— Славим Ящера! Славим Ящера! Славим Ящера! — хором повторяли они.
Дыхание животного становилось все тяжелей. Казалось, оно вот-вот замерзнет насмерть. Но тут вдруг лошадь очнулась и громко, точно испытывала сильную боль, заржала. Ее качнуло к краю, и она разом исчезла под водой. Мужчины побросали веревки, которые червяками заползли в воду. Люди восторженно ахнули.
— Он принял наш дар! — возвестил староста. — Уверуем в его снисхождение! Пусть милостью Ящера перестанет гибнуть скот, и будут полны наши нивы!
Люди еще какое-то время бросали в воду льстивые слова и начали расходиться.
Кион остался один. Вглядываясь в прорубь, он озвучил мучающий его многие годы вопрос:
— Следую ли я Твоему предначертанию?
Ему нужен был знак. Пусть это будет голова лошади, пусть это будет голова зверя. Но ничего такого. Под водой ему снова виделись укоряющие лица жены и сына.
Вольник распахнул глаза и узрел дьявольский лик. На нос и рот, не давая дышать, налегли холодные рукавицы.
— Проснулся! — хрипнуло над ним.
Он смачно влепил кулаком. Голова убралась, но руки, казалось, только сильней стали придавливать к лавке. Краем глаза вольник уловил двоих. Они бросили сундук и кинулись на помощь.
Один сцепил руки замком и хотел обрушить ему на голову, но промахнулся, лишь чиркнув по затылку. Вольник извернулся и упал с лавки, втянул воздух.
В кадык прилетел удар сапога. Душитель навалился на грудь. Он прижал Киона руками и коленями к полу. Цепляя друг друга ногами, сообщники принялись колошматить по голове.
— Сильней! — приговаривал душитель. — Знал же, проснется!
Рука скользнула за спину.
«Не теряй сознание!» — вспыхнула мысль.
Знакомая рукоять легла в ладонь. Вольник резким ударом направил кинжал в шею, повторил. Душитель приложил к ране рукавицу, из-под нее заструилась кровь.
— Он меня… — просипел он и умоляюще глянул на двоих.
Сапог попытался выбить оружие. Охотник удержал кинжал и, провернув, вонзил его в ногу давящего на плечо. Ухватил душителя за ворот и заслонился им. Одной рукой тот зажимал рану, из которой хлестала кровь, а второй гладил вольника по лицу.
Раненый рванул к выходу, за ним — следующий. Кион засадил клинок под нижнюю челюсть душителя, отбросил тело и поднялся.
Глаза застилало кровь, шатало, подступала рвота. Охотник схватил секиру в углу и пустился преследовать. Воры бежали к озеру. Вольник с размаху бросил секиру. Оружие обухом угодило в спину — один из нападавших повалился. Он попытался встать, но поехал на апрельской жиже и снова упал.
Кион наступал разъяренным шатуном. Поднял секиру; раненый полз на спине. Он трусливо держал перед собой руки и мотал головой. Охотник закусил губу, размахнулся и всадил лезвие ему в лицо, расколов пополам. Харкнул кровью и поспешил за последним.
Тут показался он — нечестивый, лукавый. Зверь в ином обличье дожидался на берегу. Это он привел их. Как и в тот раз, когда отнял у него семью. Лицо вольника исказил гнев. Он что было сил понесся на зверя.
Вор оттолкнул челн от берега, забрался в него и налег на весла. Уплыть, однако же, так и не успел. Кион прыгнул в воду и ухватился за челн.
— Ты снова явился? — закричал он, раскачивая лодку. — Забрал мою семью, а теперь решил выкрасть память о них?
— Не я… они не слушали меня. — стенал вор.
Но вольник, сдавалось, обращался не к нему.
— Я изничтожу всех твоих приспешников! — вопил он. — А следом и тебя!
Лодка накренилась, и вор завалился в воду. Но тут же показался на поверхности и закашлялся. Со рта его стекала красноватая слизь.
— Ты слуга дьявола!
Кион подскочил к нему и мертвой хваткой вцепился в волосы.
— Пощади, — взмолился вор, стоя по плечи в воде.
— Ты христианин? Отвечай! — требовал тот, кого считали легкой добычей.
— Да, хри… христианин…
— Читай молитву! Вслух! Чтоб я слышал!
— Я… — всхлипнул вор, — не знаю.
— Так и думал, — оскалился вольник. Он точно раскусил темный замысел. — Вы только и можете, что юлить! Как ваш превратный бог. — Он указал на челн. — Тогда я помолюсь за тебя.
Охотник утопил голову вора под воду, крепко ее удерживая. Его губы зашевелились в молитве. Руки под водой еще какое-то время хватали за одежду, но вскоре перестали. Кион отпустил недвижимое тело и вытянул челн на берег. Он поднял секиру и, унимая дыхание, стегал деревянного зверя глазами.
— Я презираю тебя. Ты лишил меня смысла в жизни, — выпалил вольник. — Жена и сын — все, что у меня было. Я отсек сотни твоих голов и не отступлюсь, пока не сгинет любая память о тебе.
Он забрался в челн и обрушил на него секиру, вырвав часть дерева-плоти.
— Атемия верила во Христа, — говорил он, рубя лодку. — Я же посмеивался над ней. Твердил, что рыба, за которой я отправлялся что ни утро, — это дар морского бога. Каким слепцом я был. Но потом пришел ты! — заорал он. — И увидел я, что нет в тебе человеколюбия! Ты оказался дьяволом, а не богом!
От челна отлетали куски и щепки. Вольник безуспешно крошил свою память. Он в который раз вернулся в тот день, когда зверь выбрался на их берег. Когда его пасть извергла бесов с кривыми саблями. Когда он бежал к их полыхающему дому, запертому снаружи. Когда он не успел…
Кион уставил на дно лодки бешеный взгляд и перекрестился.
— Но благодаря тебе я познал Бога. Я шел умирать, но повстречал тех, кто вселил в меня частицу Духа Господнего. Ты не бог, как бы ни считали эти заблудшие души. Ты притворщик, что понуждает безбожников поверить в свою мощь. Я же есть глас Господа, повелевающий тебе убраться из нашего мира.
Секира застряла в дереве. Вольник упер руки в борта и зашептал:
— Убирайся… убирайся…
Караулку, как и тела чужаков, сожгли. Староста беспокоился, что Кион мог заразиться от них.
— Господь уберег меня, — заверил его вольник. Тем не менее позволил Таиславу забить ему желудок горькими травами.
Ратибор с помощниками соорудили новую караулку.
— Скоро она здесь не понадобится. Караулить будет некого, — ухмыльнулся странник.
Он вернулся к охоте. Редких поросят он больше не подрезал — те слишком быстро окочуривались. Вера в поимку зверя угасала, тот залег на дно.
Когда Кион в очередной раз вернулся с охоты, он встретил Радима. Тот выглядел напуганным.
— Что случилось? — спросил мужчина.
Радим вытаращил на него слезливые глаза и молчал.
— Говори же!
Юнец указал на лес, в другую от селища сторону.
— Там что-то плохое? — допытывался вольник. Юнец явно не хотел или не мог рассказывать. — Веди меня.
На развилке они свернули вглубь леса. Радим становился все более встревоженным, по мере того как они продвигались.
— Тс-с, — он приставил ко рту палец, когда впереди забрезжил просвет.
Юнец пригнулся, давая понять, чтобы Кион тоже следовал крадучись. Трава под ногами ходила, словно под ней не было тверди.
Тропа вывела к заболоченной, размером с городскую площадь, круглой поляне. От центра расходились три вала, выложенных из камня. Поляну окаймлял широкий кольцевой ров, заполненный болотной жижей. Через ров был переброшен горбатый мостик.
На поляне находились люди. Охотник узнал старосту, Ратибора и нескольких мужчин. Они внимали словам седовласого старца, перед которым стояла белокурая девушка.
Должно быть, поляна символизировала озеро. Доброго не жди, подсказывало предчувствие. Охотник велел Радиму затаиться, а сам стал незаметно подбираться. Люди стояли спиной. Он перемахнул через мостик и укрылся за валом. Перебрался, спрятался за другим.
— Ты желаешь встретить своих предков? — захрипел старец.
— Желаю, — вожделенно отозвалась девушка. Судя по всему, она пребывала в каком-то обрядовом оцепенении.
«Значит, так вы решили угодить ему», — с презрением подумал Кион.
— Опускайте! — приказал старец.
Девушку подвели к одной из трех ям с иссиня-черной водой. На поверхности застыли мертвые курицы.
Девушку, держа ее за руки, с головой погрузили в яму и вытянули.
— Ты видела их? — спросил старец.
— Да, я видела предков.
Ее подвели ко второй яме.
— Спроси, ждут ли они тебя.
Девушку снова опустили в воду и вернули на землю.
— Они ждут меня, — раздался голос из-под волос, застилающих лицо.
— Скажи им, что идешь. Чтобы вместе с ними взывать к милости бога. Чтобы помочь тем, кто ждет этого на земле. — Старец приложил к груди руки. — Нам.
Действия повторили в третий раз.
— Они помогут, — передала слова предков девушка.
— А теперь, — старец подошел к деревянному идолу в центре, — вместе попросим Ящера принять нашу требу. Великому Ящеру, Могучему Владыке Подземья, Змею Глубин, держащему в зубах свой хвост — трижды по трижды днесь хвала!
— Хвала Ящеру! — вознесли вверх руки и прокричали люди. — Хвала Ящеру! Хвала Ящеру!
— Опустись на колени, — велел девушке старец, указывая на основание идола. Она повиновалась.
Старец зычно заговорил:
— Боже Ящер, величайся сущий у Истока, величайся Хранитель Теми Вод, величайся Владыка подводно-подземных сил, величайся Дед змеиный, величайся Бог, пожирающий Солнце. Хвалим Тебя и просим принять эту требу. Отвороти наступающую хворь! Даруй нам здоровье и еды вдоволь!
Он поднял руку, в которой блеснул нож.
Девушка вдруг повернулась к охотнику. Сердце сжалось. Ее лицо… Атемия!
«Кион, Кион, Кион, помоги, помоги, помоги, помоги, мне, мне, мне…» — разнеслась по лесу мольба ушедшей любимой.
— Отойди от нее! — Вольник покинул укрытие.
Старец растерянно отступил назад. «Как он здесь оказался?» — вопрошал его взгляд.
— Зачем ты пришел? Тебя это не касается! Уходи! — стал кричать Таислав.
Навстречу выступили мужчины. Вольник саданул одному в переносицу, второго повалил ногой в живот. Ратибор ринулся было на подмогу, но староста задержал его.
Призрак жены исчез. Девушка опустила голову и дрожала.