А потом настал день мести. Я шла в то утро по лестнице, в парадной было пусто, из-за дверей квартиры Афанасия едва слышно раздался крик: «Зинаида, хватит плескаться в ванной, принеси мне газеты!» Я тут же решила, что супруги в доме одни, достала Нинины ключи от квартиры Афанасия, когда-то давно Ниночка сделала для меня запасной экземпляр, я никогда ими не пользовалась, и все о них забыли. Я как во сне открыла дверь, вошла в квартиру. В ванной шумно лилась вода, кто-то мылся. Я прошла в спальню. Тихо, спокойно. Афанасий ужасно удивился, но не испугался. Я подошла к нему и сказала, что знаю все. Затем я вскинула руку с ножом, его я достала из сумки еще в прихожей, и ударила. Все словно во сне. Прямо в сердце. Этот удар я долго репетировала дома и была удивлена, что у меня все получилось. Странно, ведь раньше я не убивала. Видно, это тоже была судьба. Я сорвала цепочку с шеи Афанасия и вышла из квартиры, снова заперев за собой дверь. Потом поднялась этажом выше и позвонила в квартиру Беляева. На мне в тот день были перчатки, потому отпечатков пальцев нигде не осталось. Перчатки я потом выбросила. Пальто сдала в химчистку, на всякий случай.
По какой-то счастливой случайности никто не видел меня в подъезде. И я была удивлена, что милиция меня не ищет, постепенно успокоилась и перестала бояться.
Камень я выбросила в канал Грибоедова, когда возвращалась в тот день домой, его больше нет. Род Гоггернов прервался на Нине, наследовать камень некому, продать его невозможно, это был лучший выход.
Нине я, конечно, ничего обо всем этом не рассказала.
Это вся история. Я была поражена, когда вы рассказали мне все в точности как было. Но сознаться я тогда не могла ради дочери.
Прощайте.
Прудникова Ирина Владимировна (в девичестве Гоггерн)».
Часть II
Глава 118 апреля 2021 г. Санкт-Петербург
– Нет, с меня хватит! Я сыта этим по горло! Вот так вот! – Она резанула себя ладонью по шее. – Мы делали обследование, у тебя все в порядке с сердцем, это нервы, понимаешь, нервы! Твои нервы, мои нервы! Тебе в психушку пора, и мне, наверное, тоже!
– Лера, куда ты?
– На кудыкину гору! Хоть куда, лишь бы отсюда! Все! – Лера на бегу схватила сумку, пальто и бросилась к дверям. – И наплевать мне на твои таланты, пусть ими другие восторгаются, и пусть они терпят твои заскоки. Эти причуды гения! С меня хватит! Все!
– Лера, стой! Умоляю. Я умру без тебя! Правда, я не вру! Лера! Я все расскажу тебе, только остановись! – Он пытался бежать за ней, но боль в сердце не давала, хватая пылающей рукой, сжимая, сдавливая так сильно, что, казалось, сейчас он расстанется с жизнью, а она… она убегала, растворяясь в ало-оранжевых языках пламени. – Лера!
– Валерия Александровна?
– Да, слушаю.
– Оперуполномоченный капитан Строганов. Где вы находитесь?
– А в чем дело?
– Ваш муж сегодня утром был найден убитым в собственном доме, мы весь день пытаемся до вас дозвониться.
– Убит? Володя?
– Где вы находитесь?
– Дома. В квартире, – растерянно бормотала Лера. – Я сейчас же еду домой!
Володя убит? Володя убит? Убит? Да как это может быть? Кем?
Почему она ничего толком не узнала у этого… как его… опера?
Надо перезвонить, немедленно, пыталась собраться она с мыслями, судорожно натягивая джинсы. Нет, лучше из машины, бежала она по парковке к машине, нет, за рулем опасно, она и так плохо соображает, надо сперва припарковаться. Нет. Лучше доехать до дома. Что он там сказал? Нашли утром? Значит, нашла Галя. Пришла на работу и нашла. Лучше позвонить ей. Почему она сама не позвонила? А может, и звонила, ведь телефон был полдня отключен, она же специально его не подключала, чтобы Володя ее не дергал. И все-таки лучше позвонить.
– Галя, это я, что случилось, мне сейчас из полиции звонили?
– Ой, Валерия Александровна, такое горе!
– Галя, не вой. Коротко.
– Я на работу пришла, а он посреди холла лежит. Вокруг головы лужа крови. Я закричала, стала вас звать, испугалась, может, и вас тоже.
– Сплюнь.
– Ну да. А потом не нашла вас и вызвала полицию. Они приехали, все тут обшарили, мы до вас пытались дозвониться, а вы не отвечали.
– Я уже еду. Буду минут через двадцать.
Никита Строганов ехал в дом Овечкина, скрипя зубами. Он терпеть не мог, когда работа сводила его с представителями так называемой элиты. И не важно, кто это был, чиновник, депутат, богатый бизнесмен или известный шоумен. Общение это ничего хорошего рядовому оперу не сулило, да и с чего бы? Вся эта публика заведомо считала, что он им по жизни обязан. А если его деятельность шла вразрез с их планами, настроениями, желаниями и капризами, начинались угрозы, жалобы начальству, наезды и прочая нервотрепка. И уже было ясно, что расследование убийства всемирно известного тенора Овечкина исключением не станет. Хватило трех минут разговора с его вдовушкой. Она, видите ли, едет домой. А кто ее просил? Ехала бы в отдел, там и поговорили бы, что он ей, мальчик на побегушках?
Вдова его ожиданий не обманула.
– Садитесь. Это вы мне звонили? – резким приказным тоном поинтересовалась дамочка лет этак тридцати. Холеная кукла с точеной фигуркой, в дорогих шмотках.
– Я. Думаю, прислуга уже ввела вас в курс дела?
– Да, Галина рассказала о случившемся. Когда муж был убит?
– Экспертного заключения у меня пока нет, так что время смерти пока неизвестно, – соврал Никита. – Расскажите, когда вы в последний раз видели мужа живым?
– Вчера вечером, около десяти. Мы поругались, и я уехала в нашу городскую квартиру.
– Из-за чего произошла ссора? – сухо, по-деловому, в тон хозяйке спросил Никита. Ни расстроенной, ни тем более убитой горем она не выглядела.
– Муж капризничал, требовал внимания, с ним это часто бывало, знаете, творческая личность и прочее. Я вспылила и уехала.
– Он остался один в доме?
– Да. Прислуга в доме не проживает. Дочь вместе с няней сейчас гостит у моих родителей.
– У вас есть предположение, кто мог это сделать?
– Нет.
– Вы осматривали дом, ничего не пропало?
– Мне кажется, нет. Мои драгоценности хранятся в банке, те вещи, что были дома, на месте. Ах да. У мужа был старинный медальон, такой крупный рубин на толстой золотой цепочке, он никогда с ним не расставался. Он был на нем, когда нашли тело?
– И что, камня не было? – постукивая привычно ручкой по столу, поинтересовался полковник.
– Был. Здоровенный такой. Небось несколько миллионов стоит, может, даже долларов, – коротко ответил Никита.
– Ясно. На ограбление не тянет. Хотя… хозяин подвернулся под руку неожиданно, грабитель испугался, треснул его по голове чем попало и сделал ноги. Убивать, может, и не хотел, но так уж вышло.
– Похоже на то. Дело простое, но неприятное.
– Да уж. Представляю себе, как из всех утюгов завтра понесется весть о том, что всемирно известный певец, деятель искусств был убит в собственном доме грабителем, – хмуро заметил полковник.
– Ну уж это лучше, чем заказное убийство, – пожал плечами Никита.
– Да кому он нужен? Это ж не политик. А вот если бы его жена в порыве ревности убила или защищаясь от него, вот это было бы неплохо. Шуму много, а работы мало, и дело раскрыто, и пресса довольна, – мечтательно проговорил полковник.
– Нет. Не похоже. Жена его особа мало эмоциональная, – покачал головой Никита. – Хотя, по ее собственному признанию, накануне убийства они поругались и она уехала в городскую квартиру.
– А из-за чего поругались? – оживился полковник.
– Говорит, из-за его капризов, надоел он ей своими капризами и требованием внимания.
– А может, врет?
– Может, и врет. Надо бы проверить, во сколько точно она уехала из дома. Овечкина убили около одиннадцати, так что есть шанс, – задумчиво проговорил Никита.
– Только потактичнее, без нажима, а то у этого Овечкина продюсер есть, у продюсера юристы, пиарщики и так далее, вдова теперь прямая наследница покойного, записи, музыкальный центр и прочее, чего у них там есть, в общем, не вороши зазря это гнездо, нам с тобой неприятности не нужны, – посоветовал полковник.
– А то. Не первый день на свете живем, – хмыкнул Никита.
Убит Володя. Старый, капризный, надоедливый, с вечными стонами и жалобами, с его неловкими, слюнявыми ласками, с навязчивой заискивающей любовью. Как часто Лера представляла себе жизнь без него. Свобода, покой, достаток. Его денег им с Машей хватит до конца дней. А еще дом во Франции, и квартира в Вене, и Музыкальный центр, студия звукозаписи, и авторские права, и еще много чего. И никто ей теперь не указ. Счастлива она теперь?
Лера не знала. Когда она вышла за Володю замуж, ей было всего двадцать четыре, а ему сорок один. Он был еще бодр, полон сил и даже нравился ей. Она была им очарована, им, его образом жизни, аурой восторгов и успеха, окружавшей его. И надо сказать честно, что первые несколько лет они были счастливы. Она была счастлива. Потом привычка к хорошей жизни и его вечные капризы и нытье стали утомлять, раздражать, а все хорошее восприниматься как должное.
Да. Что скрывать, Лера всегда была эгоисткой, и вечная суета вокруг Володиного гения ее напрягала. Ей хотелось, чтобы от нее отстали, не дергали по пустякам, позволили заниматься только собой. Но Володя с каким-то маниакальным упрямством таскал ее с собой на гастроли, требовал, чтобы она находилась за кулисами во время концертов, она их ненавидела! Даже самая прекрасная музыка, если ее слушать по принуждению семь дней в неделю, вызовет отвращение у любого меломана. А еще Володя вечно ныл по поводу здоровья.
Мама Леру осуждала, отец не одобрял, и оба считали, что она не стоит такого мужа. Пожили бы они с ним сами.
Раздался переливчатый звонок телефона, и Лера автоматически ответила на вызов.
– Лера? Детка, что же ты не звонишь? В семье такое горе, а мы узнаем о гибели нашего дорогого родственника из телевизора. Как-то нехорошо, неловко. – Услышав этот слащавый, глубокий голос, Лера едва не отбросила от себя трубку, но сумела преодолеть первый порыв.