— А стражница это…
— Да Баба Яга же! В общем, выловила нарушителя, да и наказала «по законам военного времени». Так что… Был Васисуалий, стал Вася.
Скелет все это время стоял себе в углу и не двигался. Но мне показалось, что в глубине глазниц блестят слезы. Еще бы! Превратиться из человека в… это.
Воцарилась тишина. А потом взорвалась заливистым хохотом:
— Поверила? Взаправду поверила?
Хотелось провалиться сквозь пол и, одновременно, запустить в ржущих соседей чем-то тяжелым. Нашли чем шутить! А я-то… Тоже хороша. Поверила!
Хотя… почему бы и не поверить? Скелет явно живой, а значит, без магии не обошлось.
— Конечно, нет! — подтвердила, отсмеявшись, Майя. — Откуда он у заведующей, никто не знает, а она не рассказывает. Сам же Вася, хотя и любит компанию, говорить не умеет. Короче, ты его не бойся, ходить у него тоже не получается. Только и может, что щелкать зубами да головой вертеть. Ну, и руки распускать. Вот тут поосторожнее, Дашку он чуть до инфаркта не довел, когда юбку задрал!
— Шалун, — в голосе Артема прозвучала несвойственная нежность. Я отреагировала раньше, чем подумала:
— Тогда, может, заберешь? Раз он тебе так нравится?
— Не выйдет! — Артем расплылся в довольной улыбке. — Вася работает только с тем, к кому отпускает хозяйка. Кирилл, похоже, выпросил его для тебя. Хорошей учебы!
Посмеиваясь, ребята вышли из комнаты, оставив меня наедине с чудовищем.
11.3
Я уселась так, чтобы не видеть скелета и обложилась учебниками. Но забыть о нем было не так-то просто, хотелось повернуться и посмотреть на Васю в упор.
Наконец, формулы и термины заставили забыть об окружающем, и вызванное «знакомством» возбуждение улеглось.
Химия шла с трудом: никак не получалось понять алгоритм решения задач. Голова гудела, и я забыла о времени. Опомнилась, только когда строчки стали почти неразличимы — на улице стемнело.
Выключатель находился у двери, а настольная лампа была закреплена на кровати. Чтобы зажечь свет, нужно было встать. Я уже отодвинула стул, и тут густой сумрак прорезали два ослепительно синих луча.
Скелет поворачивал голову, следя за темной тенью, а в глазницах полыхало сапфировое пламя.
— Прокуда? — позвала я закатившийся под кровать шарик.
Меховой проказник тет же вскочил на стол и запрыгал, вереща во весь голос:
— Вижу! Вижу! Они знают! Они уйдут!
Мне показалось, что скелет пригнулся. Его взгляд метался по полу отблесками автомобильных фар, и от понимания, что забившееся в темноту существо не Прокуда, стало страшно.
— Убежал! Убежал! — веселился тот, а Вася выпрямился и затих. Синие угли в глазницах погасли и комнату пришла темнота.
Казалось, что за спиной выпускает щупальца гигантская амеба, или из тени выползает похожее на огромного богомола нечто и тянет ко мне зазубренные лапки. Хотелось бежать, но руки и ноги отказывались повиноваться, было страшно даже дышать.
Визг Прокуды вывел из оцепенения. Заорав громче него, я кинулась к двери и застыла на пороге — простая лампа накаливания под потолком рекреации показалась ослепительной.
— Что опять?
Соседи выглядели недовольными. Я их понимала — похоже, таких проблемных студентов эта академия давно не видела. Но страх подталкивал в спину, запрещая возвращаться, а крутящийся под ногами Прокуда, как заведенный, повторял:
— Видели-видели! Знают-знают!
— Ну раз видели и знают, стало быть, больше не сунуться!
Я только теперь заметила, что на диванчике под книжной полкой сидит Степанида Петровна.
— Может, отварчика успокаивающего? — кивнула он Майе, а я пожалела. что не выпила другого, того, что предлагали совсем недавно.
— Не надо. Спасибо. Мне бы узнать, что происходит…
Держать лицо было очень трудно. Но сдаваться нельзя.
— Да ничего не происходит. Тут много кого шныряет, а вы их видите. Побочный эффект, так сказать. Не бойся, эти шушерки не опасны.
— Точно? — комок тьмы доверия не вызывал, к тому же обещания защитить звучали не в первый раз. И не всегда выполнялись.
— Точно. Вася их за версту чует, будь кто серьезный… полыхал бы уже синим пламенем.
Откуда-то из глубины памяти всплыла сказка про девочку-сироту, которую отправили в лес, а она к Бабе Яге попала. Там еще куколка была говорящая. И черепа на частоколе. Кажется, они незваных гостей сжигали…
По спине пробежал холодок и меня передернуло. Заведующая улыбнулась:
— Что-то вспомнила? Небось, сказки? Афанасьев тот еще жук был.
Афанасьев… Кажется, это собиратель русских народных сказок? Вроде бы даже дома книжка есть, такая беленькая, с орнаментом. Машинально переспросила:
— А что, этот тоже на Кромку ходил?
— Где ему! — рассмеялась Баба Яга. — Но прознал про тех, кто умел, отыскивал по всей Руси-матушке и доставал расспросами. Если интересно, могу и рассказать…
Интересно не было. Что мне какой-то собиратель легенд, когда эти самые легенды живьем бегают и не дают спокойно жить?
— Зря, — на следующий день пеняла Даша. — В сказках-то вся суть Кромки.
— Так я их и так почитаю, — отмахнулась, заинтересованная больше ее манипуляциями. — Слушай, а ты что делаешь?
Даша, разложив на столе курицу, скальпелем надрезала кожу, а потом сшивала, держа кривую иголку специальными щипцами.
— Практикуюсь. Хочешь попробовать?
А почему бы и нет?
— А давай!
— Держи! — она протянула пару хирургических перчаток. — Проколотые, но это неважно — мы же курицу терзаем. Свиная кожа, конечно, ближе к человеческой, но мне нужно технику отработать, поэтому… Так, смотри, берешь иглодержатель, зажимаешь им иголку…
Острый крючок наводил небольшой страх. Я знала, что хирургические иглы изогнутые, но не думала, что их столько видов! В лоточке лежали разные: огромные, длиной с палец и совсем крохотные, с полсантиметра.
— Как в них нитку-то вдевать: — прищурившись, я всмотрелась в тонюсенькое ушко.
Вместо ответа, Даша ловко зацепила нитку за носик иглодержателя и надавила. Послышался легкий щелчок.
— Поняла? Пробуй!
Освоить эту науку оказалось легко. И тогда мы перешли к следующему этапу.
— Техник наложения швов много, это вам на уроках расскажут. Я покажу самый простой — узловой.
Даша перехватила пинцет поудобнее:
— Запомни элементарное правило: кожа сшивается с кожей, мышца — с мышцей, сосуд — с сосудом. Только так мы достигнем равномерного и полного заживления. Ну, что же ты?
А я… испугалась. Ну и что, что на столе — обычная курица, которую после опытов просто отправят на сковородку. Руки все равно дрожали. Да еще пинцет приходится держать непривычным способом.
— Ну же! — поторопила Даша и я решилась.
И потерпела фиаско — кожа порвалась.
— Вот поэтому я курицу и использую — не дает расслабиться. Прокалывай чуть дальше от разреза.
Теперь получилось лучше. Даша расплылась в улыбке:
— Отлично. Смотри, видишь, край шкурки завернулся? Так не заживет, нужно поправить… Чтобы ранка к ранке. Тогда начнется заживление. Еще?
Я помотала головой: хватит и этого. Мокрые нитки скользили, пальцы в перчатках потеряли чувствительность, даже завязать обыкновенный узел было сложно. Глядя, как Даша легко накладывает шов за швом, да еще какие-то мудреные, позавидовала: не верилось, что смогу так же.
— Как хвосты? — спросила она между делом.
— Закрываю, — покривила я душой. И заторопилась к себе: непозволительная сейчас это роскошь, терять драгоценное время.
11.4
Вася замер в углу. Не знала бы, и не сказала, что живой.
Стараясь не смотреть на скелет, открыла учебники. Занималась долго, упорно зазубривая названия костей.
— Mandibula, — прочитала по слогам и не выдержала, развернулась на стуле: — Ну, где у тебя мандибула?
Вместо ответа, Вася громко щелкнул нижней челюстью.
— Верно, — я пролистала учебник. — А турецкое седло?
Даже интересно было, как он выкрутится.
И выкрутился. Только мне стало не до смеха.
Скелет повертел головой так, что послышался легкий хруст, и… снял череп с позвоночника. Нижняя челюсть, та самая mandibula откинулась широко-широко, а фаланга с сохранившимся ногтем ткнула куда-то вглубь.
— Это клиновидная кость. А я про турецкое седло спрашивала.
Череп крутанулся в руках, костяшки ударялись друг о друга с легким стуком. А потом…
— Не надо! Ясно, что анатомию знаешь…
Кажется, с этим «учителем» и я ее выучу очень скоро — такое забудешь! Скелет чуть не снял свод черепа, чтобы показать, как он устроен внутри. Да по гроб жизни не забыть это чертово турецкое седло и крыловидные отростки. А также их латинские названия.
И все-таки… Почему-то никак не получалось отделаться от ощущения, что мне приходится учить гораздо больше, чем однокурсникам.
Телефонный звонок старосте убедил в обратном. Вся группа проходила то же, что и я. Тем лучше — будет у кого практические перерисовывать!
Кстати, о практических…
Остаток дня убила на художества. Внутренние органы и их системы требовали недюжинных навыков рисования. Глаз «в разрезе» и ход лучей в нем при нормальном зрении и заболеваниях; закрашенные разноцветным участки языка, отвечающие за вкусы; слуховые косточки и наружный орган слуха — ушная раковина с козелком и противокозелком.
Нет, отныне — никаких хвостов! Нагрузка и без того бешеная!
Забыв обо всем на свете, я вздрогнула, когда запищал телефон. Показалось — будильник и пора собираться на занятия. Только потом дошло: я не отзвонилась маме.
— Совсем дочка про родителей забыла! Как ты там? Не голодаешь? Я завтра заеду. Что привезти?
— Да вроде все есть, — по прикидкам в холодильнике оставались курица и замороженные котлеты. — А, привези книгу сказок Афанасьева!
— Что? Ладно, — маму явно озадачила просьба, но сейчас эта книга была важнее даже учебников! Что бы ни говорили кураторы, а случись что, выживать там придется самой.