А.Б.: – Помнится, древние римляне приветствовали друг друга вопросом «Как потеете?», а наша реклама изображает потоотделение как трагедию или как порок, которого надо стыдиться.
А.Т.: – Или сейчас идет массовое запугивание импотенцией, на фоне чего рекламируется много всевозможных препаратов, которые якобы устраняют эту проблему. А проблема чаще всего – в голове. И когда ее постоянно нагнетают, некоторые начинают переживать: у меня наступил определенный возраст, и что-то должно произойти. А на самом деле нужны регулярная половая жизнь, занятия спортом и отказ от вредных привычек. Чаще всего этого достаточно, если голова нормально соображает.
А.Б.: – Как говорят в таких случаях, проблема не в штанах, а в голове. А людям пытаются внушить обратное. Поэтому у мужчин появляется мнительность, неуверенность в своих силах, а дальше по известной пословице: «С чем боролись, на то и напоролись».
А.Т.: Очень часто продаются препараты, которые эффекта практически никакого не имеют, или этот эффект минимален. Я уж не говорю о том, что привыкание к «виагре» тоже ничего хорошего не дает. Вообще, главным возбуждающим средством для мужчины должна быть женщина. На фоне этого идет слишком много всяких телепередач о медицине, где очень часто раздуваются мелочные врачебные ошибки. Они происходили и происходят. Мне и самому приходится критиковать своих коллег. Но вместо того, чтобы решать проблему в комплексе – менять методику преподавания в медицинских вузах, менять систему финансирования, оплаты труда медицинских работников, чем должна заниматься вышестоящая структура, гораздо легче свалить все проблемы на простых врачей и медсестер, работающих за копейки. То есть идет опять подмена понятий. Либо снимают телесериалы: в одних показывают больницы и поликлиники чинными и благородными, в других – наоборот, раздолбайскими, как в «Интернах». Нет объективных телесериалов. Так что подобная реклама, как и антиреклама, будет способствовать разрушению системы здравоохранения: под влиянием рекламных роликов люди более активно прибегают к самолечению, чем надо бы, а государству это дает возможность в определенном смысле умывать руки. Делается все, чтобы медицина работала по принципу: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Соответственно, пока эта политика не поменяется, у нас будет ухудшаться как состояние медицины, так и здоровье людей. Так что меньше рекламы – больше здоровья!
«Больная» тема
Какие проблемы стоят перед отечественным здравоохранением? Где сегодня находятся «узкие места» нашей медицины? И какие меры надо предпринять, чтобы вернуть ей достойное положение в современной России? Ведь от этого зависят жизнь и здоровье миллионов людей, демографическая ситуация, национальная безопасность. Об этом беседуют архангельский журналист Анатолий Беднов и писатель, врач, руководитель регионального отделения «Народного Собора» Александр Тутов.
Советский третьекурсник – как нынешний интерн
Анатолий Беднов: – О состоянии современной российской медицины сказано уже немало. Хотелось бы вкратце охарактеризовать основные «болячки» этой самой гуманной сферы жизни человеческого общества.
Александр Тутов: – Меры для улучшения ситуации в здравоохранении вроде бы принимаются, а здоровье людей все хуже и хуже. Как, впрочем, и ситуация в здравоохранении в целом.
Многие проблемы возникли за последние двадцать лет. До сих пор лучшими специалистами в медицине остаются те, кто учился еще в Советском Союзе. Именно они еще не забыли гуманистические взгляды на медицину и о том, что в медицине надо думать, а не работать по шаблонам, как сейчас стараются навязать.
А. Б.: – Но ведь эти люди, как говорится, не вечны. Кто придет им на смену через десять, двадцать лет? А у тех, кто приходит сегодня, каков уровень подготовки, мотивация, отношение к своей профессии, к пациентам?
А. Т.: – Психология, конечно, поменялась. Хотя обратите внимание: те, кто учился еще в СССР, давали не «Клятву Гиппократа», а «Клятву врача Советского Союза», и формально вроде бы ничем не обязаны. То есть Советского Союза нет, а люди именно к этим специалистам стремятся попасть, потому что «баксы» у них в глазах не так сильно стоят. Хотя не следует огульно обвинять всех молодых медиков. Это будет неправильно и нечестно. Но есть тенденция…
Просто тогда врачей учили думать и очень много обучали их практически. То, что студенты моего поколения делали после второго-третьего курсов, сегодня частенько начинают осваивать только в интернатуре. Когда я учился на втором курсе мединститута, то мне пришлось подрабатывать гипсовым техником в Котласской городской больнице, где травматологией тогда заведовал Сергей Петрович Баканов. Именно тогда он начинал проработку методик протезирования тазобедренных суставов, которую успешно развивает сейчас на базе Федерального медицинского центра имени Семашко.
Травматологи меня каждое утро таскали с собой на операции – ассистировать, частенько приходилось исполнять обязанности первого ассистента. И вообще, практики у студентов того периода было очень много, к тому же большинству, в том числе и мне, приходилось подрабатывать медбратьями и медсестрами. И в интернатуре пришлось перевыполнять план. Не шесть человек вести, а сразу быть за участкового терапевта, заведующего инфекционным отделением, главным специалистом по «скорой помощи», неврологии, наркологии, психиатрии и даже главным акушером-гинекологом района. Это я свою интернатуру в Шипицыно вспомнил. Так все было, причем одновременно. И ничего. Потому что у нас был интерес. Может быть, конечно, это и не совсем по правилам, что слишком много делать приходилось. Но зато когда мы уже выходили из института, большая часть выпускников была практически подготовлена.
А сейчас, при излишней опеке, мало кто из докторов умеет что-то конкретно делать. Дошло до смешного: многие врачи не сумеют сделать элементарную блокаду… Не говоря уже о том, что на работу наших докторов вредно повлияли фармацевтические компании. И все эти американские схемы, которые часто используются при лечении гипертонии и других заболеваний, – они отучают думать. Человека, у которого повысилось давление, сразу «подсаживают» на таблетки. Хотя давление у него выросло, может быть, из-за того, что он устал, перетрудился, из-за похмелья и так далее.
Может быть, просто надо изменить режим дня. Его же сразу «подсаживают» на лекарства, с которых потом не дают «слезть». И он их принимает уже постоянно, обогащая изготовителей этих препаратов. А смертность от инсульта, инфаркта применение этих лекарств почему-то не снижает, напротив, она только увеличивается, если смотреть статистические данные.
Не все решают деньги
А. Б.: – Качество медицинского образования за прошедшие два десятилетия улучшилось, ухудшилось или осталось прежним?
А. Т.: – Судя по тому, какие специалисты приходят после окончания вузов, оно резко ухудшилось. Наверное, потому, что мотивация у них не моральная, а чисто финансовая. В вузы частенько поступают учиться для того, чтобы получить высшее образование, без особого желания стать врачом. Хотя на медицинских специальностях особо не заработаешь. Поэтому и разбегаются хорошие специалисты. Слишком много стало платного образования. Человек считает: раз я заплатил, то меня должны за уши вытянуть, чтобы я получил образование.
А. Б.: – Насколько сегодня финансовая поддержка медиков эффективна и отвечает задачам развития здравоохранения?
А. Т.: – Подняли зарплату участковым врачам и еще некоторым категориям, а узким специалистам не подняли. И что получилось: люди не могут попасть к неврологу, окулисту… Надо учесть, что большинство хороших специалистов ушли в частную медицину или вообще ее бросили. Потому что невролог в поликлинике получает 6700–6800 рублей. Скажите, кто на такие деньги сможет прожить, даже подрабатывая на двух-трех ставках? Сейчас решили избавиться от проблемы недостатка врачей в сельской местности. Молодому специалисту обещали платить по миллиону. На самом деле это, с моей точки зрения, неграмотная политика. Она не решит проблемы сельской медицины. Во-первых, специалисты отработают положенный срок и сбегут оттуда. Во-вторых, начинающий специалист, лишенный той практики, которая была у тех, кто обучался в СССР, приезжает на село, и оказывается, что он многого не умеет. Хорошо, если там есть врачи с опытом. Опять же, происходит разделение: они же так много не получают. А ведь среди них немало хороших специалистов. Неопытный специалист, даже если он будет получать миллион, не решит проблемы. Он же должен быть семейным врачом, то есть знать досконально все специальности. А если он только приехал? Можно было бы сделать то же самое, но положить очень серьезную зарплату не на выпускника, а привлекать опытных специалистов на село вахтовым методом. Он отработает год, получая, скажем, по сто тысяч в месяц.
Сельская местность получит хорошего специалиста, которого не надо обучать, и врач будет нормально зарабатывать. Семейная медицина, которой занимаются врачи общей практики, ситуацию улучшит. Это нормальный вариант. Даже не нужно будет заваливать районные больницы медицинской аппаратурой, на которой никто не умеет работать. Просто привлекать туда специалистов, знающих и умеющих многое. А сегодня хотят залицензировать все, чтобы хирург получал специализацию на определенные виды хирургической деятельности. Вроде бы идея здравая. Но для того чтобы получить специализацию, надо ехать учиться, платить за это деньги. Но, во-первых, денег может не быть в бюджете района. Во-вторых, если уедет единственный специалист, толку от этого будет мало.
А. Б.: – А чем чревато отсутствие лицензии?
А. Т.: – Случилась, скажем, дорожная авария. Нужно делать трепанацию черепа. Как бы грозно это ни звучало, не самая сложная операция, но у хирурга нет сертификата и лицензии на проведение данной операции. Он не имеет права ее делать. А если он вовремя ее не сделает, человек станет на всю жизнь инвалидом или погибнет. Дилемма: ему и нельзя делать, и нельзя не делать.
Вкладывать в людей, а не в томографы
А. Б.: – Нам постоянно сообщают о закупке новой медицинской техники, тех же электронных томографов. С другой стороны, оказывается, что кто-то «погрел» на этом руки – оборудование закупается по явно завышенным ценам, в результате возникают скандалы, возбуждаются уголовные дела…
А. Т.: – Да, очень много средств сегодня направляется на закупку оборудования. Создаются сосудистые центры и т. д. В то время как в нашей области нет нормальных условий для реабилитации. Куда девать больных после инсультов, инфарктов, тяжелых травм? В Архангельске существует всего один реабилитационный центр.
Хорошо тем, кто сам может подняться на второй-третий этаж, может сам себя обслуживать. А как быть тем, у кого более серьезная травма? Сегодня многие хирурги жалуются: они отлично провели операцию, а толку от этого мало, потому что заниматься реабилитацией некому. В нашей области и в других регионах должны быть хорошие реабилитационные центры. Тогда мы и решим проблему тех же больных, перенесших инсульт, вернем их к нормальной жизни. А сегодня на всю область нет для этого серьезной структуры. Так что деньги надо вкладывать не в аппаратуру, а в людей. Хотя это кому-то, может быть, невыгодно. Сейчас стало много диагностики, что в принципе неплохо.
Но слишком мало непосредственно лечения. От этого никто не выигрывает – ни врачи, ни пациенты. Просто это полное игнорирование человеческого фактора.
Управленец «дороже» хирурга
А. Б.: – Мы говорили о стремлении привлечь молодых специалистов в сельскую местность «длинным рублем». А как в целом сегодня обстоят дела с оплатой труда врачей?
А. Т.: – Очень многое переводится на платные рельсы. Если бы целью было повысить зарплату врачам, чтобы потом улучшить обслуживание пациентов, это имело бы какой-то смысл. А здесь повышение зарплаты вроде бы есть. Но сравните, сколько получает главный специалист какой-нибудь больницы, и работники административного аппарата. В десятки раз больше! Я понимаю, что главный врач больницы занимается управлением, но он не должен получать в десятки раз больше, чем главный хирург.
Еще одна неправильная система: не должно быть стимулирования того, что врачу, работающему в поликлинике, невыгодно принимать пациентов, и он подрабатывает в платном центре. И того же пациента, которого не принял в поликлинике, он принимает там!
Для того чтобы этого не было, должна быть нормальная, адекватная оплата на основном рабочем месте. Одновременно нельзя стимулировать хирургов, чтобы они получали деньги только за операции. Им же тогда невыгодно лечить больного консервативно, а за операцию они получат деньги. То есть хирурга подсознательно толкают на то, чтобы он делал лишние операции. Это примерно то же, что стимулировать полицию к выявлению правонарушений: одно дело, когда их действительно находят, другое – когда их начинают придумывать для отчетности.
Систему здравоохранения постоянно перекраивают, меняют правила, заставляют специалистов писать кучу бумажек, а от этого легче не становится. И больше денег получают те, кто эти бумажки пишут, потому что тем, кто занимается лечением, их писать некогда.