— Да, — сказал он.
В считанные мгновения фигура оказалась прямо над ними. Она спустилась пониже и зависла в воздухе. Затем пронзительным голосом она прокричала:
— Отец, Ваше величество, я отправляюсь обратно в мир химеры. Ждите здесь! Я все объясню позже!
Келвин полетел прочь, но остановился.
— Мать развелась с Хэлом. Теперь она одинока и стала колдуньей.
С этими словами удивительный потомок Джона скорее нырнул, чем влетел в развалины и скрылся из виду.
— Эти молодые люди, точно, вечно спешат! — заметил дедушка Томми Йокса.
Но Джон едва ли думал об этом. Шарлен не замужем? Неожиданно перед ним открылась новая сияющая перспектива.
Келвин едва смог дождаться, когда доберется до транспортера. Теперь, наловчившись владеть своим телом во время полета, он даже не притормозил, добравшись до речного уступа. Сейчас было не время разгадывать тайны Провала или самого бытия. Он с помощью перчаток открыл массивную металлическую дверь и прыгнул внутрь. Он почти не задержался, устанавливая контрольные рычаги на координатах мира химеры, и отправился в путь.
После всего того, что его отец называл «особыми спецэффектами», он обнаружил, что стоит в несколько более запыленной камере лицом к лицу с лягушкоухим.
Лягушкоухий держал небольшой сверток, состоящий из одного большого сложенного листа. Келвин взял его.
«Это он?» — мысленно спросил он у химеры.
«Он внутри, Келвин, — донеслась до него мысль Мервании. — Три небольших зернышка, которые превратятся в порошок. Будь осторожен и случайно не чихни на них».
«Спасибо, Мервания. Я вернусь обратно с семенами драконьих ягод, когда смогу!»
«Я дам тебе знать, смертный! Поспеши — у тебя немного времени!»
Верно! Схватив сверток, Келвин снова запрыгнул в транспортер.
Мервания вздохнула. Оранжевое небо заполняли облака. Сегодня был хороший день для работы в саду. К счастью, она могла одновременно выпалывать сорняки и продолжать небольшим участком своего мозга настраиваться на Келвина.
Почему она помогает этой низшей жизненной форме? Разве она не уплатила свой долг, когда отпустила на свободу его и его спутников? Низшая форма — это, в конце концов, всего лишь низшая форма.
— Я тебе все время говорил, Мервания!
— Мертин, ты же знаешь, что нехорошо читать таким образом мои мысли!
— Ты же делаешь это с Келвином и ему подобными!
— Конечно! Это же низшие жизненные формы!
— Источники пищи.
— Если тебе угодно.
— Я знаю, что нам следовало бы их съесть.
— Гррау, — добавил Грампус, вскинув свою драконью голову.
— Чего я не могу понять, Мервания, это зачем ты отдала им свой порошок.
— Ты знаешь это, Мертин. Знаешь, если захочешь подумать об этом.
— Подумай об этом за меня.
— Не хочу.
— Все равно подумай.
— О, ну хорошо. — Мертин иногда умел быть таким надоедливым! Не очень сильно сокрушаясь, она вспомнила о яйцах, которые они отложили сразу же после того, как пообедали жестким волокнистым старым чародеем. Она вскоре поняла, что с этой кладкой что-то не так. У яиц не было медного блеска, они были мягкими, а внутри их было не больше мыслительной активности, чем у насекомых. Еще немного сосредоточившись, она поняла, что там, внутри, формируются мягкие одноголовые существа, которые будут очень похожи на источники пищи. Ужас от мысли о появлении на свет чудовищ был чересчур силен, и если бы можно было достать противоядие, его было необходимо принять перед откладкой. Можно было сделать только одну вещь, чтобы это исправить, а на ее теле имелась для этого подходящая голова.
— Грраауу! — согласился Грампус, чавкая. Память об этих яйцах была у него еще сильна.
— Понял? Удовлетворен, Мертин?
— Не совсем. Потомство женской особи источника пищи будет похоже на нас, если она родит, будучи под действием драконохимерного корня. У него будут три головы, а в его крови — медь. В свое время у него отрастет медное жало. Зачем же уничтожать себе подобных, Мервания? Зачем мешать его рождению?
— Болван! Подумай, какой ужас. Один из нас будет воспитан смертными! О нем будут заботиться те самые низшие формы, которые являются нашей пищей! Если, конечно, они вообще будут о нем заботиться: вместо этого они могут запереть его в клетку или вообще уничтожить. Нет, всякая химера, которая появится на свет, должна быть здесь, вместе с нами, в надлежащем обществе, так, чтобы ее развитие не задерживалось под влиянием всяких регрессивных факторов.
— Я понял, Мервания. Не заводись — нам из-за тебя делается плохо.
— Мне плевать на это! Келвин должен был получить противоядие, и я его ему отдала! После того, как женщина примет его, она не будет откладывать яйцо, содержащее высшую жизненную форму!
— Они все умрут. И женщина, и ее потомок. Низшая жизненная форма не сможет приспособиться.
— Возможно. Я об этом не подумала.
По меньшей мере, среди низших существ не будет живой высшей жизненной формы, удовлетворенно подумал Мертин.
— Если противоядие вовремя попадет к женщине.
— Верно. Но если эта низшая женская особь умрет, Келвин может передумать и не принесет нам семена драконьих ягод.
— Но он же заключил с нами сделку
— Да, конечно. Но низшие жизненные формы иногда могут забывать об этом под давлением обстоятельств.
Обеспокоенная, она обдумала эту возможность. Что же она может сделать, чтобы убедиться в том, что Келвина не отвлекут от его истинной миссии — доставки семян?
Затем она поняла, что ей делать. Она мысленно будет там, когда будет применено противоядие. Затем, при небольшом руководстве точно требуемого характера, все пойдет как надо.
В ее мысли вторгся какой-то звук. Кто-то звонил в колокольчик у ворот.
Она мысленно направила туда свой взгляд. Там стоял лягушкоухий и в его руках было что-то, что заставило Мерванию остолбенеть от изумления. Это — да это же меняло все!
Когда солнце садилось, Келвин нашел свою мать и Хельбу, ждущих его там, где они и обещали, у дворца. Он выключил скорость на своем поясе и приземлился прямо перед ними.
— Достал, Келвин? — обеспокоено спросила мать.
— Оно здесь, — ответил Келвин, протягивая ей сверток. — Химера послала лягушкоухого, чтобы тот встретил меня у транспортера.
— Это очень хорошо, милый. Зоанна и самозваный король сбежали из дворца. Хельба пытается обнаружить их с помощью своего кристалла. Теперь она стала сильнее; она говорит, что получила от меня большую помощь. Пойдем!
— Но… — Запротестовал Келвин, следуя за ней. — Королева…
— О, Хельба сможет противостоять ее огненным шарам! Как только нас стало две колдуньи против одной, с королевой было покончено, и она сама поняла это. Она не захочет выдавать, где сейчас находится, но если она все же сделает это, Хельба будет наготове. Мы должны поспешить.
— Хорошая мысль, — согласился Келвин, приводя в действие свой пояс. Обхватив руками мать — теперь она весила меньше его, и где-то в уголке его сознания это несколько удивляло — он прыжками-перелетами преодолел оставшееся расстояние до дворца. Вообще-то его перчатки заставили Шарлен показаться даже еще легче, чем он думал, и они знали, как ее нужно удерживать в воздухе. Он был уверен, что сам он далеко не так хорошо справился бы с этим. Он перенес Шарлен через стену, которая была взорвана и разворочена Хельбой. Затем они пролетели через сумрачно освещенный тронный зал, бальный зал и понеслись по анфиладе других залов и коридоров.
— Здесь, сюда! — воскликнула Шарлен, указывая на комнату для гостей, которую однажды занимали Хелн с Келвином.
Келвин ни на секунду не замешкался. Со всей силой своей левой перчатки он распахнул дверь и остановился, повиснув в воздухе.
Доктор Стерк, чрезвычайно взволнованный, по-птичьи взглянул на них от кровати. Джон обернулась, ее рот от удивления округлился. На кровати, с конечностями, прикованными к спинкам, лежало распухшее бесформенное существо, внушающее чистый ужас. Нет, это не могла быть Хелн! Его милая, нежная, любящая жена! Не могла быть — но все же это была именно она!
— Келвин! Мама! — закричала Джон, в ее крике перемешались радость и ужас.
— У нее начались схватки, — сурово сказал доктор Стерк. — Но у нее нет возможности родить его, не уничтожив себя! Я мог бы сделать операцию, разрезать, но…
Келвин судорожно сглотнул. Он думал, что пришел сюда подготовленным, но у него в сознании все затуманилось.
Шарлен боролась, пытаясь вырваться из захвата удерживающих ее перчаток.
— Опусти меня вниз на пол! Немедленно опусти меня на пол!
Ой. Он выключил пояс и опустил мать на пол. Она побежала по комнате. Неожиданно в одно мгновение наступила ночь. Снаружи сверкнула молния, осветив окна. Масляные лампы погасли. Теперь все они были в кромешной темноте, наполненной нечеловеческими выкриками Хелн.
— Проклятье! — услышал Келвин голос матери. Она щелкнула пальцами. Немедленно под потолком появился маленький огненный шарик и завис, постепенно становясь все ярче, пока не стал давать больше света, чем могли бы дать лампы.
— Мать?.. — спросил Келвин, его сердце бешено заколотилось. — Что?
— Это мой огненный шар, — ответила Шарлен. — Темнота — это козни Зоанны. Она дала Хелн ядовитое зелье. Хельбе может потребоваться небольшая помощь в борьбе с королевой, а я сейчас буду занята здесь. Почему бы тебе не выйти отсюда и не помочь ей?
— Мать, но порошок!
— Да, и побыстрее! Отдай его мне!
Он протянул ей сверточек из листьев. Она подержала его около лица Хелн. Та как раз вдыхала воздух для того, чтобы закричать. Шарлен дотронулась до свертка кончиком ногтя. Пакет лопнул с громким «ПАФ!», и облако розоватого дыма скрыло голову и лицо Хелн. Из середины облака до них донесся нечеловеческий кашель, а потом задыхающийся сопящий звук. Сопение превратилось в пронзительный свист, словно при утечке газа. Через мгновение после этого из середины розоватого облака донеслись хрипы, какие бывают при удушье.