— Здравствуйте! Старший лейтенант Рюмин, Следственный комитет Петербурга, — громко проговорил в дверную щель Денис и подсунул к глазку удостоверение.
Дверь ему открыла маленькая кругленькая бабулька с пышной копной седых кудрявых волос на голове. Волосы были такими густыми и упругими, что складывалось впечатление, словно ее прическа скручена из шпагатов и нахлобучена старушке на голову. Щечки у нее были кругленькие, глазки маленькие и хитро поблескивающие. На бабульке были надеты хрустящий от крахмала ситцевый халатик, он прямо топорщился на ней, и мягкие тапочки.
— Здравствуйте, проходите, — вежливо пригласила старушка, отступая в прихожую.
— Зайцева Зинаида Гавриловна, — представилась она. — Пенсионерка, ветеран труда.
— Очень приятно, — пряча улыбку, кивнул Денис.
— На кухню проходите. Чай будете?
— Нет, благодарю, — осматривая чистенькую без единого пятнышка кухню, отказался Денис.
Кухня была удивительно похожа на операционную. На кухонных столах не стояло ничего лишнего. Точнее, вообще ничего. Висящее на крючке вафельное полотенце резало глаз своей неестественной белизной. Пол сверкал, как будто бы его только что намыли.
Денис стыдливо поджал под себя ноги, опасаясь, что его носки недостаточно свежи для такого пола.
— Итак, я вас слушаю, — тоненьким, звонким голосом произнесла Зинаида Гавриловна.
— Я по поводу ваших соседей. Точнее, соседки. Анастасии Мукаевой. Вы ее знаете?
— А как же! Столько лет в одном подъезде живем. И ее, и родителей, и Сергея Александровича, и жену его покойную. Всех знаю, с тех пор как в этот дом переехали. Моя дочка с Настиным отцом в один сад ходила и в начальную школу. А потом они Ивана в английскую перевели, — сообщила Зинаида Гавриловна.
Денис в душе потирал руки.
— Меня, собственно, в основном интересует Анастасия.
— А что, натворила что-нибудь?
— Не знаю пока, — неопределенно ответил Денис, а потом подумал и добавил: — По-моему, она связалась с сомнительным типом…
— Вообще-то Настя девочка неплохая, только очень избалованная, — тем же тоненьким детским голоском проговорила Зинаида Гавриловна, наклоняясь к Денису, словно заговорщик. — Училась, конечно, на тройки, но не потому, что глупая, а просто лень. Ее с детства только наряды да мальчики интересовали. Я даже рада была, что мои внуки отдельно живут, а то бы задурила головы, несчастная любовь, знаете ли, еще не дай бог поженились бы в семнадцать лет. Она такая. Сколько тут у нас на лестнице мальчишек скандалило из-за нее или с ней, а то дрались, когда она в старших классах училась. Никакого покоя не было. Потом, слава тебе господи, школу закончила и даже в институт какой-то поступила. За деньги, конечно. До Насти у нас в подъезде всегда покой и тишина были. Дед-то ее, Сергей, раньше, до пенсии, в милиции работал, в нашем районном отделении. Так в подъезде всегда тишина. Ни пьяных, ни хулиганов, даже на стенах рисовать боялись. Сергей-то, он жесткий. Только с Настькой справиться не мог. Единственная внучка, — с радостью делилась Зинаида Гавриловна, очевидно, отчаянно скучавшая на пенсии. — Иван с женой, с Таней, день и ночь работают, она главным бухгалтером в какой-то большой компании, она мне как то говорила, да я забыла. Склероз. Вон лекарств целая коробка, только успевай принимать. И от сердца, и от давления, гипертония у меня, и память, и сосуды, — оживленно рассказывала кругленькая, румяная Зинаида Гавриловна, ее маленькие ножки в мягких тапочках не дотягивались до пола, и она ими по-детски болтала туда-сюда в такт своему рассказу. — Ко мне же «Скорая» в прошлом месяце два раза приезжала.
— А с кем же Настя сейчас общается? — Поспешил свернуть, пока не поздно, на интересующую его тему Денис. — Может, ее кто-то домой провожал или в гости заходил?
— Да нет. Какие же гости, если Сергей все время дома. Настя его хоть и не боится совсем и не слушается, но уж чтоб мужиков водить? Нет. Она сама часто не ночует. Говорят, да я и сама видела, у нее жених появился. Приличный. Мне Татьяна рассказывала. В университете преподает. И зарплата хорошая, и порядочный очень. Что он в Настьке нашел, не знаю, но вроде как они уже два года встречаются.
— Да, да. Про жениха я знаю. А кроме него? — Начал нервничать Денис, понимая, что его версия рассыпается на глазах.
— А кроме него — не знаю. Бывает, подвозит ее кто-то. Но кто? Понятия не имею. Настька в последнее время как то поспокойнее стала. Из старых приятелей к ней только Егор в последнее время заглядывает. А больше никого и не вспомню.
— Егор? Кто такой этот Егор? — Ухватился за последнюю соломинку Денис.
— Хахаль ее бывший. Еще с детского садика в нее влюблен. Вон садик у нас во дворе, видишь? Туда и ходили. В школу вместе за ручку пошли. Он крепкий такой был, все время за Настю заступался. Настька-то вредина была, но из-за Егора ее не трогали. Потом он ей наскучил, она ему отставку дала. Потом снова дружили, и так всю школу. Уж он, бедный, столько из-за нее пережил! — С сочувствием заметила Зинаида Гавриловна. — А потом вроде как привык. Позовет Настька — прибежит, прогонит — уйдет. Жалко парня. Мать его столько слез из-за этой поганки пролила, даже в армию парня отправила, думала, может, перегорит. Нет. Как заговоренный. Кроме Насти, никого не замечает. Вот он иногда заходит. Дед Сергей его очень любит, да и родители Настины. Он звезд с неба, конечно, не хватает, зато верный. Надежный. Да что толку? Вертихвостка она, и все. А еще скандалистка. Как что не по ней — такой визг поднимет, у меня через стенку слышно.
О том, как Настя умеет скандалить, Денис уже был осведомлен.
— А где, говорите, Егор этот живет?
— Да вон, в доме напротив, за садиком. Тридцать восьмая квартира. Только его сейчас дома, наверное, нет. На работе.
— А кем он работает?
— Инкассатором. Работа, конечно, опасная, грабят их часто, как по телевизору говорят. Но он парень не робкий, да и зарплата хорошая.
Денис стоял возле парадной, довольно щурясь на ярком солнышке.
Какой он все-таки молодец, не подвело его сыщицкое чутье. Егор этот в армии служил, Насте предан до самозабвения, работает в инкассации, смелый, сильный. И вполне возможно, умеет обращаться с холодным оружием. Не кандидат, а загляденье. Надо на этого Егора всю информацию собрать, какую можно, включая и фамилию с отчеством, и к Авдееву на доклад!
Никита Грязнов проснулся утром полный самых решительных намерений. Хватит уже выслушивать выволочки от Авдеева, хватит попадать в дурацкие ситуации и веселить Рюмина. Пора уже раскопать что-то по-настоящему стоящее.
Для начала Никита решил навестить ближайшего друга Виталия Кротова, Илью Гаврилова. Гаврилов был человек занятой, семейный, и чтобы побеседовать, пришлось ехать к нему на работу.
Гаврилов работал в небольшой мастерской, занимавшейся ремонтом бытовой техники, от утюгов до ноутбуков. Он сидел в небольшом закутке возле окна, окруженный стеллажами с разложенными на них кофеварками, миксерами, тостерами, кухонными комбайнами и прочей дребеденью, и самозабвенно ковырялся в разобранном на части пылесосе.
— Илья? Гаврилов?
— Да, чего надо? — мельком взглянув на Никиту, спросил тот, продолжая орудовать отверткой.
Илья был худощавым невысоким парнем с коротко стриженными рыжеватыми волосами и наметившейся лысиной. Лицо его разглядеть Никита не мог.
— Я по поводу убийства Виталия Кротова.
— А, из полиции? — невнятно пробормотал Илья, пытаясь отвинтить какой-то крошечный, намертво засевший в своей дыре винтик. — Уже приходили, проверили, у меня твердое алиби! — воскликнул добившийся успеха Илья.
— Да, но теперь меня интересует Вероника Крылова, вы ее знаете?
— Веронику? — Наконец оторвался от пылесоса Гаврилов, и Никита увидел, что лицо у него на удивление щекастое, нос маленький, уточкой, а глаза светлые, почти прозрачные. Да уж, красавцем Гаврилов точно не был. — Знаю. А что, ее теперь подозреваете?
— Мы всех пока подозреваем, — сухо ответил Никита. — Вы знаете, как они с Кротовым познакомились?
— Знаю, — снова возвращаясь к работе, ответил Гаврилов. — Мы отмечали возвращение Жеки из тюряги.
— Кого-кого? — подумал, что ослышался, Никита.
— Жеки, Женьки Крылова, брата Вероники, мы с ним в техникуме вместе учились. Вероника, она младше нас года на четыре, — как ни в чем не бывало пояснил Илья. — Отмечали у него дома. Тут Виталик позвонил, мы и его пригласили. Вот так они и познакомились.
— Значит, брат Вероники сидел? Родной?
— Родной.
— А за что сидел?
— За хулиганство или за мошенничество. Я точно не знаю. Они с пацанами какую-то разводку для дураков придумали. То ли машинку ауру считывать, то ли приворотное зелье. Точно не знаю. Но насосались они капитально. А посадили его вроде не за это, а за то, что он по пьяни подрался с кем-то, или избил кого-то, или его избить хотели те, кого он обманул. — Илья почесал отверткой макушку. — Вроде. Я точно не знаю, а он не любит на эту тему распространяться. Только сидел он недолго, год, может, полтора. У него адвокат хороший был, он на него почти все заработанные бабки потратил.
«Прелестно, нечего сказать, — крякнул про себя Никита. — Они который день убийцу ищут, обыски проводят, а убийца вот он, у них перед носом. Ну, Вероника! Ну, штучка! Конечно, она расстроилась, когда узнала, что у Кротова еще и деньги имелись, а не только найденные в могиле драгоценности. Могла бы и их прибрать. А так? Что им с братцем досталось? Кукиш с маслом. Если только Кротов вторую часть драгоценностей отдал скупщику. А может, не отдавал? А может, их Вероника с братцем прикарманили? Тот из тюрьмы только вышел, работать, очевидно, не привык, все деньги на адвоката ушли, а жить хочется красиво, вот они с сестрицей и придумали Крота кинуть! Ай да я! — расправив плечи, самодовольно радовался Никита, — будет сегодня чем перед Авдеевым похвастаться. Только главное, все сто раз проверить. Выяснить, как зовут этого брата, за что сидел, сколько, и хорошо бы разыскать скупщика. Тогда бы Авдеев точно похвалил за сообразительность».