– Да заткнись ты, – цыкнула на него Машка и спросила: – А дальше, тарищ майор?
– А дальше начинается сплошная простая арифметика. Вопрос – сколько взрывчатки могут унести на себе на большое расстояние 16 парашютистов? Кто сам такое таскал, знает – максимум килограммов по десять на человека (реально значительно меньше, даже зная, что, к примеру, бронежилетов тогда не носили), а это всего-навсего одна стандартная 150-кг авиабомба. И что можно сделать этими 150-кг? Допустим, взорвать путь, мост, стрелку, водокачку, пустить под откос пару-тройку эшелонов. Вот только стандартный двухмоторный бомбардировщик типа немецкого Ju-88 или финского «Бленхейма» нес 1500-2000 кг бомб, одномоторный немецкий пикировщик Ju-87 или двухмоторный истребитель Bf-110 – до 1000 кг, а оснащенный бомбодержателями истребитель Bf-109 – 250 кг. Интересно, какому это «гениальному стратегу» могла прийти в голову мысль, что диверсанты в данном случае сделают больше, чем обычный, ежедневный, можно сказать, рутинный, налет пары самолетов, при том что даже обычный бомбардировщик (не говоря уже о пикировщиках) гарантированно и с меньшими затратами попадет в те же самые пути-мост-стрелку-водокачку-эшелон? При этом экипаж тогдашнего бомбардировщика был максимум 3-4 человека. Даже если советская ПВО сбила бы пару самолетов, это обошлось бы максимум в 8 убитых, то есть вдвое меньше, чем количество задействованных парашютистов. И это при том, что в «А зори здесь тихие» немецкие десантники действуют вообще вопреки всякой логике. Их выбрасывают с самолета ночью, порознь (раз уж они идут группами по 2-3 человека и потом собираются в некоем «районе сосредоточения»), да еще и на расстоянии не менее нескольких десятков километров от объекта атаки (если, по словам старшины Васкова, им «топать не меньше пары суток»). Разве парашют придумали для этого? Любой десантник скажет, что в этом случае парашютистов постарались бы выбросить компактной группой, максимально близко от объекта атаки – это же, по сути, азбука, тем более что Борис Васильев вроде бы немного послужил в ВДВ. Кстати, он не знает и типовой состав вооружения для подобного подразделения. У него все немецкие парашютисты вооружены автоматами МР-38/40. Реально же 16 человек – это почти два отделения. На отделение полагался пулемет MG-34/42 и автомат у командира отделения. То есть у тех немцев должно было быть 1-2 пулемета, 3 автомата (у командира группы и командиров отделений), а все прочие должны были быть вооружены карабинами и пистолетами «Парабеллум». Кстати, такой состав вооружения у немецких парашютных частей был и в 1944-м, в том же Монте-Кассино и Арденнах, а степень их насыщения автоматическим оружием была сильно преувеличена нашей (да и не только нашей, кстати говоря) пропагандой. Причем это заблуждение сохранилось и в последнем бодром боевичке 2015 года, где все немецко-фашистские гады бегают с автоматами, а немецкая разведгруппа состоит почему-то вообще из эсэсовцев с «электромолниями» на петлицах. Нет, то есть, конечно, были в СС и парашютисты (аж пара батальонов) и всякие горные егеря, но не на этом участке фронта и не в это время. И самое главное – допустим, взорвали эти парашютисты «железку», и что дальше-то? Куда им после этого идти – пробираться лесами обратно к линии фронта? Или к Онежской губе Белого моря, в надежде на то, что их там подберет подводная лодка (при том, что подводники кригсмарине так далеко в Белое море не совались)? По версии Васильева эти парашютисты выглядят какими-то камикадзе, посланными на верную смерть ради нанесения противнику очень сомнительного ущерба. Тут куда логичнее было бы написать, что в наш тыл просочилась финская разведгруппа (для обычного сбора информации или взятия «языка»), расстояние до линии фронта там было небольшое (а финские лыжники, бывало, за ночь отмахивали по 90 км, да и летом финские солдаты очень бодро передвигались по карельской тайге), зачем же зря самолеты гонять? Собственно, финская армейская разведка этим и занималась. Вот только финны вряд ли дали бы себя столь просто обнаружить, да и дальнейший исход погони для старшины Васкова и его зенитчиц был бы куда более плачевен. Старшина Васков в их лице нарвался бы на тех самых «охотников-промысловиков», которых, по его словам, «не было среди немцев», поскольку финны ориентировались в тамошних (фактически своих, родных) лесах и болотах куда лучше этого самого старшины и при двойном численном превосходстве со своей стороны просто «сняли» бы его вместе с подчиненными холодным оружием, без выстрелов (о таком варианте старшина Васков в книге тоже думает, но как о самом наихудшем)…
– Вот так вот, – закончил я и перевел дух.
– И откуда вы все это знаете, тарищ майор? – спросила Светка донельзя уважительным тоном.
– А нужные книги в детстве читал, – пояснил я и добавил: – Кстати, есть еще один любопытный момент. В книге «А зори здесь тихие» старшина Васков – комендант железнодорожного разъезда и зенитный полувзвод (расчеты двух счетверенных «Максимов») прикрывает от авианалетов, опять-таки, разъезд и прилегающую железную дорогу. А в советской экранизации С. Ростоцкого никакого разъезда и железной дороги вообще нет. Там есть просто некая деревня. Похоже, режиссер нашел подходящий под описание живописный населенный пункт, где было все, кроме, увы, железной дороги. А если ее нет, то сразу возникает вопрос – а что в деревне делает комендант (то есть запертый пакгауз в этой деревне наличествует, но он был бы уместен на разъезде, а какое такое военное имущество можно хранить в обычной деревне вдалеке от фронта – загадка и для зрителей, и, похоже, для самого режиссера), а тем более зенитчики? Если бы в каждую деревню в ближнем тылу назначали коменданта – в РККА просто не хватило бы людей. А зенитных средств у нас и на фронте не хватало, причем на протяжении всей войны. Китайский сериал «А зори здесь тихие», конечно, вещь невеликих художественных достоинств, но там, при всем при этом, сюжетоообразующая железная дорога и разъезд все-таки присутствуют. То есть китайский режиссер прочитал первоисточник более внимательно, чем его советский коллега? Можно припомнить еще, что в китайском сериале зенитчицы стреляют не из счетверенных «Максимов», а из 25-мм спаренных автоматов военного выпуска, что хоть и не соответствует первоисточнику, но все-таки ближе к оригиналу, чем показанные у Ростоцкого ЗПУ-4 – счетверенные установки 14,5-мм пулеметов Владимирова, времен Вьетнамской войны. Так что, ребятушки, внимательно надо книжки читать, даже если это и классика…
– Тарищ майор, – появилась в грузовой кабине спустившаяся с пилотского места Кристинка. – Там вас просят. Подлетаем.
– Ладно, тогда на следующем политзанятии мы с вами, товарищи офицеры и сержанты, обсудим ошибки и несуразности, к примеру, фильма «Убить Билла», – закончил я разговор и приказал: – На всякий случай всем внимание. Судя по всему, уже недолго осталось.
И потопал за Кристинкой.
Личный состав от этой моей реплики, похоже, начал окончательно приходить в себя.
За лобовым стеклом пилотской кабины просматривалась уплывающая куда-то вниз пустыня и небо с редкими облаками. Симонов с архиважным видом развалился над дисплеями приборной доски в просторном левом кресле, которое почему-то считается командирским только в нашей стране – во всем остальном мире наоборот. Правое кресло было свободно. Во втором ряду кресел сидели обездвиженный американец, который, по-моему, дремал, и неистовая Данка с расстегнутой кобурой на боку, которая время от времени поглядывала на него.
– Здорово! – приветствовал я присутствующих. – Чего звали?
– Гляньте вон туда, – ткнул Симонов пальцем в небо впереди по курсу.
Я присмотрелся. Там, ниже нас, оставляя позади себя белесые инверсионные следы, тем же курсом шли два истребителя – темно-серые F-15. Но, по-моему, они уже уходили восвояси.
– Ну вроде «Иглы», – констатировал я. – А в чем дело?
– Да в общем ни в чем. Они появились, облетели нас, запросили наш позывной, мы ответили, они удовлетворились и ушли. Просто мы еще над Мексикой, в районе Монтеррея, отсюда до старой границы США еще километров двести пятьдесят…
– То есть ты хочешь сказать…
– Или они за последнее время прирезали себе немножко территории, о чем в мире, похоже, никто не в курсе, или их ПВО имеет очень отдаленные рубежи обнаружения и перехвата…
– Ну, они параноики еще те. Думаешь, с главной частью плана проблем не будет?
– Надеюсь…
И верно, проблем при подлете к базе не возникло, хотя время до этого момента мы провели в довольно нервной обстановке, скалывая себе дополнительную «блокаду» против электромагнитного оружия и предполагая худшее. На подкрыльевых держателях нашего «Глобмастера», изначально предназначенных для подвески аппаратуры радиоподавления и тепловых ловушек (типовая защита от ПЗРК), висели два компактных электромагнитных заряда с нежным названием «Одуванчик». По виду это были обычные пятидесятикилограммовые бомбы, только с очень хитрой начинкой. Как говорится – одуванчик-одуванчики, любят девочки, помнят мальчики…
По словам неистовой Данки, «Одуванчик» предназначался именно для поражения с воздуха наземных целей, и его электромагнитный импульс уходил куда угодно, только не вверх. Якобы на высоте свыше 1000 метров он был уже безопасен, т. е. поражал цель так, чтобы, не дай бог, не задеть самолет-носитель. Настораживало то, что заряд этот прошел только полигонные испытания, а опробовать его в бою первыми должны были как раз мы. Вселяло оптимизм только наличие на борту «представителя разработчика», а значит, неистовая Данка отвечает за изделие своей конторы головой и, если что-то пойдет не так, падет смертью храбрых за компанию с нами. А обойтись без применения радикальных электромагнитных средств поражения здесь было нельзя – база наверняка очень хорошо прикрывалась, в том числе и боевыми автоматками. Нас же было слишком мало для серьезного боя, этот разведрейд был хоть и подготовленной загодя, но все-таки импровизацией – очередным спектаклем с отсебятиной.