полнил кабинет, и она с интересом посмотрела на собеседника. Их беседа стала неспешной и снова странной. Только в этот раз он наконец передал управление в ее руки и доверился. Временами они оба молчали, но Арина не боялась таких пауз в работе. Иногда тишина бывает еще более говорящей, чем слова.
Она взяла чашечку двумя руками и поднесла к губам. Кофе был как раз таким, как она любит: с черным перцем и корицей. Может, не самое привычное сочетание, но для нее невероятно вкусное. Он повторил ее движения, и чашка из ее домашнего кофейного набора в его ладонях показалась совсем миниатюрной и хрупкой. Он сделал большой глоток и закашлялся:
– Что это за… – Кофе. – Кофе?! – С перцем и корицей. Вы же сами выбрали, как у меня. – Я вас недооценил. Почему-то мне казалось, что тут только два варианта: стандартный американо или, скорее, капучино.
– Вы сами сделали выбор. Это ваши проблемы, что вы не удосужились уточнить, что именно заказали. А теперь рассказывайте. Так что у вас случилось на самом деле?
– Я проиграл. И вот-вот все потеряю. Из-за вас.
Глава 9. Откровенность.
Она знала, что нужно бы начать совсем с другого, но почему-то спросила:
– Мы можем перейти на ты?
– Да. – Откуда ты? – Из Минска.
– Я никогда не была в Минске. – Зря. – Наверное. У тебя есть мечта? – У всех есть какая-нибудь мечта, пусть даже самая захудалая.
– Нет, я не про такую. У тебя есть большая мечта?
– Ну есть, наверное. Не знаю, достаточно ли она большая по твоим меркам.
– Она выполнима?
– Была, пока ты не вмешалась со своими сырниками.
– Что вам всем дались эти сырники?! Нормальные они вполне. Я пробовала. – Она чуть помолчала, а потом улыбнулась: – Правда, мне сложно оценивать их вкус.
– Потому что сама их готовишь? – Потому что не люблю сырники.
Артур удивленно поднял бровь и внимательно посмотрел на нее, потерев задумчиво шею. Арина снова улыбнулась и как-то почти озорно вдруг выпалила:
– Я не умею готовить сырники. Я вообще не очень готовлю. Мама для съемок заказывает все из ресторана.
Артур снова удивленно посмотрел на Арину и неуверенно хмыкнул. А Арина стала вдруг как-то моложе выглядеть, словно выпалив эту странную правду о том, что не умеет готовить, она освободилась заодно и от груза нескольких лет. И уже улыбаясь, она продолжила довольно самоуверенно:
– Хочешь, можешь подкинуть мысль моим хейтерам. Ты же за этим ко мне пришел? Чтобы найти подтверждение тому, что я обманываю миллионы и кормлю их опасными идеями на завтрак, верно? Так вот, ты нашел подтверждение своей гипотезе. Но твой голос утонет в том дерьме, что льется под моими постами.
– Неожиданный выбор слов для блогера с такой чудной репутацией и сладкоголосыми вебинарами. Хорошие девочки так не говорят. Они ТАК даже не думают.
– Хорошие девочки… – Ее плечи осунулись и она как-то сразу обмякла, словно стала меньше и снова старше. – Хорошие девочки так не говорят…
– Да забей ты на это все. Я не то хотел сказать. – А что?
– Хотел сказать, что ты красивая оказалась и, кажется, умная, скорее всего, самодостаточная женщина. Слегка ранимая, но в целом нормальная.
Он помолчал и добавил:
– Понимающая, возможно, даже мудрая.
– Это ты из моих дипломов понял? Или в комментариях прочитал?
– Это я просто понял. И не перебивай, я не закончил. Ты знаешь, что именно такими, как ты, тысячелетия восхищаются поэты и художники. – И чуть тише он добавил:
– Таким, как ты, мужчины столетиями посвящают свои победы, если только им удается победить.
– Да, такие, как я, все понимают, прощают и принимают. Им столетия, нет, тысячелетия твердили о том, какими они должны быть, чтобы ими восхищались и писали стихи, посвящали победы. С самого детства таких, как я, учат быть милыми, правильными девочками и каждый раз выбирать быть хорошей и вдохновляющей для кого-то. Жаль, что в самом детстве нам не говорят, что мы не станем счастливыми, пока так и будем выбирать казаться успешными, ответственными и вызывать восхищение вместо того, чтобы выбирать себя и просто быть счастливыми. Жаль, что тогда никто об этом не сказал. Когда ты хорошая, с тобой всем удобно и безопасно, только самой от этого ужасно тошно. Я, как тот муравей, которого заковали в янтарь и теперь его призвание просто радовать кого-то. Главное – замереть и не шевелиться, чтобы кто-то не решил, что ты выбиваешься из принятых норм, когда становишься собой и перестаешь вдохновлять других.
Арина наконец поняла, почему тот кусок янтаря так сильно ее раздражал. Она разозлилась и бросила камень в стоявший у стены диван.
– Ладно, что сырники фальшивые – мы поняли, а что с мужем? Муж хоть настоящий? Или тоже из театра?
– Нет, Костя настоящий, – улыбнулась Арина. – Ну тогда не все так плохо. Арина покачала молча головой и вдруг заговорила:
– Поначалу я думала, что все дело в маме. Я так сильно боюсь ее разочаровать, что всегда слежу за тем, чтобы не оказаться похожей на отца, который разбил ей сердце и разрушил всю жизнь. Я знала, что она могла стать счастливой сама, но выбрала меня и посвятила всю свою жизнь мне. Я не могу с ней поступить подло. Если бы не она… где бы я сейчас была?
– Может быть, уже далеко отсюда, где-нибудь там, где люди могут чувствовать себя свободными и счастливыми.
– Свободными от чего? От семьи? Я столько лет взращивала любовь с Костей и работала над нашей семьей только для того, чтобы сейчас это все бросить ради призрачной мысли о счастье? Так у меня уже есть счастье. Если не веришь, то выйди наружу и перечитай название на вывеске. Чтобы сомнений не осталось. Там так и написано: «Счастье»!
– Как вы познакомились?
– В смысле?
– Расскажи мне историю вашей любви.
– Это ты здесь, чтобы рассказывать мне свои истории, а не наоборот.
– У нас с тобой с самого начала все не по правилам, поэтому просто забей на все и расскажи. Никто не узнает, и тебя не исключат ни из какой ассоциации.
Арина в изумлении посмотрела на него. Она никогда и никому не рассказывала эту историю. Она даже себе самой запрещала об этом думать. По крайней мере, когда у нее спрашивали о Косте, она всегда начинала с момента, как он сделал ей предложение без кольца и цветов, а она взяла и согласилась. В конце концов, что она потеряет, если сейчас расскажет всю историю с самого начала? Может быть все, и на завтра эта история окажется в газетах и интернете? А может, они просто поговорят. Должна же она хоть с кем-то говорить откровенно. Неизвестность будоражила и придавала уверенности всем невысказанным годами словам.
За окном давно село солнце, а она так и не включила свет. Сил не было подняться с этого кресла, и они говорили в полумраке, не видя лиц друг друга. Может, все дело в интимности момента и обстановке, а может, просто пришло время выплеснуть эту историю из себя. В дверь постучали и через пару секунд в дверном проеме среди проникающего света показалось изумленное лицо Насти:
– Арина Петровна! Вам включить свет?
– Не надо, Настя, все хорошо.
– У вас сеанс с Ниной из Калининграда через полчаса. Я написала ей и она все подтвердила. Я просто напомнить, – голос Насти дрогнул от неуверенности.
– Отмени этот сеанс и можешь идти домой. Я сама все закрою.
– Вам точно не надо включить свет? Или сделать кофе?
– Точно, Настя. Отмени Нине и просто иди домой, отдохни немного.
– Ладно.
Дверь закрылась и они снова оказались в полумраке. Это было так странно – молчать в темной комнате с человеком, который пришел сюда, чтобы тебя уничтожить. У Арины не было иллюзий на его счет. Она вспомнила и проанализировала все их беседы. Почему она сразу не догадалась, что, когда он говорил о ненависти к незнакомому человеку, имел в виду ее саму. Как можно было это пропустить? Наверное, потому что такой поворот в ее идеальной карьере было очень страшно принять. Всю жизнь она старалась быть хорошей девочкой. Для мамы, которая мечтала о лучшей судьбе для единственной дочки, для папы, когда он еще жил с ними. Ну и после тоже для него, чтобы однажды он открыл интернет и увидел, какой она стала. Арина горько усмехнулась. Он ведь увидел и пришел к ней пять лет назад. Долго извинялся, что ушел, когда она была в первом классе, и потом никогда не искал встреч. А в конце разговора попросил у Арины денег. И она дала, но больше трубку на его номер не брала.
– Расскажи, как ты себя чувствовала в тот момент, когда познакомилась с мужем. Он хотел язвительно добавить «со своим идеальным мужем», вспомнив череду счастливых фотографий, но вовремя прикусил язык и промолчал.
– Странный вопрос. Как я себя чувствовала?
– Не помнишь? – Помню. – И как?
– Не очень. – Почему?
Она, правда, не планировала этого рассказывать ни сейчас, ни когда-либо вообще. И хотела начать с того странного вечера, когда мама пригласила к ним в гости своего сотрудника Костю, но сама не смогла остаться и уехала срочно спасать подругу от разбушевавшегося мужа. Они потом с Костей еще какое-то время обсуждали, зачем женщины сами выбирают мужчин, способных причинить боль и вести себя так отвратительно. Они с Костей были похожи. Хорошая девочка и хороший мальчик. Она начала эти отношения просто потому, что потеряла всю себя в прошлых, просто потому, что было слишком больно ощущать себя никому не нужной неудачницей и видеть боль в глазах матери, которая словно повторно проживала крах своей неудавшейся любви с ее отцом. Зачем эти отношения с ней начал Костя, она никогда не думала. В ту минуту, сидя за накрытым мамой столом с селедкой под шубой и салатом оливье, Арина решила, что с этой минуты берет свою жизнь в собственные руки и сама создаст ее такой, какой захочет. Больше никаких вихрей эмоций и бурь страстей. Это все пройденный этап.
– Ты так долго молчишь, словно уже говоришь с самой собой.
– Нет, я молчу с самой собой. Об этом я всегда молчу. – Она посмотрела ему в глаза. В темноте было не страшно так прямо смотреть в глаза. Она впервые подумала, что может кому-то доверять: