— По работе я, конечно, привык сталкиваться со всяким, но не сочтите за дерзость, вам было бы куда уютнее в пеньюаре.
Я всплеснула руками. Встретить следователя с Петровки в трусах и майке — это уж слишком. Даже на шок списать не удастся.
Облачившись в тяжелый махровый халат и кое-как собравшись с духом, я вошла на кухню, усиленно сохраняя на челе маску добродетели. Мне было стыдно.
— А вы не переживайте, — он уже разлил кофе по чашкам. — Присаживайтесь. Вам досталось за последнюю неделю, и кто знает, что вам еще предстоит пережить. На вашем месте свихнулся бы даже крутой парень. Поверьте, для хрупкой девушки это чересчур.
— Спасибо, — от всего сердца поблагодарила его я.
Я вдруг поняла, что всю неделю тянула на себе тяжеленный воз. Именно я, потому что все, кто оказывался рядом, в том числе и Илья, даже не пытались мне помочь. Они просто усаживались сверху моей поклажи и ехали. И никому не пришло в голову, как мне тяжело. Только следователь Свиридов оценил. На мои глаза тут же наползли слезы то ли жалости к себе, то ли благодарности за проявление заботы.
— Ну-ну, — он похлопал меня по запястью, — не переживайте. Когда-нибудь все закончится. Я не дам вас в обиду. Ну? Вот, возьмите.
Он вытащил из кармана белый платок и протянул мне. От платка приятно пахло дорогим парфюмом.
Я хлюпнула носом.
— А когда все закончится? — капризно спросила я.
Он отхлебнул из чашки и блаженно закрыл глаза:
— Кофе вам удается. Не поите им мужчин, а то не отобьетесь от поклонников.
— А вас? — я всхлипнула. Глаза снова затуманились. Еще бы, кофе-то варил Илья. Сволочь!
— Меня? — он мягко усмехнулся. — Я же следователь. Какой из меня кавалер? Меня можете смело поить чем угодно.
Я вытерла глаза с твердым намерением больше не реветь. Подумаешь, Илья! Чего душу рвать из-за идиота?!
— Вы не сказали, когда все закончится.
— Во многом это зависит от того, когда мы окажемся в Риме.
— Мы?!
— Амалия, — он укоризненно посмотрел на меня, — неужели вы полагаете, что федеральная служба бросит гражданку России в беде?
Ничего личного, но именно так я и думала.
— Зря, честное слово. Конечно, я поеду с вами.
— Но как я вас представлю?
— Как коллегу по работе. Я буду всегда рядом. Жить будем в соседних номерах.
— Да, но…
— О! — он понимающе кивнул. — Вы же сотрудничаете с Петровкой. У нас тоже бывают командировки. Не беспокойтесь, вашей компании не придется оплачивать второй билет. Только вот что: никто, повторяю, никто не должен знать меня иначе, как вашего коллегу. Ни клиент, ни адвокаты, к которым мы с вами отправимся. Никто. Помните об этом. Ведь у меня задача не только охранять вас, я должен найти преступника.
— У меня есть шенгенская виза. А билет я могу купить хоть сегодня. По мне, так чем скорее я открою сейф, тем лучше.
— Следствие тоже склоняется к этому мнению.
— Вот и славно. Не поделитесь, к чему еще склоняется следствие?
— Тут, видите ли, странная история. Похоже, это убийства мирового масштаба. Только не пугайтесь, — он положил ладонь мне на пальцы, заметив, что я собираюсь предпринять нечто вроде новой истерики. — Это для вас даже лучше. Скорее всего дело именно в Боккаччо. Видите ли, в прошлом году случились два аналогичных убийства: одно произошло в Париже, другое в Дели. В обоих случаях жертвами стали крупные фигуры преступного мира. Судя по всему, некий убийца чистит человечество от всякой дряни согласно своему кодексу чести и справедливости.
— А при чем же здесь мой сосед Лола?
Свиридов пожал плечами:
— Мне кажется, что Лола стал свидетелем того, о чем знать не должен. Может быть, он шантажировал убийцу. Лола же видел вас с Боккаччо. Вы ничего не помните, но Лола мог припомнить что угодно.
— А если вы не правы?
Он развел руками, показывая, что в этом случае у него нет аргументов в пользу своей версии.
— Я все-таки думаю, что Лола был замешан в чем-то. Иначе его не убили бы таким показательным способом. Наверное, для убийцы все нечестные люди, ну или те, которых он избирает для своего черного дела, — предатели рода человеческого. Поэтому ему очень важно душить их одинаково, понимаете? А Лола отказался стать участником этого крестового похода против зла. Вот и поплатился. Его записали в стан врага. Задушив его, как и остальных своих жертв, преступник дал понять, что Лола, фигурально выражаясь, играл на черном поле.
— Кстати, о крестоносцах. Вы ведь ничего не знаете.
И тут я ему выложила все о ultima ratio, adversa fortuna и causa causarum. Он слушал молча, ни разу меня не прервал, но и не удивился ни разу. Похоже, следователей ничто не удивляет. А я еще на что-то рассчитывала, открыв ему дверь в трусах. Ха!
— Занятно, — он усмехнулся. — Нужно проверить по сообщениям Интерпола. Я как-то не ожидал, что борьба со злом приняла такой поистине вселенский размах. Однако я думаю, что наш убийца ничего общего не имеет с тайными организациями, и уж тем более он далек от инопланетян. На мой взгляд, наиболее вероятна версия, в которую вы с вашим историком-романтиком не слишком-то верите, — наш убийца начитался про Крестовые походы, про древние способы удушения этой, как вы там сказали…
— Ultima ratio.
— Точно. Ей самой. Он начитался и решил сделать своей визитной карточкой, если такое подходит к тесьме, столь экзотическое орудие убийства. Чтобы его ни с кем не перепутали. Согласитесь, подделать эту вашу ultima ratio куда сложнее, нежели пулю или нож. Но одно в вашей исторической находке весьма полезно. Теперь мы знаем, что наш убийца не простой человек. Он, похоже, весьма начитан, раз знает такие тонкости истории Средних веков. Вполне возможно, что и сам он историк или вращался около этой науки. И это сужает круг подозреваемых.
— Намного?
— Людей на земле много?
— Несколько миллиардов.
— А историков? Или даже упростим — людей, хоть как-то связанных с историей Средних веков, много на земле?
— Ну… может быть, несколько тысяч…
— Вот видите? А иностранцев — знатоков истории Средних веков, недавно прибывших в Москву, или русских знатоков истории Средних веков, побывавших в прошлом году в Париже и в Дели в определенные промежутки времени, а также находящихся в Москве последние две недели?
— Не думаю, что более одного.
— Следствие само собой превращается в простой процесс. Стоит только найти нужную ниточку и потянуть за нее.
— Удивительно! — я хлопнула глазами, чувствуя, как по телу растекается обновленная, кипящая энергией горячая кровь.
Вы когда-нибудь кричали «Эврика» в ванне? А приходилось ли вам выказывать ум и смекалку в присутствии следователя с Петровки? Ну или удавалось ли вам сделать хоть какое-нибудь, пусть и небольшое, открытие в жизни, от которого все ваше естество распирало от гордости? Если да, то вы поймете, что я сейчас чувствовала.
В офисе меня встретили враждебным непониманием. Надо признать, что люди, а в особенности мои коллеги — странные существа. Они во всем находят повод для зависти.
— Хм, — моя соседка по закутку, пышная блондинка Наталья, поджала губы, — можно подумать, у нас каждый день люди летают в загранкомандировки! Я вообще не понимаю, чего это твоему клиенту взбрело в голову тащить тебя к себе. Когда такое вообще было? Последний раз Дракон летал на стажировку в Германию два года назад. Удивительный случай, можно сказать, а она, видите ли, не желает лететь в Италию. Все манерничаешь?
— На тебя бы посмотрела, окажись ты на моем месте, — огрызнулась я, с ужасом сознавая, что на эту смазливую рожу, возвышающуюся над противоположным столом, мне придется пялится до конца рабочего дня.
— Да брось ты, — отмахнулась Наташка и, томно закатив глаза, повела шикарной грудью в сторону кулисы, за которой обитал наш коллега Игорь. — Умотать бы от этой рутины… Я бы куда угодно слиняла.
— Как насчет моей дачи в Медведках? — тут же отреагировал из-за ширмы коллега.
«Что у них, передача образов на расстоянии?» — подумала я, глядя, как нервно вздымается Наташкина грудь. На моей груди обогатилась бы европейская силиконовая промышленность. Так что, в отличие от Наташки, я завидовала ей честно. А она явно переигрывала. Подумаешь, Италия! Ее вон любой мужик готов повезти к себе на дачу или еще куда подальше. А Игорь, Игорь совсем не урод. Симпатичный, веселый. С ним скучать Наташке не придется. Не то что мне в Италии. Отличная у меня перспектива: клиент-зануда — с одной стороны и добрый, но малопривлекательный следователь Свиридов — с другой.
Тут я усмехнулась. Вспомнила об Илье. Какой же он гад все-таки. И чувство юмора у него какое-то извращенное.
— Чего ты ухмыляешься, — тут же отреагировала Наташка и покраснела.
— Да так… — я делано углубилась в медиаплан какой-то малоинтересной мне компании. Скука смертная — рекламировать лекарственный препарат от несварения желудка. Да еще сомнительного качества, как и вся продукция, которая нуждается в рекламе.
— Нет, ты скажи! Игорек, пусть она скажет, чего она ухмыляется?
— Точно, пусть скажет, только погромче, а то мне совсем ничего не слышно!
— Ребят, вам что, делать нечего?!
— Ну не все же такие передовые сотрудники. Не всех же к клиентам в Италию приглашают.
— Не всех же на дачу ангажируют… — я тоже поджала губы.
Со мной происходило что-то странное. Определенно. Нельзя быть такой стервой.
Наташка опять залилась румянцем. Уже от злости:
— Завидно?
— А ты как думаешь?
— Я думаю, что тебе по утрам хотя бы умываться стоит. В Италии, конечно, мужики голодные до русских женщин, но не настолько же… Правда, Игорек?
— Дамы, я пас, — донеслось из-за ширмы. — Если женщины дерутся, лучше в драку не вступай…
— К твоему сведению, я даже накрасилась сегодня, — гордо заметила я.
Зря я оголила тылы. Наташка тут же вгрызлась в них, как голодная собака в мозговую кость: