Вы, молодые советские граждане, рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция Советской Эстонии, поднимайтесь на борьбу против фашистских бандитов, за свое счастье и благополучие, за счастье и благополучие всех братских народов!»
Партия призывала в сжатые сроки перестроить всю жизнь на военный лад. По заданию ЦК КП(б)Э в довольно короткий срок были сформированы бронепоезда. Необычайно возросла потребность в лопатах: они были нужны для строителей оборонных сооружений; землеройной техники у нас в то время было еще очень мало, и поэтому рыли окопы в основном вручную. Оборонные работы были тем участком, который требовал повседневного и весьма пристального внимания. Центральный Комитет КП(б) Эстонии, местные партийные комитеты поддерживали тесную связь с командованием воинских соединений, действовавших на территории республики. В то время в Эстонии находилась база Краснознаменного Балтийского флота, командование которого руководило сооружением оборонительных укреплений.
Второй большой задачей была разъяснительная работа на фабриках и заводах. Все мы, руководящие работники, выступали в те дни на предприятиях, разъясняли освободительный характер Великой Отечественной войны, положение на фронте, говорили о том, что успех гитлеровской армии носит временный характер. Настроение в рабочих массах было боевое: все выражали свою готовность воевать против оккупантов.
Вместе с тем вставала и проблема эвакуации. Как никогда, требовалась организованность и порядок. В этих условиях настоящим тормозом был являвшийся тогда первым секретарем ЦК КП(б)Э Карл Сяре. От него поступали самые противоречивые распоряжения: отданное накануне заменялось на следующий день другим. Это вносило сумятицу и неразбериху. Так Иоханнес Лауристин, председатель Совета Народных Комиссаров, узнал о своем назначении членом комитета обороны республики из газет. Фактически все вопросы решал в комитете единолично Сяре.
Так было и со мной. Однажды меня вызвали в ЦК КП(б)Э, и Сяре сообщил мне, чте я назначен руководителем эвакуации промышленности и должен немедленно приступить к делу. Что эвакуировать в первую очередь, кого еще привлечь к этому, ясной директивы не было. Обсудив вопрос с Лауристином, мы решили в первую очередь эвакуировать то, что могло бы быть использовано фашистами для усиления их военного потенциала. Начинать эвакуацию мы решили из районов, которым непосредственно угрожал враг, но и из Таллина надлежало вывезти наиболее крупные предприятия. Едва мы успели приступить к работе, как пришло новое распоряжение явиться к Сяре. Он в ярости набросился на меня:
— Что происходит? Это что за провокация?! — кричал он.
И когда в ответ я сказал, что действую в соответствии с его указанием, он заявил, что никаких распоряжений он мне не давал. Никакой эвакуации производить не надо. На мое сдержанное возражение, что необходимость эвакуации диктуется приближением военных действий, он стал кричать, обвиняя меня в панике. Приказал эвакуацию прекратить, а в противном случае пригрозил отдать меня под суд. Я был вынужден обратиться за разъяснением в Совет Народных Комиссаров. Лауристин обещал уточнить вопрос, но заявил, что, по его мнению, эвакуацию приостанавливать нельзя. Через некоторое время он позвонил мне и сообщил, что решение об эвакуации остается в силе.
Эвакуация была делом довольно трудным: не было ни судов, ни людей. Работников порта распустили, так как считалось, что из-за военных действий работы в порту не будет.
Срочно послали в порт надежных людей, которые, быть может, не очень хорошо знакомы с технологией погрузочных работ, однако сделают все, для того чтобы обеспечить эвакуацию. Одновременно договорились с управлением железной дороги, что все свободные вагоны, весь порожняк без исключения, будут отданы для нужд эвакуации. Был создан приемный пункт в Ленинграде, в чем Ленинградский горком и горисполком оказали нам большую помощь. Уполномоченным Совнаркома по эвакуации в Ленинград назначили Аугуста Кони. Будучи ленинградцем, он имел тесный контакт с руководящими работниками горкома и горисполкома, и поэтому эвакуация материальных ценностей проходила организованно. В результате большие хозяйственные ценности были спасены. Союзный наркомат легкой промышленности предоставил для хранения эвакуированного имущества свои ленинградские склады.
Ленинградские рабочие самоотверженно помогали эстонцам. И в окопах, и на возведении оборонительных сооружений представители эстонского и русского народа были рядом. «Сегодня красные моряки из Ленинграда, не жалея жизни своей, защищают свободу Советской Эстонии, — писала газета „Советская Эстония“. — Сегодня эстонские бойцы на русских равнинах мужественно сражаются с наглым врагом, защищая великий город Ленина».
Последним из Таллина на ледоколе «Суур Тылль» эвакуировался партийный и советский актив. Здесь были почти все наши руководящие кадры, а также члены правительства. Мы благополучно прибыли в Ленинград, хотя шли среди довольно большого числа судов, в том числе и военных. Однако не обошлось и без жертв. На наших глазах торпедой фашистов был потоплен эсминец, на котором погибли председатель Совнаркома И. Лауристин, секретарь ЦК КП(б)Э Паук и уполномоченный ЦК ВКП(б) и Совмина СССР В. Бочкарев.
Сяре среди эвакуированных не было. Сначала предполагали, что он остался по решению ЦК КП(б)Э. Не оказалось среди эвакуированных членов правительства наркома пищевой промышленности Кийзера и наркома местной промышленности Зауэра. Мы мало их знали. Они появились в Эстонии после восстановления Советской власти. Было известно только, что они дружили, хотя и резко отличались по характеру: Кийзер был уравновешенный, спокойный, а Зауэр — экспансивный, любил выпить; он позволял себе весьма резкие высказывания о той или другой стороне жизни в Советском Союзе. Они сразу были назначены на высокие должности — наркомами. Эта беспечность дорого обошлась. Испугавшись эвакуации по морю, они решили, что останутся, а потом пешком уйдут в советский тыл. Однако вскоре же были схвачены гитлеровцами. Зауэр стал предателем и пособником фашистов, а Кийзер был замучен, никого не выдав.
Отсутствие Зауэра и Кийзера вызвало всеобщее удивление. Но когда узнали, что остался и Сяре, начались разные толки. Позднее стало ясно, что сделал он это сознательно. На его совести гибель оставленных в Эстонии для подпольной работы активистов: они очень скоро попали в руки гитлеровцев и были убиты. Среди погибших такие испытанные революционеры, как Херман Арбон, Карл Тооминг и другие.
Когда мы прибыли в Ленинград, город был уже окружен, связь с другими районами Советского Союза прервана. В первые дни была сделана попытка вырваться из кольца через Шлиссельбург, но неудачно. В Шлиссельбурге выяснилось, что дальше идти нельзя, поскольку фронт приблизился вплотную и огонь минометов преградил путь. Поэтому мы получили распоряжение возвращаться в Ленинград уже пешком…
Местопребыванием Совета Народных Комиссаров Эстонской ССР был назначен Челябинск. В городе и области в основном сосредоточились эвакуированные из Эстонии предприятия, производственные коллективы, а также отдельные граждане.
Разумеется, забота о десятках тысяч эвакуированных явилась важнейшим участком работы Совета Народных Комиссаров ЭССР. Очень многие из эвакуированных потерпели кораблекрушение и потеряли все свои вещи и документы. Обеспечение их предметами первой необходимости представляло тогда серьезную задачу, но благодаря помощи братских республик люди вышли из этого катастрофического положения.
Совнаркому ЭССР надо было составить ясную картину того, где и сколько эвакуированных из республики граждан, где они работают, в чем нуждаются. Уполномоченных Совета Народных Комиссаров ЭССР направляли в те районы, где имелись компактные группы эвакуированных из ЭССР. Среди них было и довольно много людей, нашедших себе работу в разных отраслях промышленности, в колхозах и совхозах, на лесозаготовках. Непрерывно шла мобилизация в эстонские дивизии Красной Армии.
Предметом особой заботы были работники искусства. Из них при энергичной поддержке заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР Р. С. Землячки были образованы художественные ансамбли — коллективы песни и танца. Находились они в Ярославле. Там жили художники, писатели, которые работали в содружестве с ансамблем. И надо сказать, что только огромная забота Советского правительства обеспечила в чрезвычайно трудных условиях военного времени — ведь это было в 1941–1942 годах — сохранение национальных кадров работников искусств. Наш ансамбль обслуживал воинские части, выступал среди населения.
К сожалению, об этом периоде жизни нашей творческой интеллигенции, и в частности об ансамбле, написано мало. Мысль о создании ансамблей подал Гольдшмидт. Обсудив этот вопрос с секретарем ЦК Н. Каротаммом и исполняющим обязанности председателя Совнаркома товарищем Сепре, я обратился к Р. С. Землячке, которая довольно деятельно вмешалась в судьбу работников культуры. Я хорошо помню — это было в Куйбышеве — поздним вечером в гостиницу вошла группа мужчин в огромных сибирских тулупах. Я с трудом узнал артистов Пауля, Пинна, Лаутера. Они направлялись в Ярославль…
Одной из самых неотложных задач было открытие школ детских домов для эстонских детей. Конечно, это было связано с большими трудностями. И здесь нам активно помогли местные организации.
Совет Народных Комиссаров ЭССР и особенно Центральный Комитет КП(б) Эстонии много сил отдавали формированию в составе Красной Армии эстонских национальных дивизий. Эта работа в основном протекала на призывных пунктах военкоматов по месту жительства эвакуированных.
В конце 1942 года в Москве начала выходить газета «Рахва хяэль» («Голос народа») — орган ЦК КП(б) Эстонии. Редактором ее был мой старый друг Антон Вааранди. Председатель Президиума Верховного Совета ЭССР поэт Иоханнес Варес-Барбарус редактировал литературно-политический альманах «Сыясарв» («Боевой рог»). У нас на Урале, в Челябинске, на эстонском языке издавались «Последние известия Советског