— Есть организация, вернее, не организация… они называют себя Орденом, наверное, так и есть.
— Как крестоносцы?
— Точно. История у них уж точно с Крестовых походов тянется. На протяжении многих веков они хранили свои тайны, реликвии какие-то и прочую ерунду, несколько лет назад что-то у них не заладилось. Началась чистка рядов.
— А при чем тут мой отец?
— Он вляпался в эту организацию по самые уши. А поскольку там запахло жареным, головы летят, словно полевые цветы в сенокос, он, как человек разумный, хочет от них отколоться. Чтобы себя обезопасить, он спер самую дорогую реликвию.
— Хватит врать! С меня хватит. Я знаю, что мой отец мертв. И ничего я для тебя делать не буду.
— Послушай, ты же понимаешь, что я слишком многое тебе рассказал…
Билл пристально посмотрел в мои глаза. Эти минуты показались мне вечностью. Наконец он отвел взгляд и грустно изрек:
— Нет, мне не удалось тебя уговорить, — и вдруг повеселел, словно забыл о серьезном разговоре. — Ладно, может, ты и права. Негоже втягивать молоденькую девушку в такие передряги. Зачем это тебе. Давай лучше выпьем.
Он поднялся, подошел к бару, вернулся с двумя бокалами вина. Мы чокнулись.
— За встречу, — прошептал он, — пьем до дна.
Я помню, что голова у меня закружилась. Руки ослабли, и бокал упал мне на колени. Перед глазами поплыли серые круги, они становились все чернее и чернее и наконец превратились в две бездны.
— Запомни: 5991432. Ты увидишь 5991432 и проснешься, — загудело в ушах. — Это код…
Я тупо смотрела на крупные цифры — 5991432. Состояние у меня было мерзкое. Осознать, что ты два раза проходила один путь, противно. Я пошарила рукой в ящике, вытащила из него дискету и кредитную карточку и уставилась на эти предметы, как на явление божье. О карте мне ничего не говорили. Но все-таки мозги мои прояснялись с каждой минутой, словно я открыла форточку в собственной голове и теперь ее продувал свежий ветер. Поняв, что я добровольно не соглашусь участвовать в деле, Боккаччо перешел к насилию. Вот и все. А иного пути у него не было, потому что до того, как со мной встретиться, он вручил охраннику нашего офиса пакет для меня с извещением о смерти моего отца и о наследстве. Если бы я не забыла обо всем, я бы действовала по схеме: взяла дискету и отдала ее отцу Боккаччо. Но все пошло наперекосяк. Боккаччо убили, появились следователь Свиридов и Илья. Деловая поездка в Италию превратилась в романтический триллер, а в результате я сижу в банке и понятия не имею, куда мне теперь с этой дискетой податься. Стоп! Адвокат Луиджи Мизини напирал на то, что он близкий друг моего отца. До того близкий, что опознал его тело полгода назад.
Я решительно поднялась и вышла из комнаты. У меня не было плана действий. Во-первых, нужно потолковать с Луиджи. Пусть прояснит ситуацию. Во-вторых, нужно проверить сумму на кредитной карте. А в-третьих, нужно мотать из Италии в Москву и забыть обо всем этом, как о страшном сне. Надо признаться, что последний пункт плана мне нравился больше всего.
Припарковать козявку у особняка, в котором находился офис адвокатской конторы, мне не удалось. Улочку заняли два черных лимузина и огромный джип.
«Интересно, как они по Риму на таких махинах передвигаются?» — мелькнуло у меня в голове. Мне пришлось оставить машину за углом. В приемной никого не было. Итальянцы, в сущности, счастливая нация. Однажды постановили, что после обеда — четырехчасовая сиеста, и с тех пор никто не может их заставить работать в это время. Я безрезультатно потопталась у стола секретаря. В конце концов решилась зайти к адвокату без приглашения. Я открыла дверь и вошла, произнося по пути заготовленный текст:
— Что ж, синьор Мизини, теперь мы можем поговорить начистоту.
Я специально назвала его столь официально, чтобы он сразу почувствовал серьезность моих намерений и не вздумал снова юлить.
— Разумеется, синьорина.
Я застыла посреди кабинета. Мне ответил вовсе не синьор Мизини.
За столом сидел тот самый господин в коричневом, со шрамом во всю щеку — Нико. Знаете, я никогда не относилась серьезно к высказываниям типа: у меня похолодело в коленях или по спине у меня потекла капля холодного пота, считая подобные вещи надуманными. Я сотню раз оказывалась в непростых ситуациях, помните, я даже в аварию попадала. Да что там авария, я сдавала госэкзамен страшной тетке по прозвищу Гангрена. Так вот, никакого холода, скорее наоборот, от волнения человека бросает в жар, потому что кровь начинает циркулировать по организму с бешеной скоростью. Но, хотите — верьте, хотите — нет, сейчас со мной случилось все то, к чему я столь скептически относилась, — и колени, и холодок, и струйка пота. И все одномоментно. Помню, что я попятилась к двери. Но она скрипнула, я оглянулась и увидала в проеме двух высоких господ, одетых, как и тот, со шрамом, во все коричневое. Ловушка! Адвокат меня подставил! Теперь единственная гарантия моей жизни — дискета, хранившаяся в банке, откуда ее могла взять только я. Дискета со мной. Этим коричневым ребятам ничего не стоит придушить меня своей цветастой ultima ratio и забрать дискету.
Наверное, на ней не только банковский счет отца. Учитывая то, что Боккаччо мне многое недоговорил, а вернее, не сказал почти ничего толком, я вообще понятия не имею, что за секреты хранит лежащая в кармане моих джинсов дискета и в какую передрягу я с ней попала.
— Садитесь, синьорина Амалия. Нам действительно нужно поговорить, — то, что это был холодный приказ, сомневаться не приходилось.
Я пошла к столу, мелко перебирая ногами, словно родилась и выросла в Японии и, кроме кимоно и деревянных шлепанцев, отродясь ничего не носила.
— Вам не о чем беспокоиться, — произнес коричневый со шрамом таким суровым тоном, что стало понятно, беспокоиться мне действительно не о чем. Уже. Мертвые не беспокоятся.
Пока я плелась к столу, я судорожно вращала глазами, пытаясь найти лазейку в жизнь. Мне не хотелось умирать. Пускай я недавно потеряла Илью, да и вообще у меня жизнь не сахар, все равно я хотела ее продолжить. Мало ли что может случиться в следующие пятьдесят лет?! Может быть, я обречена на счастье в будущем. Глупо упускать его из-за какого-то хмыря со шрамом на роже.
Клянусь, такой прыти они от меня не ожидали, иначе подготовились бы. Я вдруг рванулась к полураскрытому окну, вскочила на довольно высокий подоконник и, не задумываясь, сиганула вниз. Уже в полете я испугалась, что слишком высоко. Но еще до того, как осознала степень своего безрассудства, я шмякнулась на мягкую цветочную клумбу. Обернувшись, я только ойкнула — третий этаж. Знала бы раньше, нипочем бы не решилась на полет. В окно высунулся один из «коричневых», крикнул, обращаясь к припаркованному джипу:
— Она в саду!
— Черт! — я вскочила на ноги как ошпаренная и понеслась, куда глаза глядели.
О том, чтобы вернуться к своей желтой козявке, и думать не приходилось — наверняка меня там ждали на случай побега.
Я углубилась в маленькие проходные дворики, изо всех сил молясь, чтобы не оказаться в тупике.
Не знаю, преследовали меня или нет. Наверное, преследовали, но не догнали. Я выскочила на улицу, подняла руку, сильно надеясь, что в Риме можно поймать такси так же легко, как в Москве. Сегодня фортуна решила мне улыбнуться. Я ее поблагодарила, когда спустя тридцать бесконечных секунд возле меня остановилось пустое такси.
— Поехали! — рявкнула я, еще не успев как следует забраться в автомобиль.
— Куда? — крикнул шофер, которому моментально передалось мое возбуждение.
Действительно, куда? Я задумалась. За мной следили, это факт. И теперь меня ждут везде: в отеле, в аэропорту, на вокзале, в общем, спешить мне некуда. Да и план мой разрушился полностью.
— Куда? — повторил вопрос таксист, не двигаясь с места.
Меня затрясло. Нужно было что-то придумать. Русское посольство? А что я им скажу? Я глубоко вздохнула. Обычно это помогало. Помогло и сейчас.
— На Via Nazionale.
И я закрыла глаза.
Удивительная штука жизнь. Еще полчаса назад я, трясясь от страха, ехала в центр города и понятия не имела, зачем я это делаю и что со мной будет дальше. А вот сейчас угадайте, где я находилась?
Нипочем не догадаетесь! В парикмахерской! «Женщины! — скажете вы. — Тут жизнь на волоске, а она думает только о прическе!» И будете не правы. Моя прическа была напрямую связана с желанием сохранить жизнь. Я так подумала: коричневые примутся искать кого? Девушку с темными волосами до плеч, в джинсах и красном свитере. Не слишком ухоженную в плане волос и макияжа: а вы попробуйте сохранить себя в приличном состоянии, если вас подняли ни свет ни заря, дали на утренний туалет всего пятнадцать минут, потом кинули посреди Рима, и вы еще прорыдали час, прежде чем все-таки добраться до места назначения. Я опускаю детали, как то: прыжок с третьего этажа на клумбу, побег через дворы, ну и тому подобное. Разумеется, когда я вошла в салон, на меня уставились со смесью интереса и презрения.
— Мне нужно кардинально изменить свою внешность! — выпалила я приятной даме, сидящей за столом в зеркальном холе.
— Насколько кардинально? — она мне одобрительно улыбнулась.
— Понимаете, я вчера рассталась с парнем… — начала врать я.
— О! Не нужно ничего объяснять! — видимо, метаморфозы в связи с разладом в личной жизни — явление обыкновенное. Странно, никогда этого за собой не замечала. — Вы хотите изменить стиль. Прошу!
Я сама так точно не смогла бы выразить собственное желание.
Мы прошли в рабочий зал. Дама подвела меня к мастеру: у меня сжалось сердце — он так походил на Лолу. Я даже всхлипнула. Мастер понимающе кивнул, и я отдала свою голову в умелые руки.
Пока он красил меня и стриг, я, между легким трепом о том о сем, без которого итальянцы просто не могут, пыталась думать, что мне делать дальше. Первым своим ходом я опередила своих противников — пока им придет в голову, что я изменилась (если вообще придет), я могу выбраться из Рима. На аэропорт и прочий общественный транспорт я пока не надеялась — слишком рискованно. Даже изменив цвет волос и стиль в одежде, я не могу рассчитывать на гарантированную безопасность. А ну как найдется среди «коричневых» какой-нибудь особенно глазастый с хорошим воображением и узнает меня?