е досматривают. И, как по десяти летех, и его досматривают, да по тому же наливают патокою до десяти лет, и того наливают до 40 лет, доколе и кости в те лета изныют в патоке»[120]. Ни один из сохранившихся рецептов териака не содержит человеческой плоти или костей, но Василий, впечатленный чудесами дальних стран, поверил слухам безоговорочно.
Врачи ценили териаки за многообразие ингредиентов. Оно соответствовало сложности схем коррекции гуморального баланса, которые в образованных кругах считались самым надежным средством вернуть здоровье. Каждое из веществ обладало собственными свойствами и могло «подтянуть» баланс гуморов в нужную сторону. Составление персонального териака занимало много времени, но стоило того: компоненты усиливали друг друга и выравнивали пошатнувшееся равновесие телесных жидкостей. Териаки любили и богатые пациенты этих врачей. Во-первых, и в древности, и сегодня нашлись бы сторонники мнения о том, что чем лекарство дороже, тем оно эффективнее. Верхнего порога цен на териаки не существовало: учитывали и логистику, и сложность составления, и необходимость долго выдерживать смесь. Работал и авторитет врача. Многие считали: если средство назначил известный в городе доктор, значит, оно точно работает. Наверняка пациенты и сами ощущали эффект препарата. Например, за счет опия в составе териаки хорошо снимали боль. Поэтому их упоминают во многих руководствах по лечению чумы: этот недуг часто сопровождали боли в мышцах.
Териаки долго оставались предметом роскоши. Но, как и любой популярный товар, со временем панацеи понемногу начали становиться доступнее. Это произошло уже на закате Средних веков. Большую роль в этом сыграло изобретение печатного станка. Издавались и медицинские трактаты о поисках рецепта «истинного териака», и рекламные листовки[121]. Все больше людей узнавали о чудесном средстве и хотели его попробовать. Возникали упрощенные рецепты с более доступными компонентами. Нечестные аптекари и вовсе подменяли ингредиенты, складывая разницу к себе в карман. Со временем стали совершенствоваться способы контроля. Например, в Венеции аптекари ежегодно собирались в день святого Варфоломея и готовили териак в присутствии свидетелей. Те следили, чтобы ни один из десятков компонентов не забыли и не попытались подменить. Власти городов издавали фармакопеи – официальные собрания рецептов и требований к качеству лекарств. Их должны были придерживаться все, кто хочет производить и продавать териак в этом городе[122]. Так некогда роскошный препарат со временем стал обыденностью, а к XIX веку и вовсе забылся. А вот системы контроля качества лекарств, начавшие зарождаться еще в Средневековье, остались, и за это стоит поблагодарить каждого создателя панацей.
Изображение хирургических инструментов в книге Kitab al-Tasrif. Копия XV века, выполненная по рукописи XI века
Иногда средневековые лекари обращались к хирургическим методам. Поводов для этого хватало. Мужчину могли ранить в бою, аристократа – еще и на турнире, а в мирной жизни и мужчинам, и женщинам угрожали всевозможные травмы. Хирургия требовалась и при осложнениях некоторых недугов. Например, потребность в хирургах росла после каждой эпидемии эрготизма. Это состояние вызывает спорынья – гриб, паразитирующий на пшенице, ржи и прочих злаках. Он содержит алкалоиды, способные вызывать множество неприятных симптомов. Спорынья активно размножается при высокой влажности, поэтому за холодным дождливым летом нередко приходила эпидемия. Коварный гриб поражал муку, а хлеб в то время был на столе у каждого. Говоря об эрготизме в Средневековье, чаще всего вспоминают яркие мрачные галлюцинации, бред и сокращение мышц. Но есть и другие симптомы, в том числе гангрена. Ткани тела начинали отмирать, и лекарь мог лишь отсечь пораженный участок, чтобы недуг не распространялся дальше. Этим и занимались хирурги[123].
Опытные средневековые лекари могли успешно проводить довольно сложные и рискованные операции. Например, многочисленные археологические находки показывают, что они владели методиками трепанации черепа. Но такие сложные вмешательства все же требовались редко. Куда чаще хирурги проводили манипуляции попроще: особой популярностью пользовались кровопускание и прижигание. Они были так востребованы, что некоторые хирурги становились специалистами по этим вмешательствам и даже получали особое название. Например, в документах допетровской Руси мы встречаем «кровопусков» и «рудометов» (от слова «руда», то есть кровь)[124].
Кровопускание (флеботомия) было известно уже в древности. Идут споры о том, применялся ли этот метод в Древнем Египте и Вавилоне. А вот насчет Греции сомнений нет: технологию упоминали уже составители «Гиппократовского корпуса». Правда, кровопускание не вызывало у них большого интереса, о нем писали редко. Настоящую популярность методу подарил Гален – снова он! Гален считал, что регулярно выпускать небольшое количество крови из вен и артерий полезно и для профилактики, и в процессе терапии. По его словам, процедура помогала избавиться от излишков крови и восстанавливала равновесие гуморов. Лекарь часто упоминал этот метод. Более того, при этом он постоянно ссылался на великого Гиппократа. Якобы и тот в своей практике не мог обойтись без флеботомии. В 1980-х годах биолог и знаток древних языков Питер Брейн изучил тексты «Гиппократовского корпуса» и выяснил: Гален преувеличивал, и сильно. До него самого, пожалуй, никто из античных медиков не уделял процедуре большого внимания[125].
Брейн считает, что интерес врача к флеботомии можно объяснить не только медицинскими причинами. В Риме Гален был настоящей звездой: к нему выстраивались очереди богатых пациентов, а его медицинские «демонстрации» собирали толпы. Врач приложил огромные усилия, чтобы создать и поддерживать эту репутацию. Он принимал пациентов, занимался анатомическими опытами, писал трактаты для коллег-врачей. В то же время он постоянно ввязывался в публичные споры с оппонентами, не стесняясь в выражениях. Питер Брейн считает, что, когда Гален добился первых успехов на поприще врача-знаменитости, он решил: теперь, чтобы закрепить достижения, нужна ясная и четкая система взглядов, причем с яркими деталями, – чтобы было что отстаивать, демонстрируя чудеса красноречия и язвительности. Такой деталью и стало кровопускание[126].
Стеклянная «банка» для массажа и кровопускания (Лувр, MAO S.705. Иран, Сузы. Предположительно, раннее Средневековье)
Если у процедуры и был реальный эффект, то небольшой. При быстрой потере крови снижается артериальное давление, а значит, могут на время уйти проблемы, связанные с гипертензией: боли в голове и груди или головокружения. Температура тела падает, это могло немного ослабить жар при лихорадке. Возможно, древним этого хватало[127]. Тем более что кровопускание было обычно не разовой процедурой. Его встраивали в «режим» наряду с диетой, графиком сна и другими элементами.
Свой вклад в популярность флеботомии внесли средневековые сирийские и арабские врачи. На Востоке кровопускание полюбили еще до того, как лекари познакомились с переводами галеновских сочинений[128]. Отворение вен было одним из немногих вмешательств, которое разрешала «медицина Пророка». Это направление традиционной медицины создавалось с учетом высказываний Мухаммеда о здоровье и болезнях. С его точки зрения, на судьбу заболевшего мог повлиять только Всевышний, врачи могли только немного облегчить страдания. Кровопускание отлично подходило для этого. Сами восточные лекари так активно «продвигали» процедуру, что это становилось предметом шуток. Вот один из рассказов о врачах из «Книги занимательных историй» сирийского писателя и ученого Абу-ль-Фараджа бин Харуна (1226–1286):
«…врач-шутник, проходя мимо бани, заметил голого человека, выбежавшего на улицу. И врач сказал ему:
– Почему ты голый выбежал на улицу? Вернись в помещение, дабы не простудиться.
И ответил ему этот человек:
– У меня украли одежду, и я вышел искать ее.
Сказал ему врач:
– Дай-ка я сделаю тебе кровопускание, тогда ты не будешь так сильно огорчаться»[129].
Высочайший авторитет Галена сохранялся почти два тысячелетия, и часть этой славы досталась флеботомии. Ни в Античности, ни в Средневековье никто не задавался вопросом о том, работает ли кровопускание в принципе. Вместе этого врачи обсуждали, при каких недугах оно особенно полезно. Спорили и о том, как именно выполнять процедуру: делать прокол или надрез, рядом с «больным» участком тела или в отдалении, прикладывать ли пиявок или стеклянные «банки», в какой день и час отворять кровь[130]. Существовали специальные календари благоприятных дней. Лекари сочетали отворение кровеносных сосудов с другими видами «очищений», например слабительными или рвотными средствами. В эффективности флеботомии усомнились только в Новое время. Возникали новые методы, а древние техники понемногу теряли популярность. Впрочем, кровопускание активно применяли даже в XIX веке.
Еще один метод средневековой хирургии – каутеризация, то есть прижигание. Применяя эту технику, лекари ссылались на авторитет «Гиппократовского корпуса». Великому врачу приписывали слова: «Чего не лечат лекарства, излечивает железо; чего не врачует железо, исцеляет огонь; чего не исцеляет огонь, то следует считать неизлечимым». С помощью прижигания удаляли опухоли, останавливали длительные кровотечения, обрабатывали глубокие сложные раны. Долгое время ученые знали об этом только благодаря письменным источникам. Но в последнее десятилетие появляется все больше археологических свидетельств этой практики. Чаще всего это черепа: на них заметны следы прижигания мягких тканей головы. Например, в начале 2010-х годов итальянские археологи вели раскопки слоев VIII–X веков под центральной площадью Пизы. Они обнаружили череп женщины с явными следами каутеризации