Очаги венеризма, как это видно из словника англичанина Джемса XVII в., приурочивались по преимуществу к портовым городам – Архангельску, Холмогорам. Эта болезнь встречалась среди рыбаков, крестьян, но больше у моряков, речников, стрельцов. Впрочем, обладателями «франков» оказывались и лица духовные. Носителем такого заболевания в Соловках (XVII в.), например, оказался церковный дьячок. К сожалению, клиника в Патерике не приведена. Многозначительно только подчеркнуто, что больной был женатый, хороший семьянин, благочестив перед богом. И все-таки его постигло наказание «греха студнаго». Следовательно, половой путь заражения не вызывал сомнения у народа.
Из группы нервно-психических болезней чаще всего описывались: падучая немочь (эпилепсия), истерии, параличи, хорея, тики, различные формы психических расстройств.
Психические болезни носили название «кручины», «беснования». С точки зрения местного населения, причинами были недостаточное питание как результат голодовок, «беспробудное пиянство». Однако суеверие, господствовавшее в народных массах, заставляло прежде всего признавать эти «неисцельныя» болезни за проявления наказания, ниспосланного богом. В рукописях Севера можно найти много колоритных описаний галлюцинаторных бредов. Содержание галлюцинаций обычно отражало картины местной природы: на больного нападают «фоки» (моржи), «ошкуи» (белые медведи), грудь давят «сосны велия», «горы и холмы ледовыя», тело раздирается «крючьями вострыми» (рыболовными удами, острогами).
Эпилепсия в народе носила название «болезни падучей», «немочи черной», «недуга взметного», «болезни забытной» и др. Отмечались ее основные признаки: внезапное падение», «ничание долу», судороги, тело «перекашивается», как дуга. Сами больные назывались людьми, «точащими пену кроваву», – настолько, очевидно, привычным казался людям один из симптомов эпилептического приступа: прикусывание языка во время судорог жевательных мышц. После приступа больной крайне слабел, становился «яко листвис, падающее с древа восению», или как лох (рыба после икрометания), «аки вретище обветшалое», засыпал и, пробудясь, не помнил, что с ним было во время приступа. Таких больных было легко отличить от других: у них от падения на землю «камения» оставались «на лицы», следы ушибов, синяки, царапины, язвы, хотя сами они «не драчливы бяше, не пияни бяше». На рисунках житий с Подвинья имеются изображения эпилептических приступов и сцен переноски на руках таких больных несколькими носильщиками.
Северным городам принадлежала крупная культурно-историческая роль по собирательству письменных памятников далекой русской старины. Советские ученые и до сего времени находят там в полной сохранности драгоценные жемчужины древнерусской литературы, народного эпоса, фольклора, иногда относящиеся ко временам Киевской Руси, монгольского владычества, польско-шляхетской интервенции. Сохранению этих находок способствовало географическое положение Севера. Туда почти не докатывались грозные волны иноземных нашествий на Русь, междоусобных феодальных войн XII–XVI вв.
Древних центров книжности на Севере было много: Устюг, Вологда, Холмогоры, Соловки, Белозерск, Сийский монастырь на Двине, Сольвычегодск и другие.
Книги хранились в «книгохранительных палатках» (библиотеках), по преимуществу в монастырях; были и светские библиотеки, как, например: библиотека Строгановых, уже в XVI в. насчитывавшая около 200 книг. Должность библиотекарей считалась почетной. Книги лежали на полках корешком кверху, часто протирались, обметались от пыли, переплетались, обновлялись. Сначала фонд состоял лишь из рукописей, с конца XVI в. стали встречаться печатные экземпляры. Из библиотек книги выдавались для чтения «братиям» по келиям. Существовали филиалы библиотек в монастырских больницах (как это было, в частности, в XVII в. в Соловках). Наиболее крупные библиотеки известны были в Белозерске, Соловках. В прошлом столетии только из Соловков в Государственную публичную библиотеку Петербурга поступило 1513 книг. Сотни книг с этого же острова насчитывали уже в то время библиотеки Казани, Москвы. Характерно, что владельцами книг являлись не только монахи, представители светской знати и богатого купечества. На обложках рукописей часто встречаются имена их хозяев, каковыми были простые люди из народа: «Книга Соловецкого монастыря сторожа Ивашки Платонова сына Веревкина»[417], «Книга Петра Павлова сына Кожевника»[418] и др.
Содержание рукописей самое разнообразное. Медицинская тема в них нашла лишь побочное, второстепенное отражение. Тем не менее, в шестодневах, в своей основе посвященных творению богом мира, много сведений приводится по анатомии человека, зоологии, лекарственной ботанике. Шестодневы продавались на северных рынках, служа источником полумифических представлений о строении и отправлениях организма человека и животных. Азбуковники часто помещали на своих страницах объяснения медицинских терминов, заимствованных с языков греческого, сирийского, болгарского, сербского, народностей Севера.
На Севере была переписана Космография 1672 г. Из нее читатель знакомился с болезнями далеких народов, минеральными источниками, медицинскими школами, которые были «преславны» в XVI–XVII вв., а иногда и ранее, с бытом народов многих стран Европы, Азии. В некотором числе на Севере ходили по рукам списки апокрифов, люцидариев («просветителей»; от латинского: «люкс» – свет). Последние нередко заключали мысли о природе, далеко отличные от тех, которые проповедовала церковь. Люцидарии подтачивали веру в религиозные таинства, догматы церкви, например, «бессеменного зачатия человека», нетления человеческого организма, оперируя доказательствами, заимствованными часто из нормальной анатомии, физиологии. Очень любопытно было содержание северных апокрифов – книг, заключавших пересказы в простом народном духе библейских, евангельских легенд. Примеры часто брались из жизни крестьян, охотников, рыболовов Севера. Эпидемии и незаразные болезни в апокрифах – это болезни северян по преимуществу.
Среди северных сборников особенно выделяется своим содержанием рукопись ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина под шифром Q.XV 11.67. Ее извод относится к рубежу XVI–XVII вв., написана она в Белозерске. Еще с середины прошлого столетия рукопись привлекала внимание многих ученых. Это – в полном значении слова «Собрания различна». В ней заключены многие сотни самых разнообразных заметок, указаний, советов, рецептов по всем вопросам жизни и быта северян. Очень многое из них имеет отношение к санитарному быту, народному врачеванию: правила кровопускания, постановки «кресте-ров», «вхожьдения баинаго», при каких условиях следует принимать рвотные средства, как определить «диоптру» очков, как чистить очки и делать их заново. Все лечебные средства от болезней головы, очей, зубов, при миазе, сухотной, огневице, воспе, немощи стомаха, падучей болезни и пр. целиком заимствованы из жизни народа, крестьян, ремесленников, рыбаков, звероловов Севера. В рукописи много химических рецептов, указаний на аптечную посуду и аптеки, тогда уже в какой-то форме существовавшие в северных городах, при монастырских, светских вотчинах.
Рукопись, безусловно, – итог коллективного творчества. Зародившись очень давно в недрах Киевской Руси, Галицко-Волынского княжества или Новгородской феодальной республики и потом занесенная на Север, она была здесь в корне переработана применительно к северным народным вкусам, понятиям. Составителями вложено много усилий для изменения всего облика произведения и со стороны лексики, диалектологии, и живых образов, и многих конкретных предметов и явлений природы, экономики, труда и быта. Растения, минералы, животные, служащие сырьем для лекарственных зелий, привлечены типично северные, полярные: соболь, белый медведь, «фока», морушка – ягода, ворвань, «ели велия», льды. Здесь масса советов, когда ловцам удобнее выходить в море за зверем, рыбой, когда стричь и чистить лошадей – типично северный мотив, когда удобнее всего «пещи созидати». Одним словом, рукопись – неоценимый источник для изучения истории медицины и санитарного быта на русском Севере.
Среди книг медицинского содержания, имевших хождение на Севере в XV–XVII вв., надо различать произведения медико-биологические и вертограды – медицинские сборники с подробнейшим перечислением лекарственных зелий по алфавитному признаку, с указанием болезней, от которых они применяются. Почти все северные вертограды – это варианты первоначального вертограда, появившегося в 1534 г. в Москве в переводе с немецкого «Гортус санитатис» («Сад здоровья»). Книга представляла распространенный вид медицинской письменности на Севере, впрочем, так же, как и всюду на Руси. Рукописей «химико-фармацевтического» направления под названием «Сказания о пропущении (дистилляции. – Н.Б.) вод» на Севере не найдено, хотя первоначальные варианты переводов этой рукописи XVI–XVII вв., тоже с немецкого, среди лечебников Севера встречаются нередко. Травникии – рукописи ботанической направленности – занимали на Севере среди других медицинских книг соподчиненное положение.
Из медико-биологической литературы на Севере были известны отрывки некоторых псевдоаристотелевых книг типа Врат и Проблемат аристотелевых. Отсюда северные переписчики, читатели черпали сведения по диететике, личной гигиене, сравнительному описанию устройства тела людей, животных.
Исключительный интерес представляет в группе медико-биологических рукописей книга, имевшая название «Галиново на Ипакрата», т. е. комментарии Галеном Гиппократовых сочинений. Она была написана в XV в. в Белозерске и представляла древнейший перевод с греческого, вращавшийся еще среди русских книжников Киевской Руси. Содержание трактата «Галиново на Ипакрата» свидетельствует о высоком интересе северян к «теоретическим» вопросам медицины. Трактат – не лечебник, а скорее сжатая «философская система медицины», изложенная на основе античной натурфилософии. В ней кратко рассказывается о четырех стихиях, из которых составлено тело человека. Возраст человека, также говорится в рукописи, делится на 4 периода, напоминающие сезоны года. Отрочество сходно с весной, почему и характер детей крайне неустойчив, подобно погоде в весеннее время: «И сего ради дети овогда играють, овогда смеются, и егда плачеться, скоро же утешаеться».