— Ну здравствуй, Василий, — проговорил он, разглядывая сидящего на нарах человека. — Что, думал, похоронил меня? Вот и я думал, что тебя еще тогда, в восемнадцатом, белые прикончили. — Голос Павла звучал неприязненно и высокомерно. Теперь он был хозяин.
— Как видишь, вывернулся, — усмехнулся ему в ответ Васька. Нагло так усмехнулся, без всякого страха. — А ты здесь не за прошлые ли заслуги обретаешься? — С пугающей проницательностью поинтересовался Курносов.
У Павла даже загривок вспотел.
— Вижу, за те самые. Не рассказал чекистам, как пироги царю таскал, а? Испужался, что самого к стене приспособят?
— Ты вот, однако, не таскал, а товарищи, как погляжу, преданности твоей не оценили. Не сегодня завтра к стенке определят, только сперва поизмываются как следует. У нас тут знаешь какие умельцы орудуют? — поборов глупую, непонятную робость, ответил Павел и как можно небрежнее поинтересовался: — За что ж тебя сюда поместили, ты же вроде из большевиков, верный пес революции, сознательный, и вдруг у нас?
— Вот за то и поместили, что сознательный. — На этот раз голос Василия прозвучал по-настоящему зло, а глаза сверкнули такой же ненавистью, как тогда, в подвале. — Не угодил партийному начальству, совесть не продал за спецпаек да за буржуйские хоромы. Первый секретарь, сволочь, избавиться поспешил, пока его не подсидели. Живет, тварь сытая, как барин, прислуга у него, жена вся в шелках, машина с шофером. А то, что у нас половина рабочих с семьями в гнилых бараках ютится, ему наплевать! — хряпнул кулаком по нарам Курносов.
Павел с удивлением посмотрел на прежнего знакомца.
— Насчет буржуйских хором не знаю, — подходя вплотную к арестованному, проговорил Павел, — а вот прежде ты чужим добром не брезговал.
Курносов непонимающе уставился на Павла, словно и не слышал его вовсе.
А Павел бесцеремонно запустил Курносову за пазуху руку, тот только дернулся да зыркнул из-под бровей, и с едва сдерживаемым торжеством вытянул, зажав в ладони, золотую цепочку, тот самый медальон.
— Что, забыл, как он у тебя очутился? Привык? А не снятся они тебе по ночам? — раскрыв медальон и с жадностью вглядываясь в милое юное лицо в ореоле пушистых волос, спросил Павел. Просто спросил, по-человечески.
— Нет. Я приказ выполнял. А на их руках кровь миллионов, — с убежденной горячностью ответил Курносов.
— Нет. Не было на них никакой крови. На нем была, а на них нет.
— Дурак ты, Пашка, — покачал головой Курносов. — Тогда был и сейчас есть. Кем бы они, по-твоему, выросли? Знаешь пословицу: яблочко от яблоньки недалеко падает? Да не ликвидируй мы их тогда, сколько бы еще крови могло пролиться?! Попы да монархические элементы не дали бы рабочему народу ярмо романовское скинуть. Всех их надо было под корень. Правильно партия решила. Правильно, — стукнув кулаком по скамье, твердо проговорил Василий. — А медальончик этот побереги, может, еще выживу… — Многозначительно пригрозил он, вновь с наглым вызовом взглянув на Павла. — А может, и раньше сочтемся. Вот поведут меня на допрос, и расскажу я им про то, как ты, Павел Лушин, царевым прихвостнем был… да за княжон заступался, да вместе со Скороходовым пироги им таскал, а в пирогах-то, может, и взрывчатка была спрятана? А? Что затряслись поджилки-то? — рассмеялся он так хрипло, словно залаял, и на лице его не улыбка, оскал волчий появился.
— Что ж, поглядим, — надевая на шею медальон, не менее грозно проговорил Павел. — А только прощай, если и не расстреляют сразу, то все одно в лагере сдохнешь. А кто из нас чьим прихвостнем был, так это доказать еще надо. — Бодро так сказал и вышел из камеры.
Потом, конечно, с неделю спал неспокойно, ворочался, от каждого шороха вздрагивал, все ждал, когда же на допрос потянут по Васькиному доносу. Да, видно, обошлось. То ли не заложил его Курносов, то ли не поверили ему, а только никто Павла не побеспокоил.
А Курносова он потом еще раз видел, когда его, избитого, тащили по коридору с допроса. Если бы не седая голова и толстовка, Павел бы его и не узнал. Лицо было похоже на кровавое месиво, ноги перебиты, сломана рука, да и спине, кажется, досталось. «Не жилец», — решил, глядя ему вслед, Павел и зашагал прочь, больше не оборачиваясь.
Глава 13
20 июля 2017 г. Санкт-Петербург
— Станислав Дмитриевич, что же теперь делать будем? Может, у его родственников обыск провести? — борясь с горечью поражения, предложил Денис.
— Нет, Денис, этого мы делать не будем. Сдается мне, что наш подозреваемый не так прост, чтобы прятать улики в родительском доме. Уж если у него хватило ума спрятать их до нашего появления, он сделал это умно и надежно, — потирая устало переносицу, проговорил капитан Авдеев. — Но меня беспокоит не это.
Грязнов с Рюминым вытянули внимательно шеи.
— Вот что кажется мне странным, — глядя в окно на проплывающие высоко в небе желто-розовые вечерние облачка, проговорил капитан. — Кротов убит ударом в сердце. Точным рассчитанным ударом.
— И что? — разочарованно спросил Денис. Он-то думал…
— А то, — отрывая взгляд от окна, проговорил Станислав Дмитриевич. — Вы Трифонова видели? Типичный интеллигент. В меру спортивный, я узнал, он посещает бассейн, тренажерный зал, с детства играет в теннис.
— И что? — снова спросил Денис, и на этот раз получил в ответ холодный неодобрительный взгляд капитана.
— Он не служил в армии, не был хулиганом, не посещал курсов самообороны, не занимался боевыми искусствами, откуда такая техника и точность?
— Мало ли чем он мог увлекаться в молодости, — отмахнулся Денис. — Может, они на даче с пацанами от нечего делать какие-нибудь техники осваивали по интернету или приятель какой-нибудь научил.
— Чему? Людей убивать? — Выразительно посмотрел на горячего Рюмина Станислав Дмитриевич. — Нет, что-то здесь не сходится. И еще: зачем Трифонов убил Кротова?
— Как зачем? Мы же, точнее, вы же сами говорили, — на этот раз в разговор включился и Грязнов, — чтобы украсть ордена, вывезти за рубеж и продать, и жить припеваючи на эти деньги.
— Вот и получается, что я глупости говорил. Точнее, погорячился, — виновато улыбнулся Станислав Дмитриевич.
У Никиты с Денисом даже челюсти отвисли. Авдеев говорил глупости? Да быть не может!
— А вы что думали, я вам Дельфийский оракул? — насмешливо глядя на подчиненных, спросил капитан.
— Кто? — уточнил Денис.
— Мифы Древней Греции почитай на досуге, — посоветовал Авдеев. — Очень занимательно.
— А…
— Ну так вот. Если Трифонов собирался поступить так, как мы предполагали, зачем ему понадобилось убивать Кротова? Кротов, судя по всему, ему доверял. И наверняка Трифонов просто мог сесть в самолет и улететь с орденами, тот бы и не спохватился неделю, а может, и больше. Но нет. Трифонов является зачем-то на квартиру к Кротову и убивает того. Спрашивается, что они не поделили?
— А может, они деньги не поделили? Может, Трифонов захотел процент побольше? — предположил Грязнов. — Не договорились, началась драка, и Трифонов его зарезал.
— Откуда Кротову знать, сколько выручил за его находки Трифонов? Это раз. Во-вторых, следов борьбы ни на теле Кротова, ни в квартире не обнаружено.
— Блин. А кто ж тогда убил? — Лицо Дениса Рюмина выражало глубочайшее разочарование.
— Вот именно. Кто?
— Нет, Станислав Дмитриевич, — вмешался Никита, — а может Трифонов побоялся, что Кротов его в Испании отыщет и долю потребует или в полицию на него заявит. Ведь Испания не Аргентина и не Занзибар какой-нибудь. Туда добраться пара пустяков.
— Что ж, вполне возможно, — пожал плечами Авдеев. — Вот только способ убийства…
— Так что мы теперь, с Трифонова подозрения окончательно снимаем? — разочарованно спросил Денис Рюмин.
— Нет, конечно. Как я и говорил ранее, нам нужны свежие версии. Но это уже завтра. А сегодня по домам, — хлопнув ладонью по столу, распорядился капитан.
Капитан с сожалением взглянул на часы. Ехать на дачу снова было поздно. Ему представились качели под яблоней, запах скошенной травы, особенная тишина, нарушаемая шелестом ветра, далеким лаем собаки, песней ночной птицы. Мотыльки, вьющиеся возле освещенного окна. Посиделки с Леной на террасе. Стас любил ездить на дачу по будням. В выходные все было не то. Шумные компании соседей, шашлыки, запах дыма, музыка, машины туда-сюда носятся. Мрак. Но ничего не поделаешь. Раньше пятницы выбраться на дачу не удастся. Капитан потянулся, встал с кресла. Захватил пиджак и вышел из кабинета, усиленно соображая по дороге, чем бы ему сегодня поужинать.
Если Кротова убил не Трифонов, то кто? Тот, кто рассчитывал, что находки все еще у него, и хотел поживиться? Или же это сделал человек, вообще не имеющий отношения к сомнительной деятельности Кротова? Месть, любовь, ревность? Да что угодно. А они зациклились на Трифонове и потеряли время.
«Значит, надо начинать по новой, перетряхивать весь круг общения Кротова. Во-первых, его девицу Веронику Крылову. Грязнов с ней определенно недоработал. Во-вторых, найти его прежнюю девицу. Выявить, наконец, скупщика», — клюя носом перед телевизором, размышлял капитан. Перед ним стояли тарелка с макаронами, густо политыми томатным соусом с шампиньонами, и стакан с квасом. Пиво Станислав Дмитриевич органически не переносил. Плебейский напиток с мерзостным запахом и скверными последствиями для фигуры.
«Стоп. У Кротова есть сестра. Замужем, двое детей. Живет с мужем, где? Кротов копил на квартиру в центре. Деньги немалые плюс добыча с последнего набега — просыпаясь, развил бурную мыслительную деятельность капитан. А что, если его прикончил собственный зять? Кто он, чем занимается, они до сих пор поверить не удосужились. Эх, жаль, ночь уже», — с сожалением взглянул на часы капитан Авдеев.
Что ж, по крайней мере, у него имеется версия.