— Эти минуты были лучшими в моей жизни.
— Видит Небо, нельзя так.
— Не торопись языком молоть, ведь это ты должен был оказаться на моем месте. Помнишь, когда мы в караул пошли, ты отца своего упомянул, Милоша? Он третьим-то и был.
— Третьим? Да у него ни братьев, ни сестер не было!
В дверь снова постучались. Голоса в доме тут же стихли. Тварь с минуту подождала, что-то пробормотала и зашаркала прочь. Балаж почувствовал, как по лицу стекают градины пота. Яков сосредоточенно разглядывал собственные ладони. Под звук уходящих шагов Балаж тихо спросил:
— А если ей часть монет вернуть? Может, отстанет тогда?
— Не золото ей нужно, а твоя жизнь, — усмехнулся Яков. — Да и моя, пожалуй, пригодится. Бежать надо на рассвете, а пока дай вздремнуть хоть часик.
— Ну уж нет!
Балаж сунул руку под кровать и нащупал саблю. С трудом освободив ее из ножен, он кое-как встал и направил кончик на Якова. Тот миролюбиво поднял руки и устало произнес:
— Не мастер я байки как Любослав рассказывать.
— Ну, это сложнее, чем пальцы старикам ломать. — Когда я услышал имя твоего отца, то понял, что мы братья.
— Какие еще братья? Я — никто для тебя и твоей ведьмы-сестры!
— Нас не связывает глупость кровного родства. Есть нечто большее: мы оба приговорены к смерти. Поэтому я не сбежал утром, а остался, чтобы спасти твою жизнь. Ну что, готов слушать? Балаж кивнул. Когда Яков заговорил, он тихо помолился. Вот только Небу, как и всегда, вряд ли было дело до живущих под ним людей.
Той зимой в Чизмеграде свирепствовал голод. Старейшины-шоршеткалоки заперлись в Крепости Совета, не желая выслушивать жалобы. Народ взбунтовался, но старейшины — не будь дураками — запаслись патронами; бастионный пояс ощетинился пулеметами. Десятки оголодавших горожан скосила меткая очередь.
Одной ночью трое стражников несли дозор в башне. Когда к воротам подошел карлик, его подняли на смех. «Откуда тебя, уродец, принесло?» Тот лишь ехидно улыбнулся и предложил служивым эль да солонину. Служивые с радостью впустили его внутрь. Не положено, но пить и есть ой как хотелось!
Пока стражники пировали, карлик рассказывал, как пережить зиму. Мол, Небо отвернулось от города, и он явился на помощь. Стражники вновь рассмеялись: ну принесла же нелегкая шута!
Но карлик и не думал шутить. С суровым видом он что-то прошептал, и между его пальцев появилась золотая монетка. Служивые переглянулись: одна такая монетка — их жалование за целую зиму!
— Продолжать? — спросил карлик.
— А не боишься, что денюжку-то отымем? — пророкотал Казимеж, самый крупный и злой из стражников. — Драпай лучше, пока не поздно.
— Зачем бежать, если главная опасность — ты сам? — Недомерок отсалютовал мужчинам кружкой эля.
Казимеж замахнулся для удара, но по щелчку пальцев карлика его рука плетью упала на стол. Второй рукой стражник принялся себя душить.
Карлик неспешно разлил эль по кружкам, ленно взмахнул рукой и «освободил» Казимежа. Невидимая хватка разжалась, и стражник молча отпил из протянутой кружки.
— Ну что, панове, успокоились?
Трое мужчин молча кивнули.
Тогда-то карлик и поведал о величественном безымянном городе на краю земли. Его ворота находятся в мире людей, а сам он сокрыт от человеческих глаз пологом непроницаемой тьмы. Тьмы, которой когда-то принадлежал весь мир.
Колдуны, что живут в том городе, еще помнят время, когда нога человека еще не ступала на эти земли. Никто из них не скажет, почему в царстве нелюдей появились человеческие поселения. И никто не поведает, что за твари каждое мгновение пытаются прорваться сквозь полог тьмы и вернуть то, что по праву принадлежит им.
— Колдуны вообще неразговорчивы. — Карлик почесал нос. — И бесплодны. Когда-то все было иначе, но чем больше сил они тратят на возвращение первородных демонов, тем сильнее изнашивают собственные тела.
— Даже если ты не брешешь, — заговорил второй стражник, Любослав. — Чего им надо-то? Демонов каких высвободить? Но ведь они — ошибка Неба!
— Высвободить, — эхом отозвался карлик. — Вот только ошибка не они, а вы, светоходящие. И повезло вам, что колдуны бессмертны лишь в своей обители. Но знайте: когда-нибудь истинные властелины земли сметут человеческие города, а небо вновь станет черным.
— Срать я хотел на них огромную кучу, — съязвил отец Балажа, Милош. — Мы с голоду раньше сдохнем, чем твои колдуны и демоны сюда полезут.
— Здраво рассуждаешь, пан, — улыбнулся карлик. — Пусть не на этом веку, но все станет как прежде. А сейчас выбор за вами: жить в достатке или гнать меня куда подальше. Но я всегда найду тех, кто согласится.
— На что? — спросил Казимеж.
— Колдуново семя пустое, колдуньино чрево мертво, а знания передавать надо: даже бессмертные стареют. Я заплачу за двух детишек столько, что сможете пировать до конца дней.
— Проваливай, недомерок! — вскочил Казимеж. — Тебе в жизни никто детей не даст.
— Погоди, — осадил сослуживца Любослав, — сколько заплатишь?
Карлик взмахнул рукой, и горсть золота рассыпалась по комнате. Стражники упали на колени и принялись собирать монеты под жуткий смех гостя. И в то же мгновение золото исчезло из туго набитых кисетов.
— В следующий раз не пропадет, — колдун поднялся с места, — но дети должны уйти со мной по доброй воле. И собственной, и родительской. Надумаете — зовите.
— Погоди. — Милош стыдливо смотрел себе под ноги. — Я отдам сына, но понадобится больше дня.
— Я спешу. Сегодня или никогда.
Стражники заспорили наперебой, но карлик растворился в воздухе, будто его и не было. Только пустая кружка эля и нетронутый кусок солонины остались на столе, напоминая о том, что все происходит взаправду.
Весь вечер мужчины спорили. Любослав детей не имел, а жена Милоша увезла мальчика в Шеол: по слухам, там правили людоеды, но даже они оказались милосерднее шоршеткалоков, ибо отцы города не бросили шеолян голодать. Оставался Казимеж — дома стражника ждали сын и дочка. После долгих уговоров он согласился продать девчонку: нагуляла ее жена, когда Казимеж к любовнице жить уходил. Но отдать сына стражник наотрез отказался.
По дороге домой Милош и Любослав последний раз попробовали уговорить сослуживца, но Казимеж был непреклонен. Друзья пожали руки, и решили дать карлику от ворот поворот. Когда Казимеж исчез в своей хибаре, Милош и Любослав позвали колдуна. Он выслушал их план, но детей против воли брать отказался. Стражники пообещали все уладить.
В дверь постучали. Казимеж открыл безо всякой опаски. Драться с великаном было опасно, но другого выхода не было. Милош ударил сослуживца камнем по лбу, и, пока великан непонимающе смотрел на товарища, Любослав схватил его сына. Казимеж, сдаваясь, поднял руки. Его жена закричала, но Милош повалил ее на землю и сжал руками шею: колдун сказал, что хватит согласия и одного из родителей. Казимеж молча наблюдал за расправой: сталь у горла мальчишки обездвиживала не хуже заклятий карлика.
Маленький сын Казимежа порывался помочь матери, и нож Любослава оставил несколько глубоких порезов на лбу мальчишки. Ребенок заплакал. Казимеж упал на колени и попросил забрать дочь, которая пряталась под кроватью.
Жаркие уговоры продолжались до тех пор, пока недовольный карлик не крикнул, что уходит. Тогда Любослав сломал мальчишке несколько пальцев и вновь порезал лоб. Карлик продолжать торопить стражников, и Милош поклялся, что либо они озолотятся, либо убьют ребенка.
Любослав раздраженно прокричал, что спрашивает согласия у Казимежа в последний раз. Великан опустил глаза и кивнул.
Милош вытащил девчонку из-под кровати. Зареванная малышка увидела труп матери: она была смышленой малой, прикинула — что к чему, да и согласилась на предложение карлика. Мальчик умолял отца не отдавать его, но тот был непреклонен.
Когда дети подошли к карлику, Казимеж схватил саблю и бросился, чтобы рубануть. Карлик улыбнулся, щелкнул пальцами и исчез, обнимая малышей. На стражников посыпалось золото; несчастный Казимеж заорал так, будто его режут.
Подобрав с пола монеты, Милош и Любослав подошли к товарищу. Они перевернули его на спину и ужаснулись: Казимеж выколол себе глаза. Ослепленный гигант не стал выслушивать их извинения и отказался брать золото. Любослав и Милош переглянулись, пожали плечами и убрались восвояси, все же оставив товарищу его долю. Они знали, что останутся безнаказанными: в голодный год искать пропавших детей никто не станет.
Спустя долгие недели отощалый и грязный Казимеж пришел к дому Любослава: он просил пищи и крова. Стражник согласился приглядывать за искалеченным товарищем, а тот сделался затворником. Так продолжалось долгие годы, и лишь на старости лет слепой и немощный Казимеж решил вдруг найти сына. О падчерице он никогда и не думал.
Но та не забывала его ни на минуту. Она помнила, как звала его отцом, и как мечтала, что он полюбит ее как родную. Она помнила, как получала тумаки, когда ее сводного брата нахваливали и кормили до отвала.
И пока друзья растрачивали золото, девчушка на другом конце света обучалась темной безумной волшбе. Каждый день, проваливаясь в сон, она клялась вернуться и отомстить каждому, кто превратил ее жизнь в бесконечные страдания и боль.
Спустя годы она уже не была человеком. Но все так же клялась, что вернется в Чизмеград.
Ее ненависти хватит на каждого, ибо никто не достоин прощения!
— Брехня! — закричал Балаж. — Откуда ты знаешь, что именно так оно и было?
— Я видел это, — прошептал великан. — Он показал.
Балаж закрыл лицо руками. Нет, отец бы его не отдал! А может… Нет, вранье! Вся эта история не укладывалась в голове: трое стражников нажили состояние, а батька даже не сказал, где спрятал свою долю?!
— Думаю, сестра огорчилась, что я первым помучил отца.
Балаж вздрогнул, услышав смех Якова. Но великан уже продолжал:
— Она стала колдуньей, а у меня таланта к волшбе не нашлось: разве что фокусы умею показывать. Меня сделали рабом, и я сбегал так часто, как мог. За это мне ломали пальцы, издевались, насиловали. Но вот я убежал. Правда, кто же знал, что она придет следом?