Решено приступить к глубокой воздушной разведке. Риск велик. Чтобы это понять, достаточно взглянуть на наш корабль. Он лежит на боку среди скал и чудом избежал аварии, которая могла бы стать и смертельной. Взлет отсюда будет сложнейшей задачей. Поставить корабль вертикально не удастся. Стартовать же, уткнувшись в скалы, нельзя. Утешает одно: ракета цела, все мы живы — сумели попасть сюда, сумеем отсюда и выбраться!
Нашему маленькому воздушному разведчику — вездеходу-амфибии — нелегко взлететь с площадки, будто перепаханной чудовищным плугом. Особенно мешает одна крупная скала. Но для чего же тогда лучевой истребитель? Ему не пришлось в полете воевать с метеорами — пусть покажет себя на скалах! Правда, здесь плотная атмосфера, дальность действия будет невелика.
Если опыт удастся, мы сможем расчистить дорогу и вездеход доставит корабль к берегу океана, на Чертов утес, как мы его окрестили. Это природная стартовая площадка — с нее открыт путь в небеса, ибо океан — далеко, внизу, и даже самый яростный натиск волн не доносит сюда брызги.
Протянув к аппарату тонкий трос, укрываемся в скалах. Контакт! Фиолетовый луч вырывается из дула лучевой пушки. Язык пламени рвется вперед, пробивает себе дорогу, вытягивается, растет. Вот он достиг скалы, коснулся ее. И через мгновение свершается чудо: каменный великан начинает таять! Точнее не скажешь — так исчезает кусок льда под ярким Солнцем.
Это длится несколько секунд. Вместо огромной скалы — облачко. Налетевший порыв ветра уносит его, и отчетливо видна свежая рана на равнине. Пыль занесет ее, и ничто тогда не напомнит о хирургической операции, произведенной человеком — пришельцем из другого мира.
Проходит время — на площадке, фундаменте уничтоженной скалы, стоит самолет. Он и вездеход, и амфибия, более того, в случае нужды — даже подводная лодка. Корпус из титанового сплава не боится ни морской воды, ни сильного нагрева. Складные крылья, атомный двигатель, вертикальный взлет и посадка — как у конвертоплана, остановка в воздухе — как у вертолета, хорошая устойчивость, конечно герметическая кабина, запасы горючего, продовольствия, воды, приборное вооружение — таков наш воздушный разведчик.
Машина поднимается в воздух. Теперь можно осмотреться вокруг. С одной стороны океан, которому, кажется, нет конца. С другой — все та же равнина, которая соперничает в протяженности с океаном. Самолет ложится на курс — вдоль побережья.
Высота полета невелика, и сверху все хорошо видно: залив, грот, выдолбленный волнами, громадные валуны, раскиданные на берегу… Под крылом — необозримый водный простор, изборожденный огромными волнами. Тщетно пытаемся разглядеть что-нибудь в толще бурой воды.
На Земле в тихую погоду сверху на небольшой глубине можно увидеть дно моря или озера: песок, камешки, раковины, водоросли, цветы ярких, причудливых раскрасок. Между ними проносятся юркие рыбки. Тихо колышутся медузы — сами словно диковинные морские цветы. А ночью, когда вода темнеет, она начинает светиться фосфорическим блеском и стекает с весел словно струйки расплавленного металла…
Чужой океан скрытен. Он катит свинцовые воды, и взгляд не может проникнуть в его мрачные глубины. В нашем море последние лучи света гаснут лишь при спуске на сотни метров вглубь — царство вечной ночи наступает не сразу. А здесь оно — рядом, без переходов, без полутонов. Даже ночная иллюминация венерианского неба не рассеивает непроницаемую тьму океанской воды.
Береговая линия очень извилиста. Следуя ей, мы летели более сотни километров. На «трансокеанский» перелет решиться было пока что нельзя, и машина повернула к материку.
Внезапно — резкий толчок, круто кренится самолет. Воздушный ухаб… еще… Стрелка высотомера ползет вправо, отсчитывая метры подъема.
Незаметно уменьшилось все внизу, словно изменился масштаб на карте. Вновь показался на горизонте краешек океана. Гряды скал выглядят, как маленькие неровности. По ним перекатываются песчаные вихри. Вдалеке же показывается — нет, зрение не обманывает — огонек! Молния? Или что-то другое?
Ориентир — на огонек! Клубы темного дыма мешают подойти к нему близко. Сквозь дым просвечивает пламя. Огненные языки уносятся вверх. Тучи, идущие снизу, сливаются с тучами наверху, образуя гигантскую шляпку гриба, с которой текут потоки пепла. Действующий вулкан! Раскаленная лава ползет по склону горы, заливает скалы, заполняет все трещины на своем пути… Значит, не утихли подземные силы, мы находимся в стране огнедышащих гор.
Обратно мы летели тем же путем. Главную роль исполнял сейчас автопилот. Радиолуч ощупывал местность и рисовал на экране локатора карту. Так запечатлен был весь наш маршрут — от старта до района вулканов. Теперь, сверяясь с этой картой, локатор и автоматы вели машину по прежней дороге. У навигатора-автомата две карты: одна — контрольная, другая — текущая, которую рисует на экране электронный луч. Они совпадают, но стоит им разойтись — вмешивается автоматический пилот и заставляет самолет вернуться на прежний курс. Необычайно искусен механический штурман, человек не смог бы так детально запомнить дорогу и с такой уверенностью пройти по ней еще раз.
Разворот над берегом океана. Остается немного до конца пути, и тут природа устраивает очередную демонстрацию своей первозданной мощи. Запрыгала стрелка прибора, отмечающего электризацию атмосферы. Впрочем, атмосферное электричество заявило о себе, и можно было бы обойтись даже без прибора: из кабины видно, как по плоскостям машины проскальзывают предательские огоньки. Еще немного — и над океаном разражается буря.
Молнии прочерчивали небо. Гром гремел с такой силой, будто гроза разразилась в кабине самолета. Ему вторил гул океана. Валы набегали на берег, вздымая фонтаны брызг. Океан словно хотел вырваться из берегов, клокотал, бурлил в неистовой, слепой ярости. Самолет начало подбрасывать, как бумажную игрушку.
В минуты такой опасности мозг работает особенно четко. Решение созрело мгновенно: океан бушует — идем в океан! Посадка на сушу — верная гибель, продолжать же полет невозможно. Закрыты иллюминаторы — кроме одного, для обзора, убраны крылья.
Бескрылый самолет, превратившийся в торпеду, стремительно падает вниз и врезается в воду — как раз перед набегающей новой волной. Вода заполняет открытые цистерны, балласт топит машину, не давая ей вынырнуть вверх. Закрыт последний иллюминатор, в каюте подводной лодки зажглись лампы, и на приборной панели указатель глубины показывает: погружаемся… погружаемся… стоп! Мы — глубоко под водой.
Все произошло так быстро, что лишь сейчас, очутившись под толщей воды, мы пережили — с опозданием — переход с высоты в глубину.
Трудно поверить, что где-то вверху кипят вода и огонь, что океан в бешенстве кидает горы воды. Не ощущается даже движение, хотя машина и продолжает идти на малой скорости. Наш самолет, конечно, не батистат, в котором можно опуститься на несколько километров. Но прочные стенки позволяют все же побывать в «стратосфере» моря. И этим надо воспользоваться в полной мере.
Приборы за бортом автоматически забирают пробы воды, измеряют ее температуру, плотность, соленость. Лежа в дрейфе, мы узнаем быстроту течений. Кстати, если бы барон Мюнхаузен очутился в венерианском океане, он единственный раз мог бы доказать свою правоту. Рассказывали, что как-то ему встретилась в море горячая вода. Вооружившись ложкой, предприимчивый враль зачерпывал уху прямо из лодки. Здесь он, пожалуй, был бы недалек от истины… если бы на Венере водились рыбы, раки, черепахи — словом, что-нибудь съедобное и живущее в воде. В океане, даже на глубине, действительно очень тепло!
Наконец открываем иллюминатор и включаем прожектор.
В океанах Земли перед окном батисферы проплывают, возникая, как привидения, удивительные существа. Вот промелькнула стайка каких-то странных бледнооветящихся рыб. Они словно пронизаны рентгеновыми лучами, и можно различить, что творится у них внутри. Появилась необычайная, поразительно красивая рыба — у нее несколько разноцветных огоньков-фонарей над головой. Еще одно морское чудо — у него созвездие глаз-огоньков раскидано по телу. И всюду во мраке мелькают, вспыхивают и гаснут искорки, огни всех цветов — сказочная иллюминация нептунова царства. Внезапно за окном взрывается, рассыпаясь огнями, как фейерверк, неведомый обитатель глубины, столкнувшийся с батисферой…
Ни один даже самый слабенький лучик света не виден в кромешной, ни с чем не сравнимой подводной черноте Венеры. Можно пройти десятки, сотни тысяч километров под водой, опуститься в глубочайшие впадины океанского дна — и не встретить никого. Эхолот показал: дно в девяти километрах от нас. Девять километров, огромная страна сплошного мрака, безмолвия — пустыня воды.
Наш невольный дрейф продолжался довольно долго. Никаких впечатлений — время, кажется, остановилось, и только стрелки часов убеждают, что оно идет как ни в чем не бывало. Пора проверить, что делается наверху. Это поручается телеглазу — маленькой передающей камере в стальной коробке, которую мы заставим всплыть на привязи и посмотреть, утихла ли буря. На экране телевизора — сравнительно спокойная гладь океана, притихшее может перед новой яростной вспышкой небо. Можно всплывать.
…И среди волн вдруг вскипает бурун. Из воды, словно неведомое чудовище, показывается наш подводный корабль. Как кит, он с шумом выпускает водяные струи, лениво покачиваясь на волнах. Приоткрывает глаза, отливающие стеклянным блеском. Поблизости плавает крошечный «китовый детеныш», но его почти не видно на поверхности воды. Только нет-нет да сверкнет он, показавшись на гребне волны.
Дальше же «кит» ведет себя совершенно не так, как его собратья. Он подзывает «детеныша» и прячет его. Он высовывает нос из воды, встав во весь рост. Он расправляет крылья — не как кит, а как жук — и, вспенивая воду, подпрыгивает над нею, уходит ввысь. Напрасно ударяясь о скалы, вздымаются волны, будто желая догнать рыбу-птицу: она уже далеко.