На улице раздались приглушённые крики, переходящие в визг и мольбы о помощи. Степан знал, откуда они исходят, но на удивление собравшихся не спешил на помощь и других не пускал.
Дима схватил зеркальце и выглянул на улицу. Синий Фольксваген Жук окружили со всех сторон зомби, видимо, привлечённые воплями истеричного Игоря. Запертая там женщина истошно орала.
– Нужно помочь ей! Нужно помочь! – Дима метался у окна.
– Почему мы должны помогать? – Степан медленно отвернулся от окна.
– Она в беде, – сказала взволнованная Тамара.
– Тут весь мир в беде, – ответил Степан.
– Но…
– Что но?! Её окружили! Мы не спецназ, – продолжил Степан.
– Степан… Но вы же… – Дима попытался что-то сказать, но замолчал.
– Сначала крики… потом тишина… – тихо проговорила девочка, обняв собственные колени в драных джинсах.
– Это неправильно, – шумела и не сдавалась Тамара.
– Мы должны ей помочь! Так нельзя! – Дима нервничал и дёргался.
– МЫ! НИКОМУ! НИЧЕГО! НЕ ДОЛЖНЫ! – процедил Степан сквозь зубы, будто отбивая каждое слово. – Это самоубийство, поймите же, наконец!
– Но так нельзя… Ты же меня спас, – сказал Дима, глядя прямо в глаза хозяину.
– Тебя спас. И их спас. Её – не буду.
В глазах Дмитрия и Тамары застыл немой вопрос.
– Я тут давно, – заговорила девочка, – со вчерашнего утра, и я видела, как из соседнего дома выбежал ребёнок. Дядя Степан побежал туда… Он кричал, плакал, звал на помощь, прямо у той машины, в которой прячется девушка. И она не помогла ему. Понимаешь? Не помогла… – девочка перешла почти на шёпот. – Дядя Степан не успел… если бы она его пустила в машину, он бы спас их обоих. Но она не пустила! – выкрикнула она последние слова, сжав сильнее свои коленки. – Ей не помочь, теперь она стала тишина.
И вправду, крик оборвался, и наступила тишина… Дима закурил.
– Ты бы затушил это, – показал Степан на сигарету. – У этих тварей отличный нюх.
Не успел он окончить фразу, как в окошко громко фыркнуло что-то большое, словно лошадь. Оно громко нюхало, а потом раздались удары. Стены вздрагивали, а вместе с ними вздрагивали и люди, молясь, чтобы здание было построено на совесть. Тамара прижалась к груди Степана. Девочка склонилась к коленям, обхватила голову руками, раскачивалась вперёд-назад, что-то шепча. Дима, сидевший под окошком, упал, растянувшись на полу, тоже закрыл руками голову. Степан с Тамарой так и продолжали стоять, обнявшись, посреди помещения.
– Умник, тормози! Уже рук не чувствую!
Мутант остановился, присел. Я скатился, не устояв на ногах, шлёпнулся на пятую точку. Тьфу, дьявол!
– Дай две минутки, передохнём. У меня всё затекло. Ты – ужасно неудобная лошадь, Умник. – Я улыбнулся, разминая жутко покалывающие конечности.
– Не понимаю, как вам удаётся быть такими сильными. – Пластично, словно кошка, сел он напротив меня. – Вы, люди, такие слабые. Но при этом, вы охотитесь на самых страшных существ этого мира. Я намного сильнее тебя, но я не пойду охотиться на того, кто во сто крат сильнее меня. Это верная гибель. Самоубийство. Но вы идёте и, что самое удивительное, побеждаете.
– Потому что мы умные, – я постучал указательным пальцем себе по виску.
– Да, я давно не общался с собратьями. Только с тобой. Сегодня я понял, какие они глупые. Глупые – плохо. Умный человек сильнее глупого иного. Старший иной никогда не станет Высшим, если не успеет поумнеть. Броня не спасёт.
– Высший? Это ещё кто такие?
– Элитники бывают разные. Старшие и Высшие. Старшим может быть не элитник. Сейчас я Старший. Сильнее меня тут нет никого.
– И как же понять, кто из элиты Старший, а кто Высший? – Я растирал руки.
– У Старшего в свите Младшие. Ты их зовёшь топтун, кусач, рубер. Я кто?
– Ты? Ну, вроде как, уже кусач. Матёрый кусач.
– Хорошо звучит – МАТЁРЫЙ КУСАЧ… мне нравится. У Высшего только элитники в свите. Или он вообще без свиты. Он так силён и умён, что она ему только мешает. Высший умный, как человек. Как умный человек. Люди тоже глупые бывают. Так?
– Верно. Бывают. Такие долго не живут, это точно. – Я поднялся на ноги, присел пару раз, покрутил торсом, покрутил руками, снова присел раз пять. – Знаешь, Умник, ты станешь самым молодым Высшим в истории Стикса. Давай, лошадка, поехали дальше.
– Я не думал об этом. Да. Ты прав, Док. Я сейчас умнее Старшего элитника. Но я пока слишком слаб. Я ещё маленький.
– Ничего, маленький мой, – я усмехнулся, – вот завалим этого скреббера, и ты быстро накушаешь себе брюшко до матёрого элитника. Будешь больши-и-им, краси-и-ивым, – я засмеялся, похлопывая мутанта по шее. – Поехали?
Когда подъехали к нужному дому, я спешился. Все мелкие мутанты шарахнулись врассыпную, бормоча одно слово:
– СТАРШИЙ! СТАРШИЙ! СТАРШИЙ!
– Там. – Умник указал когтем на маленькое квадратное отверстие в стене, над самым асфальтом.
Да, хорошо с таким напарником в рейды ходить. Какая экономия патронов, времени и нервов. Я склонился над окошком, не заглядывая, мало ли, пальнут чем с перепугу, и крикнул:
– Эй! Есть кто дома?! Гостей принимаете?
– Если с добром, то почему бы и нет, – ответил снизу чёткий, командный голос.
– Ну, тогда я пошёл, – сказал я, отходя от стены.
– Спускайся скорее. Не шуми. – Ответили мне из подвала.
В укрытии на меня смотрели три пары перепуганных глаз и одна пара изучающих, без намёка на страх.
– День добрый, – сказал я, заходя. – Торта нет, но есть это. – Я похлопал по фляге, висевшей на поясе.
Мужчина, открывший мне вход, схватил меня за грудки и рывком затащил в помещение, тут же закрыв на винтовой замок дверь, напоминающую корабельную. Скорее шлюзовой вход, чем дверь.
– Ты откуда такой непуганый взялся? – спросил мужчина, осматривая меня с ног до головы.
– Оттуда. – Указал я пальцем куда-то наверх. Сам же осматривал людей и помещение в поисках не иммунных. За стеллажами раздалось урчание. Девчушка, лет пятнадцати, рванула на звук, я бросился за ней, мужик с военной выправкой и с топором – за мной. Не успели добежать, как раздался пронзительный визг! Влетев за стеллаж, наткнулся на девчонку. Она стояла, прижав руки ко рту, и визжала, таращась на связанного урчащего парня, который извивался, пытаясь освободиться, и клацал челюстью, пялясь мутными глазами на перепуганную до смерти девочку.
– Тьфу ты, падла! Чтоб тебя! – выругался мужик, опуская с облегчением топор.
– Пойдём отсюда, милая, не смотри, – сказала влетевшая следом женщина, обнимая за плечи перепуганного ребёнка и увлекая её за собой.
– Жалко парня. Хороший человек вырос бы, – сказал мужчина, грустно глядя на свежего зомбака.
– Где второй? – спросил я, глядя туда же.
Мужик с любопытством посмотрел на меня.
– Там, – указал на второй стеллаж.
– Тоже связали?
Мужик кивнул.
– Откуда известно? – спросил он, продолжая на меня смотреть тяжёлым взглядом.
– Потом объясню, – ответил я, направляясь в указанном направлении, чтобы убедиться в безопасности этих людей.
– Обычно их стреляют, но не в этот раз, – сказал я, глядя на толстоватого мужичка с залысиной. – Есть у меня идейка.
– Поясни.
– Не сейчас.
– Парень, ты начинаешь меня злить, – сказал военный с напором.
– Понимаю. Но, вы, всё равно, пока ничего не поймёте. Всё нужно делать поэтапно, и информация тоже должна поступать поэтапно.
– Понятно. Тогда давай, начинай своё «Поэтапно». – Лицо мужчины скривилось в гримасе боли.
– Вот, выпейте три глотка. Это лекарство. Боль пройдёт и тошнота с жаждой тоже.
Мужчина сделал три глотка, скривился и вернул флягу.
– Это с непривычки, – я протянул флягу рядом стоявшему парню, лет двадцати пяти, тот повторил процедуру. – Надо и остальных тоже напоить, иначе хуже станет.
– Их можно было спасти? – Кивнул он в сторону зомби с проплешиной, возвращая флягу.
– Нет. Они не иммунные, в отличие от вас. Вы молодцы, что догадались их связать.
Я подошёл к женщине, сидящей в обнимку с затихшей девочкой:
– Вот это выпейте и её напоите. Три глотка, позже ещё дам.
Женщина закашлялась.
– Кошмар! Это какие-то грибы?
Я усмехнулся, практически, точному попаданию и ответил:
– Почти.
– Я – биолог. Врач-биолог. На, Леночка, выпей лекарство, – сунула она флягу заплаканной девочке.
– Меня Тамара зовут, а это Леночка. Я так понимаю, вы нас будете эвакуировать?
– Да, абсолютно верно. Только друзей дождаться надо.
– Так вы не один?
– Нет, конечно. Просто, я очень к вам спешил и приехал на… на транспорте. Друзья пешком идут. Кстати, у вас не найдётся ручки и листа бумаги.
– Вот, держи, – военный протянул тетрадь и ручку.
Написав записку, я пошёл к дверям с листком.
– Я скоро вернусь. Вы не выходите. Там очень опасно. – Дверь за мной закрылась.
– Умник, ты, прежде чем подходить, помаши им издалека. И, вообще, лучше не подходи, а оставь записку и отойди. И провожай на расстоянии, подальше. Главное, чтобы они тебя видели.
– Я их не трону. Я же дал слово. Ты не уверен во мне?
– Уверен, дружище. Но они не уверены и могут с перепугу стрельнуть. Мало ли, им может показаться, что ты поесть вдруг захотел.
– Я хочу есть. Я очень голодный. Я всегда голодный.
– Вот это и плохо. Навряд ли они догадались прихватить хоть одну тушу с собой.
– Потерплю. Давай записку.
Я вернулся в подвал минут через пять. Открыл мне всё тот же военный, и я поймал себя на мысли, что это первый мой крестник.
– Забыл представиться, – войдя, я протянул ему руку, – Док.
– Вы тоже врач? – тотчас же послышался голос женщины.
– Да. Я был хирургом, до того, как попал сюда.
– Степан Фёдорович. Можно, просто, Степан.
– Ваша выправка выдаёт в вас военного, я прав?
– Кап-два к вашим услугам! В отставке. Балтика.