— Я хочу тебя! Что же ты ждешь? — сказала девушка почти шепотом.
Она выгнула спину, показывая, что не может встать, сжала зубы и зарычала в бесполезной ненависти к своим оковам. Ноги выпрямились и напряглись. Федор сильнее сжал винтовку. Платье девчонки задралось на животе, и он увидел крохотный аккуратный пупок, окруженный едва заметными контурами мышц.
Боец положил на пол винтовку и снова приблизился к девушке. Теперь до ее ног оставалось не больше шага. Ему сделалось жарко, он сбросил куртку и перчатки. Казалось, что все просто, но ему мешали странные мысли, колючими сомнениями жаля мозг. «Это неправильно. Она не знает, что делает. Ты не можешь использовать ее, попавшую в беду, ради удовлетворения собственной похоти».
— Я уже готова. Подойди ближе!
Девушка потянулась, пытаясь достать до мужчины ногой. Ее тело упруго выпрямилось, сделалось еще стройнее, непреодолимой силой увлекая Федора нежными изгибами открытых ног, холмиками грудей, тонкими руками, закованными в черные цепи и раскиданными вокруг головы волосами.
«Но она хочет меня, хочет, чтобы я сделал это! Она сама меня просит, — Федор улыбнулся. — Но подумай, сколько отморозков уже использовало ее тело до тебя? Девушку, закованную в цепи — беззащитную и слабую, неспособную защититься и дать отпор насилию. Ты хочешь встать с ними в один ряд? Хочешь быть одним из них?»
— Нет, я не могу, — отозвался охрипшим голосом Федор.
— Не можешь?! — удивилась девушка. — А я уверена, что можешь.
Она уставилась на его набухшую пульсирующую ширинку. От этого взгляда Федору сделалось крайне неловко, и он подумал, что нет нужды скрывать очевидное. В следующее мгновение он, неожиданно для самого себя, разрядился в трусы.
— Охо-хо! — Девушка заметила едва уловимые спазмы и раздвинула ноги. — А сюда сможешь?
Мужчина увидел белые женские трусики с проступившей влажной полоской. Кровь продолжала оставаться в окаменевшем члене, будто ничего не произошло. Лишь теплая тяжелая капля стекала по нему вниз, усиливая желание.
— А я без тебя не смогу кончить, — немного жалобно произнесла девушка.
Федора охватило исступление. Ему показалось, что он уже сделал это и самый неловкий момент уже позади. Да, он не устоял, он овладел ею! Овладел на расстоянии. Он сделал это. Сделал! И теперь уже нечего объясняться с совестью. Надо признаться в свершившемся. Он самец и хочет эту самку. Лучше умереть, но овладеть ею еще раз.
Камень сомнений и условностей был сброшен. Все было правильно. Кто скажет, что он сделал плохо? Нет никого и ничего, что бы могло помешать! Он свободен!
Федор подошел и встал рядом с девушкой на колени. Аккуратно дотронулся руками до сосков. В ответ она задрожала и забилась в цепях. Он дотронулся до ее груди смелее и сжал так, что она даже вскрикнула. Следом он разорвал платье, увидел ровные темные пятнышки и припал к ним губами, удерживая бившуюся под собой девушку за талию и содрогаясь вместе с ней.
— Один — один, — выдохнула она, когда оргазм иссяк. Федор посмотрел на нее, как голодный зверь, и улыбнулся.
— Но я хочу еще! — сказала девушка, показав глазами на пояс. Федор расстегнул тяжелую пряжку, вытянул ремень из брюк, взялся за ширинку…
— Давай я, — девушка рыкнула как волчица и оскалилась. — Зубами!
Ночь тянулась в предчувствии рассвета. С каждой минутой света становилось больше. Он проникал в заброшенный склад сквозь дырявые двери, разбитые окна, обвалившуюся крышу. Отбирал у темноты последние метры заваленного ненужным хламом пространства. То, что вечером было скрыто во мраке, нехотя появлялось на свет, не в силах более скрывать свою уродливость под покрывалом теней.
Федор проснулся, когда солнце ударило ему прямо в глаза. Зажмурился, сел и стянул вниз куртку, под которой спал. Посмотрел на лежавшую рядом девушку и сморщился. Ночью она казалась ему симпатичней. Неожиданно она тоже открыла глаза и, обнаружив себя прикованной цепями, начала вертеться и всхлипывать. Федор выскочил из-под куртки и зашарил в поисках одежды. Неожиданно, девушка произнесла:
— Извини меня.
— За что? — удивился Федор.
— Я была во власти демонов.
— Что? Каких еще демонов?
— Вселившихся в меня.
— Что? Что за бред?
— Это не бред. Они замутили мне разум, овладели телом и заставили совратить тебя.
Федор в недоумении уставился на девушку. Она лежала на полу, замотанная в какие-то тряпки, а он покачивался рядом и, застегивая ремень, одевался. Сейчас она выглядела непривлекательно: иссиня белая кожа, опухшее лицо, мерзкий голос и душный запах прелого тела. Ночная радость и свобода растаяли, их место заняла бессильная жалость к девушке и липкая брезгливость к самому себе. Он не помог ей — наоборот — надругался, как многие до него. И что теперь? Теперь он сможет ей помочь? Нет. Он сможет порвать эти цепи? Нет. Он позовет людей? Нет. Он уйдет, оставив ее лежать здесь, в пыльном и холодном складе, заброшенного уже лет десять завода?
— Но ты же сама хотела. — Федор не знал, что еще сказать.
— Не я. Демоны.
— Нет никаких демонов!
— Есть! И Ангелы есть! Они пытались проникнуть сюда, чтобы спасти…
— Я пришел, чтобы тебя спасти!
— … ты их убивал!
— Тебя никто не хотел спасать! — взревел Федор.
— Меня?! — Девушка вдруг замолчала, широко раскрыв глаза. — Так ты ничего не понял?
— Что я не понял? Что еще, я мать твою, не понял?! Что вы все тут двинулись с вашим богом, демонами, ангелами и прочей брехней?
Девушка пристально посмотрела в глаза Федору. Так, словно пыталась рассмотреть что-то, найти подвох или зацепку.
— Ты правда ничего не понял?
— Что — не понял?
— Они не меня пытались спасти, а тебя.
— Меня?
Она промолчала в ответ.
— От чего меня спасать? Что за бред?! Что за глупости?!
— От демонов.
— Ну, понеслась…
— Тебе следует покаяться…
Федор поднял в изумлении брови.
— Покаяться, потому что ты грешен. И теперь ты уже не можешь этого отрицать.
Он приложил руку ко лбу и шумно выдохнул.
— Только так ты сможешь обрести покой! Покайся, прими наказание смиренно, и ты очистишься от грехов своих, начнешь новую жизнь, освободишься от грязи и смуты. Отдайся на милость божию. Прими владычество его!
Федор начал шарить взглядом по потолку, обшарпанным стенам, разбитому трактору, который стал его укреплением во вчерашнем бою. Достал и спрятал пистолет, переставил с места на место винтовку. Вдруг у него вырвалось:
— Ты такая молодая и красивая, откуда в тебе столько религиозной мути?
— Чего?! — изумилась девушка. — Молодая и красивая? Мне уже сорок семь лет, у меня двое детей и дурной старик на шее. Неужели настолько все плохо? Ты слепец, открой глаза!
Федор посмотрел на женщину и, отшатнувшись, задел ногой старый ящик, едва не упав на ржавые железки. Перед ним лежала уже не стройная и молодая девушка, а вдова с грибом-родинкой на носу. Пульс ударил в виски, в глазах потемнело.
— Как? Как это может быть?!
— А! Увидел! — обрадовалась вдова. — Да-да, внутри меня ты елозил писькой всю ночь. Во мне, старой и вонючей калоше, посреди густой лужи дерьма и мочи.
В нос ударил резкий запах. Федора начало мутить, но спазмы сотрясали его организм совершенно безрезультатно.
— Ты будешь страдать вечно, — продолжила вдова, — если не примешь господа нашего. Поверь, только Он знает и верит в тебя. Только Он способен простить и подарить покой.
Спазмы прошли, но в ушах звенело, голова кружилась, а перед глазами плавали образы убитых бродяг с отбитыми горлышками в руках, кривые вилы врагов, вспышки света, обнаженная грудь, липкая коричневая лужа. Ему сделалось невероятно плохо. Так плохо, как не было еще ни разу. Вдруг возникла церковь «Иисуса на сносях». Образ был такой светлый и добрый, что Федор потянулся к нему и представил себя в этой простой деревенской церкви с деревянной скрипучей дверью и кривыми свечками, мерцающими в полумраке. В нем возникла зависть. Зависть верующим, для которых выстроены эти стены, написаны иконы и которых согревает добрым взглядом Иисус. У них есть такой всепрощающий покровитель, все замечающий и все понимающий друг. К нему можно прийти с бедой, пожаловаться, поплакать, как ребенок на мамином плече. А где его, Федора, покровитель? Где невидимый, но всесильный помощник, способный помочь в любой ситуации?
И Федору захотелось поверить, отдаться во власть вымышленного существа, забыться в безропотной вере, развалиться на широком плоту, плывущему по мягким волнам счастья и умиротворения.
— Только в любви к Нему ты обретешь покой, — проговорила вдова, заметив терзания мужчины. — Надо поверить, покаяться и смириться. Ты живешь неправильно, греховно живешь, но с приходом веры твоя война закончится.
За стенами склада послышались человеческие голоса. За женщиной пришли люди.
— Слышишь, это пришли за мной. Если ты не примешь владычество его и не покаешься, они разорвут тебя на части. Меня ищут уже неделю, и я расскажу им, кто меня похитил и изнасиловал.
— Как могла пройти неделя, если я обедал у тебя вчера? Что ты несешь?
— Слепец, Слепец, слепец! Ты видишь только то, что хочешь видеть! — закричала женщина.
За стеной отозвались радостным криком. Люди стали обходить склад, заглядывать в дырки и окна в поисках двери.
— Прими Бога, впусти его в свое сердце, поверь в него, поверь в него! Он ждет и любит тебя!
Федор достал пистолет, коснулся холодным металлом лба женщины и нажал на спусковой крючок. Лицо тряпкой отлетело в сторону, дернулось на привязи тело и опустилось на пол. В тусклом свете заблестела багровыми каплями облезлая стена склада, звоном застрял в голове отразившийся выстрел.
— Нет, — произнес Федор. — Я один. Один. И никто меня не любит.
Он опустил пистолет. В поднятой пыли белесой дымкой возникло лицо старика. «И пуль у тебя нет!» — беззвучно прошептали сухие губы. Федор повернул пистолет, сдвинул предохранитель, вынул магазин и похолодел. Пусто. Вставил обратно, больно сглотнул высохшим горлом, недоверчиво посмотрел на оружие, направил на женщину и согнул указательный палец. Выстрел! Еще! Снова выстрел! Глаза его заблестели, губы растянулись злой улыбкой. Выстрел! Выстрел! Труп послушно и безучастно принимал пули одну за другой, теплая кровь брызнула на лицо Федора. Стены наполнились гр