– В общем, она завела этот роман, чтобы отплатить мужу, – устраиваясь у окна на пустой кухне, продолжила рассказ Ада Юрьевна. – Затем они помирились, и все у них было хорошо, вплоть до… В общем, их отношения наладились. Афанасий никогда не был ей парой. И дело даже не в происхождении, нет. Просто Ирина была человеком умным, глубоким, образованным, с широким кругозором, а Афанасий… он был зауряден. К слову сказать, муж Ирины был выдающимся ученым, со временем он вполне мог бы стать нобелевским лауреатом, ему это многие пророчили. При этом он тоже был выходцем из простой семьи, много учился. Сам пробил себе дорогу. Увы, все оборвалось в одночасье.
– Его арестовали?
– Откуда вы знаете?
– Рассказали в редакции «Известий», – уклончиво ответил Леша.
– Ах, ну конечно. Да, его арестовали и, насколько я понимаю, расстреляли. По понятным причинам эта тема никогда в открытую не обсуждалась.
– А что стало с самой Ириной Войтович?
– Наверное, теперь об этом можно говорить? – с сомнением произнесла Ада Юрьевна. – В общем, незадолго до ареста Михаила они развелись, и Ирина с дочкой уехали. Я думаю, они почувствовали, что тучи над Мишей сгущаются, и решили, что нет смысла гибнуть всем.
– А куда они уехали?
– Вот этого я не знаю. Они оборвали все контакты, ну, это и понятно. Родители Ирины умерли раньше, ей нечего было терять, и они с дочерью исчезли.
– Ясно. А что же Зыков?
– После расставания с Ириной я практически перестала его видеть. А вот в тридцатом году он напомнил о себе первой публикацией в хорошем журнале. Я тогда прочла и удивилась, насколько вырос художественный уровень его стихов.
– Вы знаете, где он работал или жил во времена знакомства с Ириной Войтович?
– Работал на заводе, жил недалеко от работы, но вот что это был за завод… – Она беспомощно пожала плечами.
– Взгляните на эту фотокарточку, вам знакомы эти люди?
– Ну конечно, – воскликнула Ада Юрьевна, взглянув на снимок. – Это вот Иришин муж, Михаил Леонидович, это Ниночка, их дочка. Ее родители, двоюродная сестра, а это вот Афанасий Зыков собственной персоной. Я думаю, снимок сделан у них на даче под Москвой. Не предполагала, что Ирина познакомит его с семьей.
– А кто-то из этих людей жив?
– Не знаю. Родители Ирины умерли, муж расстрелян, где сейчас они с дочкой, не имею представления. Ее сестра, насколько я знаю, погибла во время бомбежки.
– Товарищ майор! – почти кричал в трубку телефона Леша. – Почти ничего узнать не удалось! Никаких следов Зыкова, ни где жил, ни где работал. Людей на фото опознали, но почти все они умерли! Это семья Ирины Войтович на даче! Они с Зыковым были любовниками! На фото слева направо! Зыков, отец Ирины, ее мать, муж, дочка, двоюродная сестра! Снимок сделан около двадцать восьмого года!
– Что? Чей муж? И дочка ее? – вне себя от возбуждения кричал в трубку майор. – Как отчество этой Ирины Войтович? Отчество? Узнай все об их семье! Графы? Выясни все точно от и до! Про семью этой Ирины, про родителей! И постарайся раздобыть ее фото! Срочно!!!
– Ну надо же, – охрипшим голосом проговорил майор, – старый я олух.
– А что случилось? – оторвал глаза от сложной схемы прохода соседей по двору в день убийства Саня Ломакин.
– Ты чего делаешь?
– Схему дорабатываю набело. Мы с Пал Семеновичем уже голову сломали, – пожаловался Саня.
– Бросай. Надо немедленно выяснить всю подноготную на Нину Зыкову и ее мамашу. Всю! От рождения до сего дня. Они в Ленинград из Москвы переехали, так что все, что сможете, раскопать! – сверкая глазами как безумный, распоряжался майор. – Олух, старый безмозглый олух! Ты что, еще здесь?
– А с чего начинать-то?
– С жилконторы, вот адрес, – быстро нацарапал адрес майор. – А я пока наведаюсь к самой Ирине Владимировне.
– Это снова вы, – в голосе Ирины Владимировны не было ни страха, ни огорчения, ни даже удивления. – Проходите.
Тянуть волынку майор не стал, а сразу перешел к делу:
– Почему вы не сказали мне, что были любовницей Зыкова, а на фотокарточке изображена ваша семья?
– По-моему, это очевидно, – пожала она плечами, усаживаясь на стул и складывая на груди руки. – Мне было стыдно.
– Чего именно, что изменяли мужу? Что дочь вышла замуж за вашего бывшего любовника? Интересно, как Зыков относился к этой ситуации?
– Так же, – не глядя на майора, сухо ответила Ирина Владимировна. – О том, что дочь выходит замуж за того самого Зыкова, я узнала на свадьбе. Не смотрите на меня так. Я давно уже отошла от прежних интересов. Поэзия меня не интересует, современная – тем более. Я забыла об Афанасии Зыкове, как только закончилась наша связь. А это случилось еще летом двадцать восьмого года. С тех пор мы не виделись.
– Неужели дочь вам не представила жениха заранее? Не говорила, как его зовут?
– Говорила. Афанасий Петрович. Талантливый поэт, заслуженный и так далее. Восхищалась, умилялась. И все в том же духе.
– И вы не подумали, что речь идет о Зыкове? – скептически уточнил майор.
– Зыков никогда не был талантлив, так что ассоциаций у меня не возникло. К тому же Зыков жил в Москве, жених дочери был ленинградцем, – дернула плечом Ирина Владимировна. – К тому же отчество Зыкова я или забыла, или не знала, в то время мы обращались к друг другу по именам.
– А фамилию она вам не называла?
– Вероятно, нет. Иначе я бы действительно догадалась.
– Любопытно. И что же было на свадьбе?
– Гоголь, «Ревизор», немая сцена, – криво усмехнулась Ирина Владимировна. – В ЗАГСе мы узнали друг друга сразу. Афанасий, конечно, очень обрюзг, постарел, но узнать его было можно. Мы посмотрели друг на друга и молча договорились не признавать наше прежнее знакомство. Я ради Ниночки. Она была влюблена, так счастлива. А Афанасий, я полагаю, ради собственного удобства.
– Неужели вам не хотелось помешать этой свадьбе? – с сомнением спросил майор.
– Я вам уже говорила, выбор дочери мне не нравился, но сколько женщин ее поколения после войны остались одиноки? Я хотела дочери счастья. Надеялась на внуков. Увы, не сбылось. Я бывала у них несколько раз в гостях вскоре после свадьбы, Зыков имел отдельную квартиру, домработницу, Нина была обеспечена, не знаю уж, насколько счастлива. Мне она никогда не жаловалась. Я убедилась, что у дочери все в порядке, и перестала бывать у них. Ни мне, ни Афанасию это удовольствия не доставляло.
– Скажите, а как вы стали Прудниковой, ведь фамилия вашего мужа была Войтович?
– В начале тридцать шестого года у мужа в институте начались «чистки», был арестован директор института, затем научный руководитель мужа. Дальнейшее было очевидно, и муж приказал мне срочно развестись с ним, а затем нашел человека, который за деньги согласился расписаться со мной и удочерить Ниночку.
– Ничего себе. Не каждый бы решился, – покачал головой майор.
– Это был очень простой человек. Кочегар или кто-то в этом роде, к тому же сильно пьющий, – пояснила Ирина Владимировна. – Затем муж собрал нас с дочерью и отправил в Ленинград к дальним родственникам. К моим родственникам. Но прежде мы несколько дней провели в квартире моего нового «мужа». Михаил сказал, так безопаснее, – горько улыбнулась Ирина Владимировна. – Через несколько дней через надежных людей я узнала, что мужа арестовали.
– Странные у вас были отношения с мужем. Послушаешь вас, вроде вы его любили, а с Зыковым изменяли, – не удержался от комментария майор.
– Я очень любила мужа. Очень. Это был невероятно талантливый, умный, добрый человек. Я до сих пор не могу его забыть. Но тогда в двадцать восьмом у него в лаборатории появилась одна особа, молоденькая, хорошенькая, нагловатая. Она быстро поняла, какое будущее ждет моего мужа. Все пророчили ему звание академика, государственные премии и награды. И она сочла его подходящей партией. В какой-то момент муж всерьез увлекся ею. Я была в отчаянии, не знала, что делать, тут подвернулся Зыков. Этакий образец здорового духа в здоровом теле. Он не был наделен никакими талантами, выдающимся умом или красотой. Такая уверенная в себе, но весьма амбициозная заурядность. Я работала в издательстве, он хотел там печататься, он попробовал приударить за мной, я позволила. Я не скрывала наш роман, наоборот, всячески его демонстрировала, чтобы вызвать у мужа ревность. И мне это неожиданно удалось. Он вдруг прозрел, понял, что происходит, мы объяснились, он порвал с той особой, а я без всякого сожаления рассталась с Зыковым.
– Ясно. Скажите, а в пору ваших отношений был у Афанасия Зыкова медальон с таким большим красным камнем? – показал пальцами размер камня майор.
– Нет. Не припомню такого. Да и откуда бы взяться у парня из рабочей слободы такой драгоценности, если, конечно, это не было стекло?
– Нет. Это не стекло. Значит, вы расстались летом двадцать восьмого года?
– Совершенно верно. Вскоре после того, как был сделан этот снимок. И скажу сразу, никогда больше мы с ним не встречались, вплоть до дня бракосочетания моей дочери.
– Скажите, а где сейчас ваша дочь?
– Они с мужем уехали к его родным, куда-то под Псков. Точно не знаю адреса, но должны вернуться через неделю.
– А как провели утро девятнадцатого апреля вы и ваша дочь?
– Как обычно, встали в половине восьмого, позавтракали, Ниночка ушла на работу, в университет, а я работала дома. Я уже на пенсии, но подрабатываю техническими переводами.
Майор всем сердцем чувствовал, что разгадка преступления где-то рядом. Но ухватиться за ниточку никак не мог. Конечно, они с ребятами проверят алиби Прудниковой и Нины Зыковой, но этого мало, нет мотива. А он должен быть!
Или нет? Значит, так. В тридцатом году Зыков срочно бежит из Москвы в Ленинград. Почему? Почему в тридцатом? Что произошло?
Это вопрос номер один, на который им надо ответить.
Дальше. Алиби Нины Зыковой и ее матери в день убийства. Но самое главное – мотив. Камень? Уж Нина-то Зыкова о камне точно знала, они прожили с Зыковым десять лет. Немало. Жили – не тужили. Развелись, и спустя восемь месяцев после развода его убили. Камень украли. Долго ждали мать с дочерью. Если, конечно, это сделали они. Почему ждали? Потому что месть блюдо