. Амулет обладал многомерным символическим значением. Важен был и его материал, и форма, и нанесенные на него знаки и слова. Обереги часто использовали и символику значимых чисел. Например, в некоторых регионах Западной Европы для защиты от головной боли было принято носить на шее три листика подорожника, перевязанных красной нитью[97]. Впрочем, оберег можно было изготовить практически из любого материала. В ход шли камень, дерево и металл, кости и клыки животных, высушенные змеиные головы, нитки и ткани, кожа, семена растений, позже – пергамен и бумага. Не менее важным был и способ размещения амулета на теле. Обычно оберегами защищали части тела, которые считались наиболее «открытыми» и уязвимыми: полагали, что через них болезни или иной злой силе проще проникнуть в организм. Амулеты носили на шее, на груди у сердца, на пальцах и запястьях. Их прикрепляли к вещам, которые сами по себе считались защитными, – к поясам и головным повязкам.
Разглядывая сохранившиеся средневековые обереги, легко заметить, что древние «языческие» мотивы в них часто тесно переплетены с элементами монотеистических религий. Характерный пример – византийские амулеты-горгонейоны (от слова «горгона»). На Руси, где они со временем тоже стали популярны, их называли змеевиками[98]. На лицевой стороне оберега-медальона изображали Христа, Богоматерь или какого-либо святого, а на обратной – голову загадочного существа с волосами-змеями. Вокруг композиции обычно шла надпись: либо отрывок молитвы, либо магический заговор. Христианские элементы мирно уживались с античными мотивами, не вызывая никакого осуждения у духовных лиц. На Руси известен случай, когда змеевик (конечно, его «христианскую» сторону) использовали в оформлении иконы.
Религиозные элементы могли гармонично сочетаться и с магией чисел. На средневековых арабских амулетах мы нередко встречаем «магический квадрат», окруженный именами четырех архангелов: Джибриля (Гавриила), Микаила (Михаила), Азраила и Исрафила (Рафаила). Сам квадрат состоял из ячеек, заполненных числами. При сложении ячеек каждого ряда по вертикали, горизонтали и диагонали получалось одно и то же число. Такие амулеты применяли при болях в груди и считали противоядием от укуса скорпиона.
Змеевик, известный как «Черниговская гривна». Найден в 1821 году в окрестностях Чернигова (Украина). Ученые предполагают, что амулет мог принадлежать Владимиру Мономаху
«Магический квадрат» 4 × 4, одна из самых популярных комбинаций, встречающихся на исламских средневековых амулетах[99]
Имена ангелов и библейских персонажей использовались и на христианских оберегах. Например, часто встречается надпись «C + M + B»[100]. В ней зашифрованы имена трех царей (волхвов), пришедших поклониться младенцу Иисусу: Каспар, Мельхиор и Валтасар. В Евангелиях эти имена не указаны, но они закрепились в более поздней традиции. Трое мудрецов считались покровителями людей, страдавших эпилепсией. Возможно, именно от нее должны были защитить такие амулеты. Другие библейские герои, помощью которых старались заручиться владельцы оберегов, – семь отроков эфесских. Юноши-мученики, заживо замурованные в пещере, почитались как защитники от лихорадки.
Со временем появились и чисто религиозные амулеты: ни по форме, ни по символике они не напоминали древние языческие обереги. Например, богатые христиане носили при себе миниатюрные Евангелия или ладанки с кусочками мощей святых[101]. Более доступны были металлические «капсулы» с песком или почвой, принесенной из святых мест, или с пылью, собранной на надгробии праведника. Тем не менее значение такого предмета оставалось прежним. Это был объект, способный взаимодействовать с могущественными сверхъестественными силами, чтобы защитить своего владельца от невзгод.
Часто можно встретить мнение, что в Средневековье христианская церковь осуждала и жестко карала тех, кто прибегал к помощи амулетов. Действительно, христианские нормы формально запрещали применение любой магии. Однако на самом деле говорить о едином отношении духовенства к этим предметам сложно. Вот что сообщает житие святого Элигия, епископа, жившего в VII веке: «Негоже подвешивать на шею человеку или какому-нибудь животному амулеты (ligaminae), даже если это сделали бы клирики, и если даже говорят, что это священная вещь (res sancta) … потому что в ней не лекарство Христово, а яд дьявольский»[102] (перевод Ю. Е. Арнаутовой). Здесь мы видим по меньшей мере два взгляда на использование оберегов. Сам Элигий принадлежал к высшим кругам духовенства и воспринимал магические предметы резко отрицательно. Составитель жития, руанский епископ Дадон, согласен со своим героем. Но другие «клирики», видимо, помладше чином, не только не запрещали своим прихожанам носить амулеты, но и сами снабжали ими подопечных. Возможно, это происходило как раз из-за того, что некоторые формы амулетов, те же ладанки с реликвиями, церковь все же разрешала. В таких условиях провести грань между разрешенной «священной вещью» и запретным полуязыческим оберегом было непросто.
«Религиозные» амулеты так до конца и не вытеснили «народные». Слова и символы воспринимались не как элементы определенной системы взглядов, не допускавшей никаких влияний извне. Напротив: человек Средневековья ждал от амулета прежде всего эффективной защиты, поэтому в ход шли любые комбинации чудесного, которые обещали результат.
Другим «народным» способом совладать с болезнью была вербальная магия: заговоры и заклинания. Под заклинанием обычно имеют в виду прямое приказание, требующее, чтобы объект сделал то, что требуется заклинающему. Заговор устроен не настолько прямо. Обычно он содержит две части и основан на параллелизме между ними[103]. «Эпическая» часть заговора рисует некую картину, часто отсылающую к природе или сверхъестественному, а вторая половина – желаемый результат. Впрочем, грань между разными типами заговоров и заклинаний искусственна. Иногда их черты перемешиваются, а части формулы со временем забываются. Есть заговоры, состоящие лишь из «эпической» части, а есть и те, что пересказывают целительный ритуал, который они когда-то сопровождали. Вот пример такого заговора: «Сейчас я возьму камень и положу тебе на кость, я прижму им кровь, так что она сразу остановится»[104] (перевод Ю. Е. Арнаутовой). Впрочем, практически у всех заговоров и заклинаний есть общая черта: их принято было петь или произносить нараспев.
Средневековые заклинания прошли примерно тот же путь, что и амулеты. Со временем в них стали проникать религиозные мотивы. Менялись прежде всего «эпические» элементы заговоров. В ранних формулах они чаще связаны с природой, в более поздних построены на религиозных сюжетах. Часто эти сюжеты формально связаны с недугом, против которого направлен заговор. Например, заклинания, призванные остановить кровь, строились на упоминаниях ран Христовых или сюжета о «кровоточивой жене» (Мф. 9:20). Однако сама суть магического метода оставалась прежней. Впрочем, к заклинаниям церковь относилась мягче, чем к оберегам. Теологи спорили о том, допустимо ли использовать такие словесные формулы. Некоторые полагали, что заговоры должны быть запрещены, как и любое колдовство. Другие возражали, приводя в пример библейского царя Соломона. Тот, согласно преданиям, властвовал над силами природы и знал множество заклятий.
У средневековых врачей тоже возникали вопросы о том, стоит ли использовать заговоры. Большинство ученых лекарей полагали, что словесные формулы сами по себе бесполезны. Но – парадокс! – те же врачи включали в свои книги многочисленные тексты заклинаний и заговоров и советовали применять заклинания в медицинской практике. В XI веке Константин Африканский, врач и переводчик арабских медицинских трудов на латынь, призывал своих читателей не пренебрегать заклинаниями[105]. Он утверждал, что физическое состояние и сознание человека влияют друг на друга, поэтому, если пациент верит в мощь заклинания, оно лишь усилит действие других методов лечения. Сами слова при этом могут быть любыми, главное – выглядеть убедительно. По сути, Константин опирался на эффект плацебо, хотя само это понятие врачи начнут использовать гораздо позже. А доктор Урсо Салернский, живший в XII веке, считал: авторитет врача может быть настолько сильным, что само его тело начнет испускать определенную «эманацию», благотворно воздействующую на пациентов[106]. Заклинания, согласно Урсо, помогали лекарю усилить контакт с пациентом до такой степени, чтобы тот смог воспринимать целебные «эманации».
Большая часть мер защиты от болезней, описанных в этой главе, с нашей точки зрения, совершенно неэффективна. Они не воздействуют напрямую на микроорганизмы-возбудители и не влияют на иммунитет. Но у всех этих методов есть по крайней мере одна полезная черта. Они дарили людям ощущение, что на болезнь можно повлиять – хотя бы немного. Ученые сказали бы, что каждая из этих мер защиты возвращала человеку агентность, то есть способность самостоятельно действовать и совершать осознанный выбор. Принимая лекарства или читая заклинания, люди Средневековья чувствовали себя хотя бы немного сильнее и увереннее в ожидании непредсказуемого будущего.
Глава 3. Дом и лечебница. Жизнь с болезнью
Средневековые способы профилактики недугов были разнообразны, но далеко не всегда эффективны. Люди болели довольно часто. Условия этому способствовали: человек той эпохи легко мог столкнуться с голодом, стихийным бедствием или эпидемией, мог получить травмы в бою и в мирной жизни. Даже тем немногим, кто от рождения обладал богатырским здоровьем, приходилось нелегко. Некоторые смирялись с болезнью и находили в ней путь духовного совершенствования. Но большинство людей все-таки хотели вернуть здоровье и искали способы это сделать. Многое зависело от возможностей. Кто-то мог оплатить постоянное наблюдение у личного врача и дорогие лекарства, а кому-то хватало только на разовый визит к знахарю или «кровопуску». Кто-то жил в большом городе поблизости от больницы, а куда-то лишь изредка заглядывал странствующий лекарь. Но все же люди искали медицинскую помощь и, как правило, находили ее. В этой главе мы рассмотрим,