— Оружие, швахан. Отдай его.
Ид с недоверием глянул сначала на старика, затем на проводника, и тот ему кивнул.
— Не отдашь — убьют. Я бы на твоем месте был сговорчивее.
Опцион тяжело вздохнул, снял с плеча ремень и небрежным движением сунул пистолет-пулемет в костистую ладонь. В ответ старик широко улыбнулся, обнажив десны с почернелыми остатками зубов. Он гадко засмеялся, обдав опциона гнилым дыханием.
— На выходе заберешь. — Сказал проводник. Опцион же подумал, что свое табельное оружие он вряд ли увидит снова.
Они прошли через широкий двор, уставленный примитивными осадными орудиями. Обогнули несколько деревянных построек и спустились в нору с невысоким потолком. Внутри, в свете чадящих факелов, все напоминало могилу. Здесь жутко воняло гнилым мясом, то и дело под ногами хрустели кости.
— Пришли, — сказал проводник. — Свинопес тебя подери, парень, на моей памяти ты первый легионер, рискнувший прийти в Хадес с миром. Я вашего брата презираю, но ты храбрый сукин сын.
Ид ничего не ответил. Проводник постучал в дверь и им отворили. Внутри помещение освещалось свечами. Просторный грот обшили неструганными досками, по углам стояла нехитрая мебель, под потолком, нанизанные на крючья, висели копченые тушки снегокрыс. Охрана — три человека и один нечистый-октарон — пристально рассматривали человека в черно-зеленой форме. Хозяин сидел за столом. Тело уродливого полудемона, огромного как скала, покрывали острые шипы. Он походил на антропоморфного дикобраза.
— Пришел, швахан! А я уж и не ждал. Что ты здесь забыл, мальчишка?
— Разговор есть. И нам бы без посторонних ушей обойтись.
— Нет, швахан, — полудемон сделал добрый глоток из большого костяного кубка. — Я не держу тайн от своих людей. Хочешь говорить — говори при них.
Голос полудемона звучал приглушенно, словно бы он говорил из-за стены.
Ид нервно оглядел комнату, поправил кушак и прочистил горло.
— Два месяца назад на сторожевую стену напали нечистые. Они светились в темноте, разбрызгивали какую-то светящуюся гадость. Нам удалось отбить атаку, но многие из солдат позже умерли от какой-то странной болезни. Они остались без волос. Харкали черной слюной и сколько их ни кормили — все худели. Наша разведка докладывает, что около месяца назад ты со своими людьми взял форт Гаргюр. Ты лично убил лорда Племени Лучей. Мое командование хочет знать, как тебе это удалось. Как твои люди избежали болезни?
— О, швахан! Ты предлагаешь мне сделку?
— Да, — опцион кивнул. — Ты получишь протекцию Клыка Анубиса. Приграничные патрули оставят вас в покое. Мы заплатим железом и порохом. Взамен ты научишь наших чародеев ставить защиту от светящейся болезни. Они уже работали с магией полудемонов.
— И ты проделал весь этот путь, чтобы попытаться меня купить, швахан? Как это глупо! Скоро моя армия станет настолько сильной, что ни один из кланов Тоттенланде не сможет воспрепятствовать моей власти! Мы станем хозяевами всей теневой стороны! А позже возьмемся и за вас, швахан. Сегодня ты станешь первой жертвой.
— Но. Гонцов не убивают, меня будут искать!
— Здесь я устанавливаю правила! — Полудемон встал из-за стола, из его раскрытых ладоней выросли острые шипы.
Опцион отскочил назад, ловким движением извлек малокалиберные револьверы из голенищ своих сапог. Четыре точных выстрела — и охранники упали замертво. В барабане оставалось еще два патрона, и он потратил их на полудемона. Две пули утонули в черепе жуткого человека-дикобраза, не причинив ему видимого вреда. Ид вскинул второй револьвер и выстрелил шесть раз. Снова ничего. Тело врага пожирало свинец.
Полудемон с иронической усмешкой разглядывал перепуганного легионера. Он набрал полную грудь воздуха и плюнул: на пол одна за другой посыпались пули. Полудемон щелкнул пальцами, и свинцовые цилиндры слились в серебристую лужицу. Затем хлопнул в ладоши — из лужицы вырос длинный острый шип. Он вошел в живот легионера быстро, бедолага даже не успел вскрикнуть.
Ид чувствовал, как свинец бежит по его кишкам, как пропарывает легкие, проходит сквозь трахею. Вот уже и острый кончик показался из его ноздри. Умирающий легионер хотел отойти в сторону, упасть, завалиться на бок — что угодно. Но не мог: свинцовый шип крепко держал его на месте.
Полудемон медленной степенной походкой подошел к истекающему кровью опциону. Он заглянул в испуганные глаза человека и с гордостью произнес:
— Мой отец — Плуофер, демон свинца. Свинец не боится лучей.
Полудемон сделал небрежный взмах рукой: шип надломился, тело опциона рухнуло на пол.
Сию же секунду в комнате появился проводник. Он упал на колени подле мертвого легионера и, словно голодный пес, стал слизывать теплую кровь с земляного пола.
— Я уже почти наружу поднялся, — говорил нечистый, прерывая трапезу. — А как выстрелы услышал — обратно побежал. А вы тут уже все.
Полудемон снисходительно потрепал проводника за серые косы.
— Отнеси тела к остальным. Их нужно держать в холоде.
Издалека их легко было принять за живых людей: отец и дочь, замотанные в шкуры, неспешно шли вдоль высоких сугробов. Черные птицы, потревоженные их неторопливой поступью, вспархивали с заиндевелых кустов и улетали высоко — к сумеречному полумесяцу леса наверху.
Они ненадолго останавливались возле черных деревьев, срывали ягоды и съедобные листья, срезали кору и рассовывали свои находки по торбам. Нарочито медленно, будто и не было мороза, они раскапывали снег, чтобы добыть грибы-льдянки.
От внезапного шума отец встрепенулся. Выпрямившись во весь рост, он глянул на заснеженную пустошь и охнул: возвышаясь над сугробами, сквозь белую пелену плыли сутулые абрисы всадников. Они шумно переругивались, а их ездовые свинопсы заливались прерывистым хрюкающим лаем. Одно из животных жадно нюхало воздух. Широким черным пятаком оно припало к земле, вспахивая снег. Взяло след.
Хуииииик! — яростно завизжал свинопес. Тени сорвались с места и понеслись галопом.
— Храни нас, Хозяин могил. — сказал мертвый мужчина.
Он схватил дочку за шиворот и силой потащил через снег, петляя вокруг теневых сосен, кустов зимней жимолости и ночной бузины. Хрюкающий лай свинопсов и яростное улюлюканье всадников становились все ближе. От страха девчонка разжала пальцы, и торба с едой, так старательно собранной, утонула в снегу.
— Уже не убежать, доченька. Они заберут нас обоих.
Он приказал девочке лежать без движения. Мертвец остервенело загребал руками, закапывая свою дочь в мох и колючий лапник теневой сосны.
— Когда меня поймают, я буду кричать «Шууууууу, шуууууууу» — поняла? Дождись, пока меня не будет слышно, поняла?
Девочка медленно кивнула.
— Хорошо. А теперь прощай, доченька.
Живой труп поцеловал дочь холодными, вымороженными губами. Спешно прикопал девочку снегом: остальные следы скроет метель.
Быстро — насколько мог — он побежал прочь.
— Эй, пидоры-живоебы! — кричал мертвец. — Мой мертвый член играл за щеками ваших мамаш! Вы же любите мороженое мясо, сучата? Эй! И для вас есть дюйм-другой!
Ноги медленно, но верно, несли его все дальше от временного убежища дочери. К счастью, трое всадников последовали за ним. «Хья-хья-хья» — они подгоняли свинопсов, и омерзительные уродливые звери все быстрее неслись сквозь редколесье, поднимая в воздух облака снега.
— Паскуды живоходящие! Ненавижу вас! Ненавижу! — Мертвец орал как можно громче; он скорее понял, чем почувствовал, как что-то пронзает его насквозь. Резкий рывок сзади, и он повалился в снег. Сработал гарпунный арбалет.
Свинопсы окружили шипящее умертвие очень-очень быстро. Будто сухое полено, своими широкими пятаками они катали жертву друг другу; если бы не крепкие кожаные намордники, то изогнутые клыки тварей давно бы распороли промороженную плоть, и мертвец, кусочек за кусочком, перекочевал бы в ненасытные желудки.
Древко копья перевернуло жертву на спину. Он увидел лица своих преследователей: три чернобородые, покрытые струпьями рожи.
— Ничего, сгодится, — прошамкал самый молодой. — Крепкий сукин сын. Его можно в яму: хозяин за него даст, пожалуй, пять унций пороха и по свинцовому ножу.
— Закатай губу, гнилая белка. Ножи бы дал за целого! А мы его продырявили. Я бы и на пять унций рассчитывать не стал. Умва, ну-ка. Вяжи его, и поехали назад.
Оживший мертвец поморщился, когда Умва широко улыбнулся, показав гнилой обрубок языка. Немой наездник громко зачмокал, достал из седельной сумы бечевку и спеленал свою добычу. Одной рукой, будто вязанку хвороста, невысокий широкоплечий мужчина закинул пленника на седло и уселся рядом. Он пришпорил своего свинопса, и огромная шестисотфунтовая тварь с воем понеслась сквозь сугробы.
— Шуууууууу! Шууууууууу! — кричал мертвец.
Во мхах, спрятавшись под снежной шубой, зашевелилась испуганная мертвая девочка. Она хотела плакать, но вороны давным-давно выклевали ей глаза.
Обдуваемая ледяными ветрами, девочка шла по скользкому склону глетчера. Резкие порывы то и дело отбрасывали ее назад, но она снова поднималась на ноги и терпеливо шагала домой.
Вот и заветная щель под камнем, а в ней узкий лаз. Мертвецкое незрение помогало девочке ориентироваться в темноте: она ловко огибала камни, проползала под толстыми корнями деревьев, словно крот расталкивала в стороны комья мерзлой земли.
Еще несколько футов, и она смогла сесть на корточки. Еще десяток — удалось выпрямиться в полный рост. Вдалеке плясали в пламени костров тени. Сородичи.
Это место было их домом: сотни лет назад пещеру с древним кладбищем завалило лавиной. Целую вечность мертвецы покоились в промерзлом камне, пока эти места не облюбовал Хозяин могил. Никто толком не помнил, как это произошло.
Его шепот разбудил их. Полуистлевшие, промерзшие насквозь, они испытывали чудовищный голод.
Их кладбищу повезло: сокрытое от чужих глаз, оно уберегло от раболовчих патрулей. Единственное по-настоящему безопасное место.