но, что ни одно из слияний и поглощений, осуществленных «Национальной Медиа Группой», ни разу не имело широкой публичной огласки и, несмотря на существенную значимость, представлялось медиасообществу уже по факту и как совершенно плановое и тривиальное событие, что отчасти можно объяснить давними личными и деловыми отношениями Ю. Ковальчука и президента В. Путина. К этому же поколению «лояльных режиму» медиамагнатов можно в целом отнести и А. Усманова.
Таким образом, во второй половине 2000-х гг. в России вновь сложилась специфическая конфигурация медиаполитической системы, в ядре которой находятся государственные (ВГТРК), квазигосударственные («Газпром-Медиа Холдинг») или «дружественные» государству («Национальная Медиа Группа», медиагруппа А. Усманова) объединения общественно-политических СМИ. Концентрация, по сравнению с 1990-ми годами не изменила своего масштаба, и не изменилась ее главная «сакральная» составляющая: большой медиабизнес в России по-прежнему не существует отдельно от высшей власти, получая от нее право на «кормление». Остальные участники отрасли, не занимающиеся масштабным бизнесом в сфере общественно-политических СМИ, формируют как бы периферийный уровень медиаполитической системы. Не удивительно, что в этих условиях цеховым лозунгом иностранных медиаинвесторов в России стала фраза: «We must be profitable to be independent»[68]. К условно внесистемному уровню принадлежат все медиахолдинги, чья деятельность распространяется исключительно на развлекательные ниши – какого-либо интереса для власти их СМИ просто не представляют.
Конечно, неверно было бы утверждать, что подобная практика концентрации СМИ уничтожила в стране независимую общественно-политическую журналистику. Вернее было бы сказать, что свобода слова «дозируется» главными медиахолдингами с учетом уровня влияния тех или иных СМИ на общественное мнение, что, прежде всего, определяется их аудиторными охватами. Кроме того, сама внутренняя обстановка в стране подвижна – речь идет о спорной по значению, но ощутимой по внешним проявлениям «оттепели» во время президентского срока Д. Медведева (2008–2012 гг.). Наконец, очевидно, что крупнейшие медиахолдинги по определению не могут контролировать все отечественные СМИ, в особенности активно развивающиеся онлайновые. Оценивая происходящие изменения еще в начале 2000-х гг., И. И. Засурский отмечал: «Не исключено, что жесткий контроль за информационными потоками со стороны власти может способствовать формированию чего-то вроде полузабытой корпоративной солидарности журналистов конца восьмидесятых – начала девяностых. Общий же вес коммерческой печати, интернет-медиа, спутникового телевидения и региональных телеканалов может в некоторых ситуациях стать взрывоопасной семью, делающей абсолютно невозможными и даже контрпродуктивными попытки власти контролировать повестку дня»[69].
Политический фактор оказал существенное влияние на концентрацию СМИ в постсоветской России. Процессы формирования и ликвидации медиахолдингов и медиагрупп зачастую в большей степени зависели от характера взаимоотношений их собственников с властью, а не от микро- и макроэкономических обстоятельств. Крупный медиабизнес, располагающий общественно-политическими СМИ, и сегодня так или иначе находится в сфере государственных интересов. С одной стороны, это представляется вполне закономерным, поскольку политические институты страны еще не завершили период становления; с другой стороны, это объективно тормозит развитие свободно-конкурентных рыночных отношений в национальной медиаиндустрии.
§ 3. Правовое поле концентрации СМИ
Формальной точкой отсчета для начала процесса концентрации СМИ в современной России можно считать принятие ныне действующего закона «О средствах массовой информации» (1991). Ключевыми в данном контексте являются Статья 1. Свобода массовой информации и Статья 36. Распространение рекламы. Четкое закрепление за частными лицами и организациями (в широком смысле слова) права беспрепятственно выступать в качестве учредителя СМИ и определять их хозяйственную деятельность, в том числе посредством размещения рекламы, и создало все необходимые легитимные условия для начала формирования на медиарынке страны крупных предпринимательских структур. В то же время важной отличительной особенностью российского законодательства о СМИ является то, что регулирование экономических отношений в этой области существует лишь фрагментарно. В частности, в стране отсутствуют специальные нормативные акты, ограничивающие концентрацию СМИ. Закон «О средствах массовой информации» даже не содержит статьи, в которой хотя бы упоминалось это явление, что, безусловно, можно трактовать и как высокую либеральность его духа.
Конечно, попытки ввести ограничения на консолидацию множества СМИ под контролем крупных собственников предпринимались. Так, в 1998 г. в Государственной Думе ФС РФ прошли первые парламентские слушания «О недопустимости монополизации средств массовой информации», а в 1999 г. депутатский корпус сформулировал три общих тезиса, согласно которым в России следует:
• запретить одновременное владение лицензией на вещание и издавать ежедневную массовую газету, распространяемую на той же территории;
• запретить владение двумя и более лицензиями на теле- или радиовещание на одной территории;
• запретить монополистам на рынке товаров и услуг, финансовым, финансово-промышленным группам, банкам и объединениям банков владеть лицензиями на теле- или радиовещание, являться издателями массовых периодических печатных изданий, а также владеть пакетами акций СМИ, позволяющими контролировать принятие управленческих решений.
Специалисты сразу обратили внимание на то, что предложенные решения являются половинчатыми и оставляют холдингам массу юридических возможностей обойти данные запреты. Впрочем, эти наработки не обрели даже форму законопроекта. И вопрос о правовом регулировании процесса концентрации на медиарынке России пока остается открытым.
Существует только одно частное ограничение, касающееся вопроса медиасобственности. В том же законе «О средствах массовой информации» содержится Статья 19.1. Ограничения, связанные с учреждением телеканалов, радиоканалов, теле-, радио-, видеопрограмм и организаций (юридических лиц), осуществляющих вещание. Согласно ее последней редакции 2011 г., иностранные предприятия, а также российские предприятия, принадлежащие на 50 % и более иностранным фирмам, не могут учреждать на территории России теле- и радиоканалы, а также получать лицензии на вещание, если в зоне уверенного приема теле- или радиоканала проживает половина и более половины населения страны. Правда, эта норма легко обходится путем создания дополнительных («промежуточных») предприятий-совладельцев – резидентов РФ. Так, американская «СТС Media, Inc» владеет в России ЗАО «Сеть телевизионных станций» (телеканал СТС) через ООО «СТС Коммьюникейшнс».
Еще одно ограничение, содержащееся уже в законе «О рекламе» (2006), касается не медиасобственности как таковой, но все же имеет антимонопольный характер. Статья 14. Реклама в телепрограммах и телепередачах запрещает федеральным телеканалам заключать контракты на размещение рекламы с медиаселлером, занимающим преимущественное положение в этой сфере. Преимущественным положением медиаселлера признается доля в 35 % выручки при федеральном либо региональном размещении. Но практика показала, что и эта норма не очень действует. Так, крупнейший телевизионный медиаселлер, ЗАО «Группа компаний “Видео Интернешнл”», де-юре отказавшись от продаж как таковых, продолжает оказывать своим клиентам комплекс консультационных услуг, что по сути мало отличается от прежнего положения вещей.
Важно отметить, что контроль за исполнением закона «О рекламе» возложен самим законом на Федеральную антимонопольную службу (ФАС). Главным же нормативным актом, на который опирается деятельность этого государственного ведомства, является закон «О защите конкуренции» (2006). Его ключевая Статья 5. Доминирующее положение определяет, в каких случаях хозяйствующий субъект подпадает под действие закона:
1. Доминирующим положением признается положение хозяйствующего субъекта (группы лиц) или нескольких хозяйствующих субъектов (групп лиц) на рынке определенного товара, дающее такому хозяйствующему субъекту (группе лиц) или таким хозяйствующим субъектам (группам лиц) возможность оказывать решающее влияние на общие условия обращения товара на соответствующем товарном рынке, и (или) устранять с этого товарного рынка других хозяйствующих субъектов, и (или) затруднять доступ на этот товарный рынок другим хозяйствующим субъектам. Доминирующим признается положение хозяйствующего субъекта (за исключением финансовой организации):
1) доля которого на рынке определенного товара превышает пятьдесят процентов, если только при рассмотрении дела о нарушении антимонопольного законодательства или при осуществлении государственного контроля за экономической концентрацией не будет установлено, что, несмотря на превышение указанной величины, положение хозяйствующего субъекта на товарном рынке не является доминирующим;
2) доля которого на рынке определенного товара составляет менее чем пятьдесят процентов, если доминирующее положение такого хозяйствующего субъекта установлено антимонопольным органом исходя из неизменной или подверженной малозначительным изменениям доли хозяйствующего субъекта на товарном рынке, относительного размера долей на этом товарном рынке, принадлежащих конкурентам, возможности доступа на этот товарный рынок новых конкурентов либо исходя из иных критериев, характеризующих товарный рынок.
2. Не может быть признано доминирующим положение хозяйствующего субъекта (за исключением финансовой организации), доля которого на рынке определенного товара не превышает тридцать пять процентов, за исключением указанных в частях 3, 6 и 6.1 настоящей статьи случаев.