Больше, чем расстройство: трудности ретродиагностики
Ментальные расстройства Средневековья интересуют не только историков. Порой за их изучение берутся и врачи-психиатры. Они используют исторические источники в качестве материалов для ретродиагностики, то есть пытаются на основе этих данных поставить историческим личностям современные диагнозы. Так можно продлить историю хорошо известных сегодня заболеваний далеко в прошлое. Врачи выясняют, когда появились первые похожие описания, как распространялось расстройство, какие методы пытались применять в лечении. Это помогает расширить современные представления об определенных диагнозах. Упражняться в ретродиагностике полезно и студентам, изучающим психиатрию: это развивает наблюдательность. Это направление включает и соматические диагнозы, но в этой главе мы сосредоточимся на ментальных расстройствах прошлого.
Историкам такой подход дает материал для новых гипотез. Расстройство психики могло заметно повлиять на мотивацию и решения. Например, уже несколько исследовательских групп предположили, что британский король Георг III (1738–1820) мог страдать биполярным аффективным расстройством[314]. Анализируя его письма, ученые очертили границы предполагаемых маниакальных фаз монарха. В это время его письменная речь становилась менее связной, король часто повторял одни и те же фразы. Возможно, именно периоды мании подтолкнули короля ко многим неудачным политическим решениям. Похожий эффект можно заметить и в большем масштабе. Некоторые историки считают, что в годы «черной смерти» множество европейцев получили психологическую травму, с последствиями которой справлялись десятилетиями. Это отразилось и на их жизненных решениях, и на взглядах. Может быть, поэтому культура последних столетий Средневековья совершила немало неожиданных поворотов.
Отыскать новые данные, к тому же подкрепленные авторитетом современной медицины, – заманчивая перспектива для историка. Но порой, охотясь за бесценной информацией, ученый рискует попасть в ловушку. Ретродиагноз, поставленный по всем правилам психиатрии, открывает неожиданные перспективы, но может и «обокрасть» исследователя. За его рамками остаются и совсем небольшие детали, и масштабные черты картины мира людей другой эпохи.
Насколько сложно переплетение этих исследовательских проблем, прекрасно видно на примере концепции средневековой «святой анорексии». Эту идею предложил в 1980-х годах Рудольф Белл в одноименной книге (Holy Anorexia, 1985)[315]. В середине 1980-х годов западный мир переживал волну интереса к этому ментальному расстройству – конечно, не связывая его с религией. Свой вклад внесла книга психиатра и психоаналитика Хильды Брух «Золотая клетка: загадка нервной анорексии» (The Golden Cage: the Enigma of Anorexia Nervosa, 1978)[316]. Брух посвятила много лет исследованиям проблемы. В этой работе она проанализировала семьдесят случаев расстройства. Исследовательница намеренно писала эту книгу несложным языком, рассчитывая на внимание широкой аудитории. Так и вышло – психиатры до сих пор советуют «Золотую клетку» родителям подростков, живущих с этим заболеванием. Тем временем телевидение и газеты заговорили о звездах, погибших от последствий расстройств пищевого поведения. Немало скандалов сопровождало смерть тридцатидвухлетней певицы и барабанщицы Карен Карпентер в 1983 году. Причиной ее гибели от сердечной недостаточности официально признали последствия многолетней нервной анорексии. Поначалу в ее смерти винили наркотики. Но в итоге судебно-медицинские эксперты заключили, что сердце певицы не выдержало постоянного приема ненужных ей лекарств. Карпентер принимала слабительные и рвотные средства, а еще гормональные препараты (для роста мышц). Становилось ясно: не только шоу-бизнес, но и все общество пронизано нездоровыми и опасными мыслями об «идеальном теле», чаще всего – женском. Большинство пациентов с диагнозами расстройств пищевого поведения – женщины разного возраста. Психиатры обычно поясняют, что мужчины в таких случаях могут реже обращаться за помощью из-за стереотипов. Однако, скорее всего, у женщин и девочек-подростков эти расстройства и правда возникают чаще. Как у разных полов проявляется генетическая предрасположенность к ним, сказать пока сложно, а вот с представлениями об идеальном теле все ясно. Женщинам с самых ранних лет показывают, что стройность – это красота и успех. Требования к мужскому телу тоже существуют, но они не настолько строги.
На этом фоне Рудольф Белл предложил посмотреть сквозь психиатрическую оптику на средневековые источники. Отказ от пищи был популярной аскетической практикой в тот период. К тому же историки уже замечали: судя по жизнеописаниям, женщины Средних веков отказывались от еды намного чаще мужчин. Белл задумался о том, насколько признаки современного диагноза anorexia nervosa схожи с их поведением. Он изучил около 260 жизнеописаний европейских женщин, признанных святыми. Более-менее подробные сведения об их биографии сохранились в 170 случаях. Это неудивительно: многие жития фокусируются на посмертных чудесах святой, а об ее земной жизни рассказывают бегло. Но более чем к половине из этих 170 женщин были применимы современные диагностические критерии нервной анорексии. Святые уже в детстве и юности старались отказываться от пищи, тщательно соблюдали постные дни. Часто жития сообщают, что будущая святая постепенно слабела и теряла вес. Судя по тому, сколько внимания составители житий уделяли этим фактам, такое поведение было значимо для средневекового христианина. По мнению Белла, разница была только в целях. И женщины 1980-х, и средневековые святые отчаянно стремились к недостижимому идеалу. Для первых это был образ идеального тела, воплощенный в отретушированных фото супермоделей. Для вторых – надежда на сближение и единение с Господом. Средневековая женщина могла контролировать не так уж много вещей в своей жизни. Выбор пищи был одной из них. Пожалуй, даже ее собственное тело не принадлежало самой женщине в полной мере. Решения, касающиеся его, часто принимали отец, муж или другие родственники. Где жить, за кого выходить замуж, сколько детей родить – все это едва ли не всегда решал кто-то другой. Но питание считали традиционно женской сферой, и в ней средневековая дама обладала относительной свободой.
Белл подкрепил свою позицию обширными фрагментами средневековых источников. Например, он ссылается на житие блаженной Гумилианы де Черки (1219–1246)[317]. До того как узреть первые видения, женщина успела побывать замужем и родить детей. Гумилиана была набожной уже в юности. Но супруг, богатый торговец тканями и ростовщик, смеялся над молодой женой за это. Поначалу она пыталась пойти по пути, традиционному для замужней обеспеченной христианки, – заняться благотворительностью. Но муж последовательно запретил Гумилиане почти все доступные ей способы помощи ближним. Ей больше не разрешалось устраивать обеды для нищих, раздавать бедным одежду и посещать больных. Муж, человек расчетливый и экономный, видимо, считал, что на все это уходит слишком много семейных денег. Со временем он начал оскорблять жену и даже бить ее. Гумилиана пыталась творить добро втайне и в ущерб себе, например, отдавать нищим остатки хлеба со стола и обрезки дорогой ткани от собственных платьев. Когда женщине исполнился 21 год, ее супруг умер, и она вернулась в родительский дом. Там ее стремление к Богу тоже посчитали чрезмерным. Отец и братья настаивали, чтобы молодая вдова умерила свой молитвенный пыл и поскорее вышла замуж вновь. Гумилиана, как и многие святые-мирянки, отказывалась. Она хотела уйти в монастырь, но «Господь не разрешил ей» – неясно, по какой причине. Тогда женщина затворилась в небольшой комнате отцовского дома-башни, каких было немало во Флоренции.
© Sailko
Поздний портрет блаженной Гумилианы де Черки (Италия, Флоренция, музей базилики Санта-Кроче. Мрамор, первая половина XIX века)
С той поры ограничения в пище вошли у нее в привычку. Все началось с эпизода, когда дьявол начал искушать Гумилиану в час молитвы. Она выдержала все издевательства нечистого, и «дьявол, исчезая вместе со своими образами, побил ее по пояснице таким образом, что от этого бития застучали зубы ее так сильно и одновременно, что от всего этого сотрясения и от боли в зубах пятнадцать дней она провела так, что не могла жевать пищу»[318] (здесь и далее перевод Ю. В. Родионовой). Братья женщины поначалу подумали, что у нее эпилептический припадок и попытались разжать ее зубы ножом, но ничего не вышло. Сам Рудольф Белл называет ее ощущения «психосоматическими болями». Вне зависимости от состояния здоровья Гумилиана соблюдала строгий график ограничений в пище. Каждый год она выдерживала пять сорокадневных постов на хлебе и воде. Ничего другого она не ела и в постные дни недели: понедельник, среду, пятницу и субботу. Биограф святой называет ее жизнь «одним непрерывным постом». Иногда женщина и вовсе ничего не ела по три дня подряд: обычно это происходило, когда ее посещали видения. Современный скептик может предположить, что сами видения были вызваны голодом, но Гумилиана была убеждена в их сверхъестественном происхождении. Духовник женщины советовал ей смягчить ограничения, но Гумилиана верила, что поступает правильно. Все, что оставалось несъеденным, она вновь и вновь велела раздавать нищим. Само ее тело несло следы постоянного самоистязания: руки и ноги «были лишены плоти, как у скелета». К двадцати семи годам голодание и болезни окончательно измучили женщину. В последние месяцы жизни половина ее тела была скована параличом. Житие сообщает, что перед смертью Гумилиана ничего не ела в течение сорока двух дней.
Белл приводит немало подобных случаев. Голодали и богатые горожанки, и монахини. Ограничения в пище были одной из самых доступных в быту форм аскетизма. Далеко не каждая могла себе позволить запереться в монастырской келье, раздать все имущество бедным или на долгие годы застыть на месте, подобно святому-столпнику. Отказаться от еды было куда проще. Иногда женщинам даже не приходилось скрывать свое поведение: соблюдение постов считали добродетелью. Пренебрегая пищей, говорил Белл, средневековая святая выходила из-под власти мужчин-авторитетов. Мы видели, что ни муж, ни отец, ни братья, ни духовник так и не смогли склонить Гумилиану де Черки к мирской жизни. В своих видениях она общалась с Богом напрямую. К тому же самому стремились женщины-мистики позднего Средневековья: в видениях Господь говорил с ними, минуя посредников. Наконец, в Средние века христиане – и женщины, и мужчины – активно искали новые способы очиститься от греха, а в перспективе – достичь святости. В первые века нашей эры главным путем было мученичество: пытки и смерть от рук язычников за новую веру. Но когда христианство стало официальной религией, сделаться мучеником стало гораздо сложнее. Мужчины, принадлежавшие к духовенству, отправлялись распространять Христову веру в отдаленные земли. Церковь нередко канонизировала «просветителей», убитых иноверцами. Другая дорога к святости заключалась в монашеском подвиге. Мирянин мог отправиться на священную войну. Святым он бы не стал, но и отпущение грехов считалось достойной целью. Женщинам была доступна лишь небольшая доля этих способов, а в спасении души они нуждались не меньше. Белл предположил, что «святая анорексия» решала все подобные проблемы, поэтому и была настолько распространена.