– Вот, это шкатулка, в которой хранился камень, – доставая небольшую, обтянутую черным бархатом шкатулку, проговорила Лера. – Точнее, она сделана специально для этого камня, но Володя его, разумеется, никогда не снимал, – пыталась доходчиво объяснить Лера. – Короче, камень хранился в этой шкатулке, когда достался Володе. – Она раскрыла шкатулку, и ее полированное зеркальное нутро полыхнуло алой вспышкой, Лера быстро опустила в нее камень и захлопнула крышку. – Вот, забирай. А эта дешевка не годится для такой драгоценности, – проговорила она, презрительно указав на лежащую рядом современную поделку.
– Спасибо, – вновь напрягся Олег. – За что такая щедрость?
– Мы собираемся пожениться, стать семьей. Или я чего-то не понимаю? – нахмурилась недовольно Лера.
– Нет, все верно. Извини. Не могу привыкнуть к такой перемене в тебе. Еще недавно ты меня ненавидела.
– Если честно, самой странно, – согласно кивнула Лера. – Но, знаешь, когда мы с тобой не враждуем, мне даже нравится.
– И мне. Пойдем пить чай? – Олег, кажется, окончательно расслабился, и остаток вечера они провели как добрые приятели, болтая о делах, вспоминая Володю, обсуждая будущее.
– Ну и как ты собираешься выяснить, кто подменил камень? – скептически приподняв брови, поинтересовался Митька Крупенин.
– Ну, беседуя с подозреваемыми, – пожал плечами Никита. – Ты пойми, подменить камень, висящий на шее Овечкина, можно было только во сне или когда он был в бессознательном состоянии. Но, по свидетельству очевидцев, он не пьет, не колется, и вообще покойник вел исключительно здоровый образ жизни.
– И что из этого следует?
– Следует то, что если вдову мы исключаем из числа подозреваемых…
– А почему? – поинтересовался Крупенин.
– А зачем ей красть камень у собственного мужа? Смысл?
– Ну не знаю. Деньги срочно понадобились, а муж не давал, или любовник влип в историю, понадобились деньги, – предположил Митька.
– Выяснял. Все как один утверждают, что у Валерии Овечкиной не было любовника. Даже ее недоброжелатели. Супруги часто ругались, возможно, Овечкина даже не особо любила мужа, но любовников у нее не было.
– Какая трогательная преданность, – умилился Митька.
– Или расчетливость, – вставил Никита. – Дамочка не из сентиментальных.
– Ну ладно. Так что с подозреваемыми?
– Овечкина могли напоить снотворным в гостях, на гастролях или застать его спящим дома, в гостинице. В любом случае тот, кто подменил камень, должен был хорошо подготовиться, изготовить заранее копию. Вот сейчас я ищу ювелира, который мог бы ее изготовить.
– А если ее за границей сделали? Вся эта компания постоянно путешествовала, – заметил Митька.
– Ну, тогда я в пролете. Но сейчас коронавирус, границы закрыты, думаю, что подделка изготовлена у нас. Во‐первых, Овечкин обожал этот камень и подделку должен был сразу заметить, даже хорошую, значит, камень подменили в момент убийства. А во‐вторых, вряд ли у убийцы хватило бы терпения ждать осуществления задуманного плана больше нескольких месяцев. А по моим сведениям, за последние полгода никто из подозреваемых за рубеж не выезжал. Только сам Овечкин с женой.
– Ну и как дела с поиском мастера продвигаются?
– Да вот надыбал одного старичка, мне его подсказал коллекционер мой, Яков Самуилович. Сейчас поеду встречаться.
Борис Михайлович был невероятно стар, абсолютно лыс и на удивление бодр.
В первый момент, когда Никита увидел его, он даже подумал, что старичок прямо сейчас отдаст концы, таким чахлым и заморенным он выглядел. Сухонький, скрюченный, с запавшими темными глазами, он напоминал маленькую, смертельно больную обезьянку. Но уже в следующее мгновение это впечатление исчезло. Старичок завозился в кресле, прокашлялся и окинул гостя вполне живым и ясным взглядом.
– Это вы мне звонили, молодой человек?
– Совершенно верно, оперуполномоченный Строганов, – представился Никита.
– А по имени-отчеству как прикажете?
– Никита Сергеевич. Но можно просто Никита.
– Благодарю, конечно, но не выношу фамильярности, – поморщил нос Борис Михайлович. – Яков Самуилович сказал, вам нужна консультация? По какому вопросу?
– Мне нужно узнать, кто мог сделать вот эту вещь. – Никита достал из кармана коробочку с камнем.
– Любопытно, – пересаживаясь к секретеру и открывая его крышку, пробормотал Борис Михайлович. – Давненько ничего интересного не видел. – Он подтянул к себе огромную лупу, прикрепленную к стенке секретера, включил яркую настольную лампу и, взяв в руки протянутый Никитой камень, принялся изучать его. – Цепочка, очевидно, сделана давно, плетение и металл…
– Эксперты установили, что это работа конца шестнадцатого – начала семнадцатого века, – вставил Никита.
– Интересно. А вот камешек чистой воды подделка. Хотя и умелая, и… знаете, в Афинах я был однажды в ювелирном магазине, там торговали копиями античных ювелирных изделий, найденных при раскопках. Так вот этот камешек напоминает мне что-то подобное.
– Так и есть. Говорят, что подлинник был очень старинный. Но меня интересует мастер, который мог изготовить эту копию, притом, скорее всего, по фотографии. И так, чтобы ни сам владелец, ни его близкие не сразу подлог заметили.
– Ну, приди вы ко мне лет десять-пятнадцать назад, я бы ответил вам не задумываясь, но сегодня… Увы, иных уж нет, а те далече, – горько вздохнул Борис Михайлович. – Разумеется, эту вещицу мог сделать я, но я ее не делал. Яновский умер два года назад. Натансон давно эмигрировал…
Слушая Бориса Михайловича, Никита пришел к очевидному выводу, что толку от этого визита не будет никакого. Старичок застрял в прошлом веке и о делах сегодняшних имеет весьма смутное представление.
– Благовещенский умер… Вот разве что его сын! – внезапно оживился Борис Михайлович. – В свое время мальчик подавал большие надежды. Конечно, сейчас ювелирное искусство обрело новые формы, эстетику, и, если хочешь преуспеть в наше время, надо гнаться за модой, но ведь и мастерство никто не отменял. Позвоните ему! Сейчас я найду телефон, – доставая из ящика очень ветхую, стянутую черной резинкой записную книжку, обещал Борис Михайлович. – Очень толковый молодой человек. Ну вот. Записывайте.
«Молодому человеку» оказалось не менее пятидесяти лет, и был он владельцем собственной ювелирной фирмы, располагавшейся в современном здании, чистом, ярко освещенном, с надежной охраной.
Никиту Павел Михайлович Благовещенский встретил на проходной лично.
– Так, значит, Борис Михайлович еще жив? Крепкий старик, – ведя Никиту по коридорам, качал головой Благовещенский. – Ну а от меня вам что понадобилось?
– Консультация. Мне надо найти мастера, изготовившего одну копию.
– А зачем? – распахивая дверь кабинета, коротко спросил Благовещенский.
– Мне надо найти заказчика этой вещи.
– Ясно. Давайте посмотрим. Но не обещаю, что смогу помочь. Если изделие достаточно сложное или виден яркий авторский почерк это одно, а если рядовая копия, тут уж извините.
Никита достал коробочку с камнем.
– Любопытная вещица. Цепочка подлинная? – разглядывая камень, поинтересовался Благовещенский.
– Да. Копию, скорее всего, делали по фотографии.
– Гм… Ну что ж. Если говорить о моих сотрудниках… Нина Николаевна, пригласите ко мне Сашу Марусина, – попросил он по громкой связи секретаршу. – Если эту работу выполнил не он, помочь вам не смогу. В городе много мастерских и частников, всех я, к сожалению, не знаю. А есть еще шанс, что вещь могли сделать в другом городе.
– Добрый день, Павел Михайлович, вызывали?
– Проходи, Саша. Присаживайся. Такой вопрос, не ты, случаем, делал эту вещь? – Благовещенский положил на середину стола камень.
– А что случилось? – поинтересовался Саша, не торопясь разглядывать вещь, чем фактически признался в ее изготовлении.
– Полицию интересует заказчик этой вещи, – правильно понял вопрос сотрудника Благовещенский.
– Послушайте, Александр?..
– Евгеньевич, – робко ответил мастер.
Молодой, лет тридцати пяти, худой и длинный, как стропила, с жидкими, прилизанными волосами.
– Евгеньевич. Так вот, у нас нет к вам никаких претензий, но нам очень нужно найти заказчика этой вещи. Помогите, пожалуйста, – проникновенно попросил Никита.
– Я не знаю этого человека, ему рекомендовали меня какие-то общие знакомые, – то и дело посматривая на Благовещенского, приступил к рассказу Александр Евгеньевич. – Мы и виделись с ним, собственно, всего два раза, когда он обсуждал заказ и потом, когда я его передавал.
– Когда это было и при каких обстоятельствах?
– Он позвонил месяца полтора-два назад. Предложил работу, сказал надо изготовить для жены кулон, материал мой. Я согласился встретиться.
– А где вы встречались?
– У меня. Я живу один. Он приехал, привез фотографии, сказал, жена была у друзей за границей, увидела там у кого-то вот такую вот подвеску и теперь житья ему не дает. Надо сделать максимально точную копию. Мне это показалось странным. Вещь была явно старинной, очень, но совершенно не декоративной. Просто булыжник. Я предложил сделать что-то поинтереснее, можно даже копию какого-то известного украшения, но он не соглашался. Ну нет так и нет. Хозяин – барин. Я сделал. Позвонил ему. Он приехал, забрал. Второй раз он очень спешил, даже не раздевался. Вошел, посмотрел работу. Отдал деньги, и все.
– Ясно. А как его звали?
– Егор, кажется? А может, Вадим? У меня, знаете ли, плохая память на имена, – жалко улыбнулся мастер.
– Хорошо. А связывались вы с ним как?
– По телефону. Он мне позвонил, потом еще звонил, спрашивал, как идет работа, а потом я ему сообщил, что все готово. Но я его номер стер, когда мы рассчитались. Не люблю телефон захламлять ненужной информацией.
– Чудно, – сдерживая раздражение, проговорил Никита. – Ну а как он выглядит, вы запомнили?
– Разумеется. А как же. Хотите, нарисую?
– Конечно, хочу, – вздохнул Никита, понимая, что имеет дело с человеком-чудаком.