Никто не смог бы обвинить его в нечестной игре.
Девушка и ее мать поспешили подняться по лестнице наверх.
Милнер проговорил ни к кому конкретно не обращаясь:
– Я и сам не отказался бы пожить в таком доме.
Один из солдат, принесших солому, заметил:
– Все это довольно мрачно.
– Разве мы в самом деле мрачны? – спросил рядовой Кларк. – Нет, мы вовсе нет.
Он вытянул из-под фортепиано вращающийся стул, уселся на него и заиграл «Rule Britannia»[48]. Лэмптон достал губную гармошку и присоединился к нему. В конце каждого припева солдаты хором стали подтягивать рефрен: «Британцы никогда не станут рабами!»
С лестницы послышался девичий голос, поющий на африкаанс[49]. Один из их проклятых хоралов.
Рядовой Кларк заиграл мелодию мюзик-холла, когда мать и дочь спустились вниз, облачившись в куртки и крепкие ботинки и неся мешки. Глядя прямо перед собой, они пересекли комнату и вышли из дома во двор. Парнишка помогал идти согнутой под грузом лет старушке. Из смородинок ее темных глаз сочилась ненависть. Она проклинала солдат, и из ее беззубого рта капала слюна.
– Да будет тебе, бабка, – сказал капитан. – Лучше побыстрей уматывай отсюда.
Древняя старуха, всем телом наваливаясь на руку парнишки и не переставая проклинать солдат, тоже выбралась во двор.
Капитан посмотрел в окно на горящие поля, на угоняемый с фермы скот, на мешки овса и ячменя, которые погонщики мулов грузили на телеги. Он никогда не приказывал солдатам делать ту работу, которую не смог бы сделать сам. Чиркнув спичкой, он раскурил свою трубку. Затем, весьма осторожно, протянул еще горящую спичку денщику. Лэмптон взял спичку. Все глаза теперь были устремлены на него, когда он подносил огонь к соломе в центре комнаты, подложенной под сваленную в кучу мебель. Раздались негромкие смешки, когда солома не занялась, так что Лэмптону пришлось зажечь другую спичку и осторожно раздуть занимающийся огонь.
Было что-то завораживающее в зрелище горящего дома, в том, как языки огня лизали его стены, как черный дым, поднимающийся вверх, подхватывал и развевал ветер, как трещали и складывались стропила и, наконец, как горящая крыша обрушивалась внутрь.
Древняя старуха, все так же опираясь на плечо паренька, проклинала каждого из солдат, на которого падал ее взгляд. С совершенно бесстрастными лицами мать и дочь, стоя неподвижно, смотрели на гибель своего жилища. Кое-кому из солдат невзначай пришла в голову мысль, что, возможно, если обитатели дома не повернутся к нему спиной, уничтожение может быть обращено вспять.
Откуда-то появились и африканцы, работавшие на этой ферме. Они тоже в молчании наблюдали гибель дома и разорение фермы.
Девушка произнесла на неплохом английском:
– Что нам теперь делать?
– Вы должны были думать об этом раньше, – ответил, пожав плечами, капитан. – Нам известно, что ваш отец и братья наведывались сюда за припасами и использовали ферму как базу для рейдов, во время которых они резали телеграфные линии и разрушали железнодорожное полотно. Спрашивайте их, что вам теперь делать.
Столб черного дыма становился все выше. Там, вверху, его подхватывал легкий весенний ветерок и гнал грубыми клубами по ясному голубому небу.
Глава 17
Что же мог бы Дилан Эштон рассказать про себя, прикинула я. Осмелился ли он разрешить Люси и Элисон укрыться в его комнате над офисом, в котором работал?
Компания «Крукер и Ко», агенты по недвижимости, занимала престижное положение в центре города. Небольшая афиша, рекламировавшая спектакль «Анна из “Пяти городов”, все еще гордо держалась в углу оконного стекла. Рекламная листовка, прикрепленная к стеклу двери, извещала аккуратно выписанными печатными буквами, что «билеты в кассе театра», либо предлагала захватить с собой эту листовку.
Лысеющий джентльмен с идеально овальной головой сидел за солидно выглядевшим письменным столом, углубясь в изучение какого-то гроссбуха. Щуплый Дилан с прилизанными волосами вышел из задней комнаты офиса, держа в руках папку. С самым сосредоточенным видом он занял место за другим, меньшего размера, столом, на котором стояла пишущая машинка с заправленным листом бумаги. Раскрыв папку, он всмотрелся в подшитые документы и начал печатать.
Я не отрывала взгляд от печатавшего клерка, надеясь привлечь его внимание. Мне отнюдь не улыбалась мысль торчать здесь до тех пор, пока он или его босс решат выйти из офиса, чтобы пообедать. К тому же мистер Крукер, судя по виду, вполне был готов удовлетвориться бутербродом, приготовленным женой.
Дилан как-то упомянул, что живет над помещением офиса, так что он, может, вообще не собирался выходить из здания.
Мистер Крукер поднял голову. Я постаралась принять вид женщины, недовольной своим нынешним местом жительства, и принялась подробно изучать выставленную в окне информацию. Если Дилан и почувствовал мой пристальный взгляд, он вполне мог и не отреагировать на него. Как раз в тот момент, когда я уже решила, что нужно что-то предпринять, зазвонил телефон.
Мистер Крукер поднял телефонную трубку и начал оживленно с кем-то разговаривать. Я вошла в офис и приблизилась к Дилану с его стрекочущей машинкой. Он перестал печатать и взглянул на меня.
Я тепло ему улыбнулась:
– Сделайте вид, что вы помогаете мне с информацией, выставленной в окне, и выйдите из офиса.
Он прищурился, узнав меня.
– О, миссис Шеклтон. Как приятно вас видеть.
Бедный парень. Я почувствовала себя довольно неуютно, поскольку мне требовалась он него лишь информация, и я не рассчитывала помочь ему скоротать рабочее время или вознаградить мистера Крукера за рекламу спектакля, став одним из его клиентов.
– Информация о недвижимости снаружи, миссис Шеклтон?
Жесткие нотки в моем голосе мгновенно произвели впечатление на Дилана. На какой-то миг мне показалось, что он откажется. Но он тут же передумал:
– Разумеется, мадам.
Дилан вышел вслед за мной на улицу, повернувшись спиной к мистеру Крукеру. Тот непроизвольно облизнул нижнюю губу. Лицо Дилана было бледным, около правого уха было заметно раздражение. Россыпь алых пятен могла быть проявлением какой-то кожной болезни, время от времени обострявшейся. Он порезался во время бритья и заклеил пластырем ранку на подбородке. Что-то в его облике пробуждало сочувствие. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы разговаривать с ним с той же жесткостью в голосе.
– Капитан Уолфендейл весьма обеспокоен исчезновением его внучки. Думаю, вы могли бы помочь ему.
– Люси? – переспросил Дилан. Алые пятна на его щеках слегка потемнели. – Откуда мне знать?
Отсутствие какого-либо беспокойства в голосе и выдало его.
– Где она?
– Понятия не имею.
– Люси исчезла, Дилан, и то же произошло с Элисон. Прошлым вечером вы были с ними. Где они?
Дилан коснулся одного из алых пятен на щеке, словно пытаясь успокоить его.
– Говорю же вам, что не знаю.
Что ж, лгать он совершенно не умел.
– Куда они направились, когда вышли из театра?
Он оглянулся на своего шефа, который в этот момент как раз клал телефонную трубку на аппарат.
– Из-за вас я потеряю работу.
– Не потеряете. Меня тут интересует кое-какая недвижимость… только если вы не откажетесь помочь найти ваших подруг. Или вы поможете мне, или я обращаюсь в полицию.
На лице Дилана отразилось беспокойство.
– Люси уже исполнился двадцать один год. Полагаю, она может сама решать, что ей делать.
– Полиция весьма серьезно относится к шантажу. А вашему работодателю вряд ли нужен будет клерк, который содействует преступлению и покрывает его.
– Человек, который хочет получить свои собственные деньги, не совершает преступление.
Едва произнеся эти слова, Дилан сразу сообразил, что сказал слишком многое.
– Вы хотите помочь ей. Но после всего произошедшего лучшей помощью будет рассказать мне все, и как можно скорее.
По моим предположениям, Дилан уже слышал про убийство. Подобные новости недолго остаются тайной. Он снова взглянул в окно офиса, из которого мистер Крукер разглядывал нас с большим интересом.
– Я дал слово Люси.
– А Элисон вы давали слово?
– Они обе пошли в гости к Гиртсам.
– Говорите правду!
– Но это правда. Мадам Гиртс, Люси и Элисон все вместе отправились к ним домой.
– А вы?
Дилан с вызовом встретил мой взгляд.
– Мистер Гиртс проводил меня домой. Мы выпили, наверху в моей комнате. Это правда.
– Где живут Гиртсы?
– Точно не знаю. Но они держат свои классы в галерее.
Он снова бросил беспокойный взгляд на своего работодателя.
Чтобы дать ему возможность оправдаться, я предложила:
– Давайте вернемся в офис, Дилан. Вы можете сказать, что я искала особняк, чтобы арендовать его, и запишите мне несколько предложений.
Мистер Крукер тепло поздоровался со мной и подошел поближе, нависнув над столом Дилана, пока тот по указаниям шефа записывал для меня адреса. Покончив с этим, он протянул мне лист бумаги, который я, взяв за уголок, положила в свою сумку. Пожалуй, будет полезно обзавестись отпечатками пальцев Дилана Эштона.
Снова зазвонил телефон. Мистер Крукер повернулся, чтобы взять трубку, и, еще не подняв ее, спросил у меня:
– Вам будет угодно осмотреть какие-нибудь из этих домов?
– Благодарю вас, пока еще нет. Я начну с того, что взгляну на них снаружи.
Уже выходя из офиса, я услышала, как мистер Крукер говорит в микрофон трубки:
– Да, это ужасная новость, просто ошеломительная.
Значит, известие об убийстве уже разнеслось по городу.
Было одиннадцать часов дня. Мне требовалось решить, что же делать дальше. Все это заняло куда больше времени, чем я предполагала. С одной стороны, мне хотелось посоветовать капитану позвонить Гиртсам, а самой сесть на первый же поезд в Лидс. Но, с другой, теперь я была по-настоящему заинтригована и желала добраться до сути происходящего. Исчезнувшие люди интересовали меня куда больше, чем пропавшие драгоценности. Я могла бы отложить дела мистера Муни на некоторое время и даже провести еще одну ночь в Харрогейте. Ведь мистер Муни не ждал от меня вестей по его делу раньше начала следующей недели.