Этот человек всегда был готов помочь, иногда попросту пугая своим предчувствием неприятностей, спокойно и ровно относился ко всем, не был замкнут, причем настолько, что обращаться к нему с прямыми вопросами было опасно для впечатлительных натур, он мог спокойно проигнорировать самый откровенный наезд и бросить вызов кому угодно за полную ерунду.
И бросал. Хвала всевышнему, хоть физические данные не поменялись, и то — восемь поединков за шесть месяцев, все выиграны, пусть победитель в лазарете проводил зачастую больше времени, чем побежденный.
Она опять одна из лучших в потоке, но уже не ради признания и стремления выделится, а просто потому что так надо… Без надрыва, без малейших эмоций. Серьезная научная работа, разом принесшая популярность, хоть и в узких кругах, и опять — ничего, спокойное восприятие, как восторгов, так и критики.
Была во всем этом, какая-то система, но понять ее никто не смог, о доброжелательную откровенность как об утес разбились все хитрости психологов и педагогов.
В итоге, система сдалась раньше и попросту вытолкнула попавший в шестерни алмаз — наверх, в космос. Там все продолжается так же — семь лет практически не прекращающегося поиска, пять включенных в сеть планет. Популярность уже не в узких кругах, но никаких признаков, что все вокруг происходящее затрагивает хоть что-то внутри.
Ну-ка, глянем, что там за закавыка вышла.
Вот записи постоянного наблюдения, приложены к психологическому профилю.
Симпатичная, но очень сердитая девушка рассматривает заваленный литературой стол в городской библиотеке, что-то у нее явно не выходит.
— Девушка вы такая красивая, можно пригласить вас на пару палок чая? — В поле зрения нарисовался красавец в форме пилота ДП, новенькой, необмятой форме… На заднем фоне просматривается веселая компашка из трех таких же желторотиков и увивающихся вокруг них соплячек, все уже прилично поддатые, но еще более пьяные от обрушившейся свободы. «Ох, и полетят сейчас клочки по закоулочкам» — подумал глава клана, хватаясь за голову перед экраном. Это ж надо было выпускникам, в честь празднования «недели после выпуска» так нарваться…
— А почему бы и нет… — вдруг хмуро произносит это чудовище, даже не поднимая глаз на нахала. Бедняга еще не понял, что происходит, но улыбка все же менее уверенная.
— А тебе форма идет… Но все равно, с тебя конспект по ТОИ — взгляд пробегает сверху вниз по подтянутой фигуре и, видимо, цепляется за нашивки.
— Да ты герой — Дария, флот снятия блокады, целых 12 часов боевого налета, круто!
На парнишку смотреть и смешно и жалко — он так раздулся от гордости, от понимания, что первая встречная смазливая девчонка, оказывается, знает о его подвигах, что забыл уже и про собственные предчувствия, и не обращает внимания на вдруг притихшую свиту, а зря — им со стороны виднее.
Девушка же тем временем спокойно встает, бросает сердитый взгляд на развал из документов и берет в руки органайзер.
— Так, третья пара — ТКП, после четвертой — экзамен по СОР. Так что герой — есть полтора часа, «на покувыркаться», а потом — пойдете дальше веселится без меня, у кого-то все закончилось, а кому-то — эту лямку тянуть еще непонятно сколько…
С парнишки можно рисовать картину на тему «ушат ледяной воды и пыльным мешком сверху», он ожидал от ровесницы чего угодно — возмущения, смущения, скандала, но не так спокойно выраженного согласия. У него даже хорошо подвешенный язык отказал.
— Эээ, ты же… не… — и тут окончательно впадает в ступор, поскольку в поле зрения появляется стащенный с соседнего сиденья РД. Этот «сувенирчик» из тех вещей, про которые в Академии не мог не слышать даже самый ленивый. Весьма приметная вещь, украшенная аккуратно пришитыми переливающиеся перламутровыми пластинами, размером со зрачок — идентификационными пластинами воинов-фермиков, по этим переливам можно узнать очень много — звание, подразделение боевой опыт, но это для профи, остальные просто оценивают размер. Свита с похвальной скоростью протрезвела и растворилась просто в воздухе, под шипящий шепот «…черная вдова…».
— Замужем не была? Так там, — от щелчка пальцем по нашивке на парадном мундире «орел» заметно вздрогнул, — обращать внимание на формальности времени не было. Бывало — ложишься спать с одного края окопа, а просыпаешься с другой. Я и имен-то не помню, зачем запоминать — если ты им через час глаза закрываешь? Не до любви, так — немного тепла, и все.
— Вот я и твоего не спрашиваю, час сегодня, а потом ты на старт через месяц — как в атаку, но там хоть все сразу, а тут два года ждать… Пошли что ли? Ну, чего замер — не срастается? Жаль, но конспект — ты мне все равно должен.
Глава клана увидел, как она грустно глядя в спину ковыляющей на негнущихся лапах фигуре, незаметно смахнула непрошенную слезу с левого глаза, перед тем как молнией рвануть следом. Запрыгнув на стол, совсем невпечатляющая фигурка на фоне окна, с неожиданной силой развернула «летуна» и, схватив за грудки, кажется даже приподняла его над полом, чтобы глядя прямо в глаза сказать:
— Парень я тебе действительно не подхожу, но найди за эти полтора месяца такую, к которой ты вырвешься даже оттуда, откуда вырваться невозможно. Не важно, будет она тебя ждать или нет — главное чтобы ты к ней стремился, каждый миг, что будешь там. Ты понял? Понял… Это — приказ. Выполнять!
И спокойно пошла назад к своим выпискам, по дороге пригвоздив взглядом к полу смотрителя, уже открывшего рот, чтобы высказать все, что он думает про соблюдение правил в общественных местах. Но тут ей в спину прозвучал вопрос:
— А Вы, к кому стремились?
Фигурка замерла, сгорбившись, будто на плечи опустился потолок, а потом, не оборачиваясь, развела руки в стороны, будто стараясь кого-то обнять:
— А я, рвалась СЮДА… А вот теперь — рвусь отсюда.
«Ну ты даешь, девочка, не видел бы твоей медкарты — поверил бы…», — а теперь, еще один эпизод.
Одно из самых популярных мест отдыха после экзаменов, «радужный мост», девушка просто сияет и кормит рыбок, отламывая крошки от булки. Ей видимо нравится, здесь сидеть, болтая ногами над пропастью, на парапете моста и смотреть как трепещущие радужными плавниками летучие рыбы подхватываю крошки в воздухе еще до того как они упадут в воду. Рыбки, похоже, ее знают очень хорошо — норовят подхватить крошки прямо из рук, что есть проявлением высшего доверия.
От спешащей за ее спиной толпы отделяется группа, из которой вперед выдвигается натуральный двустворчатый шкаф — на голову выше всех, а ширина плеч чуть не вдвое чем у любого.
— Какая лапочка, как на счет протанцевать пару па на спине? — левая «лопата» с большого разгона, но довольно аккуратно прикладывается между парапетом и поясницей. Правую «лопату», амбал держит на страховке.
— Милый, долгожданный!!! — в следующий миг, амбал, не успевший среагировать на этот тайфун, схвачен за оба уха, притянут вперед и лизнут в нос (аналог поцелуя). После чего эта зараза — отодвигается от него, сплевывать в сторону и заявляет под хохот остальной стаи:
— Принц, увы, Вы не в моем вкусе (еще один плевок в сторону), прошу вас удалится. — и холодно отворачивается.
Видно, что у амбала от гнева начинают утолщаться уши, наливаясь дурной кровью — к такому пренебрежению к своей персоне он явно не привык. Но вместо потока ругательств, он выдает самым жалобным скулежом:
— Тетенька-а-а, ну дайте пожалуйста-а-а-а, ну очень хочется-я-я-я, ну что вам стоит — после роты солдат-то-о-о-о.
Все окружающие просто замерли, а с девушкой вдруг произошли разительные перемены — взгляд вдруг стал очень ласковым и от фигуры, даже с экрана, повеяло ОБЕЩАНИЕМ. Она очень легко протянула руку и пригладила ему вихры на голове.
— Парень, тебя вроде как послали… — голос звучал очень по-доброму, и немного устало. — Но ты продолжаешь себя нахваливать, утверждая, что можешь один быть лучше даже целой роты…
Одна из ее рук чесала его за ухом, вторая — под подбородком, затем она чуть подалась вперед и потерлась об него от носа до шеи сначала одной щекой, потом второй…
— Такие слова принято доказывать делом, ты готов малыш? — Он понятно был уже точно «готов» и мигом протянул вперед лапы, чтобы снять ее с парапета.
Удар был вроде и не слишком силен, и с втянутыми когтями, да и нанесен открытой ладонью между скулой и глазом, вот только амбал мигом оказался на четырех костях, мотая из стороны в сторону ушами в попытке разобраться, где теперь верх, а где низ.
Фурия, в которую превратилась еще миг назад «ласковая кошечка» обвела всех очень спокойным и добрым взглядом и, ткнув пальцем вниз, объявила:
— Через три часа, в белом зале. Когти и зубы. — и спокойно удалилась прямо по парапету, кроша рыбам остатки хлеба…
Так, что там было дальше понятно… А вот это интересно.
— Где эта… самка… да… я… из… нее… — дверь не успевшую отъехать вбок чуть не внесли вовнутрь. Основной фигурой была туша, пожалуй, даже побольше, давешнего амбала — сразу видно кто в кого удался. Женщина, столь неординарно появившаяся в медкрыле, была что называется «гром».
— Привет, «рудра» (приблизительно — кровница, или избранная сестра по крови), — невысокая «мумия» у окна даже не повернулась, продолжая любоваться закатом, опираясь на костыли.
— Я тебя уже заждалась, с годами ты видно становишься рассудительней.
— Ты… — у вошедшей, разом пропали все силы, до цели оставалось всего пару шагов, но санитарам, ранее беспомощно висевшим по бокам, теперь пришлось ее поддерживать, чтобы довести до кровати. Вынырнувший следом врач, что-то поменял в инъекторе, на миг прижал его к шее хватающей ртом воздух женщины, проверил пульс, указал глазами на кнопку вызова персонала, пытающейся устроиться в кресле вместе с костылями пациентке, и вышел, прихватив с собой санитаров.
Меж тем лекарство подействовало, и гостья стала способна поддерживать беседу:
— Но почему… Я не понимаю.
Спокойный взгляд уперся в гостью, теперь никто бы не сказал, что между ними двадцать пять лет разницы в возрасте.