На этом политическом фоне и родилась идея о воссоздании прежней Византийской империи. «Греческий вопрос» должен был решиться путём освобождения Греции от власти Турции и восстановления греческого государства со столицей в Константинополе. Новым «Византийским императором» должен был стать один из внуков императрицы. Как раз в 1779 году в семье наследника престола великого князя Павла Петровича, будущего императора Павла I, родился второй ребёнок, мальчик. Новорождённого, по воле венценосной бабки, нарекли Константином. Несвойственное династии Романовых имя Константина, ребёнок получил в честь основателя города Константинополя, римского императора Константина Великого, поскольку предназначался на роль Византийского императора.
При русском дворе этого не скрывали и, празднуя рождение великого князя Константина Павловича, открыто говорили о его высоком предназначении «расширить славу» русского царствующего дома. Именно такие сведения передал в Лондон английский посланник в Санкт-Петербурге Джеймс Харрис (1746 – 1820), будущий английский министр иностранных дел и первый граф Мальмсбюри, занимавший должность посланника в России в 1778–1783 годах.
«Князь Потёмкин мало обращает внимания на политику западной Европы: мысли его постоянно заняты планом основания новой империи на Востоке. Императрица до такой степени разделяет эти намерения, что, гонясь за своей мечтой, она уже назвала новорождённого великого князя Константином, определила к нему в няньки Гречанку, по имени Елена, и в близком кругу говорит о возведении его на престол Восточной империи. Между тем она строит в Царском Селе город, который будет называться Константингородом… Теперь преобладающею мыслью (затмевающею все остальныя) является основание новой империи на Востоке, в Афинах или в Константинополе».
Видно, что озвученные в Петербурге мечты о возрождении Греции насторожили и обеспокоили европейские дворы за судьбу Турции, но не потому, что их заботила судьба государства Османов, а лишь то, что энергичные действия России, могли лишить европейских хищников их добычи.
В новом донесении английский посол сообщает: «Недавно императрица долго рассуждала со мной о древних Греках, об их искусстве и превосходстве их способностей; а так как этот же характер замечается и в новых Греках, то она считает для них вполне возможным снова достигнуть первенства между народами, если только им будет оказана помощь и поддержка. Она прибавила, что говорит так со мною, зная, что мой отец был большой поклонник Греков, а потому надеется, что и я наследовал к ним тоже чувство. Упоминаю об этом, милорд, не для того, чтобы хвастаться знаками отличия, мне оказываемого, но с целию доказать вам, что если его величеству встретится необходимость в помощи отсюда, единственное средство достигнуть этой цели состоит в поддержании этой романической идеи. Теперь они так ей преданы, что подобный образ действий, искусно веденный, упрочит за нами значение при этом Дворе; а так как этот план, как бы ни был он сериозно обдуман, тотчас же окажется неприменимым к делу, то нам нечего опасаться зайти слишком далеко в деле для нас неприятном».
Мысль о возрождении Восточной империи так сильно укоренилась в голове престарелой императрицы, что будущего Византийского императора Константина Павловича с младенчества стали готовить к предназначенной ему роли. Даже в своём «завещании», сочинение, оставленном для потомков императрица Екатерина II особо отметила: «Моё намерение есть возвести Константина на Престол греческой восточной Империи».
С самого рождения великого князя Константина Павловича постоянно окружали, состоящие на русской службе, выходцы из Греции. Даже кормилицей великого князя была гречанка по имени Елена, её выбрали не случайно. Еленой звали мать императора Константина Великого, и она стала православной святой. Слуги и товарищи детских игр великого князя так же были греки. При юном Константине Павловиче состоял грек Дмитрий Курута (1769 – 1833), на долгие годы ставший для своего ученика самым близким человеком. 16 августа 1786 году Курута был назначен к семилетнему «его императорскому высочеству, государю цесаревичу Великому князю Константину Павловичу для изучения эллино-греческого языка». Такое решение приняла сама императрица Екатерина II.
Мысль о том, чтобы сделать Константина Павловича главой греческого народа, то есть возрождённой Византийской империи, не покидала императрицу и в последующие годы. В качестве первого шага к осуществлению намеченного плана был придуман странный способ. Александр Васильевич Храповицкий (1749 – 1801), статс-секретарь императрицы Екатерины Великой, 17 августа 1787 года сделал в своём дневнике запись: «В сундуке отыскал для себя и читал секретный проект Потемкина, чтобы, воспользовавшись персидскими неустройствами, занять Баку и Дербент и, присоединив Гилань, назвать Албаниею для будущего наследника великого князя Константина Павловича».
В записи статс-секретаря от 7 июня 1788 года говорится о желании императрицы, чтобы «Молдавию и Валахию оставить независимыми для будущей греческой империи под названием Дакии».
Императрица откровенничала с Храповицким, что «пусть турки идут, куда хотят, греки могут составить монархию для Константина Павловича».
В следующей беседе императрица говорила, что можно выделить часть территории Османской империи «Англии, Франции и Германии, а остатка довольно для великого князя Константина Павловича».
Мечтая о восстановлении Византийской империи, Екатерина не торопилась с решением этого вопроса, полагая, что следует подождать совершеннолетия Константина: «Константин – мальчик хорош, он через 30 лет приедет из Севастополя в Царьград». До самой смерти Екатерина II грезила мечтой о восстановлении греческого государства, для внука. В 1792 году она писала Храповицкому: «Суворов и Мордвинов спят и видят, чтоб войти в Царьград; турки тотчас убегут, там останется 300000 греков, и вот наследство великого князя Константина Павловича».
Для привлечения греков на русскую службу в Санкт-Петербурге был открыт Греческий кадетский корпус. В областях приобретённых Россией возле Чёрного моря образовывались города с греческими названиями, в которых расселяли беженцев из подвластной туркам Греции. Причерноморские города, должны были служить, своего рода, переходной полосой между Российской и будущей Греческой империей. Сама императрица стала носить и ввела в моду дамский наряд, называвшийся «гречанкую».
Неоднократно озвученные мечты русской императрицы о восстановлении греческого государства под управлением великого князя Константина прочно укоренились и в умах греческого народа. Известны случаи обращения некоторых греческих лидеров к великому князю, в которых он именовался греческим самодержцем «Константином III».
Видимо в рамках задуманного плана в 1796 году был предпринят поход русской армии против Персии. Русские войска под командованием графа Валериана Зубова, родного брата последнего фаворита императрицы князя Платона Зубова, овладели Дербентом и другими Азербайджанскими ханствами. Однако после смерти императрицы Екатерины II боевые действия были приостановлены.
Этим мечтам о возрождении погибшей Византийской державы, возникшим в умах первых лиц государства и не воспринимавшихся в широких слоях русского общества, не суждено было сбыться. Отчасти потому, что крах «греческой политики» Екатерины II и князя Потёмкина был обусловлен тем, что в их проект по воссозданию на Балканах Византийской империи, сводился к распространению греческого господства на Балканах, без участия проживавших там славянских народов. Южные славяне, собственно, должны были перейти из-под владычества турок во власть греков, что было, по мнению императрицы, большим благом, так как греки были их единоверцами.
Помешала активной восточной политики России и политическая ситуация в Европе. Начавшаяся во Франции революция потребовала от монархов Европы, в том числе и от России, направить свои силы на борьбу с революционной агрессией. После смерти Екатерины II, пришедший к власти, её сын, император Павел I, Византией уже не интересовался. Он грезил рыцарями-крестоносцами, теми самыми которые в 1205 году разграбили Константинополь, впервые уничтожив Византийскую империю.
Пришедший к власти в результате очередного дворцового переворота, старший сын убитого заговорщиками Павла I – император Александр I, сосредоточил свои усилия на борьбе с революционной Францией. Он уже не имел возможностей, да и желания, воевать за восстановление Византийской империи, а великий князь Константин Павлович, вполне был доволен ролью правителя вошедшего в состав Российской империи царства Польского, полностью отказавшись от мечтаний своей бабки.
Глава 4.
XIX
век.
Николай
I
и «восточный вопрос»
Придя к власти в конце 1825 года, усмирив дворянское выступление «декабристов», Николай I в начале своего царствования был занят исключительно внутренними проблемами, которые довлели над ним всё время его правления.
Главной задачей своего царствования император считал борьбу с «революционной заразой». «Революция на пороге России, но, клянусь, она не проникнет в неё, пока… я буду императором», – как-то заявил Николай I. Поэтому он так крепко держался установленных в стране порядков и формы правления.
Отстаивая свои принципы в государственном устройстве, новый император пошёл дальше в идеологическом обосновании императорской власти. Утверждённая Петром I идеологическая основа русской духовной жизни, когда церковь была включена в государственный аппарат, и каждый подданный Российского царя был обязан руководствоваться в своих делах и помыслах исключительно целесообразностью государственной пользы и беспрекословно выполнять волю монарха, уже не могла, по мнению императора Николая I, отвечать новым требованиям. Произошедшие за столетие изменения в общественном сознании уже не могли заставить жителей России, жертвовать своими жизнями не понимая главног