Он прыгнул вперёд, заслоняя мальчишку собой. Был бы псом – оскалился бы, предупредительно зарычал.
Но потом он прислушался и узнал хрусткий перекатывающийся шаг.
Юрген расслабленно выпрямился.
– Как всегда. – Голос насмешливый и поскрипывающий, словно несмазанная дверь. – Не успеешь подойти, уже готов броситься.
– Не сердись, Букарица, – попросил Юрген извиняющимся тоном. – Ты чего, решила прогуляться?
Через кусты пробиралось существо, похожее на женщину – дородную и низенькую, как бочонок. Лицо Букарицы мало чем отличалось от лица обыкновенной борожской крестьянки средних лет, так что поначалу Сава, наверное, и не догадался, кто перед ним.
– А что б и не прогуляться, – заворчала Букарица, выходя на полянку. – Сидишь в подполе целыми днями, то готовишь, то ткёшь, как рабыня. Замучили совсем, сил уже нет.
Букарица никогда не выглядела замученной. Напротив, она была румяна и черноброва – с широким приплюснутым носом и тонкогубым ртом, который красила ягодным соком. Лохматые чёрные косы она убирала под расшитую красную косынку, завязанную сзади. Одета была хорошо – в платье, сшитое по её меркам.
Выпутываясь из колючих ветвей, Букарица чуть приподняла понёву и потрясла одной из показавшихся козлиных ножек.
Лицо Савы вытянулось.
– О, – протянула Букарица с любопытством, – новенький?
Она подплыла ближе, замерла напротив Савы. Ростом они были одинакового, так что разглядывай – не хочу.
– Рыжий, – причмокнула Букарица. – Это зря. У нас Ольжана полгода как сбежала, и Йовар с тех пор рыжих недолюбливает. Вон даже Грыня недавно за слабые чары чуть в озеро не скинул…
– Хватит, – сказал Юрген мягко. – Сава, это Букарица.
– Здешняя кухарка и прислужница.
– Не прибедняйся. – Юрген закатил глаза. – Это наша домоправительница. Она живёт в подвале терема и верховодит целым выводком шишимор. Ты знаешь, кто такие шишиморы? Они у вас есть?.. А, ну если увидишь где-то на подворье крохотную сморщенную старушку – значит, шишимора бежит по своим делам. В обычных домах они только пакостничают, но у Йовара смирно ведут хозяйство.
Букарица продолжала рассматривать Саву.
– Тайные мои Люди, – всплеснула она ручками, – худой-то какой!..
– Предупрежу сразу, – сказал Юрген строго. – Шишимор обижать нельзя. Букарицу – тем более. Мы все её очень любим и ценим.
– Да. – Букарица перестала причитать и игриво упёрла руки в боки. – Меня тут любят. Видишь, что подарили мне мои мальчики? – Она поддела монисто на груди. – Это Юрген привёз из Боровича. А это, – погладила косынку, – Хранко из-под самого Стоегоста. Это – и многое другое.
Сава всё больше смотрел не на цацки и тряпки, а на копытца, выглядывающие из-под пол юбок.
– Ясно, – выдавил он.
Букарица шагнула к Юргену, взяла его за руку и похлопала по тыльной стороне кисти.
– Что ж ты в терем не бежишь? Хозяин вернулся.
Брови Юргена поползли вверх.
– Так я не знал. Слышала что-нибудь новое?
– Да нет, мирно осмотрел владения, и всё. – Букарица отступила на шаг. – Иди, иди, а то Хранко ему сразу на уши присел. Нехорошо, что он там, а ты тут.
Юрген кивнул и обхватил пальцами рукоять ножа. Глянул на Саву через плечо.
– Ну что, – он вздохнул, – идём знакомиться с Йоваром.
Сава тревожно облизнул губы.
– Идём-идём. – Лезвие вышло из ножен с лёгким шорохом. – Помнишь дорогу до терема? Что, наперегонки?
С мгновение Сава раздумывал, стоит ли вестись на такое предложение. А когда Юрген воткнул в землю нож, сорвался с места и понёсся ко двору, вспарывая воздух локтями.
– Заблудится ещё, – проворчала Букарица. – Иди лови мальчонку.
Юрген улыбнулся, перекручиваясь, – и улыбка расплылась до пёсьего оскала. На месте подхваченного ножа чернела шерсть.
Воздух наполнился звуками иной глубины и тона. В носу защекотало от запахов, недоступных человеческому нюху. Лапы упруго оттолкнулись от земли.
Со слов Ольжаны Юрген знал, как тяжело бывает дышать, если лёгкие сжимаются до размеров крохотной птичьей грудки, и как сложно освоиться в пространстве, когда глядишь на мир чужими глазами. Чем старше впервые обратившийся перекидыш, тем мучительнее и дольше он свыкается со своей новой формой. А может, говорил Йовар, не свыкнуться никогда.
Юрген знал, что ему просто повезло. Носить шкуру пса для него было не сложнее, чем любимую удобную рубаху. Животные, в которых перекидывались опытные колдуны, часто были сильнее своих обыкновенных собратьев – а Юрген в теле собаки был быстр.
Ветви качнулись рядом, смазываясь до зелёно-чёрных полос. Юрген перепрыгнул через бурелом, проскочил между малиновых кустов. Вильнул с правого бока Савы, направляя мальчишку по нужному следу, – конечно, две его ноги никак не смогли бы перегнать четыре Юргеновых, но Юргену хотелось, чтобы он думал иначе.
Бывало, Йовар хвастался, что ни у одного чародея Драга Ложи нет ученика, который смог бы обогнать Юргена в оборотничьем теле. Юрген только отмахивался – едва ли это так. У госпожи Кажимеры и господина Грацека на службе столько хищных птиц, куда ему с ними тягаться?
Сава бежал через лес так, что пятки сверкали, – охоч до побед, значит. Он сворачивал с тропы и пробирался через заросли, сокращая путь, а Юрген краешком разума разводил ветки, чтобы те не выстегали Саве глаза. Но Сава всё равно умудрился расцарапаться, скатиться кубарем в овраг и выбраться оттуда с грозным рыком, весь облепленный прошлогодним репьём.
Что ж, отметил Юрген. По крайней мере, он уже позабыл о том, как боялся Йовара.
Когда они выскочили на лесистый холм, открылся вид на терем. Юрген приостановился – а Сава радостно побежал под горку.
Жалко, что пёсьи губы не умели улыбаться – Юрген некстати вспомнил, что свой дом Йовар ласково называл «теремком».
Такой уж был Йовар. Если он говорил, что в Тинистой реке завелась змейка, значит, там поселился огромный ящер, приплывший с северного залива, и – нет, Якоб, послушай, Якоб, там наверняка тварь длиной с сосну, давай ты не будешь нырять к ней спьяну… Зато сколько потом удовольствия – вылавливать с Хранко окосевшего Якоба, отмахиваться от рассерженного речного змея и возвращаться домой облитым холодной водой. А там – Ольжана, которая очень вовремя забывала, как высекать молнии и нагонять тучи. Поэтому Йовар, ворча, разбирал ей буквы из гримуаров и ругался как проклятый, когда она – совершенно случайно, разумеется, – взбивала тучи прямо в тереме. Йовар оказывался занят ровно до того мгновения, пока Бойя, задыхающаяся от смеха, не напаивала Якоба одним из своих сонных зелий и не укладывала его спать – а то за пробу, снятую с деревенской браги, Йовар снял бы с него шкуру.
Эх, были времена.
Юрген потрусил вниз за Савой, бросая взгляды на двор. Да, их дом был чудо как хорош – чёрный четырёхъярусный терем с треугольными крышами и кружевом наличников. Ни дать ни взять – дворец. Величественные деревянные хоромы, соединённые с башенкой-смотрильней, над которой часто кружили болтливые вороны Хранко. Их терем был обнесён частоколом с двумя прорезями для ворот – Сава побежал к главным, но, разглядев что-то, резко остановился.
На столбики по обе стороны от ворот были насажены человеческие черепа. Ученики Йовара давно к ним привыкли. Они знали, что некогда это были лихие люди, а Йовар оставил их черепа в назидание случайным путникам. Сава успел узнать о судьбах нынешних Йоваровых украшений, но сейчас глядел на них как впервые.
Юрген прыгнул к нему и ударился оземь. Сава выдавил, стараясь отдышаться:
– Глаза!.. Что с их глазами?
Пустые глазницы черепов светились туманным жёлто-оранжевым огнём.
– Ну дело к вечеру, – просто ответил Юрген. – Когда Йовар дома, черепа горят сами по себе. А в его отсутствие мы ленимся их зажигать, вот ты и не застал.
Казалось, от вида светящихся черепов Сава растерял весь боевой дух.
– Может… – Он неуверенно поскрёб грязную щёку. – Сегодня главный колдун отдохнёт, а я с ним завтра поговорю?
– Не выдумывай. – Юрген вытащил репей из волос Савы. – Давай-ка отряхивайся. Идём, тут рядом бочка с водой… да, вот. Умывайся.
Сава принялся медленно вытирать лицо и шею. Он глядел в бочку с такой тоской, будто хотел там утопиться. Как Юрген его ни поторапливал, в терем они зашли, только когда начало смеркаться.
За окнами главной трапезной мерцали лиловые сумерки. Шишиморы волокли к подполу пустые тарелки. Йовар сидел во главе стола – вполоборота к выходу. Хранко наклонялся к нему с разговором, а Якоб сидел рядом, облокотившись о столешницу. Он со скучающим видом перекатывал напиток в чарке.
Остальные уже разошлись. Жаль, что не было Бойи, подумал Юрген: её присутствие бы успокоило Саву. И она – не то что Ольжана – не стала бы отчитывать их за мальчишеские догонялки и наспех облагороженный Савин вид.
Заметив их, Хранко сощурил глаз. Но говорить не закончил, пока Йовар не поднял руку.
– Хватит. – Голос у него был низкий и густой. – Потом обсудим.
Сава попятился на полшага.
Перед Йоваром робели лесные душегубы и головорезы с большака, что уж говорить о ребёнке? Юрген не знал, сколько учителю было лет, но догадывался, что немало, – как и остальным чародеям Драга Ложи, основанной полвека назад. Но для великих колдунов время текло так, как им хотелось. Йовар, конечно, не выглядел юношей, но ни в войлоке его бороды, ни в спутанных волосах ещё не серебрилась седина. Всё в его движениях сквозило такой медвежьей мощью, что никто бы не назвал его стариком.
Юрген подумал, что для Савы это хорошо – встретить Йовара, когда он мирно сидит за столом. Ольжана рассказывала, что ночью, когда она пришла в этом терем за своим братом, Йовар явился ей сначала в обличье медведя, а только потом превратился в крупного чернобородого мужчину – и если бы не обращение, она бы приняла его за разбойника, а не колдуна. Обычно Йовар жалел своих будущих учеников и не выходил к ним медведем, но Ольжана сразу ему не понравилась. Он следил за ней, когда она ещё только искала путь к его дому, и решил, что благоразумнее оставить её младенца-брата, а не связываться с купеческой девкой.