена? Рик ничего не ответил.

— Ты…

— Если бы ты не была андроидом, — перебил ее Рик, — если бы я мог легально на тебе жениться, я бы сделал это.

— Или бы мы жили в грехе, если бы я была настоящая.

— Юридически ты неживая, но на самом деле, ты — биологическое существо. Ведь ты не состоишь из транзисторных контуров, как поддельное животное. Ты органическое существо.

“И через два года, — подумал Рик, — ты износишься и умрешь, потому что мы так и не решили проблему самозамены клеток, как ты сама призналась. Поэтому, я думаю, все это не имеет значения. Это конец мне, как охотнику за андроидами. После пары Бейти уже не останется никого. Эта ночь последняя”.

— У тебя грустный вид, — заметила Рейчел, Он погладил ее по щеке.

— Ты больше не сможешь охотиться на андроидов, — спокойно констатировала она, — поэтому не грусти, пожалуйста.

Рик смотрел прямо на нее.

— Еще ни один охотник не брался за старое дело, — продолжала Рейчел, — после того, как побывал со мной в постели, кроме одного очень циничного человека по имени Фил Реч. Кроме того, он слегка тронутый — работает сам по себе.

— Понимаю, — вздохнул Рик.

Он чувствовал глухоту и онемение во всем теле.

— Но это время не пропадет даром, — продолжала Рейчел. — Ты познакомишься с удивительно одухотворенным человеком.

— Роем Бейти, — понял Рик. — Ты их всех знаешь?

— Да, я знала их всех, когда они еще существовали. Теперь знаю только троих. Мы пытались остановить тебя сегодня утром, до того, как ты взялся за список Холдена. Я попыталась еще раз перед тем, как ты убил Полокова. После этого мне оставалось только ждать.

— Пока я сам не выдержал, — признался Рик, — и пока мне не пришлось вызвать тебя.

— Я и Люба Люфт были очень близкими подругами почти два года. Какой она тебе показалась? Она тебе понравилась?

— Да, понравилась.

— Но ты ее застрелил.

— Ее застрелил Фил Реч.

— О, значит, он составил тебе компанию, когда ты отправился в театр? Мы об этом не знали. Наша связь разладилась примерно в это время. Мы только выяснили, что Люба убита, и, естественно, предположили, что это сделал ты.

— Основываясь на записях Дейва, — сказал Рик, — мне кажется, что я мог бы устранить и Роя Бейти, но не Имгард, наверное, и не Прис Страттон. Даже теперь, когда я полностью в курсе. И то, что произошло в отеле, — размышлял Рик, — представляло…

— Наш союз, — прервала его Рейчел, — добивался воздействия на охотников здесь и в Советской России. Это оказалось очень действенным по причинам, полностью для нас неясным. Опять наша ограниченность, как мне кажется.

— Я сомневаюсь, что ваш способ работает так безотказно, как вы думаете, — предположил Рик.

— Но с тобой это получилось.

— Посмотрим, получилось ли.

— Я знаю, — подтвердила Рейчел. — С того мига, когда я увидела это выражение скорби на твоем лице. Я именно этого и ждала.

— Сколько раз ты уже проделывала это?

— Не помню. Семь, восемь, нет, кажется, девять. Она или, скорее, оно — кивнуло.

— Да, девять раз.

Оттолкнув от себя руль управления, Рик перевел машину в планирующий спуск.

— Идея устарела, — объявил он.

Пораженная Рейчел пробормотала:

— Что?

— Такой она мне представляется. Я тебя застрелю, — сообщил он, — а потом один займусь Роем, Имгард и Прис Страттон.

— Почему ты снижаешься?

Затем, предчувствуя самое худшее, она быстро проговорила:

— За это большой штраф. Я — законная собственность кампании, а не убежавший андроид, прилетевший с Марса. Я — совсем не то, что остальные.

— Но, — разъяснил Рик, — если я убью тебя, то смогу убить и остальных.

Рука ее метнулась к сумочке, она стала лихорадочно рыться в ней, потом сдалась, отбросила сумочку и произнесла с жестокой яростью:

— К черту этот мешок. Никогда ничего не могу в нем найти. Ты убьешь меня без боли, осторожно? Я не буду сопротивляться. Хорошо? Обещаю, что не буду. Ты согласен?

— Теперь понимаю, почему Фил Реч посоветовал мне это. Он не циник. Он просто слишком многое узнал, пройдя через все. Я его не виню, — Рик нахмурился.

— Он изменился не в ту сторону, в какую следовало бы, — сказала Рейчел.

Теперь она казалась более собранной. Но все равно отчаяние не покидало ее. И огонь жизни уже начал гаснуть в ней. Рик часто наблюдал подобное явление у других андроидов. Это был классический случай смирения и покорности, механическое, умственное принятие того, что подлинный организм с его двумя миллиардами лет эволюционного развития отвергал, побуждая жить вопреки всему.

— Просто не выношу эту вашу манеру сдаваться, — грубо проронил Рик.

Кар уже почти завершил спуск, и Рику пришлось резко взять руль на себя, предотвращая катастрофу. Затормозив, он со скрежетом посадил аэрокар и вырубил двигатель, вытащив лазер.

— В основание черепа, в затылочную кость, — попросила Рейчел, — пожалуйста.

Она повернула голову так, чтобы не было видно лазера. Она приготовилась умереть, не видя смертоносного луча. Спрятав трубку лазера, Рик объяснил:

— Я не могу сделать этого. Это то, о чем говорил Фил Реч.

Он резко повернул ключ зажигания, вернув к жизни мотор. Мгновение спустя они уже взлетели.

— Если ты собираешься меня убить, — сообщила Рейчел, — то сделай это сейчас, не заставляй меня ждать.

— Я не буду убивать тебя.

Рик снова направил кар к пригороду.

— Твой кар остался в гостинице, правильно? Я высажу тебя там, и ты вернешься в Сиэтл.

Больше ему нечего было сказать, и дальше Рик вел машину в молчании.

— Спасибо, что сохранил мне жизнь, — поблагодарила через некоторое время Рейчел.

— Черт возьми, ты же сама объяснила, что тебе осталось жить еще всего два года, а у меня еще пятьдесят лет впереди. Я проживу в двадцать пять раз больше тебя.

— Но ведь ты презираешь меня за то, что я сделала.

К ней вернулась уверенность, певучий голос обрел силу.

— Ты поступил так же, как и все остальные охотники, которые были до тебя Они каждый раз приходили в ярость, угрожали убить меня, но когда наступал момент, не могли этого сделать. В точности, как ты, понимаешь?

Она закурила и с наслаждением вдохнула дым.

— Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли? Это значит, что я права: ты больше не сможешь убивать андроидов, поэтому отправляйся лучше домой к своей козе и немного отдохни.

Она вдруг резко взмахнула рукой, отряхивая что-то с плаща.

— Ой! Я уронила горящий пепел.

Расслабившись, она снова опустилась на сиденье. Рик ничего не сказал.

— Эту козу, — сказала Рейчел, — ты любишь больше, чем меня. Возможно, даже больше, чем жену. Номер один — коза, потом жена, и в самом конце…

Она весело рассмеялась.

— Что остается кроме смеха?

Рик не ответил Некоторое время они летели молча, потом Рейчел включила радио.

— Выключи, — попросил Рик.

— Как? Выключить Бастера Дружби с его дружелюбными друзьями, с Амандой Вернер и Отто Скрагсом? Как раз наступил момент, когда Бастер должен сообщить нам свою грандиозную новость.

Она нагнулась, всматриваясь в циферблат своих часов.

— Почти наступил. Ты уже слышал? Он последнее время только об этой сенсации и говорил, нагнетая напряжение.

— Я только хочу сказать вам, ребята, что я сижу здесь с моим другом Бастером, мы очень весело болтаем, ожидая самого значительного объявления, — сообщило радио.

Рик выключил приемник.

— Отто Скрагс, — проговорил он. — Голос разумного, мыслящего человека.

Рейчел мгновенно протянула руку и снова включила радио.

— Я хочу послушать. Я намерена послушать. Это очень важно — все, что Бастер Дружби собирается рассказать нам сегодня вечером.

Из динамика снова послышался голос идиота. Рейчел Розен устроилась поудобнее. Уголек ее сигареты пылал в темноте кабины рядом с Риком, словно жук-светлячок — настойчивое, неуклонное доказательство победы Рейчел Розен над ним.

Восемнадцать

— Принеси сюда мои вещи, — приказала Прис Исидору. — И обязательно телевизор. Я хочу послушать новую сенсацию Бастера.

— Да, — согласилась Имгард Бейти, быстрая, с горящими глазами. — Нам необходим телевизор. Мы так ждали этого вечера, и скоро все должно начаться!

— Мой собственный телевизор хорошо принимает только правительственный канал, — сказал Исидор.

Рой Бейти, устроившийся в углу гостиной в кресле с таким видом, словно он собирался оставаться в нем до конца жизни, рыгнул и терпеливо разъяснил:

— Но мы хотели посмотреть Бастера Дружби и его друзей, Ис. Или мне лучше называть тебя Джон? Во всяком случае, ты нас понимаешь? Поэтому, будь добр, принеси телевизор.

Джон Исидор в одиночестве спустился по темным гулким ступеням лестницы на нижний этаж. Мощный цветок счастья, распустившийся внутри него, все еще цвел. Впервые за всю свою жизнь он ощущал свою необходимость кому-то.

“Теперь от меня зависят другие, — восторженно думал он, перешагивая через покрытые пылью ступени. — И будет неплохо посмотреть передачу Бастера Дружби вместо того, чтобы слушать его по радио в кабине грузовика-фургона. Да, совершенно верно. Бастер должен сообщить нам свою сенсационную новость сегодня вечером. И вот, благодаря Прис, Имгард и Рою, я увижу самую важную передачу за последние несколько лет…”

Он вошел в бывшую комнату Прис, отключил телевизор от сети и отсоединил антенну. Вдруг он почувствовал, как онемели руки. В отсутствие Бейти и Прис он словно выцвел, будто не телевизор, а его самого только что отключили от сети. “Нужно быть с людьми, если вообще хочешь жить. То есть, пока их здесь не было, я был в силах выдерживать тишину и одиночество в этом здании. Но теперь все изменилось. Назад дороги нет. От людей нет возвращения в жизнь без людей. Теперь я зависим от них. Слава Богу, что они остались. Мне потребуется вернуться сюда еще раз, чтобы переправить вещи Прис в квартиру наверху”. Он решил сначала отнести телевизор, а потом уже чемоданы и одежду.

Несколько минут спустя он уже поднялся вместе с телевизором наверх.

Чувствуя, как от тяжести заломило пальцы, Джон установил ящик на кофейный столик в гостиной. Пара Бейти и Прис бесстрастно наблюдали за ним.

— В этом здании телевизор хорошо принимает передачи, — пропыхтел он.

Исидор подключил антенну и питание.

— Когда я еще смотрел Бастера Дружби…

— Включи телевизор, — приказал Рой Бейти, — и немного помолчи. Исидор сделал то, о чем его просили, потом поспешил к двери.

— Еще разок, — объяснил он, — и я перенесу все, что осталось. Джон оттягивал момент выхода из квартиры, согреваясь от их присутствия.

— Превосходно, — далеким голосом проговорила Прис.

Исидор снова отправился на нижний этаж. “Кажется, — думал он, — они меня эксплуатируют”. Но ему было все равно.

“Хорошо иметь таких друзей”, — сказал он себе.

Внизу он собрал все вещи девушки, упаковал их в чемоданы, пртом трудолюбиво потащил их вверх по лестнице.

На верхней ступеньке прямо перед ним что-то шевелилось в пыли.

Он тут же бросил чемоданы и вытащил бутылочку из-под лекарства, которую, как и все остальные, носил с собой на всякий случай. Шевелился на ступеньке невзрачный, но живой паук. Дрожащей рукой Исидор загнал паука в бутылочку и аккуратно закупорил ее. Крышечка имела несколько отверстий, проткнутых с помощью иглы.

Наверху, у дверей своей квартиры, Исидор приостановился, чтобы перевести дыхание.

— Да, сэр, время пришло. Говорит Бастер Дружби. Он надеется и верит, что вы с нетерпением ждете, когда я поделюсь с вами сделанным открытием, которое, между прочим, было подтверждено опытными исследователями, посвятившими этой работе длительное время! Итак, внимание!

— Я нашел паука, — сообщил Джон Исидор.

Все три андроида на мгновение подняли на него глаза, оторвавшись от телевизора.

— Дай посмотреть, — попросила Прис, протянула руку.

— Не мешайте смотреть Бастера, — завопил Рой Бейти.

— Я никогда не видела паука, — объяснила Прис.

Она держала бутылочку в ладонях, рассматривая существо внутри нее.

— Сколько у него ног? — проговорила она. — Зачем ему так много?

— Таковы все пауки, — ответил Исидор.

Сердце его колотилось, он с трудом дышал.

— Восемь ног.

Поднимаясь с кресла, Прис спросила:

— Знаешь, что я думаю, Джон? Я думаю, что ему столько ног не нужно.

— Восемь? — полюбопытствовала Имгард Бейти. — Но разве он не мог бы передвигаться на четырех? Отрежьте четыре лишних, и мы посмотрим.

Она энергично раскрыла сумочку, извлекла маленькие блестящие маникюрные ножницы и протянула их Прис.

Непонятный ужас охватил Исидора.

Отнеся бутылочку с пауком в кухню, Прис села за столик, за которым Исидор обычно завтракал. Она сняла крышку и вытряхнула паука на руку.

— Наверное, он уже не сможет бегать так же быстро, — размышляла она вслух, — но здесь ему все равно нечего ловить. Он в любом случае умер бы.

Она потянулась к ножницам.

— Пожалуйста… — обратился к ней Исидор.

Прис вопросительно посмотрела на него.

— Он дорого стоит?

— Не увечь его, — умоляюще выдохнул Джон Исидор.

Прис отрезала одну из ножек паука.

Бастер Дружби, сиявший на экране телевизора в гостиной, проговорил:

— Взгляните на увеличенный кадр с изображением всем нам знакомого неба. Одну минуту, сейчас Эрл Параметр, глава моей исследовательской группы, объяснит вам смысл этого потрясающего открытия!

Прис отрезала еще одну лапку, придерживая насекомое рукой.

Она улыбалась.

— Кадры видеоизображения, — заговорил из гостиной новый телеголос, — будучи подвергнуты тщательному лабораторному исследованию, показывают, что серый задний план неба, на фоне которого действует Сострадающий, не только не является земным, более того, он создан искусственно!

— Прис, ты все пропустишь, — тревожно позвала из гостиной Имгард.

Она примчалась на кухню и замерла в дверях, увидев, чем занята Прис.

— Этим ты можешь заняться позже! — умоляюще проговорила она. — Это очень важная передача. Все, что сообщается, доказывает, что наши надежды, все, во что мы верили…

— Тише, — попросил Рой Бейти.

— …истинно, — закончила Имгард.

Голос в телевизоре продолжал:

— “Луна” просто намалевана. В увеличенном кадре, который вы сейчас видите, ясно заметны мазки краски. Существуют также улики, что колючие сорняки, и бесплодная почва, и даже камни, бросаемые в Сострадающего невидимыми преследователями, — все это в такой же степени поддельное, как и “небо” с его нарисованной “луной”. И вполне возможно, что “камни” сделаны из мягкого пластика и не причиняют настоящих ран.

— Другими словами, — вмешался Бастер, — Вилбур Сострадающий совершенно не страдает?

Шеф исследовательской группы продолжил:

— Нам удалось наконец обнаружить одного человека, мистер Дружби, бывшего голливудского специалиста по кинематографическим эффектам. Это мистер Бойд Коркот. Он, опираясь на годы профессионального опыта, прямо утверждает, что Сострадающий — это, вероятнее всего, какой-то актер, марширующий по специальной сцене. Коркот зашел даже так далеко, что объявил, будто узнает сцену. Она находится в павильоне, который когда-то использовал один из мелких киноменеджеров, имевший связи с Коркотом.

— Следовательно, по словам Коркота, — уточнил Бастер Дружби, — сомнений быть не может?

Прис успела отстричь пауку три ноги.

Паук жалко рыскал по кухонному столу, отыскивая путь к спасению, но не находил его.

— Мы, естественно, поверили Коркоту, — продолжал шеф исследовательской группы своим педантичным тоном, — и потратили довольно много времени на исследование снимков известных актеров, когда-то работавших в кинопромышленности Голливуда.

— И вы обнаружили, что…

— Вы только послушайте, — предложил Рой Бейти.

Имгард, словно загипнотизированная, не отрывала взгляда от экрана. Прис прекратила мучить паука.

— С помощью многих тысяч старых снимков мы выявили человека, очень похожего на Сострадающего. Сейчас это уже пожилой человек по имени Ал Джарри. В нескольких довоенных фильмах он играл главные роли. Мы послали нашу бригаду в Ист Кармен, штат Индиана, где находится дом Джарри. Пусть один из членов бригады сам расскажет, что они там нашли.

— Дом, стоящий на окраине города, — заговорил после некоторой паузы новый, в такой же степени бесцветный и высушенный голос, — имеет крайне запущенный вид. Живет в нем лишь один Ал Джарри. Он дружелюбно пригласил нас войти. Когда мы расселись в гостиной, где было очень грязно и пахло затхлостью, я просканировал с помощью телепатических средств сознание Ала Джарри, сидевшего напротив меня.

— Слушайте, — повторил Рой Бейти.

Он балансировал на самом краю сиденья, словно приготавливаясь прыгнуть на жертву.

— Я обнаружил, — продолжал техник, — что этот старик действительно снимался в серии коротких, пятнадцатиминутных видеофильмов, заказанных менеджером, которого он никогда не видел. Как мы выяснили, “камни” были изготовлены из резиноподобного пластика. “Кровь” имитировалась с помощью кетчупа и…

Техник хихикнул.

— Единственное страдание, которое пришлось пережить мистеру Джарри, состояло в том, что он целый день не вкусил ни капли виски.

На экране снова показалось лицо Бастера.

— Ал Джарри, — сказал он, — преклонных лет человек, который даже в лучшие свои годы едва ли мог быть уважаем самим собой Ал Джарри создал скучный и плохой фильм, целую серию таких фильмов. Поклонники сострадания часто говорят, что Вилбур Сострадающий не является человеческим существом, а представляет собой архитипическую личность высшей организации. Возможно, он из другой звездной системы Что ж, в некотором смысле это действительно правда. Вилбур Сострадающий — не человек и не существует на самом деле Тот мир, в котором он совершает свое восхождение, в действительности всего лишь дешевая голливудская киностудия, которая рассыпалась в прах много лет тому назад. Кто же, в таком случае, произвел этот всесистемный обман? Подумайте об этом!

— Может, мы никогда не узнаем этого, — пробормотала Имгард.

— Может, мы никогда не узнаем этого, — сказал Бастер Дружби, — и никогда не проникнем за занавес этого надувательства. Да, СОСТРАДАНИЕ — НАДУВАТЕЛЬСТВО!

— Кажется, мы это знаем, — заметил Рой Бейти. — Это очевидно. Сострадание возникло…

— Но подумайте вот над чем, — продолжал Бастер Дружби. — Спросите себя: что главное в сострадании, что оно способно дать? Если верить многим исследователям этого течения, сострадание способно слить…

— Вот она, эта эмпатия, которой обладают только люди, — прошептала Имгард.

— …мужчин и женщин во всей Солнечной системе в одну единую чувствующую единицу, которая, однако, поддается внушению посредством телепатического голоса так называемого Сострадающего. Заметьте, политический деятель с амбициями, некий потенциальный Гитлер мог бы…

— Нет, это не эмпатия, — с жаром заключила Имгард.

Сжав кулаки, она вошла в кухню и остановилась рядом с Исидором.

— Разве это не доказывает, что люди способны на то, на что мы не способны? Потому что, не испытав на себе этого слияния, мы можем лишь верить вам на слово. Как там поживает паук?

Она наклонилась, заглядывая через плечо Прис.

Прис отрезала ножницами еще одну ногу.

— Теперь осталось четыре, — сообщила она.

Кончиком ножниц она подтолкнула паука.

— Не хочет. Может, он не хочет двигаться.

В дверях появился Рой Бейти. Он глубоко дышал, на лице его сияло удовлетворение.

— Готово. Бастер, наконец, произнес это громко и четко, и его слышал почти каждый человек в системе! Сострадание — надувательство. Все эти сеансы с эмпатическим слиянием — надувательство.

Он подошел к столу, с любопытством глядя на паука.

— Он не хочет попробовать ползти, — объяснила Имгард.

— Я его заставлю.

Рой Бейти вытащил спички, зажег одну, подержал пламя перед пауком, потом передвинул пламя ближе, еще ближе и еще, пока покалеченное существо не поползло в сторону.

— Я правильно утверждаю, — с удовлетворением заметила Имгард. — Ведь я сказала, что он может ходить на четырех ногах.

Она выжидающе посмотрела на Исидора.

— Что случилось?

Она тронула его за локоть.

— Вы ничего не потеряли. Мы заплатим за паука, но… как это называется?., по каталогу Сидни. Не смотрите так мрачно. Может, вы расстроились из-за передачи? Ну, отвечайте же!

Она энергично подтолкнула Исидора.

— Он расстроился, — объяснила Прис, — потому что у него тоже есть генератор эмпатии, в другой комнате. Ведь ты им пользуешься, Джон Исидор?

— Конечно, пользуется, — подтвердил Рой Бейти. — Все они им пользуются… или пользовались. Возможно, хоть теперь они задумаются над этим.

— Я не считаю, что эта передача станет концом культа Сострадающего, — объявила Прис, — но в данную минуту многим людям совсем не весело. Мы ждали многие месяцы. Мы знали, что это должно произойти — это разоблачение.

Она замолчала, а потом добавила:

— Почему бы и нет? Ведь Бастер — один из нас.

— Он андроид, — объяснила Имгард, — и никто об этом не знает, то есть ни один человек.

Прис отрезала ножницами еще одну ногу пауку. Неожиданно Джон Исидор оттолкнул ее в сторону и осторожно взял искалеченного паука. Он отнес его к раковине и утопил его, Исидор потопил свою надежду на счастье так же быстро, как утонул паук.

— Он действительно расстроен, — заметила Имгард нервно. — Отчего вы так смотрите, Джон? Отчего вы молчите?

Она повернулась к Прис и мужу.

— Нет, когда он так просто стоит рядом с раковиной и молчит, меня это выводит из себя. Он не сказал ни слова с того момента, как включил телевизор.

— Дело не в телевизоре, — поняла Прис, — а в пауке. Не так ли, Исидор? Ничего, он преодолеет депрессию.

Имгард направилась в гостиную, чтобы выключить телевизор.

Рассматривая Исидора с легким любопытством, Рой Бейти сказал:

— Все уже позади, Ис. Для Сострадающего то есть. Он выудил ногтями труп паука из раковины.

— Возможно, это был последний паук на Земле, последний живущий на Земле паук.

Он задумался.

— Значит, для пауков тоже все кончено.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — объяснил Исидор.

Он достал из кухонного шкафа чашку и некоторое время — как долго, он не знал, — стоял, держа ее в руке. Потом он обратился к Рою Бейти:

— Значит, небо позади Сострадающего не настоящее, нарисованное?

— Ты видел увеличенный кадр на экране? — спросил Рой. — Ты видел мазки краски?

— Сострадание не погибло, — утвердительно произнес Исидор.

С тремя андроидами что-то было не в порядке, что-то с ними случилось ужасное. “Паук, — подумал Исидор. — Возможно, как определил Рой Бейти, это был последний паук на Земле. Теперь паука больше нет и Сострадающего нет”. Пыль и мусор его квартиры, как показалось Исидору, покрыли вдруг всю Землю.

Он словно слышал, как мусор наступает на человека, как деформируются все формы жизни, как отступает порядок. Деформация жизни нарастала, пока он стоял с фарфоровой чашкой в руке.

Кухонные шкафы заскрипели и пошли трещинами, и Исидор почувствовал, как подается под его ногами пол.

Он протянул руку и тронул стену, поверхность стены тоже сдвинулась. Частицы серой штукатурки посыпались на пол, словно радиоактивная пыль, оседавшая на Землю с неба. Джон сел за стол, и ножки стола, словно прогнившие трубки, подкосились точно так же, как и ножки стула.

Он быстро вскочил и попытался выправить ножки, привести их в первоначальное состояние. Стул рассыпался в его руках, на пол посыпались шурупы. Исидор увидел, что поставленная на стол фарфоровая чашка треснула, покрывшись паутиной тонких трещин, а потом от стенки кухни отскочил кусочек, обнажая грубую белую неглазурованную поверхность.

— Что он делает? — донесся издалека голос Имгард Бейти. — Он разрушает все вокруг! Исидор, стойте…

— Это не я, — объяснил он.

Нетвердыми шагами он вышел в гостиную, чтобы остаться наедине с самим собой. Он остановился у сломанной кушетки и уставился на желтую стену в пятнах, оставленных от ползавших здесь когда-то клопов. Исидор снова вспомнил о мертвом пауке с четырьмя оставшимися лапками. Он понял, что все пришло в негодность, все начало разрушаться очень давно, и теперь упадка не остановить. Мертвый паук победил.

В провалах, образовавшихся в просевшем полу, показались части тел мертвых животных: голова вороны, мумифицировавшиеся руки, которые когда-то были руками обезьяны. Неподалеку находился ослик, не двигаясь, но внешне словно живой. Он еще не начал разлагаться. Исидор направился в ту сторону, ощущая, как хрустят под ногами хрупкие, будто высохшие стебли растений, кости мертвых животных. Но не успел он добраться до ослика, любимого им животного, как иссиня-черный ворон слетел откуда-то сверху, устроившись прямо на беззащитной голове ослика.

— Не надо! — громко воскликнул Исидор.

Но ворон быстро выклевал ослику глаза. “Опять, — подумал Исидор. — И это снова произошло со мной. Я еще долго не выберусь отсюда. Это всегда бывает долго, потому что здесь, внизу, ничего не меняется и даже не разлагается”.

Зашелестел ветер, кучи костей, окруживших Исидора, начали рассыпаться. “Даже ветер способен разрушить их, — подумал Исидор, — пока еще не пришло другое время. Если бы я вспомнил, как мне отсюда выбраться…” Подняв голову, он увидел, что ухватиться ему не за что.

“Сострадающий, — подумал Исидор, — где ты? Это могильный мир, и я снова здесь, но на этот раз тебя нет со мной”.

Что-то ползло на него. Он наклонился, всматриваясь, и обнаружил искалеченного паука, толчками передвигавшегося на четырех оставшихся лапах. Исидор поднял его и положил на ладони. “Кости, — подумал он, — превращаются снова в плоть, паук ожил. Сострадающий, вероятно, где-то здесь”.

Снова подул ветер, ломая оставшиеся кости, но Исидор чувствовал присутствие Сострадающего. “Приди же, — позвал он его, — поползи по моей ноге или найди другой путь прийти ко мне, Сострадающий”. Затем он громко сказал:

— Сострадающий!

По всей равнине наступали сумерки, ввинчиваясь в щели руин, оплетая разрушенные стены, пока не превращались в семена. Семена лопались, посылая вперед новые стебли, покрывая собой осколки стали и обломки бетона на том месте, где раньше были стены.

Когда исчезли, осталась пустота. Все вокруг оказалось покореженным, опустошенным, кроме невзрачной, хрупкой фигуры Сострадающего. Старик стоял перед Исидором с безмятежным выражением на лице.

— Небо действительно было нарисовано? — спросил Исидор. — Под увеличением были видны следы краски?

— Да, — подтвердил Сострадающий.

— Я их не вижу.

— Ты стоишь слишком близко, — объяснил Сострадающий. — Нужно уйти подальше, к андроидам. У них лучшая перспектива.

— Поэтому они утверждают, что ты — подделка?

— Я — подделка, — согласился Сострадающий. — Они говорят правду, с их точки зрения. Они все добросовестно исследовали. Я, с их точки зрения, всего лишь престарелый отставной актер Ал Джарри. Все их разоблачение совершенно верно. Они взяли у меня интервью, и я рассказал им то, что они хотели знать. Всю правду.

— Даже насчет виски?

Сострадающий улыбнулся.

— Они хорошо поработали. На их взгляд, разоблачение Бастера Дружби выглядит убедительно. Им было трудно понять, почему же тогда ничего не изменилось, почему же тогда ты все еще здесь и я с тобой.

Описав рукой полукруг, Сострадающий указал на опустошенные холмы.

— Я поднял тебя из могильного мира и буду поднимать до тех пор, пока ты не отпустишь. Но тебе придется перестать искать меня, потому что я никогда не перестану искать тебя.

— Мне не понравилось насчет виски, — сказал Исидор. — Это унизительно.

— Это потому, что ты высокоморальный человек, а я нет. Я не берусь судить даже себя.

Сострадающий протянул руку вперед ладонью вверх.

— Чтобы не забыть… Это для тебя.

На его ладони покоился искалеченный паук. Но теперь все его восемь ног были в целости.

— Спасибо.

Исидор взял паука.

Он хотел что-то еще объяснить…

Зазвенел сигнал аварийной сигнализации.

— В доме охотник! — гаркнул Рой Бейти. — Выключить все лампы! Оттащите его от генератора эмпатии — он должен стоять наготове у двери. Скорей… Тащите его!

Девятнадцать

Опустив глаза, Джон Исидор увидел собственные руки. Он сжимал рукоятки генератора эмпатии. Пока он непонимающе смотрел на них, комната погрузилась во тьму. Исидор увидел, как Прис метнулась к настолы ной лампе на кухне, чтобы выключить ее.

— Послушайте, Джон, — хрипло прошептала она ему в ухо.

Имгард стояла рядом. Она схватила его за плечо, да так сильно, что казалось, она не сознавала, что делает. В смутном свете, падающем на окна, стало видно, что лицо Имгард исказилось, стало асимметричным, плоским, как тарелка, и жалким, как у труса.

— Ты должен подойти к двери, — прошипела она, — когда он постучит, если только он станет стучать. Ты покажешь ему свои документы и скажешь, что в этой квартире больше никого нет, и потребуешь ордер на обыск.

Прис, стоявшая с другой стороны от Исидора, тихо проговорила:

— Не позволяй ему войти.

Тело ее судорожно изогнулось.

— Сделай, что угодно, скажи, что угодно, только останови его. Ты понимаешь, что сделает охотник, если прорвется сюда? Ты понимаешь, что он сделает с нами?

Отодвинувшись от двух андроидов-женщин, Исидор ощупью добрался до двери.

Пальцы его нащупали ручку, и он остановился, прислушиваясь. Он чувствовал, что холл за дверью оставался таким же, каким был всегда: пустым, гулким и безжизненным.

— Ты что-нибудь слышишь? — спросил Рой Бейти.

Он нагнулся к Исидору. Исидор чувствовал резкий неприятный запах страха, который словно изливался из Бейти, образуя нечто вроде дымки.

— Выйди и посмотри.

Открыв дверь, Исидор поглядел в оба конца сумрачного холла. На лестнице воздух казался свежим, несмотря на пыль. Исидор все еще держал в руке паука, которого ему дал Сострадающий.

Был ли это действительно тот же паук, которому Прис отрезала ноги маникюрными ножницами? Возможно, нет. Исидор никогда не узнает правды. Но, в любом случае, это был живой паук. Он ползал внутри его сжатого кулака и не кусал Исидора.

Как и у большинства маленьких пауков, его жало было не в состоянии прокусить кожу руки.

Джон Исидор достиг конца холла, опустился по ступенькам и вышел наружу, туда, где раньше находилась терраса-балкон с садом. Сад исчез во время войны, а балкон треснул в тысяче мест, но Исидор знал безопасный маршрут и миновав часть фасада здания, подойдя к единственному клочку зелени в округе — квадратному ярду засыхавших, прибитых пылью сорняков.

Здесь он выпустил паука. Исидору стало щекотно, когда паук сполз с ладони.

Итак, с этим покончено. Исидор выпрямился.

Вспыхнул луч фонарика и осветил сорняки. В свете луча их стебли приобрели зловещий вид. Теперь Исидор увидел паука — тот отдыхал на листке.

— Что вы делаете? — спросил человек, которому принадлежал фонарик.

— Выпускаю паука, — ответил Исидор.

Он удивился. Разве человек сам не видит? В свете желтого луча паук казался крупнее, чем на самом деле.

— Чтобы он мог убежать, — пояснил Дж. Исидор.

— Почему бы не забрать его с собой и не посадить в банку? По январскому выпуску Сидни почти все виды пауков подскочили в цене на десять процентов — в розничной торговле. Вы могли бы получить за него сотню с чем-то долларов.

— Если я отнесу его обратно, — объяснил Исидор, — она его разрежет на части кусочек за кусочком, чтобы посмотреть, что он станет потом делать.

— Это андроиды так поступают, — подтвердил мужчина.

Он сунул руку в карман плаща, достал что-то и протянул Исидору.

В неверном свете фонарика охотник казался обыкновенным человеком, совсем не страшным. У него было круглое бритое лицо, правильные ординарные черты. Он походил на обыкновенного клерка в какой-либо фирме. Держался он свободно и вовсе не казался полубогом. Словом, он был совсем не такой, каким представлял его себе Исидор.

— Я следователь департамента полиции Сан-Франциско Рик Декард.

Мужчина захлопнул свое удостоверение и сунул его обратно в карман.

— Они там, наверху? Все трое?

— Понимаете, дело в том, — сказал Исидор, — что я помогаю. Двое из них женщины. Они последние, остальные члены их группы погибли. Я принес телевизор из комнаты Прис, чтобы они могли смотреть Бастера Дружби. Дружби доказал, вне всяких сомнений, что Сострадающий не существует.

Исидор был возбужден: ведь ему была известна такая великая новость, а охотник наверняка ее еще не слышал.

— Пойдем наверх, — предложил Декард.

Внезапно он направил на Исидора ствол лазерной трубки, потом нерешительно отвел ее в сторону.

— Ты ведь специал, не так ли? — спросил он. — Недоумок?

— Но у меня есть работа. Я вожу фургон.

Он с ужасом обнаружил, что забыл название ветеринарной больницы.

— Больницы Ван Несса, — добавил он, — которой владеет Ганнибал Слоут.

— Вы мне покажете, в какой они квартире? — поинтересовался Декард. — Здесь более тысячи квартир. Вы бы сберегли мне массу времени.

Голос его был тихим от усталости.

— Если вы их убьете, то больше никогда не сможете сливаться с Сострадающим, — предупредил Исидор.

— Значит, не покажете? На каком этаже? Назовите только этаж. Я CSM разберусь, в какой именно они квартире.

— Нет, — сказал Исидор.

— По Государственному и федеральному законодательству… — начал Рик.

Потом он замолчал. Он решил не продолжать допроса.

— Спокойной ночи, — проговорил он.

Рик ушел вверх по ступеням. Фонарик его желтел бледным светом.

Оказавшись внутри дома, Рик Декард выключил фонарик. В свете редких лампочек на потолке он двинулся по холлу, размышляя: “Недоумок понимает, что они андроиды. Он знал до того, как я ему объяснил, но он не понимает всего. С другой стороны, кто действительно понимает? Я? Понимаю ли я? И один из них будет копией Рейчел. Возможно, с ней спал специал. Интересно, как ему это понравилось? Возможно, это был как раз тот андроид, который, как боялся специал, хотел бы покалечить его паука. Я мог бы вернуться и забрать паука. Я никогда еще не находил настоящего дикого животного. Должно быть, это фантастическое ощущение — смотреть и видеть что-то движущееся. Быть может, когда-нибудь это случится и со мной, как случилось с ним”.

Он взял с собой подслушивающее оборудование. Теперь он установил его на полу — вращающееся тупорылое устройство с блиц-экраном. Экран ничего не показывал. “Не на этом этаже”, — подумал Рик. Он переключил детектор на вертикальный поиск. По вертикальной оси тупая морда детектора приняла слабый сигнал. Наверх.

Рик собрал прибор, взял чемоданчик и взобрался по лестнице на соседний этаж.

В тени таилась фигура, ожидавшая его появления.

— Если ты шевельнешься, я тебя отправлю на покой, — сказал Рик.

Это был андроид-мужчина, и он ждал его, Рика. Лазерная трубка вдруг стала такой тяжелой, что он не смог бы поднять ее и прицелиться. Рик был застигнут врасплох. Слишком рано он их нашел.

— Я не андроид, — объяснил человек в тени. — Меня зовут Сострадающий.

Он вышел в освещенную зону.

— Я обитаю в этом доме из-за мистера Исидора, специала, у которого был паук. Вы коротко побеседовали с ним там, снаружи.

— Разве я теперь вне сострадания? — заинтересовался Рик. — Из-за того, что я должен буду сделать в ближайшие минуты.

— Мистер Исидор говорил от своего имени, а не от моего, — сказал Сострадающий. — Вы делаете то, что должно быть сделано, как я уже говорил.

Подняв руку, он показал на лестничную площадку за спиной Рика.

— Я пришел сюда, чтобы вас предупредить. Один из них притаился за вашей спиной, а не в квартире. Это самый трудный андроид из троих, и вы должны устранить его первым.

Усталый древний голос вдруг обрел неожиданный пыл.

— Быстрее, мистер Декард. НА СТУПЕНЬКАХ!

Выставив перед собой лазерную трубку, Рик развернулся на полусогнутых ногах, оказавшись лицом к лестничному пролету.

Вниз по ступенькам плавно спускалась женщина, и Рик ее знал. Он узнал ее и опустил лазер.

— Рейчел, — позвал он.

Рик был поражен.

Неужели она в своем аэрокаре последовала за ним и выследила его до этого места. Но зачем?

— Возвращайся в Сиэтл, — приказал он. — Оставь меня в покое. Сострадающий объяснил, что я должен это сделать.

Потом он понял, что это все же не Рейчел.

— Ради всего, что мы значили друг для друга, — обратился к нему андроид.

Анди приближался к Рику, протягивал руки, словно для того, чтобы в него вцепиться. “Одежда другая, — подумал Рик, — но глаза те же самые. И она не одна такая, их может быть целый легион. У каждой свое имя, но все, как две капли воды, схожи с Рейчел Розен. Рейчел — образец, используемый кампанией для производства остальных копий”. Когда андроид бросился к нему, он выстрелил в нее почти с жалостью. Андроид словно лопнул, и во все стороны полетели куски. Рик закрыл лицо и голову руками, потом снова открыл глаза и увидел, как покатилась по ступеням лазерная трубка андроида. Металлический цилиндр, подпрыгивая, падал со ступеньки на ступеньку. Звук становился все слабее и слабее.

“Самый трудный из трех”, — сказал Сострадающий. Рик оглянулся по сторонам, всматриваясь, не стоит ли где-либо Сострадающий, но старик исчез.

“Они могут преследовать меня с помощью Рейчел Розен до тех пор, пока я не умру, или эта модель не устареет морально. Интересно, — подумал Рик, — что произойдет раньше? Теперь остальные два. Как сказал Сострадающий, один был вне квартиры. Ведь Сострадающий оберегает меня, он возник и помог мне. Она… оно прикончило бы меня, если бы не Сострадающий. С остальными я теперь справлюсь. Самое невозможное позади. Она знала, что я не смогу это сделать, но я смог, и все теперь позади. Я сделал то, о чем и помышлять не мог. Бейти я тоже смогу выследить. С ними будет трудно, но я справлюсь теперь”.

Он стоял один в пустом холле.

Сострадающий его покинул, потому что исполнил то, зачем явился. Рейчел, вернее, Прис Страттон, лежала на ступеньке, разорванная на куски.

Рик остался один, но где-то в здании, в одной из квартир, его ждали супруги Бейти. Они понимали, что он уже здесь. Возможно, они испугались. Все, что только что произошло, это реакция на его появление в здании, их попытка спастись. Если бы не Сострадающий, она бы удалась, теперь для них пришел конец.

Рик понял, что нужно покончить со всеми быстро. Он побежал вдоль холла, и детектор тут же отметил наличие цефалической активности. Значит, он нашел нужную квартиру. Теперь детектор был ему ни к чему. Рик отбросил чемоданчик и забарабанил в дверь.

Из-за двери ответил мужской голос.

— Кто там?

— Это мистер Исидор, — проговорил Рик. — Пустите меня, потому что я вам помогаю, и двое из вас — женщины.

— Мы не откроем дверь, — послышался женский голос.

— Я хочу посмотреть Бастера Дружби по телевизору Прис, — прокричал он. — Теперь, когда он доказал, что Сострадающего не существует, очень важно всегда смотреть его передачи. Я вожу фургон в ветеринарной лечебнице Ван Несса, которой владеет мистер Ганнибал Слоут.

Рик начал имитировать заикание Исидора.

— Это моя квартира.

ОН подождал, и дверь приоткрылась.

Внутри было темно, но два силуэта смутно вырисовывались. Одна фигура, пониже ростом, сказала женским голосом:

— Вы должны сначала провести тесты.

— Слишком поздно, — обронил Рик.

Высокая фигура попыталась закрыть дверь силой, одновременно включив какое-то электронное устройство.

— Нет, — сказал Рик, — я должен войти.

Он позволил Рою Бейти выстрелить один раз. Лазерный луч прошел мимо Рика.

— Теперь вы потеряли законное право на тест, — объяснил Рик. — Вы первым выстрелили в меня. Сначала вам нужно было заставить меня провести тест. Но теперь это уже не имеет значения.

Рой Бейти снова выстрелил, но опять промахнулся. Он бросил трубку лазера и побежал куда-то в глубину темной квартиры, в другую комнату, возможно, к другому электронному аппарату.

— Почему Прис не убила вас? — задала вопрос миссис Бейти.

— Прис не существует, — ответил Рик. — Есть только Рейчел Розен, ее воспроизведут снова и снова.

В смутно видимой руке ее Рик заметил блеск лазерной трубки. Ее незаметно передал Рой Бейти, намереваясь заманить Рика в квартиру, чтобы прикончить его сзади, в спину.

— Простите, миссис Бейти, — извинился Рик.

Он застрелил ее.

В бессильной ярости Рой Бейти завопил в другой комнате.

— Ладно, ты любил ее, а я любил Рейчел, а специал любил Прис, другую Рейчел.

Он застрелил Роя. Большое мужское тело тяжело опрокинулось, распадаясь на части. Они упали на кухонный столик и рухнули на пол вместе с тарелками и прочей утварью. Рефлексные контуры заставили труп несколько раз дернуться, но андроид был уже мертв.

Рик не обращал больше на него внимания. Он вдруг осознал, что покончил с последним. “Шесть за один день. Почти рекорд. Теперь все кончилось, и я могу пойти домой, к моей Ирен и моей козе. На некоторое время у нас теперь будет достаточно денег”.

Он присел на кушетку. И через некоторое время в дверях показался мистер Джон Исидор, специал.

— Лучше не смотрите, — предупредил Рик.

— Я видел там, на лестнице, Прис, — специал заплакал.

— Не принимайте это близко к сердцу, — попросил Рик.

Он с трудом поднялся с кушетки, голова его шла кругом.

— Где у вас видеофон?

Специал ничего не сказал, он просто стоял молча. Рик сам отыскал видеофон и набрал номер кабинета Гарри Брайанта.

Двадцать

— Отлично, — сказал Гарри Брайант, когда ему было доложено. — Теперь следует отдохнуть. За телами андроидов мы вышлем патрульный кар.

Рик Декард повесил трубку.

— Андроиды тупы, — объяснил он с яростью специалу. — Рой Бейти не мог отличить меня от вас, поэтому он и открыл дверь. Полиция все здесь уберет. Может, вам лучше перейти в другую квартиру, пока они закончат? Едва ли вам приятно будет оставаться тут…

— Я уезжаю отсюда, — проговорил Исидор. — Я хочу жить ближе к центру, где больше людей.

— Я думаю, что в моем жилом блоке найдутся свободные квартиры, — предложил Рик.

— Я не хочу жить с вами рядом, — выдавил, заикаясь, Исидор.

— Выйдите в холл, — выкрикнул Рик, — или на крышу. Не оставайтесь здесь.

Специал тянул, не зная, что делать.

Лицо его отразило целую гамму чувств.

Потом, повернувшись, он покинул квартиру, оставив Рика в одиночестве.

“Что за работа! — думал Рик. — Я — наказание, посланное небом, как голод или чума. Куда бы я не направлялся, за мной следует древнее проклятье. Как сказал Сострадающий, мне приходится делать плохие дела. Все, что я делал, с самого начала было плохо и неправильно. Что ж, в любом случае теперь пора отправляться домой. Возможно, там, с Ирен, я смогу забыться”.

Когда он вернулся домой, на крыше их блока его встретила Ирен. Она выглядела странно, необычно. За все годы супружества он еще не видел ее такой.

Обняв ее за плечи одной рукой, он сказал:

— Все уже позади, и я подумал, что Гарри Брайант мог бы перевести меня…

— Рик, — сказала она, — я должна тебе что-то сказать. Мне очень жалко, но наша коза погибла.

Почему-то он даже не удивился, только почувствовал себя хуже.

— Кажется, в контракте есть пункт о гарантии, — вспомнил он. — Если в течение девяноста дней животное…

— Она не заболела. Кто-то…

Ирен откашлялась и хрипло продолжала:

— Кто-то проник сюда, вывел козу из клетки и подтащил к краю крыши.

— И столкнул вниз? — спросил он.

— Да.

Ирен кивнула.

— Ты видела, кто это сделал?

— Да, я ее очень хорошо рассмотрела. Барбур в этот момент все еще возился со своей лошадью. Он позвал меня. Мы вызвали полицию, но к тому моменту коза уже умерла, а она улетела. Невысокая, очень молодая девушка с темными волосами и большими черными глазами, очень тонкая, в длинном чешуйчатом серебряном плаще. У нее была сумка через плечо, вроде почтовой. Она даже не старалась скрыться от нас, словно ей было все равно.

— Да, ей было все равно, — объяснил Рик. — Рейчел было наплевать, увидишь ты ее или нет. Возможно, она даже хотела, чтобы ты ее увидела и чтобы я знал, кто это сделал.

Он поцеловал жену.

— Ты все это время ждала меня здесь, наверху?

— Всего полчаса. Это как раз и случилось полчаса назад. Ирен нежно вернула поцелуй.

— Как это ужасно и бессмысленно.

Он повернулся к своему кару, открыл дверцу и сел за руль.

— В этом есть смысл, — сказал он. — У нее была причина, она так считала.

“Так считал андроид”, — подумал Рик.

— Куда ты? Разве ты не пойдешь со мной домой? Только что по телевизору Бастер Дружби сделал просто шокирующее заявление. Он утверждает, что Сострадающий — надувательство. Что ты об этом думаешь, Рик? Это правда?

— Все правда, — подтвердил он. — Все, что кто-то когда-то придумал. Он резко повернул ключ зажигания.

— С тобой все будет в порядке?

— Со мной все будет в порядке, — улыбнулся Рик.

Он подумал: “И я умру. Оба утверждения верны”. Он захлопнул дверцу, помахал рукой Ирен и умчался в ночное небо.

“Когда-то я бы увидел звезды. Но это могло случиться только много лет назад. Сейчас пыль — никто давно не видел звезд, во всяком случае, не с Земли. Быть может, я отправляюсь туда, где видны звезды”. Кар набрал скорость и высоту. Он направился в сторону от Сан-Франциско, к необитаемым пустынным районам на севере, куда не полетело бы ни одно живое существо, если только оно не чувствовало, что ему пришел конец.

Двадцать один

В свете раннего утра перед ним, насколько хватало глаз, простиралась бесплодная серая равнина. Валуны величиной с дом накатились друг на друга и так и замерли. “Это похоже на склад, — подумал Рик, — когда весь груз уже отправлен и остались лишь пустые упаковки, ящики, контейнеры, сами по себе ничего не значащие. Когда-то здесь были поля, паслись животные. Да, какая замечательная мысль — когда-то здесь паслись животные. Какое странное место для того, чтобы умереть”.

Он опустил кар ниже и некоторое время медленно летел над самой землей.

“Что бы сказал обо мне в этот момент Хейв Холден? В каком-то смысле я сейчас величайший из охотников за андроидами за всю историю нашей профессии. Еще никому не удавалось отправить на покой шесть андроидов типа “Узел-6” в течение двадцати четырех часов, и никто, вероятно, не сможет повторить такое достижение. Нужно вызвать Хейва”.

Впереди он увидел покрытый пылью и камнями склон холма. Рик взял руль на себя, когда земля угрожающе приблизилась. “Усталость, — подумал он. — Не стоило так много летать”. Он выключил зажигание, некоторое время планировал, потом посадил аэрокар. Подпрыгивая среди камней, кар наконец замер. Заскрежетало шасси.

Подняв трубку видеофона, Рик набрал номер оператора связи в Сан-Франциско.

— Дайте мне госпиталь в Маунт Сион, — попросил он.

На экране возникла новая телефонистка.

— Госпиталь Маунт Сион.

— У вас есть больной по имени Хейв Холден, — сказал Рик. — Могу ли я поговорить с ним? Он хорошо себя чувствует?

— Минуту, сэр, я проверю.

Экран потемнел. Рик вдохнул еще одну щепотку специальной нюхательной смеси доктора Джонсона. Ментол с утра имел отвратительный привкус. Рик опустил окно кара и выбросил на кучу битой гальки маленькую желтую жестянку с порошком.

— Нет, сэр, — ответила оператор, снова появляясь на экране. — Доктор Коста считает, что состояние мистера Холдена не позволяет ему разговаривать по телефону даже в случаях срочных и чрезвычайных…..

— Это дело касается управления полиции, — объяснил Рик.

Он поднес к экрану карточку удостоверения.

— Одну минуту, сэр.

Оператор снова исчезла. Время шло.

Рик зябко повел плечами. Без нагревателя температура в кабине начала падать.

— Доктор Коста говорит, что мистер Холден не может…

— Ладно, — Рик повесил трубку.

Воздух тоже пах чем-то отвратительным. Рик поднял стекло. “Хейв действительно вышел из игры, — решил он. — Как это они не прикончили меня? Потому что я действовал быстро. Все за один день. Они этого не ожидали. Гарри Брайант был прав, прав”.

В кабине кара стало слишком холодно.

Он открыл дверцу и вышел наружу. Нездоровый, неожиданный ветер просочился сквозь одежду, и Рик принялся шагать, потирая руки.

“Но было бы лестно, если бы Хейв похвалил меня, — осознал Рик. — Он бы поддержал меня, одобрил мои действия. Но он бы понял и другое, то, чего не понимает, как мне кажется, даже Сострадающий. Для Сострадающего все легко, потому что он принимает все, как есть. Ему ничто не чуждо. Но то, что сделал я, — это становится тяжело даже для меня самого. Собственно, я весь превратился в ложь. Мое “я” превратилось в неестественное “Я”.

Он шел дальше и дальше вверх по склону холма, и с каждым шагом давивший его груз увеличивался. “Я слишком устал, — думал он, — чтобы карабкаться на холм”.

Остановившись, он стер стекавший на глаза пот, соленые слезы, которые, казалось, лились из всего его тела. Потом, рассердившись на себя, он плюнул и с яростью и презрением к самому себе, плюнул на голую землю, после чего возобновил трудное восхождение на склон. Здесь жил только он, и больше не было ничего живого.

Жара. Неожиданно он почувствовал, что стало жарко. Очевидно, прошло уже много времени. И еще он ощущал голод. Рик уже бог знает сколько времени не ел. Жара и голод объединились в ядовитое ощущение, напоминавшее поражение. “Да, — решил он, — так оно и есть. Каким-то образом я потерпел поражение. Потому что убивал андроидов? Или потому, что Рейчел убила мою козу?” Он не знал ответа. Но по мере того, как он продвигался вперед, смутная дымка окутала его сознание. Он вдруг обнаружил, не представляя даже, как это могло получиться, что всего шаг отделяет его от падения в пропасть. “Беспомощное и унизительное падение, — подумал он, — вниз и вниз, и никто бы меня не увидел”.

Здесь не было никого, кто мог бы понять всю глубину его деградации. И мужество его, и отвага тоже остались бы незамеченными. Мертвые камни, покрытые пылью сорняки, сухие и умирающие, ничего не чувствовали, да и не могли почувствовать.

В это мгновение первый камень — и он был не из резины или мягкого пенопласта — ударил его в пах. И тогда боль, осознание им своего одиночества и страдания коснулись Рика во всей своей неприкрытой жестокости.

Он остановился, потом, испытав нешуточное внутреннее усилие, продолжил подъем. “Я качусь вверх, как камни. Я, как камень, двигаюсь без участия собственной воли, но только вверх, и это само по себе ничего не значит”.

— Сострадающий! — выдавил он.

Рик задыхался. Потом он остановился и замер. Впереди он увидел неподвижную смутную фигуру.

— Вилбур Сострадающий! Это ты?

“Боже, — понял он вдруг, — это моя тень. Мне нужно выбраться отсюда”.

Рик начал спускаться. Один раз он упал. Облако пыли затянуло все вокруг, и он бросился бежать от этой пыли все быстрее и быстрее, спотыкаясь на ненадежной скользящей гальке. Впереди он увидел свой кар.

— Я вернулся, — успокаивал себя он. — Я спустился с холма.

Рик отворил дверцу и втиснулся в кабину. “Кто же бросил в меня камень? Но почему это меня беспокоит? Со мной уже случалось подобное во время слияний, когда я пользовался генератором эмпатии. Ничего нового. Ничего? Но ведь на этот раз, — подумал он, — я был один”.

Вздрагивая, он извлек из отделения для перчаток новую баночку нюхательной смеси. Сняв предохранительную ленту, Рик взял большую щепоть порошка.

Он отдыхал, сидя в каре и спустив ноги наполовину наружу. Ноги его стояли на пыльной высохшей земле. “Не стоило соваться сюда”, — решил он. Вдруг он почувствовал, что слишком устал, чтобы лететь домой.

“Если бы я только мог поговорить с Хейвом, со мной все было бы в порядке. Я смог бы выбраться отсюда, вернуться домой и лечь в постель. У меня по-прежнему есть моя электрическая овца и моя работа. Будут новые андроиды, которых необходимо отправлять на покой. Моя работа не закончена, я еще не устранил последнего анди на Земле. Возможно, в этом все дело, — подумал он. — Я боюсь, что их больше не осталось”.

Рик посмотрел на часы. Было девять тридцать.

Сняв трубку видеофона, он набрал номер Зала Правосудия.

— Мне нужно переговорить с инспектором Брайантом, — сообщил он телефонистке управления, мисс Уайлд.

— Инспектор вылетел в своем каре, но я не могу получить от него ответ. Вероятно, он временно покинул машину.

— Он не сказал, куда направляется?

— Что-то насчет андроидов, которых вы отправили “на покой” прошлой ночью.

— Дайте мне моего секретаря, — попросил Рик.

Секунду спустя на экране возникла Эни Марсетен.

— О, мистер Декард, инспектор Брайант пытался вас найти. Кажется, он собирается внести вас в списки отличившихся, поскольку вы устранили…

— Я знаю, что я сделал, — прервал ее Рик.

— До сих пор это никому не удавалось. Да, мистер Декард, еще звонила ваша жена. Она спрашивала, все ли с вами в порядке. У вас все в порядке?

Он ничего не ответил.

— Во всяком случае, — рассудительно заметила мисс Марсетен, — вам следует ей позвонить. Она просила передать, что будет ждать вас дома.

— Вы слышали, что случилось с моей козой?

— Нет, я даже не знала, что у вас есть коза.

— Они забрали мою козу. — объяснил Рик.

— Кто? Похитители животных? Мы только что получили донесение. Новая крупная банда, преимущественно подростки, действует в…

— Похитители жизни, — прервал ее Рик.

— Я не понимаю вас, мистер Декард.

Мисс Марсетен внимательно смотрела на него.

— Мистер Декард, у вас ужасный вид, такой усталый. Боже мой, у вас кровь течет!

Подняв руку, Рик увидел кровь. Вероятно, в него попал не один камень.

— У вас вид, как у Вилбура Сострадающего.

— Да, — согласился он, — я Вилбур Сострадающий. Я навсегда соединился с ним и не могу отсоединиться, сижу здесь и жду, когда отсоединюсь. Где-то у границы Орегона.

— Выслать патрульный кар, чтобы он подобрал вас?

— Нет, — сказал он, — я больше в управлении не работаю.

— Мистер Декард, вы вчера очень переутомились, — мягко заметила секретарь. — Сейчас вам необходимо лечь в постель и отдохнуть. Вы наш лучший охотник, мистер Декард, самый лучший за все время в управлении. Я передам инспектору Брайанту, когда он придет, что вы отправились домой отдохнуть. И немедленно позвоните жене, мистер Декард. Она ужасно волнуется, честное слово, вы оба в ужасном состоянии.

— Это из-за козы, — поведал он, — это не из-за андроидов. Рейчел ошиблась — мне было совсем не трудно устранить их. И специал тоже ошибся насчет того, что я больше не могу сливаться с Сострадающим. Прав был только сам Сострадающий.

— Вам бы лучше вернуться сюда, мистер Декард, ближе к людям. Там, в Орегоне, совершенная пустыня, правильно? Ведь вы совершенно один?

— Как странно, — проговорил Рик. — У меня была абсолютная, полная иллюзия, что я превратился в Сострадающего. И в меня швыряют камни. Но только это было совсем не то чувство, которое испытываешь, держа рукоятки генератора. Тогда ощущаешь себя рядом с Сострадающим, но на этот раз здесь никого, кроме меня, не было. Я был один.

— Теперь утверждают, что Сострадающий — надувательство.

— Нет, не надувательство, — сказал Рик. — В противном случае, сама реальность — надувательство.

“Холм, — подумал он, — пыль и эти камни, все совершенно разные”.

— Я боюсь, — признался Рик, — что не могу остановиться, отсоединиться от Сострадающего. Стоит начать — и отступать уже поздно.

“Неужели мне снова придется карабкаться на холм, — подумал он. — Вечный подъем, как это делает Сострадающий, в ловушке вечности”.

— До свидания, — попрощался он с секретарем. Он намеревался дать отбой.

— Вы позвоните жене? Обещаете?

— Да.

Он кивнул.

— Спасибо, Энн.

Рик повесил трубку. “В кровать, отдохнуть, — решил Рик. — В последний раз я ложился в постель с Рейчел. Нарушение закона. Половые сношения с андроидом, что абсолютно запрещено законом здесь и в колониях тоже. Сейчас она, наверное, вернулась в Сиэтл, в кампанию, к другим Розенам, настоящим и андроидам. Если бы я мог сделать с тобой то же, что ты сделала со мной! Но с андроидами это не получится, потому что им все равно. Если бы я убил тебя прошлой ночью, моя коза была бы сейчас жива. Вот когда я принял неправильное решение. Да, все началось именно с этого момента, когда я лег с тобой в постель. Но ты была права в одном отношении: я действительно изменился, но не так, как ты предполагала. Все получилось гораздо хуже, — осознал Рик. — И тем не менее мне все равно. Больше я уже не волнуюсь после того, что случилось со мной там, у вершины холма. Интересно, что бы произошло, если бы я стал подниматься и достиг бы вершины, потому что именно там, как нам кажется, умирает Сострадающий, там завершается его звездный цикл. Но, если я Сострадающий, то я никогда не умру, даже за тысячу лет. СОСТРАДАЮЩИЙ БЕССМЕРТЕН”.

Он снова взял трубку, чтобы вызвать жену, и замер.

Двадцать два

Он положил трубку на место. Глаза его были устремлены в одну точку.

Что-то двигалось на серой пыльной земле — маленькое вздутие, холмик между двумя валунами. “Животное”, — сказал Рик себе. Сердце его бешено забилось, когда он осознал, что произошло. “Я знаю, что это, — подумал он. — Я раньше видел их только на старых пленках в фильмах, которые показывают по правительственному каналу. Но они вымерли”.

Рик быстро вытащил свой помятый экземпляр каталога Сидни и дрожащими пальцами принялся листать его.

“Жабы (буфонидь) — все разновидности вымерли”.

Они вымерли много лет назад, самые любимые Вилбуром Сострадающим существа, наряду с ослами. Но лягушек и жаб он любил больше всего.

Ему нужна была коробка. Он порылся на заднем сиденье, но ничего не нашел.

Рик вышел из кара, заспешил к багажнику и открыл его. В картонном контейнере хранился запасной топливный насос от мотора. Рик вытряхнул насос, положил внутрь немного ветоши и начал медленно подкрадываться к жабе, не спуская с нее глаз.

Жаба абсолютно сливалась с окружающей пылью. Возможно, она эволюционировала, приспосабливаясь к новому климату. Правда, это ей приходилось делать и раньше.

Если бы она не двигалась, он бы никогда ее не заметил, а ведь он сидел всего в двух ярдах от нее. Рик осознал, что происходит, когда находишь животное, которое считаешь вымершим. Это случается очень редко.

Он будет награжден почетным орденом — звездой ООН, и ему дадут премию, награду, достигающую миллиона долларов. И к тому же ему удалось найти самое дорогое для Сострадающего существо. “Боже! — подумал он. — Этого не может быть. Возможно, это воздействие радиации на мой мозг, и теперь я специал. Что-то со мной случилось, как с недоумком Исидором и его пауком. Со мной происходит то же, что произошло с ним. Это все устроил Сострадающий? Нет, это я. Это я нашел жабу, потому что смотрел глазами Сострадающего”.

Он присел на корточки рядом с жабой. Она выкопала в пыли ямку для себя, загребая лапами, и над землей теперь виднелась только верхушка ее головы и глаза. Тем временем обмен веществ почти остановился, жаба погрузилась в транс. Глаза ее замерли. Жаба не ощущала его присутствия. В ужасе Рик решил, что она умерла, наверное, от жажды. Но ведь он видел, как она шевелилась.

Опустив картонную коробку, Рик начал осторожно сметать с жабы и вокруг нее пыль. Она, казалось, ничего не имела против. Конечно, она не осознавала его присутствия.

Когда Рик ее поднял, то ощутил прохладу ее тела. Тельце ее оказалось сморщившимся и сухим, но холодным, словно она никогда не видела солнца. Жаба заворочалась. Задними лапками она вяло попыталась освободиться, убежать. “Какая большая, — подумал Рик, — взрослая, опытная жаба, способная по-своему, выжить там, где мы выжить не можем. Где она находит здесь воду, чтобы отложить икру? Значит, вот что способен увидеть Сострадающий — жизнь там, где ее никто не видит, жизнь, тщательно замаскировавшуюся в трупе несуществующего мира. В самом пекле Вселенной Сострадающий способен различить неприметные искры жизни. Теперь я понимаю. И, посмотрев на мир глазами Сострадающего всего один раз, я уже не смогу остановиться. У моей жабы андроид не отрежет ногу, как они это сделали с пауком недоумка”.

Рик положил аккуратно завязанную коробку на сиденье кара и сел за руль. “Я будто снова стал ребенком, — размышлял он. — Тяжесть, давящая усталость вдруг исчезли. Погодите, вот только Ирен узнает об этом”. Он схватил трубку, начал набирать номер, но потом остановился. “Я сделаю ей сюрприз, — заключил он. — Всего тридцать или сорок минут, и я буду дома”.

Он жизнерадостно запустил двигатель и секунду спустя свечой умчался в небо, направляясь в Сан-Франциско, лежащий в семи сотнях миль к югу.

Ирен Декард сидела рядом со своим стимулятором настроения Пенфилда, указательным пальцем касаясь циферблата настройки. Она ничего не набирала, она чувствовала себя слишком больной и безразличной. Дорогу в будущее закрывало тяжкое препятствие, отсекая путь ко всем возможностям, которые это будущее могло содержать. “Если бы здесь был Рик, он заставил меня набрать “три”, — подумала она, — и тогда мне бы самой захотелось набрать что-то важное, радостное или, может быть, “восемьсот восемьдесят восемь” — желание смотреть телевизор вне зависимости от передачи. А что сейчас по телевизору?” Потом Ирен стала думать, куда пропал Рик. Она надеялась, что, может, он уже летит домой. А может, и нет. Она чувствовала, что ее суставы и кости словно твердеют от старости.

В дверь постучали.

Отложив руководство по эксплуатации стимулятора Пенфилда, она вскочила, подумав, что теперь ей ничего не нужно набирать, что это Рик. Она подбежала к двери и широко ее распахнула.

— Привет, — сказал Рик.

Он стоял на пороге, щека у него была порезана, одежда измялась и была серой от пыли, даже рубашка пропиталась пылью.

Его руки, лицо — все было покрыто пылью, все, кроме глаз. Глаза его сияли, как у мальчика. Ирен подумала, что у него такой вид, словно он целый день играл на улице и вот теперь пришел домой отдохнуть, умыться и рассказать обо всех чудесах прошедшего дня.

— Как хорошо, что ты вернулся, — сказала она.

— Я что-то принес.

Рик двумя руками держал картонную коробку. Когда он вошел, то продолжал ее держать, будто в ней хранилось нечто хрупкое и очень ценное и ее нельзя было выпускать из рук.

— Я приготовлю тебе кофе, — предложила Ирен.

На плите в кухне она нажала нужную кнопку и минуту спустя поставила на стол объемистую кружку. Продолжая бережно держать коробку, Рик уселся. Лицо его сохранило удивленное выражение. За долгие годы совместной жизни Ирен не видела его таким.

Что-то произошло с тех пор, когда он улетел в неизвестном направлении. И вот он вернулся с коробкой.

Там, в коробке, видимо, находилось то, что поразило Рика.

— Я хочу спать, — объявил он, — целый день. Я звонил Гарри Брайанту, и он предложил мне взять день отдыха. Именно это я и собираюсь сделать.

Он осторожно поставил коробку и взял чашку, потом послушно — потому что так хотела Ирен — выпил кофе.

Сев напротив него, Ирен спросила:

— Что у тебя в коробке, Рик?

— Жаба.

— Можно я посмотрю?

Она глядела, как он снимает крышку и разматывает ветошь.

— Ой, — воскликнула она.

Увидев жабу, Ирен почему-то испугалась.

— А она не укусит?

— Возьми ее. Она не кусается. У жаб нет зубов.

Рик вытащил из коробки земноводное и протянул Ирен. Подавив отвращение, она взяла жабу.

— Я думала, что все жабы вымерли, — сказала она.

Она перевернула жабу животом вверх, с любопытством рассматривая ножки. Они казались ей почти бесполезными.

— А жабы могут прыгать, как лягушки? Она может выскочить у меня из руки?

— У жаб слабые лапы, — объяснил Рик. — Это главное различие между жабой и лягушкой. И вода. Лягушка держится возле воды, а жаба может жить в пустыне. Эту я нашел на границе Орегона, там, где все вымерло.

Он протянул руку, чтобы забрать у Ирен животное, но внимание Ирен что-то привлекло.

Продолжая держать жабу вверх ногами, она поковыряла пальцем ее живот и ногтем открыла миниатюрную контрольную панель.

— Да, все понятно.

Лицо Рика быстро начало мрачнеть.

— Ты права.

Совершенно ошарашенный, он посмотрел по сторонам, потом на искусственное животное. Он взял у Ирен жабу и потрогал ее за лапки, словно не знал, что делать дальше. Казалось, он все еще не мог поверить в то, что произошло, потом аккуратно положил электрожабу в коробку.

— Как же она попала в самую пустынную часть Калифорнии? Я не понимаю. Кто-то ее там оставил. Разве теперь узнаешь, зачем?

— Наверное, не нужно мне было тебе показывать, что она электрическая.

Ирен коснулась его руки. Она чувствовала свою вину, видя перемену, произошедшую с Риком.

— Нет, — сказал Рик, — я рад, что знаю правду.

Он помолчал.

— Да, я предпочитаю знать…

— Хочешь включить стимулятор, чтобы почувствовать себя лучше? Ты всегда больше получал от стимулятора, чем я.

— У меня все в норме.

Он покачал головой, словно пытаясь собраться с мыслями.

— Паук, которого Сострадающий дал Исидору, недоумку, тоже, вероятно, был искусственный. Но это не важно. У электрических созданий тоже есть своя жизнь, какая бы жалкая она ни была.

— У тебя такой вид, словно ты прошел сотню миль, — проговорила Ирен.

— Трудный был день и длинный, — подтвердил Рик.

— Ложись в постель и отдохни.

Он посмотрел на нее, словно пораженный громом.

— Значит, все кончилось, да?

Он будто ждал, что она подтвердит это, словно она должна была знать точно, словно собственные слова его уже ничего не значили. Рик сомневался в собственных словах. Они стали реальными только тогда, когда она их повторила.

— Да, кончилось, — проговорила Ирен.

— Боже, не задание, а марафон, — сказал Рик. — Стоило начать — и остановиться не было никакой возможности. Меня несло вперед, пока я не покончил с Бейти, и вдруг совершенно неожиданно мне уже нечего делать. И это…

Он помолчал, явно удивленный тем, что собирался объяснить.

— Это было хуже всего. Закончив дело, я не мог остановиться, потому что, если бы я остановился, у меня уже ничего не осталось бы. Ты была права, когда объявила, что я всего лишь грубый дурак с кривыми руками.

— Я больше так не думаю, — прошептала Ирен. — Я просто страшно рада, что ты вернулся, вот и все.

Она поцеловала его, и он, казалось, был этому рад. Лицо ее осветилось почти такой же радостью, как у Рика, когда он принес жабу, до того, как Ирен обнаружила, что жаба электрическая.

— Ты думаешь, я поступил неправильно? — спросил он. — Я не должен был делать того, что сделал?

— Нет, не думаю.

— Сострадающий растолковывал мне, что это нехорошо, но я обязан это сделать. Совершенно сверхъестественное явление, иногда лучше сделать что-то неправильное, чем правильное.

— Это проклятие лежит на нас, — сказала Ирен. — То, о котором говорил Сострадающий.

— Пыль? — спросил Рик.

— Нет, убийцы, настигшие Сострадающего, когда ему было шестнадцать лет. Это они запретили ему поворачивать время вспять и возвращать мертвое к жизни. Теперь Сострадающий может лишь двигаться вместе с жизнью туда, куда движется и она. К смерти. А убийцы бросают камни, это они, да, все еще преследуют его. Всех нас, собственно. Это они поранили тебе щеку?

— Да, — слабо ответил Рик.

— Может, теперь ляжешь? Я поставлю стимулятор на “семьсот шестьдесят”?

— И что будет?

— Давно заслуженный покой, — объяснила Ирен.

Рик с трудом поднялся, с напряженным и неподвижным лицом. Он устал так, словно участвовал во всех кровавых битвах, гремевших во все столетия; потом Рик медленно пошел в спальню.

— Ладно, — согласился он, — давно заслуженный отдых.

Он вытянулся на кровати. С волос и одежды на белые простыни посыпалась пыль.

Ирен поняла, что включать стимулятор нет нужды. Она нажала на кнопку, и окна спальни стали непрозрачными, серый свет дня исчез.

Спустя минуту Рик уже спал.

Ирен некоторое время стояла рядом, пока не убедилась, что Рик не проснется и не сядет вдруг рывком, как это случалось иногда ночью, когда ему снилось что-то страшное. Потом она пошла на кухню и снова села за стол.

Рядом прыгала и шелестела внутри картонного ящика электрическая жаба. “А что она ест, — подумала Ирен, — и какие могут случиться с ней неполадки? Наверное, она ест искусственных мух”.

Открыв телефонную книгу, она нашла подзаголовок “электроживотные”, потом набрала номер и, когда ей ответили, спросила:

— Могу я заказать у вас фунт искусственных мух, которые могли бы по-настоящему летать и жужжать?

— Это для электрической черепахи, мэм?

— Для жабы.

— Тогда я хочу предложить вам разнообразный ассортимент ползающих и летающих насекомых всех типов, включая…

— Мух будет достаточно, — прервала Ирен. — Вы доставите? Я не собираюсь выходить из дома. Мой муж спит, и я хочу, чтобы он как следует отдохнул.

— Для жабы я порекомендовал бы также и лужицу с автоматическим наполнением, — продолжал продавец. — Если только это не рогатая жаба. В данном случае мы могли бы предложить набор из песка, разноцветной гальки и частиц органического мусора. Если вы собираетесь регулярно проводить цикл питания, то наш отдел выполняет работы по регулировке языка. Для жабы это жизненно необходимо.

— Прекрасно, — согласилась Ирен. — Я бы хотела, чтобы наша жаба работала идеально. Мой муж очень к ней привязан.

Она дала адрес и повесила трубку.

Сразу почувствовав себя лучше, она приготовила себе наконец чашку горячего черного кофе.