Сделав несколько не слишком удачных пистольных выстрелов, Жеррард пустился в погоню. Тварь была уже не так быстра, но и егерь, прыгая с крыши на крышу, не угадал с приземлением — его буквально проволокло по грубой черепице, боль отозвалась в колене и плече, на которое пришелся перекат. Впрочем, вампир и не подумал воспользоваться заминкой; он, слабея и замедляя шаг, бежал в сторону городских ворот. Народ на площади всколыхнулся и потек следом, неторопливо и густо, давя растерявшихся, увлекая с собой остолбеневших зевак.
Жеррард не смотрел вниз — все его внимание было приковано к фигуре вампира. Перемахнув через очередной черепичный гребень, тот исчез из поля зрения. Едва не сорвавшись, Жеррард вскарабкался следом и увидел внизу разбросанную стражу, а чуть дальше — тень, исчезающую за городскими воротами. Несмотря на грузность и хромоту, обозначившуюся в движениях вампира, нужно было спешить. Егерь заскользил на боку сначала по одному скату, затем по другому. Бедро ритмично и неприятно считало черепичные уступы, мешочек с серебряной картечью разорвался и драгоценным градом забарабанил по крыше.
Жеррард соскользнул вниз по удачно подвернувшейся водопроводной трубе и приземлился аккурат на крышу собственной повозки. Краем глаза егерь увидел, как, выплескиваясь из узкой улочки, толпа принялась собирать рассыпанное серебро и тут же поплатилась за это: живая человеческая река сметала все на своем пути. Громче криков задавленных горожан гремел треск сминаемых костей.
Миновав израненную охрану, Жеррард увидел вампира — тот проделал уже половину пути к мосту, за которым начиналась опушка леса. Однако было видно, что силы оставляют его и на середине моста тварь остановилась, понимая, что дальше ей не уйти. Она издала свой нечеловеческий, скребущий клич, выставив перед собой единственную целую лапу. Река за ее спиной бежала бойко, поблескивая серебром растворенной в воде луны. Из ворот уже высыпали горожане; жадно дыша, отплевываясь и ощупывая себя, они подступали к мосту, замирая в нерешительности.
Сдернув с пояса изящную, но тяжелую паутину сети, будто сплетенную огромным механическим пауком, Жеррард раскрутил ее над головой и бросил, на бегу выхватывая кинжал. Блеск раскрывающейся ловушки ослепил вампира. Сеть опутала выставленные вперед когти, морду, угловатые плечи, зацепилась за торчащие из тулова клинки. Напрыгнув на тварь, мускулы которой оказались железно-твердыми, егерь толкнул ее плечом к невысокому парапету, одновременно всаживая клинок в глазницу.
Еще немного — и вампир рухнул бы вниз, но огромная лапа, вырвавшись из сети, вцепилась в кольчугу Жеррарда, увлекая его за собой. Егерь рванул из-за плеча шипованный кистень и обрушил массивный набалдашник на оскаленную морду. Раз и еще раз. Снова и снова, пока кистень не увяз где-то внутри провалившегося черепа. Оттолкнувшись коленом, оставляя треснувший на швах доспех в когтях вампира, Жеррард кувыркнулся назад. Поднявшись, он увидел, как массивные задние лапы твари мелькнули над парапетом, после чего услышал глухой удар исколотой серебром туши о воду. Все было кончено.
Егерь осторожно приблизился к парапету и взглянул вниз, на воду, ставшую непроницаемо-черной. Подняв глаза, он увидел бегущий от ворот кровавый ручей, стекавший в реку чуть выше по течению. Толпа, впрочем, не обращала внимания на кровь под ногами, завороженно глядя на воду. На лицах горожан застыла странная гамма эмоций, которую егерь, однако, распознал сразу. Это была смесь облегчения и одновременно невыразимой тоски от осознания того, что их драгоценное серебро ухнуло только что на дно Мышки.
«Любопытно, их заинтересовало само зрелище или их просто беспокоила судьба собственных капиталов?» — подумал Жеррард. Не найдя ответа, он тяжело облокотился на парапет и закрыл глаза. Несколько минут спустя толпу проредила подоспевшая стража, следом за которой, дымя, выкатилась повозка. Ддри, сидящий на козлах, весело улыбался; расстегнутая ливрея на голое тело, любимый прежде берет монбона примял мокрые блестящие волосы.
— Доложить Наместнику. Расставить оцепление. Костров не жечь. Всех зевак — в город. Отправить два отряда вниз по реке в поисках трупа, — отдал распоряжения капитану стражи егерь, после чего повернулся к Ддри. — Приготовь лебедку и, как окончательно стемнеет, приступай к работе. А мне нужно проведать Наместника.
Замок казался еще более унылым и запущенным, чем прежде. Никаких торжеств по случаю удачной охоты, никакого цирка уродов, даже язвительной ухмылки Домеция нет. К себе Жеррард подниматься не стал — все вещи Ддри собрал и погрузил еще вчера, — а сразу отправился в зал. Наместник, вскочив с кресла, поспешил егерю навстречу, но замер в нерешительности, не зная, стоит ли обнять избавителя, поклониться ему или просто ударить по рукам.
— Не стоит любезностей, — опередил смущенного хозяина Жеррард. — Лучшей из них будет причитающаяся нам доля.
Наместник молчал секунду-другую удивленно, будто не понимая о чем идет речь, потом хлопнул себя по лбу и бросился к массивному осунувшемуся шкафу-армуару, откуда извлек приятно и тяжело позвякивающий сверток.
— Совсем забыл, знаете ли, вся эта история, кончина моего несчастного Домеция…
— Надеюсь, вы не забыли добавить положенное за сверхурочные в лице вашего сына и епископа, а также экстравагантную просьбу на счет, кхм-кхм, горба?
— Не сомневайтесь! Король и вы лично останетесь довольны. А теперь, когда смутьянов в нашем городе стало поменьше, я-то уж наведу тут порядок.
Глаза Наместника блестели заискивающе, как у собаки. Руки его неприятно дрожали; егерь отвернулся, не в силах смотреть на слякоть, с которой ему приходиться быть заодно.
«Ничего, хоть выдою тебя досуха», — подумал Жеррард, но вслух произнес иное.
— Постарайтесь не наживать себе врагов… Хотя бы среди членов собственной семьи. Иначе королю в следующий раз будет проще устранить истинный корень проблемы.
Наместник попытался пошутить, потом скатился в блеяние и вечные клятвы, но королевский егерь его уже не слушал, шагая к выходу со свертком под мышкой. Мыслями он был очень далеко.
Когда Жеррард вышел из городских ворот, была уже ночь. Повозка стояла под парами, готовая по первому приказу ползти в сторону столицы. Внутри Ддри копошился над большим сундуком, где лежал его костюм: плотно обтягивающая скелет «вампира» толстая кожа мастерской выделки, массивные накладки губчатой плоти, способной впитать не только пули, но и клинки, и, наконец, скелет — сложнейшая и прочнейшая механическая конструкция слепого мастера Хердера.
Именно ее сейчас нежно смазывал маслом и перекладывал сухой ветошью кучер. Не оборачиваясь, он указал Жеррарду на еще один увесистый ящик, где лежала вся их добыча: меч, кистень, кинжал, сеть, пластинчатый доспех, кинжалы, болты, шрапнель. Словом — все, что удалось извлечь из недр бурлящей реки. Кое-что удалось «сэкономить» в процессе выплавки и работы, а крица и стружка давали неплохой довесок. Куча получилась довольно внушительная. Присовокупив к ней приданое от Наместника, Жеррард удовлетворенно щелкнул языком.
— Ну что, монбон, хватит нам этого на войну? — хитро улыбаясь, спросил Ддри.
Когда сборы были закончены, кучер забрался на излюбленные козлы; было слышно, как он тихо насвистывает и настукивает пятками, подхваченную на Мышином Камне незатейливую мелодию. Жеррард попытался уснуть без дремотного порошка, но не смог. Возбуждение от блестяще поставленного и разыгранного спектакля переросло в предвкушение скорого триумфа. Король обещал в случае успеха, сулящего пополнение казны, возобновить кампанию на Соленом Перешейке.
Егерь прихлопнул на руке комара, по ладони расплылось крошечное кровавое пятнышко.
«Суеверные горожане Мышиного Камня и без счета других городов, верящие в вампиров и прочую нечисть, упускают одну важную подробность, — думал Жеррард. — Вампиры существуют, но они лишены необычайных способностей или ужасающей внешности. Их отличают в высшей степени человеческие качества — беспринципность, жестокость, жадность… Да, та самая жадность, заставившая сегодня горожан устроить давку ради серебряной дроби. Просто одним вампирам нужно больше, чем остальным. Одним хватит самородка размером с ноготь, другим будет мало и королевской казны. Я мог бы остаться в стороне, мне не нужно их серебро. Но как вампир обращает жертву, кусая ее, так мои враги, пролив мою кровь, кровь моих товарищей, сделали меня подобным себе. Я вынужден вновь и вновь искать крови. Их крови. Любой ценой».
Жеррард разложил на столике шахматную доску. Скоро. Скоро всех фигур будет достаточно. Задача решится. И тогда, возможно, он сможет снова засыпать без порошка и, уснув, не будет видеть во сне лица убитых товарищей.
Предчувствие скорой расплаты задеревенело на его лице перекошенной улыбкой. Постепенно она сменилась гримасой боли. Тот самый пожар не высушил, как думал Жеррард, слезы в его глазах. И сейчас они возвращались. Медленно били родничками где-то глубоко и выкатывались из глаз крупными горошинами. Егерь протянул пальцы к глазам чтобы смахнуть их, но уткнулся в разноцветные стекла, отделяющие его от мира. Нервный смех на секунду одолел его и тут же отступил. Молча и бессильно Жеррард смотрел, как поднимается перед глазами волна мутной влаги. Если бы под рукой у него было зеркало, он мог бы заметить, как похожи теперь эти стеклышки на иллюминаторы давшего течь корабля, что тонет в соленой бесконечной влаге.
Екатерина Кузнецова
Разлом
Чернота вдруг исчезла. Ощущение не было похоже на пробуждение ото сна, когда сознание, крадучись, возвращало Яни окружающему миру. Тогда мальчик лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к скрипу половиц, звону горшков и тихим причитаниям матери, хлопотавшей у очага. Сейчас все было по-другому, мир просто появился. Мальчик не помнил, чтобы даже открывал глаза. Мгновение назад его как бы и не было вовсе, а теперь Яни смот