– Капитан не смог бы управиться с ней без меня. Теперь он об этом забывает и только терпит мое присутствие. Когда Люси была маленькой, она проводила куда больше времени здесь со мной, чем внизу с ним. И так жаль, что мисс Уолфендейл ничего не знала о существовании своей внучатой племянницы, или, если и знала, то никогда не упоминала при мне о ней. Капитан сказал как-то, что его сын заключил неподходящий брак, как и сам он, насколько я догадываюсь, хотя он и не говорил об этом прямо. Это может объяснить, почему мисс Уолфендейл никогда не упоминала о его семье.
Чем больше мисс Фейл говорила, тем больше у меня возникало вопросов. Кому принадлежала другая военная форма, висевшая в гардеробе наверху? У меня появилось неприятное чувство. Когда я рассказала инспектору Чарльзу о месье Гиртсе, видевшим свою жену с мистером Милнером, мне казалось тогда, что я поступаю правильно. Но, возможно, я увела следствие в неверном направлении. Похоже, между Милнером и Уолфендейлом существовали какие-то более тесные связи, чем кто-либо из нас мог предполагать.
У капитана было нечто, что он предпочитал скрывать. Если Милнер знал его секрет, это давало ему мощный рычаг воздействия на капитана. Достаточно мощный, чтобы заставить того расстаться с частью денег и вынудить сдавать жилье в аренду. Милнер шантажировал Уолфендейла. И разгадка этого находилась на верхнем этаже, чем и объяснялась столь бурная реакция на мое вторжение туда.
Я снова посмотрела на фотографию мисс Уолфендейл и ее племянника.
– Как жаль, что Люси потеряла родителей в столь юном возрасте и не встретилась со своей двоюродной бабушкой.
Хозяйка вздохнула и предложила мне еще чаю.
– Но кто может познать неисповедимые пути Господа?
– А что случилось с родителями Люси?
Я знала версию капитана о произошедшем с ними, но было интересно, что он сообщил мисс Фелл, когда впервые появился в Харрогейте.
– Мать Люси умерла от тифа. Ее отец погиб при каком-то несчастном случае.
Значит, он был последователен.
Мисс Фелл доверительно подалась ко мне.
– Когда Люси была еще маленькой, капитан сказал, что ее мать оставила письмо, которое она должна прочитать по исполнении двадцати одного года. Когда она достигла этого возраста, шестого числа нынешнего месяца, то спросила его о письме, но капитан ответил, что это неправда. Не было ни письма, ни наследства, вообще ничего. Естественно, это ее разъярило. Ей было очень тяжело пережить это. Не могла сидеть и болтать. Люси пошла выгулять Пико, но ушла с ним намного дальше, чем это несчастное существо могло пройти. Ей пришлось нести его на руках совершенно обессилевшего. Ее волосы растрепались, едва не потеряла перчатки… Если бы Люси не вложила всю энергию в игру, боюсь, она могла сойти с ума, когда узнала, что завещания нет.
Мне казалось совершенным коварством раскрыть перед мисс Фелл схему того, как ее дорогая Люси предстала в роли грабительницы, но все же я решила это сделать.
– Мисс Фелл, я собираюсь поведать вам нечто, что может вас шокировать. И поэтому прошу помочь мне.
Мисс Фелл побледнела:
– Это связано с вашим вопросом вчера? Знаю ли я миссис де Врие?
Я могла начать издалека, обиняками, но решила пойти напрямую:
– Да. Вы, я полагаю, и есть миссис де Врие. Вы сообщили вымышленное имя и адрес мистеру Муни, чтобы скрыть свое смущение, отдавая в залог кольцо.
Это было жестоко. Мои слова оказались чересчур сильным для нее ударом. Инстинктивным движением мисс Фелл прижала руки к груди, поворачивая на пальце кольцо с бриллиантами.
– Я думала, владельцы ломбардов хранят тайны своих клиентов.
– Как правило, так они и делают. Но мистер Муни был ограблен, предметы залога пропали, залогового билета на это кольцо представлено не было.
Ее глаза расширились от изумления.
– Этого не может быть! Я отдала билет и деньги для выкупа Люси. Она сказала мне, что получила его. В прошлый понедельник.
Глава 27
Март 1922 года
Капитан Уолфендейл сидел рядом со своим камином. Ветер свистел в дымоходе и время от времени задувал дым горящих дров в комнату. Его гость, Лоуренс Милнер, пришел к нему, не преминув захватить хорошую порцию согревающего зелья, бутылку отличного портвейна. Теперь он с каким-то намеком поднял свой.
– Малость попозже в этом году у нас будет отличный повод для празднества.
– Да? – Капитан, подавшись вперед, поправил поленья в камине. – Я что-то не припомню, что там нужно праздновать.
– Ну как же, ты должен помнить. Твоя Люси становится совершеннолетней в августе. – С этими словами Милнер наполнил оба бокала щедрыми порциями портвейна.
Капитан положил совок перед огнем в камине и газету поверх него, чтобы дым вытягивало в дымоход и раздувались угли. Он внимательно присматривал за этим устройством, выхватывая газету, как только она начинала загораться. Дым все же понемногу проникал в комнату.
Погрузившись в воспоминания, Милнер добавил:
– Ты помнишь того старого табачника, чей зять был родом из Кента? Он еще хвастался, что его зять с завязанными глазами мог определить по запаху любой сорт яблок. «Кокс», «брэмли», «рассетт» – любой из них, да и другие тоже. Ну и как вам такой табачник, а, мой капитан?
– Меньше того.
– Чего именно?
– Да моего капитанского бизнеса.
– Нарушаете субординацию, прошу прощения, капитан. А я всего лишь скромный капрал. Позор, а?
Милнер поставил свой бокал на игровое поле «Призван под знамена», на клетку с надписью «Военно-полевой суд».
Капитан переставил его бокал, оставив на игровом поле маленький красный кружок от портвейна. Высохнув, это станет пятном.
– К чему ты ведешь, Милнер? Ты же знаешь, все кончено. Прекрасно знаешь, что у меня не осталось ни пенни.
– Мы хорошо поработали, мой друг. И сделали многое. Рассматривай эти годы как капиталовложения. А теперь пришло время снимать кое-какой урожай с посеянного.
На Милнера напало теперь другое настроение, он подтрунивал над старым товарищем. Он только что позволил ему два раза выиграть в игру «Призванный под знамена» – не повредит его немного умаслить.
– Я думаю, ты без особого труда сможешь определить смесь того табака, что я привез тебе.
– Да катись ты со своими тестами. Мы давно уже не школьники.
– Сделай мне одолжение. Я побился об заклад сам с собой.
Капитан устало закрыл глаза:
– Ну, давай же.
Как он мог позволить этому идиоту постоянно вытягивать из него все самое лучшее? Послышался шорох, когда Милнер вытащил из упаковки прядь табачной смеси. Капитан моментально узнал эту смесь по запаху. Именно ее он много лет покупал у своего табачника – свою любимую смесь. Милнер снова напомнил, заставил вспомнить о цепях, которыми они скованы. Когда-нибудь однажды он отплатит за это Милнеру…
– Ну, и что тебе подсказывает твой нос? – спросил Милнер.
Из чувства противоречия капитан хотел назвать какую-нибудь чушь, словно не смог определить смесь. Но чувство гордости не позволило ему это сделать.
– Легкий вирджинский, смешанный с латакией[67].
– Именно! У тебя сегодня счастливый день, капитан.
С этими словами Милнер положил на стол упаковку трубочного табака.
Капитан вскрыл ее и переложил табак в закрывающуюся банку, стоявшую на каминной полке. Милнер был всего лишь хамом. Сделавший карьеру кровавый капрал, он сейчас располагал множеством приспешников, выполнявших его указания на различных аукционах, в демонстрационном зале его автосалона, в авторемонтных мастерских и в его доме. Милнер свел в могилу свою жену и держал в ежовых рукавицах своего сына. Но он еще и хотел, чтобы его за это любили, будь он проклят. Он не только желал высосать все из капитана досуха – что, собственно, уже проделал – но и хотел одобрения за это. Капитан поднял со стола игровое поле «Призванный под знамена». Пройдя с ним в кухню, он тщательно вытер винное пятно.
Сделав это, он тщательно сложил игровое поле в коробку из-под игры вместе с костями и жетонами.
Милнер раскуривал сигару.
– А как поживает наша Люси?
– Вполне успешно. Собирается искать работу, как ее подруга Элисон.
– Люси не придется работать. Она станет подарком для любого человека. Она будет леди для удовольствия, в старом довоенном стиле.
Капитан снова опустился в свое кресло. Ему хотелось раскурить трубку, но он не желал доставлять удовольствие Милнеру.
– Люси вполне может найти себе какое-то занятие.
Он пристально посмотрел на своего врага, принявшего обличие друга.
– Ты опустошил меня, Милнер. У меня ничего не осталось. А это значит, что ничего нет и у Люси.
Милнер, сидевший в большом кресле, подался вперед всем телом. Сигару он держал небрежно, как человек достаточно состоятельный, который может позволить себе догореть ей до конца, а потом выбросить в камин.
– У Люси будет все, если только ты позволишь мне предложить ей это.
Интуитивно капитан сразу понял, что подразумевает Милнер. Но полностью не мог в это поверить.
– Ты хочешь предложить девушке какое-то место?
– Вряд ли девушке, но дело не в этом. Я отнюдь не мечтаю трудоустроить Люси.
– Тогда ты имеешь в виду брак между Люси и Родни?
Надежда заставила капитана напрячь голос. Все, что Милнер вытянул из него, он вложил в свой бизнес. Со временем этот бизнес перейдет к Родни. Если же Люси и Родни поженятся…
Милнер поднял сигару почти до самых губ и затем рассмеялся. Он несколько раз основательно затянулся дымом, покачивая головой и едва веря в глупость своего старика-собеседника.
– Взгляни на меня. Я все еще достаточно молод. Мне сорок пять лет, я в самом соку. Люси слишком хороша для Родни. К тому же между ними нет никаких романтических чувств.
– Этого не будет, Милнер. Забудь… – негромко проговорил капитан.
Он знал то, чего не мог знать Милнер. Каждый раз, когда Люси слышала шаги Милнера по лестнице, когда раздавался стук его звонка, всегда ею безошибочно различаемый, она сломя голову убегала наверх к старухе и оставалась там до его ухода.