Эти четыре части рефрена и упомянутые в определении четыре качества должны сочетаться. Созерцание внутреннего и внешнего требует настойчивого усилия. Узнавание возникновения и исчезновения требует ясного знания. Пребывание внимательным находит свое наиболее яркое выражение, когда мы внимательны просто ради узнавания и внимательности. Пребывание свободным от желания и недовольства по отношению к этому миру соответствует независимому пребыванию, без цепляния к чему бы то ни было.
Ключевой момент медитации сатипаттханы, возникающий из сочетания определения и рефрена, может быть кратко изложен следующим образом:
• усердное созерцание внутри и снаружи;
• ясное знание возникновения и исчезновения;
• быть внимательным просто ради узнавания и внимательности;
• оставаться свободным от желания и недовольства с тем, чтобы оставаться независимым, не цепляясь ни к чему.
Дальнейшее уплотнение для непосредственной практики может выражаться просто как «сохранение спокойного узнавания изменения». В данном случае «сохранение» отражает усердие в исследовании внутренних и внешних аспектов практики. Необходимость оставаться свободным от желания и недовольства, а также способность пребывать независимым, без цепляния, объединяются в определении «спокойно». Внимательное наблюдение ради непрерывного пребывания с внимательностью формирует основание для ясного «узнавания», которое, как общее качество, распространяется на все практики сатипаттханы, имеющие своей главной задачей узнавание того, что все воспринимаемое является проявлением «изменения». Таким образом, «сохранение спокойного узнавания изменения» может служить как простой руководящий принцип для практики сатипаттханы, и целью такой практики будет: «никогда ни к чему не цепляться».
Краткое содержание
Опираясь на сравнительное исследование ранних трактатов, семь созерцаний возникают как суть медитации сатипаттханы. Они могут объединяться в непрерывный способ практики, сравнимый с медитативным развитием в Анапанасати-сутте. Четыре сатипаттханы также могут быть привнесены в каждодневные ситуации. Осознавание тела через его ощущение, опираясь на состояние ума, в котором внимательность прочно установлена, может способствовать задействованию первых трех сатипаттхан. Четвертая же относится к тому моменту, когда все воспринимаемое становится возможностью для развития освобождающего прозрения, могущая принять форму отмечания непостоянной природы всего происходящего.
Ключевой аспект практики сатипаттханы, описываемый в «определении» и в «рефрене» Сатипаттхана-сутты, может быть обобщен как указывающий на необходимость сочетать усердное исследование внутренних и внешних аспектов имеющейся ситуации с ясным узнаванием их непостоянной природы. Внимательность может практиковаться ради самой себя таким образом, что мы остаемся свободными от желаний и недовольства, пребывая независимо, ни к чему не цепляясь.
Глава 3Анатомия
Первой из семи спиц в колесе практики сатипаттханы, описываемой в этой книге, является анатомическая конституция тела. В наставлениях Сатипаттхана-сутты говорится следующее (MN 10):
Так исследуют то же самое тело вверх от стоп и вниз от макушки головы, покрытое кожей и наполненное многими видами нечистот: «В этом теле есть волосы на голове, волосы на теле, ногти, зубы, кожа, плоть, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, диафрагма, селезенка, легкие, кишечник, брыжейка, содержимое желудка, экскременты, желчь, слизь, гной, кровь, пот, жир, слезы, смазка, слюна, сопли, масло в суставах и моча».
Это и другие два телесных созерцания, рассматриваемые в следующих двух главах, предназначены для развития способов отношения к телу без цепляния. В другом месте я более детально обсуждал то, как ранняя буддийская теория медитации приводит целый ряд точек зрения на тело (Anālayo 2017a: 43ff). Деконструкция восприятия тела как чувственно привлекательного, лежащая в основе данного упражнения, не является единственной перспективой. Это находит свое дополнение в практике внимательного наблюдения за телом, как нейтрального вида отношения к телу, а также в переживании тела, пронизанного блаженством и счастьем во время медитативного погружения.
Природа тела
Именно на фоне этих дополнительных перспектив оценочный элемент в данном упражнении понимается лучше всего. В приведенном выше отрывке эта оценка принимает форму направляющего внимания на тело, как на «нечистое (asuci)», что также может быть переведено как «грязное».
Чтобы понять этот вид определения, будет полезно обратиться к обычному памятованию, практикуемому монахами в связи с их имуществом (Anālayo 2017a: 47). Такое памятование обращает внимание на тот факт, что имущество становится грязным через контакт со своим телом. В результате размышления выясняется, что это действительно так. Одежда и постельное белье загрязняются по мере их использования, и главным источником этой грязи является наше собственное тело. И хотя это тот аспект физического тела, на который мы не привыкли обращать внимание в современном обществе, его вряд ли можно отрицать. На самом деле главным акцентом в этом упражнении является вопрос о том, каким образом мы привыкаем относиться к человеческому телу.
В другом представлении того же вида упражнения тело описывается как «не красивое (asubha)». Значение этого определения в данном контексте состоит в представлении о красоте, как о чем-то сексуально привлекательном и соблазнительном. Это такой вид красоты, который пробуждает желание прикоснуться, поцеловать и совокупиться. Цель данного упражнения состоит не в том, чтобы поставить под вопрос эстетическую красоту в целом. И действительно, в трактате Самьюта-никаи Будда превозносит красоту монаха, которого он однажды увидел (SN 21.5; Anālayo 2017a: 52). Этот случай ясно демонстрирует, что с красотой как таковой нет никаких проблем. Проблема скорее заключается в чувственном желании.
Лишь малая часть людей соответствует ограниченным критериям современного представления о телесной красоте. Это просто несправедливо, что большинство людей дискриминируются из-за того, что они полные или худые, слишком низкого или высокого роста, имеют тот или иной цвет кожи. Все люди должны иметь равные права на признание и уважение, независимо от формы их тела. В частности, очень вредна расовая дискриминация. Любая кожа, независимо от ее цвета, является просто кожей. Данный признак никак не влияет на самого индивидуума. Он не связан с тем, является этот индивидуум умным, честным или же нет.
Чувственность
Расовая дискриминация не является единственной проблемой. Сексуальное влечение вполне может выйти из под контроля и привести к ужасным последствиям, таким как насилие, детская порнография и т. д. Эти примеры должны прояснить, что половое влечение не может просто приравниваться к любви. Например, сексуальное насилие определенно не является формой любви. Это опасная форма психического отклонения, которое проявляется как жестокость и причиняет огромный вред. Иногда насильник даже убивает свою жертву. Это полностью противоположно любви.
Помимо крайних проявлений чувственного желания, существует половое влечение, возникающее в неподходящих ситуациях. Способность к ограничению или устранению этого влечения представляется вполне разумной. Некоторые могут ощущать возникновение чувственного желания по отношению к партнеру своего лучшего друга. В таком случае будет полезно иметь способность потушить пламя похоти в самом начале, когда это еще не так трудно сделать. Если же это не обуздать, то маленький огонек может стать огромным пламенем, которое сожжет нас и других. И здесь простое напоминание себе о том, что наше тело является лишь совокупностью анатомических частей, может позволить реально оценить ситуацию, чтобы увидеть, что на самом деле существует из того, что представляет нам ум.
Некоторые иллюстрации недостатков чувственного желания можно найти в ряде примеров, приведенных в Поталия-сутте (MN 54; Anālayo 2013: 74ff). Один из них сравнивает потворство чувственным желаниям с тем, как держат горящий факел, стоя против ветра, в результате чего держащий его может сам загореться. Потворство чувственным желаниям подобно тому, как неумело держат горящий факел, в результате чего загораются сами. Проблема не в поиске удовольствия как такового. По сути дела, это сравнение не подразумевает наличие принципиальной ошибки в том, что факел используют. Проблема в том, что его держат неправильным образом. Применительно к поиску удовольствия проблемой также является ошибочное направление, возникающее вследствие потворства чувственному желанию.
В Магандия-сутте (MN 75; Anālayo 2013: 73) также появляется образ огня. В этом трактате описывается больной проказой, который прижигает свои раны огнем. И хотя такое прижигание приносит ему временное облегчение, оно в целом ухудшает его состояние. То же самое относится и к чувственному удовольствию. Чем больше мы потворствуем ему, тем сильнее становится чувственное желание. И, напротив, в случае полного исцеления прокаженного, ему больше не понадобится приближаться к огню. Вероятно, он даже будет сопротивляться изо всех сил, если его будут вести к огню. Это иллюстрация для того, кто навсегда избавился от огня чувственного желания. Такой индивидуум больше не захочет даже пытаться потворствовать своим чувственным желаниям просто потому, что чувственные удовольствия полностью потеряли всю былую привлекательность.
Другое сравнение в Поталия-сутте описывает грызущую кость собаку, которая никак не может утолить свой голод. Потворство чувственным желаниям точно также не может привести к продолжительному удовлетворению. Так же как вкус кости кажется собаке утоляющим голод, погоня за чувственным удовольствием тоже представляется многообещающей. Однако же и то и другое не исполняет имевшихся надежд и ожиданий.