Я и в прошлой жизни испытал многое, неплохая вышла жизнь — а в Дорае за десять лет успел повидать и того больше. От королевского дворца, с его прекрасными сводами и грязными интригами клептократов — до самых зловонных районов Амадиса, голодных и опасных. Я ездил с Наместником на высочайшие приемы — и с войсками его провинции на границу, которую сам когда-то пересек. Политики, сановники, торговцы, офицеры, шпионы, бюрократы, преступники, шлюхи, солдаты, бедняки — я общался со всеми. Потому что книга о двух жизнях Наместника давно превратилась в книгу обо всех жизнях Дорая. Которую мне очень хотелось закончить, уже будучи гражданином.
По крайней мере, на этот раз не пришлось ехать особенно далеко. Если бы Наместник отправил меня в Амадис — не было бы никакой уверенности, что по возвращении из столь долгой дороги я застану его живым. Но задачу посмотреть на жизнь умалишенных и пообщаться с ними можно было решить неподалеку от ближайшего города: в мрачных стенах, некогда бывших монастырем странной местной религии. Не приходилось удивляться, что больных рассудком в Дорае хватает: зачастую безумие оказывается единственным выходом из паскудной реальности.
Правда, недолго мне довелось завидовать местным обитателям.
Здесь все было много хуже, чем в лагере для нелегалов. И даже хуже, чем в тюрьмах, посещать которые Наместник меня тоже заставлял. Низкие каменные своды, по которым я едва не чиркал своей ранней лысиной — хотя отнюдь не был гигантом. Почти непроглядный мрак. Коктейль из самых омерзительных запахов. Грязные и оборванные узники: кто-то в ужасе забивался в угол при виде фонаря, кто-то бросался на железные решетки, брызгая слюной. Ради чего Наместник послал меня сюда?
Это выяснилось довольно скоро. С огромным удивлением я стал замечать среди заключенных людей с тем огнем в глазах и теми выражениями лиц, которых я не видел уже очень давно.
Они были счастливы, черт возьми! И скоро стало понятно, почему.
— А это, господин писатель, единственное место в Дорае, где живут свободные люди! Вы чуете здесь запах свободы?
Я чуял только запах плесени, но прекрасно понимал, о чем говорит пугающе похожий на Вергилия старик.
— То-то и оно. Разумный человек в Дорае не может позволить себе лишнего слова. Обыкновенно и на полразговорца не хватит. Да и как, скажите мне, жить дорайцу в согласии с рассудком? Я вижу, вы еще не слишком стары, вы здесь не так давно. А знаете, сколько лет никто не видел короля? Это страна, на троне которой — труп. И только в сумасшедшем доме эту мысль не побоятся озвучить, хотя она приходила в голову каждому. Вот и судите, господин писатель, по которую сторону этих стен люди безумнее?
Я никогда не задумывался о короле Дорая, если честно. Вполне хватало Наместника, чья власть надо мной заменяла и короля, и любых богов. Эту мысль безумный старик как будто прочитал.
— Надеюсь, господин писатель, вы не пропустите визит Министра в дворец Наместника? Я уверен, что это будет впечатляющее событие. Вы сами наверняка это чувствуете.
— Откуда вы об этом знаете?
— О ваших чувствах?
— Нет, о планах Министра?
Наверное, это был глупый вопрос: по крайней мере, рассчитывать на какой-то разумный ответ мне никак не приходилось. Если честно, я даже не запомнил, что именно безумец мне сказал. Как-то сконцентрироваться, направить мысли становилось уже невозможно. Полнейший бред: я даже не был уверен, что все происходит наяву.
У читателя могло сложиться ощущение, будто я ненавидел Наместника, будто находился в каком-то угнетенном положении, но это не совсем так. Даже если отбросить благодарность за то, что мне не пришлось загнуться на какой-нибудь пограничной заставе.
На самом деле, Наместник был вовсе не так уж плох. Пусть свои странности у него водились, и жесткость проявлять этот человек по долгу службы умел, но это еще не делает человека плохим. Что до его бесконечных странных поручений — долгое время они даже были мне интересны. Просто со временем появилось кое-что еще.
Конечно же, вы догадались: без женщины здесь не обошлось. Можно даже сказать, что в ней-то и было все дело — здесь Медианн ничем не отличается от обычного мира смертных. Все крутится вокруг одного и того же. С женщинами совершенно невозможно иметь дело, но без них тоже не обойтись.
Она была уже не очень молода, но ведь и я — не юноша. Да и потом, красоты моей возлюбленной годы не убавили, скорее напротив: лет десять назад она наверняка была менее привлекательна. Так чаще бывает с мужчинами, но иногда и с женщинами тоже.
Любимая знала мою историю во всех подробностях, а вот я никогда не спрашивал о ее прошлом: родилась ли она уже в этом мире или попала сюда после смерти — а если так, то какой была прежняя жизнь. Мне это не было интересно. Детали, которое могли все только испортить.
— Представляешь, он до сих пор не подписал бумаги.
В это все и упиралось. Она-то была полноправной гражданкой Дорая. Замужней, правда, но меня такие мелочи и в прошлой жизни нисколько не смущали — а уж после смерти-то… смешно и говорить. Проблема второго порядка, а главной были мои откровенно птичьи права жить рядом с ней.
Она же, как почти всякая женщина, хотела стабильности. Уверенности в будущем. Человек в этом плане от своей животной природы нисколько не ушел. Каждый выполняет свою биологическую роль, даже в посмертии, где это вроде бы и не имеет очевидного смысла.
— А что, если он вообще их не подпишет?
Я не думал, что Наместник способен поступить так по собственной воле. Его можно было назвать как угодно, но точно не лжецом и подлецом. Однако смерть к человеку, от которого полностью зависела моя судьба, подступала все ближе. И это не могло не беспокоить.
— Не знаю. Я увижусь с ним завтра и обязательно поговорю еще раз.
— Он упрямый человек. И если вобьет себе что-то в голову. Наверное, твоя книга стала для него чем-то слишком важным. Есть люди, которыми идеи легко овладевают полностью. Хорошо, если это идеи извне.
Я понимал, о чем она. Человеком под влиянием чужой идеи, толпой — по крайней мере, можно управлять. Если же кто-то сам себе внушил некую идею фикс, то все гораздо хуже. Наместник вел себя странно, и это касалось не только нежелания отпускать меня. Чего стоил один тот разговор о грядущей встрече с Министром — об этом ли заботиться умирающему? Вместо того, чтобы напоследок насладиться жизнью и привести в порядок свои дела?
Впрочем, не моя проблема. Люди по природе своей стремятся к свободе. А у меня был чертовски сильный дополнительный стимул.
— Я терпеливая, ты знаешь. Я жду уже давно и могу ждать еще долго. Но не вечно.
Какие пределы «долго» остались в моем распоряжении — женщина, конечно же, не уточнила. И мне от этого не слишком полегчало. До прибытия Министра оставалась всего пара дней.
Я, кстати, мало знал о его конфликте с Наместником. Настолько мало, что не стал бы судить, кто в этой ситуации был прав. В какой-то мере я симпатизировал Наместнику, безусловно: все же мы много общались, что приносило немалое удовольствие, и я действительно был ему обязан. Но, с другой стороны — Министра не знал вовсе.
В любом случае мне предстоял непростой разговор с Наместником. Если вы не бывали в Медианне, то уж просто поверьте на слово: отыщется очень немного причин, чтобы жить в таком мире. Даже если это Дорай с его вечным светом, а не ледяные окраины Ада.
И моя женщина (да, именно так — пусть пока остававшаяся замужем за другим) была именно такой причиной. Возможно, она одна и удерживала меня от того, чтобы застрелиться еще раз.
Это куда проще сделать, чем кажется. Поверьте моему опыту.
Пиршество во дворце стихать и не думало: даже наоборот, людей здесь стало больше, пили они еще отчаяннее. Ведь нынче появился и более-менее осязаемый повод: уже завтра предстояло встречать Министра. Интересно, что он должен был ощутить при виде этого сборища больших жирных акул?
Ничего, наверное. Насколько я успел узнать людей сего круга, они вообще немногое чувствовали.
Наместник был уже совсем плох: он едва повернул голову в мою сторону, даже не попытался приподняться. С нашей последней встречи старик сильно побледнел, его лицо осунулось, только глаза не померкли. Почти труп. То, что в нем еще теплилась жизнь, выглядело издевательством.
Я сразу понял: разговор сложится тяжело. А окончательно убедился в этом, когда Наместник кивнул в сторону прикроватного столика.
— Я подписал ваши бумаги. Возьмите их, а потом мы немного поговорим.
Да, это просто не могло случиться так просто. Что-то здесь не так.
— Весь к вашим услугам, Наместник.
Я присел на табурет рядом с ним: так, чтобы старик мог видеть мое лицо, не напрягая шею. Он тяжело дышал. Восточного разреза глаза стали совсем узкими щелочками. В покоях Наместника буквально пахло смертью: даже благовония не помогали.
— О чем вы хотели поговорить?
— О, обо многом. Вы ведь уже не раз слышали, что я преисполнен сожалений?
— Да, вы говорили об этом.
Наместник закашлялся. Кажется, из горла шла кровь. В это время внизу кто-то особенно удачно произнес тост: пьяные голоса отреагировали куда громче обычного, а бокалы зазвенели так, что старик немного поморщился.
— Здесь все любят праздники, правда? Но больше всех — те, кто пришел в Медианн, а не родился в нем. Как мы с вами. Такие люди видели одну плохую жизнь, теперь проживают еще худшую, и у них нет никаких оснований ожидать чего-то послаще впереди. Что же им остается? Встречать неизбежный мрак звоном и гамом праздника. Неплохой вариант, как думаете?
Кажется, Наместник упустил собственную мысль о сожалениях. Но тут уж ему было решать, о чем вести беседу.
— Наверное, неплохой. Но это не для меня.
— И не для меня. Не только потому, что я нынче слишком жалко смотрелся бы за столом. Вы знаете, что завтра приедет Министр. Вы знаете о наших с ним отношениях. И знаете, что я виню его в своем отравлении. Так почему же, по-вашему, я так хочу достойно его встретить? Да, верно: меня тоже не ждет впереди ничего хорошего. И, как сказал ранее, я преисполнен сожалений. О тех вещах, которые сделал, и о тех, которых не сделал — последнего даже больше. Но времени что-то исправить и наверстать нет. Я понял это при первых симптомах, вызванных ядом. Так что осталось совершить не