Я остановил своих спутников жестом. Фигура чумного доктора стояла перед глазами, несмотря на то, что я уже довольно долго вглядывался в сумрак центрального входа. Изнутри не доносилось ни звука. Тихие шаркающие шаги, вероятно, придумал мой возбужденный мозг.
Почему меня взволновал этот врач?
Хочу сказать, что никогда не разделял веру в то, что разносчиками болезни являются птицы, веру, из которой и родился костюм доктора. По дороге к площади мы видели двух или трех египетских божеств, на которых, несомненно, были похожи доктора сего скорбного времени… Впрочем, громко называя их «докторами», я всего лишь хочу избежать путаницы: кому, как ни мне, знать, что квалифицированные доктора ничем не могли помочь прокаженным, а пропитанные воском и камфарой плащи и маски с клювом надевали волонтеры…
Так что же заставило меня остановиться?
Мистик оставался спокойным. Этот шарлатан ничего не чувствовал. Впрочем, чувствовал ли он что-либо кроме монет, перекочевавших в его кошель из королевской казны? Все остальные просто делали свою работу — дрались, исцеляли, — он же играл роль ведуна. Если бы не прихоть Папы, видящего пользу в фигурах эзотерического толка, я сжег бы этого лицедея вместе с теми, кого обличал его перст.
Все молча ожидали моего приказа. Люди и кони устали. Они стояли посреди умирающего города и чувствовали тяжелые удары его больного сердца.
Я в который раз повернулся к притихшей церкви и увидел, что на меня смотрит маска вороны. Она проступала из темноты проема, так же, как и сжимающая трость рука, затянутая в черную перчатку. По роду своей службы я знал «секреты» чумных докторов. Внутри жезла, который служил для соблюдения дистанции с прокаженными, помещался ладан, чтобы… отпугивать нечистую силу.
Глаза доктора прикрывали стеклянные вставки, их в свою очередь скрывали густые тени. Едва заметной капелькой света на невидимой издалека нашейной цепочке блестел поммандер, шкатулочка для ароматических трав.
Я обратил внимание, что наполненный лекарственными травами клюв странно отражает свет — резкими, яркими бликами. «Птичья» часть маски была изготовлена не из черной кожи или ткани. Так отбрасывает свет бронза.
Бронзовый клюв говорил о состоятельности врача… Но что ему надобно здесь? Возле церкви без прихожан? Смертельный риск, которому подвергались доктора, требовал значительных денежных компенсаций…
Мы смотрели друг на друга какое-то время — во всяком случае, я смотрел на чумного доктора.
А потом загадочная фигура — точнее, маска и рука с тростью — скользнула в жирную тень портала. Утонула в темноте.
— Вы видели? — спросил я у своих людей. — Чумной доктор. Там. В церкви.
Никто не видел.
— Проверьте внутри. Я слышал стоны.
— Господин, зачем рисковать понапрасну? — сказала Оже, хирург. — Там даже стены пропитаны ядом…
Я остановил его взмахом руки.
— Проверьте!
Денган и Венсан, два моих лучших солдата, спешились и направились к церкви, то и дело переступая через покойников.
Они вернулись с рассказом о мертвых послушниках и мирянах, устилающих мозаичный пол, о тяжелом смраде разложения, который, казалось, вот-вот выдавит пыльные витражи, глаза…
— Ни одной живой души, — сказал Венсан.
Тогда я послал Оже, который принес странные (но отнюдь не удивившие меня) вести: два послушника были теплыми. Они умерли совсем недавно. Несмотря на жаркую погоду, внутри дома божьего было достаточно прохладно, и тела быстро отдавали тепло камню. Ума не приложу, чего стоило Оже касаться через тонкую перчатку чужой плоти, не моей или свиты, как подразумевали его обязанности, а холодной плоти авиньонских мертвецов. Страх передо мной? Или уважение? Я давно разучился различать эти чувства на лицах собеседников.
Двое несчастных почили под расписанными библейскими сюжетами сводами церкви… возможно, незадолго до моего приказа войти внутрь.
После визита чумного доктора?..
Я тронул поводья, и мы продолжили путь. К Папскому дворцу.
Чтобы услышать о спасителе и убийце из уст епископа.
Внешне Папский дворец почти не отличался от крепости: высокие стены с узкими оконцами, дюжие стрельчатые арки, широкие бойницы. Внутри же гость попадал под власть настенных украшений, золота, фресок, шпалер.
Дворец складывался из двух зданий: из Старого дворца, работы по которому были закончены шесть лет назад при Бенедикте XII, и незавершенного Нового.
Молодой священник с раболепным выражением лица провел меня до высоких дверей, которые окаймляли два солдата. Внутри зала, вопреки ожиданиям, меня встречал епископ Авиньона.
— Генеральный инквизитор Маланфан! Рад, что вы добрались. Проходите, прошу.
Лицо епископа походило на залежавшуюся на солнце оливу. Он вывалился из кресла, опираясь на посох с утолщением из резного серебра в верхней части, и без энтузиазма пожал мою руку. Взаимно.
Я осмотрел великолепный просторный зал, состоящий из двух совмещенных больших залов. Стены покрывали чудесные фрески Маттео Джованнетти, в углах свалялись тени.
— Вы, видимо, разочарованы, не застав здесь Папы? — спросил епископ.
— Если его пресвятейшество отвлекли важные дела… — Я замолчал. — К чему лукавить. Я ожидал встречи с Папой.
Старый церковный бюрократ нетерпеливо повел посохом. Его словно раздражала скромность повседневной палки, которая, в отличие от богослужебного посоха, не была украшена драгоценными камнями и инкрустациями.
— Время маленьких ожиданий прошло, — сказал епископ, — мы все молимся о великом свершении. Избавлении от кары Божьей, прощении истинно верующих.
— Разумеется.
— Его нет в городе, Маланфан. Вы будете иметь дело только со мной. Присаживайтесь.
Я опустился на запоздало предложенный стул.
— Он отправился в Париж? — спросил я после паузы.
— О нет. — Епископ задумался, взвешивая: делиться или нет, и, если да, то какой частью правды. — Что ж… Наверное, вы должны знать. Столько лет идеальной службы… да… Климент Шестой в своем имении рядом с Валенсией. Его состояние вызывает… хм, некоторые опасения. Он заперся в комнате, постоянно поддерживает огонь.
— Он…
— Боится инфекции. Желая найти причину болезни, перед отъездом приказал вскрывать трупы, пойдя против канонического права. — В водянистых глазах читалось мнение епископа: чушь!
Я скрестил на груди руки.
— Вряд ли это можно назвать излишним. Мы практически ничего не знаем о «черной смерти»…
Епископ яростно ударил кулаком по подлокотнику.
— Она — кара Господня! За похоть и грязь души!
Повисло молчание. Я слабо кивнул, чувствуя себя паршиво, и сказал:
— Реки. В них кидают тела…
Епископ нахмурился.
— Тоже приказ его пресвятейшества. Упрекнуть хоть какие-то решения Папы было бы дерзостью. Он освятил реку, превратив ее в «чумной ров». Несчастных свозят туда телегами. Те, кто еще может…
Когда старик перешел к причинам моего визита, я испытал облегчение.
— Я хочу, чтобы вы нашли одного… человека, — сказал он.
Я ждал. Меня всегда просят об одном: найти и покарать.
— Мне нужен некий чумной доктор. — Слова епископа застали меня врасплох.
— Его имя? — сухо спросил я, чувствуя растушую ледяную опухоль в голове.
— Мне неизвестно его имя. Не утруждайте себя усмешкой, Маланфан… Я прекрасно знаю, сколько лекарей в инфернальных масках можно откопать в большом городе… Но этот врач, он выделяется… не только клювом из желтого металла и неуловимостью призрака…
— Приметы? Кто-нибудь видел его без маски?
— Нет, — устало сказал епископ; помолчал, глядя на свои сморщенные руки, а потом заговорил.
А я его внимательно выслушал.
Рассказ старика в подпоясанной малиновым поясом сутане отдавал уличными слухами.
Чумного доктора видели в разных частях Авиньона. Он появлялся словно из ниоткуда, чтобы зайти в дом, спуститься под мост или наклониться к харкающему кровью бродяге, а потом исчезал. Иногда его сопровождал темнокожий помощник.
Чумной доктор оставлял после себя бездыханные тела или чудесным образом отводил хворь в сторону.
Исцеленные путались в словах и чувствах, талдычили о свете, чуде и раскаянии. Мертвецы упорно молчали. Случайные свидетели шептали о мистицизме и фантоме.
И, разумеется, все это очень не нравилось Церкви.
— На земле есть место только одному спасителю, — яростно изрек епископ. — Отцу небесному!
«И только одному убийце, — опустошенно подумал я. — Инквизиции».
— Я хочу, чтобы вы нашли и уничтожили этого еретика! — продолжил он. — Кем бы он ни был.
«А чего хотел Папа, когда звал меня сюда?»
— Без суда? — спросил я.
— Именно!
К концу беседы епископ сделался злым и рассеянным, даже испуганным.
— Недавно мне показалось, что я видел его во дворце, — прошептал он, когда мы прощались. — Маланфан, найдите его…
В заднюю дверь постучали. Как было условлено: три удара, пауза, два удара.
Высокий худощавый человек, которого звали Суфиан, открыл неподатливую дверь.
— Вы раньше, мессир.
Доктор прошел внутрь. В комнате с низким потолком горели свечи. Тяжело пахло пряностями.
— Только немного яиц и ломоть хлеба, — оправдываясь, сказал Суфиан. — В этом городе царствует страх, а он не способствует торговле. И остаток вина.
— Этого достаточно, Суфиан, — успокоил доктор.
— Вас ищет некий человек из знатного рода. У него заболела единственная дочь. Он обещает щедрую награду за ее спасение.
— Ступай к нему. Проверь и осмотри больную. Нам нужно поостеречься.
— Хорошо, мессир.
Подойдя к столу, доктор отломил кусок хлеба. Сжал в кулаке.
— Монахи не заплатили. — Стоя спиной к Суфиану, доктор опустил капюшон и снял бронзовую маску. — Закрой плотнее дверь.
Доктор потер вспотевший лоб.
— Впрочем, не заплатили и прихожане, — сказал он.
— Отчего же?