итана, который топал этажом выше с такой силой, что на потолке у мисс Фелл качалась люстра.
Хозяйка взглянула наверх.
– Он теперь будет бормотать и чертыхаться, – уверенно предсказала она. – Мне доводилось видеть его в таком состоянии и раньше.
– Спасибо, что предложили мне это убежище, – поблагодарила я. – Но вы рискуете навлечь на себя гнев капитана.
– Ха! Да он ничего не может сделать мне, – заверила мисс Фелл. – Я живу здесь уже много лет. Приехала сюда как компаньонка тетки капитана, истинной леди.
– Тогда вы должны любить Харрогейт, да и этот дом… если уж вы остались здесь, я хочу сказать.
Она вздохнула:
– Харрогейт – прекрасное место для жизни. Такая здоровая атмосфера, весьма изысканное общество. Но, боюсь, дом уже не тот, что был при мисс Уолфендейл.
Мисс Фелл явно настраивалась на добрый и долгий разговор. Собачонка прижалась к ней. Женщина погладила ее по голове. И, когда она делала это, я невольно обратила внимание на ее руки. Они были старыми, морщинистыми, покрыты пятнами «гречки», ногти от возраста заострились. На тех пальцах, на которых полагалось носить кольца, красовались серебряные кольца с застежками. Серебряное кольцо на пальце ее правой руки несколько отличалось от других: оно было снабжено еще и предохранительным кольцом, поскольку само украшение сидело слишком свободно на ее пальце. Я всмотрелась в это кольцо. Не скажу, что я эксперт по ювелирным изделиям, но оно, безусловно, было сделано из 18-каратного золота[66]. В его углублениях поблескивали три бриллианта, каждый из которых удерживался на месте тремя выступающими лапками. Это дополнительное кольцо в точности соответствовало тому, которое мистер Муни описал как украшение миссис де Врие.
Так что, возможно, мое предположение о перестановке цифр в номере дома не так уж неправдоподобно. Мы находились в доме № 29 по Сент-Клемент-роуд. Адрес таинственной миссис де Врие был 92. Это могло объяснить вчерашнее странное поведение хозяйки квартиры при упоминании имени де Врие. Она сама и являлась миссис де Врие. Кого же она попросила забрать ее кольцо из ломбарда? Если у самой мисс Фелл было бы что скрывать, вряд ли бы она предложила мне укрыться в ее квартире.
Пока я пыталась осознать все эти детали, мне пришлось также думать и над тем, как разобраться со всем этим. Я должна была вести себя крайне осторожно. Если мисс Фелл просто отречется от какой-то там «миссис де Врие», я не смогу подобраться к ней ни с какой другой стороны. Когда она отправилась на свою маленькую кухню, чтобы заварить чай, я стала рассматривать стоявшие на серванте фотографии. На одной из них была запечатлена значительно более молодая мисс Фелл и ее пожилая компаньонка с прогулочной тростью в руке, обе в твидовых юбках, прочных башмаках и беретах. Сфотографированы они были сидящими на большом камне, с вытянутыми вперед ногами, рядом с которыми стояли рюкзаки.
– Это мы с мисс Уолфендейл, – увидев из кухни, что я рассматриваю фотография, пояснила мисс Фелл.
– С тетей капитана?
– Да. А рядом с этим фото – мисс Уолфендейл с капитаном, когда он был мальчишкой.
Я поднесла следующую фотографию поближе к глазам.
С нее смотрели женщина и подросток в возрасте примерно шестнадцати лет. В его позе ощущалась некая застенчивость, он с полуулыбкой смотрел сквозь объектив фотоаппарата в неизвестное еще будущее. Он стоял, вытянувшись по стойке «смирно», был одет в длинные бесформенные штаны и клетчатую рубашку с расстегнутым воротником, позволявшим видеть его гладкую молодую шею. Его тетя носила ситцевое платье и кардиган. Ее рука нежно лежала на его плече. У женщины было продолговатое лицо, слегка напоминающее лошадиное. У подростка имелась такая же особенность, но менее заметная, так что мне пришло в голову, что, когда он подрастет, то должен стать классически красивым молодым человеком.
– Полагаю, фотографию сделали где-то в этих местах?
– Да, верно. Здесь неподалеку, на Стрей-лейн.
Сходство между женщиной и подростком бросалось в глаза.
– Таким образом, капитан является сыном брата мисс Уолфендейл?
– Да. – С этими словами мисс Фелл внесла в комнату поднос с чаем, кольца поблескивали на ее пальцах. – И ее единственный родственник. Когда мисс Уолфендейл умерла, она оставила этот дом капитану с условием, что мне будет позволено снимать квартиру как почетному и заслуженному жильцу. Тогда я еще не ожидала, что капитан станет сдавать нижний этаж, чем разрушит атмосферу этого старого особняка, превратив его в нечто вроде доходного дома. При этом я не могу сказать, что мне не нравятся его арендаторы.
И одним из этих арендаторов был Дэн Рут, владелец цепочки для часов, к которой прикреплена южноафриканская монета, совсем как та, которую ограбивший мистера Муни человек будто бы принес в залог. Будучи сам себе хозяином, Дэн вполне бы мог ранним утром обернуться на первом поезде для небольшого ограбления в Лидсе. Но почему тогда он вернул кольцо мисс Фелл?
Конечно, я могла и ошибаться. Никакое кольцо не может быть совершенно идентичным другому, если только не сделать этого специально. Поскольку вчера я спрашивала ее о миссис де Врие, то хотела бы снова поднять этот вопрос, однако по зрелом размышлении передумала. Но она и сама вспомнила об этом:
– Вы просто ошеломили меня вчера вопросом, дорогая, об одной из подруг моей матери. Боюсь, я не смогла вам помочь. В этом районе множество старых дев и вдов, и мы далеко не все знаем друг друга. Если бы были помоложе, то возник бы план отправить нас всех потихоньку в наши колонии.
Чай, который мисс Фелл заварила в чайнике с вертикальными желобами, оказался таким слабым, что у меня возникло желание помочь ей.
– Чай не слишком крепок для вас? – озабоченно спросила мисс Фелл.
Я заверила ее, что все в порядке.
– Да, в наши времена для молодых женщин все совершенно изменилось, – стала рассуждать мисс Фелл, протягивая мне сахарницу. – Возьмем ту же Люси. Как чудесно она сыграла свою роль, очень достоверно. Посмотрели бы вы, как она играла в школьных спектаклях и как читала со сцены! Еще ребенком забиралась на стол и читала нам лирические баллады или шуточные стихи. Я и сама научила ее парочке поэм.
Мисс Фелл махнула рукой в сторону плотно уставленной книгами полки. От такого взмаха несколько книг упали с подлокотника ее кресла. Я бросилась поднимать их. Это были детективные романы, взятые из какой-то частной библиотеки.
– Благодарю, дорогая. Положите их на стол, пожалуйста.
Складывая книги на стол, я представила себе Люси рано созревшим ребенком, с чувствами, рвущимися наружу из сердца. Она вполне могла оказаться этим грабителем. Ей не составило бы никакого труда переодеться молодым человеком и позаимствовать у Дэна Рута эту цепочку для часов. Усыпить мистера Муни разговорами, прикинувшись просто одним из клиентов, а затем перейти к действиям.
Мисс Фелл дождалась, когда я сложила книги аккуратной стопкой, а затем снова принялась восторгаться Люси:
– У нее всегда была феноменальная память! Она утверждает, что помнит свою мать, хотя, между нами, я думаю, в этих воспоминаниях на самом деле фигурирует няня. Я не разуверяю ее, хотя довольно странно, что она считает эту женщину своей матерью.
– Почему странно? – спросила я.
Мисс Фелл, ничего не ответив, внезапно напряглась, и мы с ней снова услышали шаги по лестнице, а затем на лестничной площадке. Подождав несколько секунд, она сказала:
– О, он успокоился. Он всегда заводится, если думает, что кто-то роется в его драгоценной мусорной комнате там наверху. Много лет назад в ней мы с мисс Уолфендейл занимались там рукоделием и шили.
– Похоже, вы с мисс Уолфендейл устроились здесь весьма неплохо.
– Да, и в самом деле так. Она была для меня скорее старшей сестрой, чем работодательницей. Каждый год мы с ней ездили на отдых, жили в сельской местности на ферме, гуляли по окрестным холмам. Я приехала сюда в 1897 году, по объявлению в журнале «Леди». А мисс Уолфендейл и являлась леди в полном смысле слова. Разумеется, я была тогда молодой женщиной, лет тридцати. Но я не считала себя молодой, конечно. Сама себе казалась старой и считала, что жизнь прошла мимо. – Она искренне рассмеялась. – Разве мы когда-нибудь считаем себя настолько старыми, какими нам предстоит быть? Я была компаньонкой мисс Уолфендейл вплоть до ее смерти в 1903 году, в возрасте шестидесяти шести лет. – Она вздохнула: – Не думаю, что мне удалось бы найти другое место после ее смерти. Но ее душеприказчик спросил меня, не хочу ли я остаться здесь, пока не будут решены все вопросы.
– И вы здесь остались.
– Как оказалось, мисс Уолфендейл положила некоторую сумму, из которой мне ежегодно выплачивалась небольшая рента.
Еще один кусочек пазла встал на свое место. Мистер Муни упомянул, что миссис де Врие каждый год закладывала свое кольцо. Не сомневаюсь, что этот заклад совпадал по времени с периодом накануне ежегодного перевода ренты мисс Фелл на ее счет в банке.
Пико взобрался на подоконник и уставился вниз на улицу с таким видом, словно ожидал увидеть немедленную доставку конины.
– И вы никогда не жалели, что остались здесь, мисс Фелл?
– Ни на минуту не пожалела. Чувствовала, что должна сделать это ради моей дорогой мисс Уолфендейл, особенно когда с войны вернулся капитан со своей внучкой.
– Люси ведь была тогда совсем маленькой?
– Ей тогда исполнилось два года, и она была самым прекрасным маленьким созданием, которое я когда-либо видела. Ее няня очень тосковала по дому и вскоре вернулась туда, откуда приехала. Я порой прикидывала, что она могла бы остаться, если бы он платил ей побольше. Но, конечно, она всегда привлекала всеобщее внимание в Харрогейте.
– Почему бы это?
– Разве я не сказала? Она была африканка, то, что тогда называли девушка-кафрка.
– Бедная Люси, лишится родителей и няни такой маленькой. К тому же было не так-то легко для мужчины его возраста растить дитя.