– А ведь ты прав, Леша. Зачем? Парень он был простой, из рабочей семьи, в драгоценностях всяких не разбирался, как какой-нибудь коллекционер, которому важна сама вещь, а не ее стоимость. Как те люди, что в блокаду умирали от голода, а ценные картины или книги не продали.
– Да уж, на такого он не похож.
– Вот, вот. Так что было бы логично предположить, что Зыков хотел украсть камень ради денег, ну, отсиделся, переждал, уехал в другой город и мог бы потихоньку толкнуть, а он – нет. Оставил себе, да еще и дрожал над ним. Загадка.
– Жаль, нам теперь уже никто не объяснит, что там и как, – вздохнул Леша.
Глава 1030 мая 1958 г. Ленинград
– Добрый день, Ирина Владимировна, – стараясь сдержать рвущиеся наружу чувства, поздоровался майор.
Сегодня он был не один, с ним пришел Леша Докучаев, во‐первых, для большего впечатления, а во‐вторых, заслужил.
– Добрый день, проходите. Чем обязана? – с величавым спокойствием поинтересовалась Ирина Владимировна.
– Даже не знаю, с чего начать, – наигранно озаботился майор. – Дело в том, что в прошлый раз вы обманули меня, а точнее, ввели следствие в заблуждение.
– Вот как?
– Сперва вы сказали, что не знаете человека на предъявленной вам фотокарточке, а именно покойного Афанасия Зыкова, а ведь вы не только знали его, именно вы привели его в ваш дом, и более того, будучи замужем за другим человеком, вы состояли с ним в близких отношениях, – внимательно глядя на Прудникову, проговорил майор.
Но лицо Ирины Владимировны было все так же спокойно и холодно, и кажется, она вообще не собиралась реагировать на заявление майора. Пришлось ее подтолкнуть:
– Как вы объясните ваш поступок?
– Я вам уже объясняла, – пожала она плечами. – Мне были неприятны эти воспоминания. Но если вы желаете, чтобы я повторила весь рассказ для вашего коллеги, что ж, извольте. Да, когда-то мы были любовниками. Да, я была замужем, мой муж был чудесным человеком, умным, добрым, замечательным, я обожала его, у нас росла дочь. Он был талантливым ученым, ему прочили большое будущее, он мог бы стать самым молодым в стране академиком. И вот однажды в его лаборатории появилась одна молодая особа. Привлекательная, беспринципная, нагловатая и не устроенная в жизни. Она быстро оценила своих новых коллег и сочла моего мужа лакомым куском на пиру жизни, – с горькой иронией рассказывала Ирина Владимировна. – Она принялась обхаживать его, не стесняясь в средствах, и вскоре мой муж попался в ее паутину. Мне об этом доложили «добрые люди». Сперва я не поверила, но вскоре должна была признать, что муж мой сильно изменился, наши отношения дали трещину, он отдалился от меня, стал почти чужим. Я была в отчаянии, не знала, что делать. Эта особа была моложе меня и сдаваться не собиралась, а муж словно был околдован ею. И вот тут мне подвернулся Афанасий Зыков. Простой амбициозный парень, с какого-то завода, возомнивший себя то ли новым Есениным, то ли Маяковским, этакий самородок из народа. Таланта у Афанасия не было, зато было много энергии и напора. Я в ту пору работала в редакции одного литературного журнала, и он принялся ухаживать за мной, грубовато, напористо, простодушно, в надежде, что я помогу ему напечатать стихи. Я все видела и понимала, но мне было все равно. Он использовал меня, а я его. Мне хотелось заглушить боль от предательства мужа. И знаете, что удивительно, Михаил, так звали моего мужа, вдруг словно очнулся, он приревновал меня к Зыкову, и это помогло ему порвать с той особой. Он вдруг словно спохватился. Словно осознал, что теряет. Мы помирились, простили друг друга, все стало по-прежнему, с Зыковым я порвала и больше не виделась. И представьте себе мой ужас и удивление, когда я узнала его в женихе моей собственной дочери! – Ирина Владимировна прикрыла глаза рукой. – Это был ужас, стыд, неловкость. Афанасий тоже меня узнал, я поняла это по глазам, но, к счастью, решил сделать вид, что мы незнакомы. Я ради Ниночки сделала то же. Мы виделись несколько раз после свадьбы, это было неловко и неприятно. После я перестала у них бывать под разными предлогами. Так было лучше для всех. А потом он развелся с Ниночкой и женился на другой женщине. Отчасти я испытала облегчение, – вздохнула Ирина Владимировна и холодно добавила: – Теперь вы удовлетворены?
– Не совсем. Поскольку это не единственное, что вы скрыли от следствия.
– Да, и что же еще?
– В утро убийства Зыкова вы были в этом доме и даже в его подъезде, – выложил майор очередной козырь.
– Вы не спрашивали меня, была я там или нет, – пожала плечами Ирина Владимировна.
Майор искоса взглянул на Лешу, тот смотрел на подозреваемую.
– И что же вы делали в доме Зыкова в утро убийства?
– Если вы знаете, что я там была, то, очевидно, в курсе, зачем я туда приходила. И к кому. Но если вы желаете услышать это от меня, пожалуйста. Я помогаю с переводами поэту Беляеву, он живет в том же подъезде, что и Афанасий. Сергей Евгеньевич готовит сборник европейской поэзии девятнадцатого века, я помогаю ему с подстрочными переводами, поскольку свободно владею английским, немецким и французским языками. Мне неприятно было бывать в этом доме, но нужны деньги, поэтому я согласилась на предложение Сергея Евгеньевича.
– А как вы познакомились?
– Нас познакомила Нина, она когда-то говорила Беляеву, еще будучи замужем за Афанасием, что я занимаюсь переводами, и дала ему мой рабочий номер телефона. Несколько месяцев назад он позвонил и предложил поработать, я согласилась. Он предоставил мне текст произведений, я переводила дома определенный объем, мы встречались два раза в неделю, обсуждали с ним текст. Это все.
– В день убийства вы тоже встречались с Беляевым?
– Да. Я же не могла предположить, что в это утро убьют Афанасия, иначе отменила бы встречу, – с едва уловимой насмешкой проговорила Ирина Владимировна.
– Ну хорошо. Пока оставим это. А как же быть с «наследством», отнятым у вашего отца его убийцей?
– Моего отца? – На лице Ирины Владимировны появилось глубокое и неподдельное изумление.
– Да. То самое, из-за которого ваша семья не смогла покинуть нашу страну и отбыть на историческую родину? – пристально следя за выражением лица Прудниковой, уточнил майор.
– Да, мои родители собирались уехать к родным отца в Германию. Он так и не смог до конца принять новый строй, впрочем, и его новый строй до конца не принял, он оставался в новом мире чужеродным элементом. Происхождение и тому подобное. Мы с мужем уезжать не собирались.
– Допустим. Но что же помешало ему уехать?
– Вы сами только что сказали, его убили.
– Кто и при каких обстоятельствах это сделал?
– Это случилось среди бела дня, он возвращался домой, какой-то бандит хотел его ограбить, убийцу так и не нашли, – коротко и сухо объяснила Ирина Владимировна.
– И что же у него украли?
– Послушайте. К чему все эти вопросы и какое отношение имеет убийство моего отца к убийству Афанасия? Вы что, думаете, их убил один и тот же человек? – с легким раздражением поинтересовалась Ирина Владимировна.
– Ну что вы! Я думаю о другом. Я думаю, что Афанасий Зыков, еще будучи вашим любовником, каким-то образом узнал о принадлежащей вашей семье драгоценности, огромном рубине в золотой оправе, и что именно он, выследив вашего отца, когда тот, получив этот рубин, шел домой, подкараулил его, убил, а камень украл. И что вы узнали об этом, лишь когда ваша дочь вышла за него замуж. Но поскольку камень все равно что вернулся в вашу семью, вы ради дочери решили ничего не предпринимать. А вот когда Зыков бросил ее, променяв на молодую вертихвостку, решили вернуть семейную драгоценность, а заодно отомстить Зыкову за отца и за дочь. Вы убили Афанасия Зыкова!
– Что за ересь? Какой камень? Афанасий убил отца? Что за бред? Он бездарный поэт, пьяница и карьерист, а не убийца, а наша семья никогда не владела никакими камнями.
– Неправда! – с нажимом сказал майор. – Ваша мать сама рассказывала давней подруге о семейной реликвии, которую должен был получить ваш отец до отъезда из России. Я думаю, что большинство ценностей были реквизированы у вас в восемнадцатом году, а эту вещь вы, вероятно, отдали кому-то на хранение, и вот когда ваш отец получил ее и нес домой, его убили, а возле тела была найдена пустая серебряная шкатулка. Нет, милиции вы о пропаже не заявили, очевидно, побоялись, но факт остается фактом.
– Что ж, я вижу, вы хорошо поработали, – глядя в глаза майору, проговорила Ирина Владимировна. – Но должна вас огорчить, нашей семье никогда не принадлежал никакой огромный рубин. Отец действительно хотел вернуть до отъезда семейную реликвию. Это был фамильный перстень баронов Гоггернов. Хранить такую вещь дома было опасно, и он отдал ее на хранение какому-то знакомому. Это был большой золотой перстень с печаткой и гербом рода Гоггернов. Сообщать о его пропаже милиции мы, разумеется, не стали по вполне понятным соображениям. Во‐первых, отца бы это все равно не вернуло, а напоминать лишний раз о своем происхождении мне не хотелось, и ради себя, и ради мужа. Матери этот перстень тоже был не нужен, к тому же после смерти отца она тяжело заболела и вскоре умерла.
– Значит, это был перстень? – с нажимом уточнил майор.
– Да.
Все пошло не по плану. Майор в растерянности взглянул на Лешку, тот ответил твердым решительным взглядом.
– Ирина Владимировна, я вынужден провести у вас обыск, поскольку считаю, что именно вы убили своего бывшего зятя и украли у него камень.
– Прошу вас. Хотя официально заявляю, что не делала ничего подобного. Развод моей дочери с Афанасием меня сперва огорчил, но теперь он обернулся благом, поскольку Нина вышла замуж за человека по-настоящему достойного, и причин обижаться на Афанасия у меня нет. Ваше заявление о том, что это Афанасий убил моего отца, следил за ним и украл наш фамильный перстень, я считаю абсурдным вымыслом. А камень, о котором вы все время говорите, я никогда не видела. Хотя и слышала о нем от Нины. Откуда он взялся у Афанасия, мне неизвестно, поскольку в годы нашего прежнего знакомства он им не владел, Нине о его происхождении он не рассказывал, но могу заявить с уверенностью, у нашего семейства он его не похищал. А теперь прошу вас, можете обыскивать.