– Грязь отстирывается. Ты бы не стал выбрасывать хорошую рубашку. И у полиции есть запонка, которую они нашли около автомобиля Милнера. Кто-нибудь опознает ее как твою.
Дилан оттолкнул свое кресло на колесиках к дальней стене комнаты и распахнул дверь. На какую-то секунду я подумала, что он собирается сбежать от меня, но, оказывается, он только проверял, не подслушивает ли нас кто-нибудь.
Медленно он вернулся на прежнее место.
– Милнера убил дед Люси. Медсестра сказала мне, что он признался в этом. И все об этом знают.
– Но мы знаем и кое-что другое, не правда ли, Дилан? Видишь ли, только ты и месье Гиртс не могли назвать никого, кто бы свидетельствовал в вашу пользу. Месье Гиртс теперь вне всяких подозрений. Ты же – нет. Далеко нет.
– Но капитан Уолфендейл…
– Капитан знал, что с ним все кончено. У него были собственные причины расстаться с жизнью.
И одной из этих причин была я, пришла мне в голову мысль. Я была тем человеком, который сорвал с него маску. Именно я рассказала ему про Дэна Рута. И дала понять, что его тайна больше не является тайной.
Это была не вполне честная игра, но я позволила себе потихоньку надавить на Дилана.
– Полиция уже снимала у тебя отпечатки пальцев?
– Нет.
– Что ж, дойдет и до этого. Видишь ли, в признании капитана имеются некоторые сомнения. Поскольку на ноже не его отпечатки пальцев.
В конце концов Дилан сдался. Поник своей перебинтованной головой и обхватил ее руками. С его губ сорвался стон, но он не сказал ни слова, поэтому мне пришлось еще поднажать:
– Ты вышел из театра через служебный вход, когда шла погрузка и разгрузка. Ты убил мистера Милнера и вернулся обратно, пройдя через тот же вход в гардероб. Ты думал, что тебя хватятся, если ты сразу же уйдешь домой, хотя, полагаю, именно так тебе и хотелось поступить. Белый шелковый шарф, принадлежавший Родни, ты взял, когда вошел в гардероб, поскольку увидел кровь на своей сорочке. Вероятно, следы крови есть и на шарфе. Эксперты полиции теперь весьма опытны.
Губы его задрожали. Дилан выглядел жалким. Голос его был не громче шепота:
– Вы не сможете доказать ничего этого.
– Разве? Отпечатки пальцев, следы крови, изорванная рубашка. А кто-нибудь опознает и твою запонку. Хорошая задумка обеспечить себе алиби посредством месье Гиртса. Но получилось так, что это оказалось алиби для него, а не для тебя.
Ни одно из этих доказательств, которые я ему назвала, не устояло бы в суде, будь у него хороший адвокат. По правде говоря, нужно было заставить его признаться. И последним оружием в моем арсенале стала Люси.
– Ты убил Милнера кинжалом капитана. Люси принесла его тебе именно с этой целью.
– Нет! Не Люси. Не говорите про Люси. Она совершенно забыла про кинжал. Я взял его в качестве реквизита, когда был у нее дома, несколько недель назад.
– Тогда тебе лучше рассказать мне все. Если ты расскажешь, что в точности произошло, возможно, я смогу помочь тебе.
Дилан лишь слегка оживился, как человек, которому поначалу сообщили, что у него осталось лишь несколько недель жизни, а потом этот прогноз увеличили до месяцев.
– Вы имеете в виду, что это могла быть самооборона? Но на самом деле все так и было.
– Тогда расскажи мне.
После долгой паузы Дилан наконец заговорил:
– Мистер Милнер выходил из бара. Я стоял в дверном проеме, поджидая Люси и Элисон. Мистер Милнер сказал: «Не торчи тут, парень, я довезу Люси домой. У меня отличная машина». И он, выйдя, направился туда, где она стояла…
Я прекрасно могла представить, как именно шел Милнер – как человек, которому принадлежал весь мир, как человек, привыкший, что дорога сама ложится под ноги.
– Продолжай.
– Люси попросила меня помочь ей. Я знал, что если мистер Милнер задумал что-то, то ему всегда удается добиться своего. Люси надеялась на меня. Я подумал, что если сумею что-то сделать с двигателем его автомобиля, сломать что-нибудь, то ему придется чинить его, а мы пока сможем уйти от него. У меня в кармане был кинжал, который я только и взял из реквизита, да еще и моя Библия из воскресной школы. Я знал, что он оставил свой автомобиль на Челтенем-пэрад, и зашел с конца этой улицы. Но я ничего не понимаю в автомобилях, не знаю, как вывести их из строя. Поэтому я начал резать шины.
– И?
– Понимаете, это не так-то просто, если хотите знать – порезать шины. Я все еще возился с ними, когда он подбежал ко мне, как сумасшедший, прыгнул на меня и выхватил мой нож. Я испугался и бросился вдоль аллеи, стараясь убежать. Он погнался за мной, крича, что покажет, кто здесь главный. Мы схватились. Он прижал меня в дверном проеме, как я думаю, для того, чтобы нас никто не видел и не мог бы помочь мне. Он пытался порезать мне лицо. Ему это удалось, вот здесь.
Дилан показал место под подбородком, где красовалась длинная царапина, которую я приняла за порез во время бритья, когда расспрашивала его про утро субботы.
– Продолжай.
– Я думал, он хочет разрезать мое горло. Поскольку он выше меня, то, когда я крутился и пытался освободиться, я, наверное, развернул кинжал острием к нему самому. Он застыл на месте, а потом соскользнул вниз. Он упал на землю там, в дверном проеме, с ножом в груди. Я склонился над ним. Появилась струйка крови. Я понял, что он мертв.
– Что ты сделал дальше?
– Я вернулся в театр, в гардероб. Я не знал, есть ли на мне кровь или нет. Я схватил белый шарф Родни как раз в тот момент, когда тот шел по коридору. Девушки одевались в своей комнате. Я слышал, как они разговаривали. Родни сказал что-то вроде: «Я знаю, тебе всегда нравился этот шарф. Если хочешь, то возьми его». Потом я бросился в туалет. Мне было плохо. Вошел мистер Гиртс. Он подумал, что я чем-то отравился.
Я, не отрываясь, смотрела на него. Три человека сознались в убийстве мистера Милнера. Дэн Рут, капитан, и вот теперь мягкий и страдающий от неразделенной любви Дилан Эштон.
Одна из сестер-монахинь просунула голову в дверь.
– Матушка просила спросить, не хотите ли вы чаю?
– Да, благодарю вас.
Чаю я не хотела, но под этим предлогом я могла подольше побыть с Диланом и имела время подумать.
– Она знает? – спросил Дилан.
– Ты имеешь в виду старшую медсестру?
– Люси. Она знает, что я убил мистера Милнера? – Он плакал, словно ребенок. – Я только пытался помочь Люси… Я не хотел убивать его. Но ведь это же все равно убийство, верно? Я хотел сказать, что совершил, но пришлось разрешить месье Гиртсу проводить меня домой. А когда ко мне пришла Люси, чтобы я отвез ее на велосипеде в башню, я просто сделал это, словно был какой-то машиной, не имеющей никаких собственных мыслей…
– Люси об этом не знает. Никто не узнает.
– И полиция тоже?
– И полиция.
От удивления у Дилана раскрылся рот. Он напомнил мне пойманную треску, извивавшуюся на дне лодки и хватавшую ртом воздух. Я почувствовала, как душу затапливает горячая волна сочувствия к нему. Дилану Эштону придется жить с этим воспоминанием до самой смерти.
Покидая больничную территорию, я повторяла про себя одну и ту же мантру. Ты должна нарастить вторую кожу. Нарастить вторую кожу.
Но не сегодня.
Глава 52
Был ранний вечер, когда я вернулась в свой дом в Хэдингли. Я поставила автомобиль в бывшую конюшню, перестроенную в гараж, который принадлежал большому дому, находившемуся чуть дальше по улице. В гараже я оставалась еще несколько минут, не желая встречаться с соседом, который неизбежно втянул бы меня в разговор про одуванчики в саду профессора.
Когда сосед наконец ушел, я прошагала несколько ярдов до своего дома. На стене слева от входной двери красовалась изящная табличка из английского дуба с названием дома: «Приют нетопыря».
Миссис Сагден сидела на кухне, погрузившись в изучение «Ивнинг Ньюс». После обмена приветствиями я спросила:
– Кто это приделал табличку с названием, которую подарил мне юный Томас Сайкс?
– Этим утром приходил мистер Сайкс, спрашивал о вас. Сказал, что отлично мог бы приделать ее на место.
– Ага. И как он выглядел?
– Да как всегда, – неопределенно ответила миссис Сагден, тщательно складывая газету.
Видимо, он решил не браться за дело сам после моего отказа преследовать Мэриэл Джеймисон и бросать ее в кипящее масло.
Выпив чашку чая, я стала разбирать полученную в мое отсутствие почту. В одном из конвертов оказалась написанная от руки записка от менеджера компании «Маршалл и Снегроув». Он просил помочь в поисках подозреваемого магазинного вора или воров, деятельность которых приносила компании изрядные убытки. Автор записки ссылался на то, что меня им рекомендовал мистер Муни.
Я протянула эту записку миссис Сагден.
– Что вы скажете про это?
Она аккуратно надела очки и дважды прочитала написанное.
– Вот гады. Меня всегда бесит, что эти мошенники провертывают свои делишки, тогда как честным людям приходится платить за каждый шаг.
На следующее утро я обсудила это письмо с мистером Сайксом. Он был не против взяться за это дело, но обратил внимание на очевидную истину:
– Я вполне готов разбираться с мебелью и отделом мужской одежды. Но буду только балластом в отделах женской одежды и галантереи.
Миссис Сагден находилась в этот момент снаружи, поливая из чайника цветы в садике. Я взглянула на Сайкса, он посмотрел на меня и кивнул.
Когда миссис Сагден вернулась в дом, я спросила:
– Как бы вы отнеслись к тому, чтобы поработать вместе с мистером Сайксом над разоблачением магазинных воров – стать на некоторое время детективом в универмаге?
Она распрямила плечи и даже показалась выше ростом.
– Мне бы это пришлось по душе.
Я принесла кресло для нее.
– Операцию будет возглавлять мистер Сайкс.
– Так вот, миссис Сагден… – Он принялся излагать свою теорию о том, как подступиться к этому делу. – И еще вот что. Когда вы схватите вора за воротник, он или она непременно расскажет историю своего падения, которая разобьет вам сердце. Но это не должно никак на вас повлиять. Они так или иначе преступники. Мы будем работать в универмаге для того, чтобы защищать закон. И не должны верить им ни на грамм.