— Предатель! Что ты вытворяешь! Черный Глашатай придет за тобой! — визжали многочисленные рты Вспухшей Дамы. — Все к спальне!
— Ты же не думала, старая дрянь, что я действительно расплачусь с тобой своей девочкой? — я медленно подходил к старухе, извлекая из трости длинный тонкий клинок.
— Ты не посмеешь! — шипела она, пытаясь отползти от меня на кровати. Где-то за спиной звенел металл, рвалась плоть, лилась кровь и крякал от натуги Рабаль, отбиваясь от слепых бутлегеров. — Если убьешь меня, Черный Глашатай отдаст тебя на корм своим гончим!
— Отдай фиал, пока я не отрезал тебе руку. — Кончик моей рапиры уткнулся в широкий воротник из высохших кишок под оплывшим подбородком.
— Ты не посмеешь, — ее шипение сменилось булькающим хихиканьем. — Ты не посмеешь оставить без света целый квартал!
С влажным шлепаньем ведьмовские глаза светильников принялись гаснуть один за другим, погружая дом в темноту. Я с отчаянием успел взглянуть на отступающего под натиском ведьминых слуг Рабаля, на ужас в глазах Капры и на расплывающуюся ухмылку Вспухшей Дамы.
— Вот поэтому не стоит слишком полагаться на глаза!
Только острый слух позволил мне увернуться от топора, просвистевшего у меня над ухом. Ведьма булькала и кряхтела где-то прямо передо мной, от дверного проема неслись стоны раненых. Густая темнота не позволяла сориентироваться, меняя местами верх и низ, право и лево, я бессмысленно топтался на месте, оглушаемый какофонией боя. Мысленно я успел попрощаться с жизнью — в голове встали образы моих «кошечек», которые со слезами на глазах поливают кровью скелетик Дженкина.
Вдруг раздался оглушительный треск, будто кто-то проломил доску. В комнату проник слабый багровый свет, очертив омерзительную тушу на постели, Рабаля, крутившего над головой крюк-кошку на веревке, и мою козлоногую куртизаночку, продолжавшую новыми ударами копыт расширять отверстие в стене — наш путь к свободе.
— Это мое! — взмахнув рапирой, я направил остро заточенное лезвие вглубь скопления кишок у карги на груди, туда, где она прятала долгопалую черную руку с фиалом из моего холодильника.
Оглушительный визг разрывал барабанные перепонки, пока мы, один за другим, выпрыгивали из дыры, пробитой Капрой. Расстояние всего в два этажа — не так высоко. Мне удалось соскользнуть по водосточной трубе, куртизанка спрыгнула сразу на мостовую, приземлившись на свои сильные ноги, следом с громким шлепком вывалился Рабаль, тяжело приложившись всем телом о брусчатку.
Вскочив на ноги, я принял защитную стойку, ожидая нападения, но оно не последовало. Слуги Вспухшей Дамы тупо толпились в проеме, оставленном копытами Капры, дергая головами. Будто некая неведомая сила останавливала слепых бандитов, и те могли лишь выкрикивать нам вслед бессвязные угрозы, беспорядочно вращая незакрепленными глазными яблоками.
— Почему они не спускаются? — настороженно спросила Капра.
— Это чужая территория, детка. Мы покинули квартал. Теперь мы в зоне отчуждения, — понизив голос, объяснил я. До моста оставалось не более полумили — было бы глупо привлечь стражей границы сейчас.
Придя в себя после падения, мы двинулись к циклопическому мосту, растянутому между двумя огромными башнями, выполненными в псевдоготическом стиле. Впрочем, отдельные детали разглядеть не удалось бы, подойди мы даже вплотную: все было заткано белой, колышущейся на ветру паутиной, а на самом верху продолжал свою бесконечную работу…
— Не смотри! — одернул я куртизанку, которая, судя по расширяющимся осьминожьим зрачкам, уже успела краем глаза заметить уродливую тушу Ткущего Мост, хаотично шевелящего неисчислимыми лапами. Капра потупилась, опустила голову и прошептала «Спасибо!»
Между немногочисленных домов гулял стылый ветер. Мы осторожно, стараясь не задевать сигнальные нити, шли по пустой улочке.
Наша компания уже приблизилась к набережной, когда за спиной раздалось хищное шипение. Обернувшись, я уже знал, что увижу. Но зрелище, представшее предо мной, оказалось еще ужаснее: сосредоточившись на том, чтобы не попасть в лапы паукам Лэнга, я совершенно не заметил, как Рабаль отстал.
Мой верный телохранитель боролся с капканом из сигнальных нитей, в который угодил ушибленной после падения ногой. Недостаточно ловкий для движения по суше, он вынужден был аккуратно, по дюйму вытягивать конечность из переплетения паутины, чтобы не потревожить местных обитателей. Теперь, когда я его видел, мог различить тихое жалобное кваканье, от которого натужно раздувались его жабры. Услышь я его мгновением раньше — рванулся бы на помощь, не раздумывая, но за спиной Рабаля уже плыл по воздуху безжалостный страж спокойствия чистокровных. Его хватательные щупальца обманчиво безмятежно покачивались под серым, давно пустующим брюхом, пока три других сосредоточенно отталкивались от воздуха и стен зданий. Скованный ужасом неизбежного, скрипя зубами, я мог лишь наблюдать.
Рабаль резко обернулся и замер, глядя прямо на серый сжавшийся желудок в локте от его лица; тварь явно была голодной. Машинально я рванулся было вперед, но обмяк в железной хватке Капры, удержавшей меня за воротник пальто.
— Не надо, Папа. Ему уже не помочь.
Это понимал и мой телохранитель. Отбросив в сторону зажатый в руке гарпун, он решился на отчаянный жест. Бледно-зеленая рука вскинулась вверх и осталась поднятой, дрожа от напряжения, другую же он вытянул параллельно земле и застыл в такой позе. Бедный глупый Рабаль, никогда не видевший ничего, кроме подводных глубин и Рыбного рынка. Он вспомнил универсальный жест, принятый между представителями разных родов для распознавания разумной жизни: показать своим телом прямой угол, основу всех математических изысканий. Несчастный, невежественный Рабаль, откуда ему было знать, что звездные вампиры неразумны?
Хватательные щупальца впились в тело, запустив в кровеносную систему бедняги тонкие усики. На наших глазах серый желудок окрасился в темно-багровый. Тело моего верного слуги сотрясалось, теряя жидкость, но оставалось в том же положении: одна рука вверх, другая вбок; отчаянная попытка воззвать к разуму существа, ведомого одним лишь голодом.
— Идемте, Папа! Пожалуйста! Идемте! Иначе все это было зря!
С болью в сердце я оторвал взгляд от медленно усыхающей фигурки в руках космического кровососа. Рабаля и вправду не спасти. Нельзя, чтобы его смерть прошла даром. Найдя в себе силы для последнего рывка, мы, уже не обращая внимания на сигнальные нити, побежали к мосту; пауки не посмеют вылезти, пока тварь на охоте.
Опутанный паутиной мост поражал воображение. Нити Ткущего искажали пространство таким образом, что весь его род смог разместиться на двух башнях, а часть его детей — видимо, самых нелюбимых — висели в коконах над водой.
— Она сказала, крайний в первой арке, так?
— Да, Папа, — ответила моя подопечная, указав антрацитовым ногтем на неаккуратное, покрытое черной слизью гнездо. Я охнул от досады: хоть это и было одно из самых низко расположенных гнезд, от земли его отделяло не меньше тридцати футов.
— Я смогу допрыгнуть до той ниши, но выше — никак, — нерешительно протянула Капра.
— Есть другой способ, — отмахнулся я, лихорадочно припоминая то, чему меня научила моя прапрабабка, пока не отправилась танцевать среди слуг Бога-Идиота. Я стукнул тростью по каменной кладке моста. Из навершия выпрыгнул толстый кусок мела.
— Так, если предположить, что расстояние составляет тридцать два фута, округляем для ясности, — бормотал я себе под нос, рисуя схемы прямо на мокрой брусчатке.
— Что это…
— Не отвлекай! — рявкнул я на куртизанку. Обычно я на девочек не кричу, но сейчас было важно сохранять полную концентрацию. — Итак, угол наклона гнезда приблизительно сорок градусов… Нехорошо; с прямым углом было бы легче. Соответственно, берем этот отрезок, умножаем… Дискриминант в минусе, здесь мы угол наоборот выпрямляем… Так, элемент перехода, приравниваем расстояние к нулю… Готово!
Даже немного вспотев от натуги, я с гордостью указал на вычерченную мной схему, вписанную концентрически в несколько сдвинутых относительно друг друга окружностей.
— Так что это все-таки, Папа Мейсон? — наконец озвучила свой вопрос Капра.
— Точка перехода. Ты же знаешь, что магия суть — математика. Мне удалось расшифровать часть записей Проложивших Путь, оставшихся от Кеции… Скорее, шагай внутрь, пока кальций не отсырел.
Мы синхронно ступили в центр схемы, и мир вокруг расцвел невероятными красками и цветами, для которых не было имени. Формы арки моста, булыжников под нашими ногами и коконов, дрогнули, исказились и потекли. Я почувствовал, как кровь сначала прилила к голове, потом кувыркнулся желудок, а после формы вновь стали твердыми, и мы вывалились в липкую массу жилища аристократа. Мой вестибулярный аппарат оказался покрепче, а вот бедную Капру выгнуло дугой, и из ее отрытой пасти полилась желтая жижа.
— Первый раз всегда так, — я похлопал куртизанку по спине, шерсть на которой была жесткой, колючей, совсем не такой, как на животе и внутренней стороне бедер.
— Почему? — прохрипела она, пытаясь совладать с желудком.
— Что «почему»?
— Почему мы не сделали так сразу… Зачем нужно было терять Рабаля? Торговать мной? — Капра говорила сдавленно, отрывисто, все еще пытаясь откашляться от жгучей жижи, наполнявшей ей рот.
— Эй, я не собирался тебя продавать! Знай старуха, что ты не можешь забеременеть, тебя бы все равно не купили, — с глубоким чувством оскорбленного достоинства объяснял я, — это — во-первых, а во-вторых, чтобы попасть сюда из «Заведения», пришлось бы рисовать схему размером с целый Рыболовного Квартал! Я же тебе не чистокровный!
Она кивнула, удовлетворенная объяснением. На самом деле, я немного слукавил — мне бы просто никогда не хватило знаний и умений на подобные расчеты. Все-таки мозг грязнокровки слишком слаб для Высшей математики. Подобные вещи могла проворачивать Кеция Мейсон, но потому ее и чтят, как одну из Проложивших Путь.