Ага, а вот и кухня. Слева – ещё одна дверь. Куда?
Открыл – темно, протянул руку, пошарил с той стороны по стене, включил свет.
– Опана!
Это оказался гараж, а в нём – моя машина с открытой водительской дверью нараспашку.
– Интересно девки пляшут… все хором и невпопад…
Ворота закрыты, как открыть – не знаю. Где ключи?
– Чёрт с ними.
Полез в машину искать фляжку с живчиком.
Нашёл.
Отхлебнул пару глотков, снял с пояса пустую, бросил на сидение и побрёл обратно на кухню.
Вышел к, вроде как, входным дверям. Оказалось, они не совсем входные. Я попал в небольшой коридор вроде тамбура с вешалкой, на которой висело две куртки. На полу – тумба с полками под обувь.
Подёргал ручку входной двери – закрыто.
– И что делать-то?
Сунул руку в карман куртки, бездумно, на автомате.
– Опа! Ключи!
Покрутил, повертел связку из трёх ключей, да и сунул первый попавшийся в скважину.
Угадал. Дверь открылась.
Стою на ступеньках резного деревянного крыльца. Дорожка выложена плиткой под камень, упирается в синюю калитку, по бокам дорожки – клумбы с цветами и разными дизайнерскими фигурами.
– Красота да и только. Ну, и где это я?
Вышел за калитку.
У забора – тоже клумба, выложенная по периметру разноцветными булыжниками, с хороший такой арбуз величиной.
Приподнял синий булыжник.
– Понятно.
В землю вкопана маленькая, пластиковая коробочка, как раз для ключей. Я сразу подумал о Рыжем и Каштане.
– Ну, не прошло и года, ёшкин кот! Мы тут уже с Рыжим спор забили: допрёт до тебя или нет.
– И кто выиграл?
– Рыжий, подлюга! – Каштан рассмеялся.
– И где эту подлюгу носит? – Огляделся я по сторонам и не обнаружил второго призрака.
– Там. – Каштан указал на дом, – пойдём. Хрена встал, или обратно тебя тащить?
– В смысле? – Не понял я.
– В прямом. Или ты думал, что ты сам такой в дрова весь: и машину пригнал, и двери открыл, и даже закрыл всё, после – заботливо положив ключи в карман, а своё тело – на диван?
– Так это вы?! – Я аж растерялся от удивления. – Как это вы?!
– Нет, блин, Папа Римский! Пошли в дом, на тебя уже люди косятся.
И вправду, прохожие пристально всматривались и даже останавливались для этого.
Я зашёл и закрыл калитку.
Рыжий развалился на диване и курил, только запаха сигарет не было. Странно, хотя, чему тут удивляться – призраки же.
– Ну, и как вы это умудрились сделать? – Вместо приветствия, зарядил я вопросом.
– Пить меньше надо, алкаш, – усмехнулся Рыжий. – Ты так нахерачился, что твоим телом управлять, как два пальца, ну, ты понял.
– Ничего я не понял. – Хлопал я глазами со взглядом барана.
Рыжий вздохнул и принялся объяснять по слогам:
– Когда ты вне сознания, то есть в отключке, то мы можем влезть в твоё тело и управлять им. Ты фильм «Аватар» смотрел? Теперь, надеюсь, понял?
– Кажется, да. Выходит, теперь каждый призрак может воспользоваться моей тушкой, как костюмом?
– Да, но только с твоего разрешения на то.
– И я вам дал добро?
– Иначе мы бы не смогли тобой управлять, – ответил Каштан.
– И валяться тебе у Седого в кабинете, рядом с хозяином энтого самого кабинета.
– Очень смешно! А во сне это можно проделать?
– Наверно. – Почесал подбородок Рыжий. – Надо проверить.
– Как-нибудь потом, угу. – Я отправился на кухню за кофе.
– Куда моё сознание девается при этом? – Спросил я из кухни.
– Никуда. Рядом в Нирване болтается. Ты, когда просыпаться начал в моменте, я чуть двери твоей головой не вынес. Как раз из машины выходил, так и полетели мы с тобой вперёд головой об порог, – сказал Каштан и, болезненно скривившись, потёр лоб.
– Будто своей башкой врезался, а не твоей.
Я автоматически повторил его движение.
– Ау-у! – Скривился я от боли.
На лбу нащупывалась хорошая такая шишка, болючая.
– Мне сегодня в «Барракуду» идти, и как я там с таким рогом буду, а?
– Ты в зеркало давно смотрелся? – Усмехнувшись, Рыжий добавил:
– Не думаю, что эта шишка сильно испортила общую картину. – Обвёл призрак указательным пальцем вокруг своего лица. – Пойди, глянь. – Махнул головой в сторону ванной комнаты.
Я задумался.
А ведь действительно, я же ни разу свою морду в глаза не видел, с тех пор, как сюда попал. После взрыва гадской башки в полутора метрах от меня я только маленьким зеркальцем пользовался, полную картину так и не узрев. И сегодня, пока в душе в себя приходил, зеркало запотело, и снова я себя не увидел.
Поставил кружку на стол и целенаправленно отправился к зеркалу.
– Мдааа…
Это единственное, что я нашёлся сказать.
Из зеркала на меня смотрел бомж с хорошо покарябанной мордой. Коты во время мартовской гульки и те приличнее выглядят.
Волосы дыбом в разные стороны, морда начала зарастать щетиной. Позавчера пришлось побриться из-за этих порезов. Крапинки, чёрточки, полосочки, где розового цвета новой кожи, а где ещё не отвалившейся коркой, покрывали почти всю площадь фейса. Длинный, стянутый кетгутом порез, на правой стороне, аккурат под глазом от носа и почти до уха. Над левой бровью ещё один порез, сантиметра три, стянут двумя швами.
Кетгут, кстати, чёрный, поэтому смотрится, ну, полный ахтунг. И всю эту феерию цвета дополняет скромная фиолетовая шишка на правой стороне лба. Запах перегара – это как последний штрих.
– Кра-со-та-а-а, – протянул я, глядя на этого субъекта в зеркале.
– Ну, как, нравится? – Улыбнулся Каштан. – Я же говорил: шишка совсем ерундовая, не парься.
Кофе выпил, даже покурил, но вот еды в доме не было совершенно, а кушать хотелось очень. Надо переодеться и сходить в «Барракуду». Там и поем.
Город был мне абсолютно незнаком. Ребята смылись в своё измерение, а я стоял около калитки и думал, в какую сторону идти. Прохожие кидали косые взгляды, видимо, моё покорёженное лицо привлекало внимание стабовцев. Остановив одного из них, расспросил о местоположении нужного заведения.
Язык до Киева доведёт, но мне так далеко не надо, всего-то пару кварталов пройти.
Спешить мне некуда. Время достаточно раннее, чуть больше девяти. Скорее всего, там ещё никого нет. Буду сидеть, как дурак.
Шёл медленно, растягивая время и разглядывая улицы. Понятно, почему это место назвали Светлый. Оно, действительно, радовало глаза.
Домики небольшие, почти все двухэтажные. Покрашены в разные светлые тона, небольшие цветочные клумбы у заборов, чистый тротуар. Даже несколько светофоров встретил. Детская площадка, спортплощадка, гравиевые дорожки для бега, деревья кругом. Тут вообще растительности много, как я погляжу. Люди одеты почти все по гражданке, из оружия только короткоствол, и то не у всех. Детей достаточно много. Человек десять видел. Разного возраста, от младенца до подростка. В основном, лет шести-десяти.
Насколько мне известно, дети в Стабах – это редкость. Они погибают одними из первых, зачастую сжираемые собственными родителями. Малыши, не достигшие пятнадцати-шестнадцати килограмм, в мутантов не перерождаются, так же, как и беременные на последнем сроке. Обращение происходит после родов, а у детей – после перехода весового рубежа. Иммунитет по наследству не передаётся, вот люди и не спешат усыновлять чудом выживших, или рожать своих малышей. У пятилетних детей обрести новую семью шансов намного больше. Стопроцентную гарантию может дать только белая жемчужина.
Так, рассматривая окрестности и думая о всяком, я добрёл до нужного, трёхэтажного дома. Над дверью которого болталась вывеска в форме хищной рыбины с надписью «Барракуда».
В баре было светло и достаточно людно для утреннего времени. Большие окна пропускали много солнечного света, создавая домашний уют. Люди кушали, тихонько переговаривались. За барной стойкой стоял парень лет двадцати, старательно натирая стаканы. Стены заведения украшали чучела больших рыбин, акульи челюсти, рамки с разными блёснами и мелкими рыбёшками, рыбачьи сети.
Ну, прям, рай для рыбака. Надеюсь, рыбу здесь готовить умеют.
Я втянул носом аромат, летающий по кубатуре помещения. После вчерашней попойки организм затратил немало сил на восстановление и теперь с удвоенной силой требовал калорий, много калорий. Запах еды просто сводил с ума. Желудок заурчал.
– Всё в порядке. Это мой желудок. – Поспешил я объяснить ошарашенным людям, подняв руки в примирительном жесте.
– Парень, тебя же так и пристрелить могут нечаянно, – сказал какой-то бородатый субъект неопределённого возраста.
– Знаю. Простите, я не специально. Просто голодный очень, вот и урчит желудок.
Желудок рыкнул ещё раз, но тихонько, как бы виновато, что ли. Кто-то присвистнул, кто-то откровенно заржал, а один из посетителей крикнул:
– Алина! Алина!
Вышла молоденькая девушка, лет семнадцати. Русые волосы, стрижка под каре, на круглом личике веснушки. Миленькая, почти ещё ребёнок.
– Чего тебе, Чуба? – спросила она звавшего.
– Алинка, солнышко, накорми человека, пожалуйста, а то у меня такое чувство, что он сейчас в мертвяка перекинется и нас жрать начнёт, – сказал кричавший.
Зал взорвался хохотом. Все дружно ржали, поддакивая, что полностью солидарны.
Я, кажется, покраснел. Стоять столбом посреди помещения не стал, пристроился за ближайшим свободным столом, прямо под окном.
Алина принесла меню.
– Чего это они так на вас? – спросила она, ничуть не смущаясь моего поюзанного вида. – Вы – новенький? Я раньше вас тут не видела. Не обижайтесь, они не со зла, они просто шутят. У нас хорошие люди.
Кто-то за моей спиной громко сказал:
– Алинка, харе трындеть! Корми гостя скорее, пока он тебя не схарчил!
И зал вновь взорвался хохотом. Алинка погрозила говорившему кулаком.
– Ох, и дождёшься ты, Лёлик! Ну, что надумали? Что принести вам? – это она уже мне.
Заказал жареного карпа с подливой, картошку по-домашнему и яичницу с беконом, чтобы карпа с картошкой ждать веселее было, в довершение – пачку сока.