Правда, это только для лошадей — те, кто ходят на одном пальце очень его берегут, а вот со свиньями такое лучше не пробовать — не затопчут, так сожрут. Вот так-то, а уж если есть в руках клинок…
Словом, когда в глазах развиднелось, оставалось только рвануть побыстрее на крутой склон, пока никто из всадников не развернулся и не ударил в спину, на косогор им точно не забраться.
Короткий взгляд за спину — «время есть, немного», противник дезорганизован, а местные, наконец, начали сопротивляться. Так что рывком к оставленному в тайнике оружию и броне, удачно я его с противоположной стороны от точки своего захода прикопала…
Когда пришкандыбала назад с языком на плече, на последних каплях адреналина, то оказалось, что можно было не спешить — время сейчас неспешное и воюют также. Ну и отлично — меч острием в глину, цевье винтовки на его крестовину — «щелкаю» пальцем «фотографируя» мишени и отслеживая, чтобы система наведения взяла цели на сопровождение. Как там, в наставлении для снайперов — «первыми выбивать командиров», в местных условиях это те, кто побогаче одет с лучшим оружием, второе — «если командиров определить нельзя», то бьем «тех, кто больше всех машет руками».
Ну вот, они, наконец, решили повоевать, и двинулись на встречу лаве моего племени (я что — сказала «моего»?), и разгонный генератор как раз вышел на режим… проверить маркеры сопровождения… ОГОНЬ.
Всё, можно передохнуть…
И мне… — выныриваю на поверхность, хватая ртом воздух и пытаясь унять колотящееся сердце. Дети вокруг спят беспокойно, но никто вроде не проснулся, только прижимаются сильней. Оп, кажется, меня кто-то в ухо лизнул… приятно. И есть миг передохнуть — ПЕРВЫЙ КРУГ ПРОЙДЕН.
А вы что думали — это все? Это как раз была самая простая часть…
Еще успеваю почувствовать провал вниз и меня накрывает поновой. Если раньше я была сторонним наблюдателем, то теперь предстоит полной мерой прочувствовать все упущенное. Как поддается плоть под скользящим мечем, и вибрация оружия передает ужас осознавшего собственный конец человека. Хруст разрубаемых костей. Полные ужаса, а потом стекленеющие глаза. Ярость и боль.
И всесокрушающий запах крови и сырого мяса — такой желанный и вместе с тем вызывающий рвотные спазмы. И запах смерти — страх и экскременты. И все это каждый раз по-новой, с каждым новым убитым…
Где-то там, далеко, в другом мире, выгибается дугой прикусившее язык тело, а рядом скулит и воет от невыносимого ужаса некто, кто совсем недавно отстраненно наблюдал и оценивал «боевую эффективность». Ему сейчас не до отстраненных рассуждений — он чувствует, как расходятся скрепы психоблоков, наложенные годы назад в центре реабилитации после Кирны. Восемь месяцев реабилитации… Даже если выживу, то кошмарами я себя обеспечила… лет на двадцать вперед.
Одна надежда, что все же те коновалы были профи.
Тут, наверное, стоит объяснить — командир любого воинского подразделения, согласно устава, должен говорить о нем «Я». Для нас и фермиков этот ритуал имеет более глубокий смысл. Уж не знаю, что там чувствуют инсекты, но глава клана ощущает своих, как части собственного тела — пальцы там… или что еще. Это дает немалые преимущества в управлении, но вот когда приходится кем-то жертвовать…
Да, можно сравнительно легко вытерпеть потерю пальца, можно на адреналине прыгнуть на нагретую до красного броню или, перетянув по скорому жгутом культю руки, опять ринутся в бой, можно даже ползти вперед с перебитым хребтом — чтобы вцепится в чужое горло, но это совсем не значит, что потом, когда угар схлынет…
А самое страшное, начинается именно «потом», и любой вам скажет, что хуже всего, когда болит то, чего уже нет, потому что унять эту боль — нечем. Но это у тела, оно рано или поздно смирится или восстановит утерянное, а что делать, если болит душа? Точнее — те части, которых уже давно нет…
Из «моих» после Кирны осталось меньше десяти процентов первоначального состава. Уж не знаю, из чего там восстанавливали мою душу, но видать умельцы попались не из последних…
И если повезло — то там, под скрепами, успело нарасти новое, и оно удержит меня от проваливания в небытие. К тому же работа неведомых «психов» оказалось действительно крепкой — еще повоюем. Тем более, что сильнее их умений меня держит другой якорь — кольцо детских ручек. Потому что НЕЛЬЗЯ, нельзя выпустить когти и начать метаться безумным зверем, нельзя даже напугать вырвавшимся из глотки хрипом.
Вот и второй круг… или третий… не помню.
«Человек, возьми все что пожелаешь, но заплати за это настоящую цену» — хочешь убивать бесстрастно как машина, будь готов прочувствовать все, чего был лишен после — МНОГОКРАТНО.
Так, пациент скорее жив чем мертв — во всяком случае противится зову природы уже нет сил… Вставание растягивается минут на семь — надо не потревожить малышей, спасибо вам мои хорошие — благодаря вашей поддержке в этот раз выкарабкалась удивительно легко. Попутно чувствую, как промокает от корней наружу шерсть — организм старается избавиться от отравы всеми возможными способами. Значит, теперь действительно все, а мне очень быстро надо «на задний двор».
Вернувшись, тенью между спящими лавирую на вторую половину шатра. Удивительно, но раненым даже стало лучше, еще б немного «поработать» и можно будет не волноваться, да вот пуста я, как русло вади…
Секунд двадцать я колеблюсь, недопустимое промедление, но все же решаюсь — слишком по разному описан «ОН», есть и такое что очень «ревнив», вот сейчас и проверим… Левая рука ложится на колено ладонью вверх, правая замирает раскрытой ладонью в двадцати сантиметрах от свежего шва. Так, в случае чего, весь удар достанется только мене. Первые слова, как ни странно проще сказать, чем подумать — «Отче наш, иже еси…». К левой руке тянутся десятки резиновых ниточек, чтобы превратится в бурные потоки огня, катящиеся по внутренним каналам, не беря ни капли себе пропускаю все через сердце в другую руку. Неожиданно рывком меняется зрение — теперь я не только чувствую нити, вскользнувшие из пальцев вместо когтей, но и вижу их — как они упираются в защитный барьер, и почти не встречая сопротивления, проходят сквозь него, а потом и внутрь тела. Плавно «качаю» лапой от себя к себе возбуждая в теле медленно расходящиеся светящиеся волны, они катятся к пяткам и кистям, вспыхивая вторичными отражениями там, где есть какие-то проблемы. Но, пожалуй, хватит — все тело уже светится равномерно, а уши с носом слышат изменение ритма дыхания и сильный запах пота, обтираю лицо и все открытые участки и перехожу к следующему.
Вот и все, все что можно было сделать — сделано, остается только поблагодарить за то что тут помогают всем не делая исключений ни для неверующих, ни для «неверных». Неуклюже поворачиваюсь на восток, припоминая «как положено», но в голове почему-то нет ничего, кроме того, что главное — искренность. Потому просто бормочу первое что вспомнилось, просто повторяя это же мысленно, а вот с последним «амен» в меня бьет натуральная молния, отстраненно смотрю как во все стороны катится волна света, попросту выжигая все темное в округе и давая яркие вспышки там где она встречается с живым. За стенкой резко всхрапывают от удивления животные, слева от перегородки раздается восхищенное «Ой!», но ничего больше не происходит — только становится тепло и спокойно, куда-то девается ставшая привычной опустошенность… Да уж — «просите и обрящете, стучите и вам откроют», спасибо конечно, но получать больше чем просил — тоже ноша немалая, не знаю по силам ли она мне…
Поворачиваюсь, чтобы встретится взглядом с десятком бусинок, почти все кто толкал полночи меня в бока — здесь, спектр взглядов — от восхищенного, до непонимающе-нахмуренного. Почти все или трут глаза руками или тянутся ими ко мне. Их можно понять — я сейчас сияю как натертая фосфором, но ведь это не на физическом плане — в боку кофейника ничего не отражается кроме моих вытаращенных глаз — они что, меня ВИДЯТ?!
Хотя чему я удивляюсь? Кабир далеко не прост, впрочем, как и любой наделенный властью, но вот такая сильная передача свойств через поколение — удивительна, впрочем — может тут не в наследственности дело, а в среде обитания, например. Но это все потом, а вот у меня появился еще один «якорь» и честно говоря — я этому рада, а пока — облизываю все подвернувшиеся мордочки и, обвешанная этими обезьянками как елка игрушками, отправляюсь досыпать.
Первая половина дня до саляат аль-азр (дневной молитвы) прошел быстро. Сразу после «рассветной» молитвы мои подопечные стали проситься домой, им вторили родственники — и те, что должны были «неусыпно» находится рядом, а в итоге продрыхли всю ночь, правда не без моего участия, и те, что явились справиться о здоровье. В итоге пришлось показать «кто тут главный», что впрочем, было легко — после такого улучшения авторитет у меня взлетел ввысь заоблачную, а потом — «милостиво» разрешить забрать. Правда, к концу моего «внушения» по поводу того, как надо продолжать лечение родственники уже наверняка были готовы оставить мне раненых на веки вечные, лишь бы не испытать на себе те кары, что обещал им мой взгляд, если они посмеют загубить мою работу.
А потом… потом у меня разом вырос десяток «хвостиков», которые уволокли меня на «семейную» половину шатра и чуть не разорвали на десяток маленьких «тетей гулей», ведь каждому сразу хотелось задать своих полторы тысячи вопросов и получить меня в свое единоличное и безраздельное…
Пришлось мигом изобретать им занятие пока соперничество не перешло в драку или хуже того — в обиду. В итоге, получилась безобразная свалка в ходе которого кровожадная гуль, питающаяся исключительно надоедливыми детишками и намеренная прямо сейчас поймать и съесть, ну или хотя бы защекотать на обед парочку, была общими усилиями повалена и сама защекотана до просьб о пощаде и слезных обещаний никогда больше не есть человечинку. А теперь ведь придется выполнять обещание…