Мы прошли, наверное, полмили, когда Бойд вдруг замер, резко запрокинув морду. Шерсть на его загривке встала дыбом, пасть приоткрылась, и он издал низкое гортанное рычание, совершенно не похожее на звук, которым откликался на сирену «скорой помощи».
– В чем дело, дружок?
Пес как будто не услышал вопроса. Внезапно он рванулся вперед – с такой силой, что выдернул из моей руки поводок, – и опрометью метнулся в лес.
– Бойд!
Я топнула ногой, разминая ладонь.
– Черт!
Из глубины леса доносился голос Бойда. Так лают сторожевые псы, бдительно охраняющие склад.
– Бойд, вернись!
Лай не умолкал.
Кляня в душе по крайней мере одну тварь, «пресмыкающуюся по земле», я свернула с дороги и поспешила на звук. Шагов через десять увидела Бойда. Пес неистово метался из стороны в сторону, облаивая подножие белого дуба.
– Бойд!
Собака все так же носилась, рычала и лаяла на дуб.
– БОЙД!
Он резко затормозил и оглянулся на меня.
Особенности лицевой мускулатуры собак не позволяют им выражать эмоции с помощью мимики. Они не способны улыбаться, хмуриться, морщиться или криво ухмыляться. И тем не менее брови Бойда приподнялись, отчетливо изображая изумление.
Ты что, мол, спятила?
– Сидеть! – Я выразительно ткнула в него пальцем.
Пес поглядел на дуб, на меня – и сел. Не опуская пальца, я приблизилась к нему и подобрала поводок.
– Пошли, псина! – бросила я, погладив Бойда по голове, и решительно потянула его в сторону дороги.
Собака развернулась, тявкнула на дуб, а потом обернулась ко мне и проделала тот же фокус с бровями.
– В чем дело?
– Р-рявк! Рявк! Рявк!
– Ну хорошо. Покажи, что там такое.
Я немного ослабила поводок, и Бойд повлек меня к дереву. Примерно в шаге от него пес залаял и завертелся, возбужденно сверкая глазами. Носком ботинка я раздвинула растительность у корней дуба.
Среди стеблей осота лежала дохлая белка: глазницы пусты, бурая иссохшая плоть обтянула кости, словно кожаный саван.
Я поглядела на пса.
– Вот из-за чего у тебя шерсть встала дыбом?
Бойд припал на передние лапы, задрав зад, потом поднялся и сделал два прыжка назад.
– Она мертвая, Бойд.
Он склонил голову набок и пошевелил бровями.
– Пошли уж, великий следопыт.
Остаток прогулки миновал без происшествий. Бойд не обнаружил новых трупов, и мы побили собственный рекорд в скоростном спуске с горки. Совершив последний поворот, я с удивлением увидела, что под деревьями у «Дома на холме» припаркован патрульный полицейский автомобиль с эмблемой «Управление шерифа округа Суэйн» на боку.
На крыльце стояла Люси Кроу, держа в одной руке банку «Пеппера», а в другой шляпу копа. Бойд направился прямиком к ней, виляя хвостом, язык свисал из его пасти, точно лиловый угорь. Шериф положила шляпу на перила и потрепала пса по загривку. Бойд обнюхал ее руку, лизнул, а затем свернулся калачиком на крыльце, уткнул морду в передние лапы и закрыл глаза. Бойд Смертоносный.
– Славная псина, – заметила Кроу, вытирая ладонь о седалище своих штанов.
– Меня попросили присмотреть за ним пару дней.
– Собаки – хорошая компания.
– Угу.
Очевидно было, что Кроу не выпадало проводить с Бойдом досуг.
– Я поговорила с родней Ванета. Дэниел так и не объявился.
Я выжидательно молчала, глядя, как она прихлебывает из банки.
– Родственники говорят, ростом пропавший был примерно пять футов семь дюймов.
– Он жаловался на проблемы с ногами?
– Похоже, он вообще никогда ни на что не жаловался. Был крайне неразговорчив, предпочитал одиночество. Впрочем, я вызнала любопытную подробность: одна из стоянок Дэниела располагалась как раз на притоке Раннинг-Гоат.
– А где находится этот приток Раннинг-Гоат?
– Буквально в двух шагах от этого вашего дома с огороженным двором.
– Ну надо же!
– Вот именно.
– До исчезновения Дэниел был именно на той стоянке?
– Родные точно не знают, но, когда он пропал, первым делом проверили именно ее.
– Я тоже уточнила кое-что любопытное. – Мое возбуждение росло с каждой минутой.
Я рассказала Кроу о том, что согласно классификации дискриминантной функции найденная мной ступня, вероятней всего, принадлежала североамериканскому индейцу.
– Теперь вы можете получить ордер на обыск? – спросила я.
– На каком основании?
– В вашем округе пропал без вести пожилой индеец. – Я принялась перечислять, разгибая пальцы[348]. – У меня имеется часть тела, вероятно принадлежавшая индейцу. Эта часть тела была найдена в непосредственной близости от места, где часто бывал пропавший.
– Часть тела, которая может иметь отношение к авиакатастрофе, а может – не иметь. – Изогнув бровь, Кроу сама приступила к перечислению. – Старик, который может быть мертв, а может – нет. Частное владение, которое может быть связано и с первым, и со вторым, а может – не связано.
Догадки антрополога, который, быть может, исчадие Сатаны, а может – и нет. Этого я не озвучила.
– Давайте по крайней мере отправимся на ту стоянку и осмотрим окрестности, – предложила я вслух.
Кроу на минуту задумалась, глянула на часы.
– Это можно.
– Дайте мне пять минут. – Я жестом указала на Бойда.
Она кивнула.
– Пойдем, дружок.
Пес поднял голову и шевельнул бровями.
Меня словно кто-то толкнул локтем в бок. Мертвая белка. По роду занятий я необычайно чувствительна к запаху разложения, однако там, наверху, ничего не учуяла. Бойд пришел в неистовство шагов за десять до того места, где валялся трупик белки.
– Можно, пес поедет с нами? – спросила я. – Он не натаскан на поиск трупов, но очень хорошо вынюхивает падаль.
– Его место – на заднем сиденье.
Я распахнула дверцу и свистнула. Бойд сбежал с крыльца и одним прыжком заскочил в машину.
После гибели рейса 228 «Эйр транссаут» прошло одиннадцать дней. Все тела погибших уже доставили в морг, а сейчас с горы вывозили последние обломки самолета. Эвакуация обломков завершалась, и перемены были видны невооруженным глазом.
Окружное шоссе открыли, хотя въезд на дорогу лесной службы по-прежнему охранял помощник шерифа. Семьи погибших и пресса разъехались, и лишь несколько машин стояло теперь в зоне ожидания у обзорной площадки.
Кроу заглушила мотор там, где заканчивалась дорога, – примерно в полумиле за трактом, проложенным к месту крушения. По правую руку высилась огромная гранитная стена. Пристегнув рацию к поясу, шериф первой пересекла засыпанный гравием тракт и двинулась вверх по склону горы, настороженно вглядываясь в лесополосу.
Я взяла Бойда на поводок и пошла следом, стараясь держать пса как можно ближе к себе. Через пять минут Кроу резко свернула влево и скрылась за деревьями. Я ослабила поводок, и Бойд ретиво поволок меня следом за шерифом.
Крутой подъем сменила ровная местность, а затем – плавный спуск в долину. Чем дальше мы отходили от дороги, тем плотнее смыкался вокруг лес, и в конце концов мне стало казаться, что нас окружают одни и те же деревья. Но Кроу без труда ориентировалась по дорожным приметам, которые назвали ей родственники Ванета. Она отыскала тропу, которую они описывали, и ответвлявшуюся от нее узкую грунтовую дорогу. Я не сумела определить, была ли это та самая трелевочная дорога, которая проходила мимо зоны обломков, или же другой, внешне похожий путь.
Минут сорок ушло у Кроу на то, чтобы отыскать хижину Дэниела, стоявшую среди буков и сосен на берегу небольшого ручья. Будь я одна, вероятно, прошла бы мимо, ничего не заметив.
Стоянка выглядела так, словно ее обустроили за каких-нибудь полдня. Бревенчатая хижина с земляным полом, крыша из гофрированной жести, с козырьком, который должен был прикрывать сколоченную у входа скамью. Слева от хижины стояли дощатый стол и еще одна скамья, справа виднелся пень срубленного дерева. Позади хижины я разглядела груду пустых бутылок, жестянок, автомобильных покрышек и прочего мусора.
– Как думаете, откуда здесь взялись покрышки? – спросила я.
Кроу пожала плечами.
Я осторожно приоткрыла дверь и заглянула в хижину. В полумраке разглядела лежанку, алюминиевый садовый стул и колченогий стол, служивший пристанищем для заржавленной походной плиты и набора пластиковых тарелок и чашек. На гвоздях, вбитых в стену, развешаны рыбацкие снасти, лопата, ведро и фонарь. На полу вдоль стены выстроились в ряд канистры из-под керосина. Вот, пожалуй, и все.
– Если старик задумал перебраться на другое место, бросил бы он здесь свое рыбацкое снаряжение?
И снова шериф в ответ только пожала плечами.
Четкого плана не было, поэтому мы решили разделиться. Кроу обшаривала берег ручья, а я прошлась по лесу вокруг стоянки. Мой четвероногий спутник с упоением обнюхал и окропил все, что подвернулось по дороге.
Вернувшись к хижине, я привязала Бойда к ножке стола, распахнула настежь дверь и подперла ее камнем. Внутри пахло плесенью, керосином и мускателем. Всякий раз, когда я сдвигала какой-нибудь предмет, из-под него во все стороны разбегались многоножки, а один раз по моей руке взбежал паук-сенокосец. Я не обнаружила никаких намеков на то, куда девался Дэниел Ванета и когда вообще покинул это место. Не говоря уж о том, по какой причине.
Кроу вернулась, когда я рылась в куче мусора. Распинав носками ботинок десятки винных бутылок, жестянок из-под крекеров и консервных банок от тушенки «Динти мур», я наконец сдалась и, выбравшись из завалов, присоединилась к ней.
Деревья едва слышно шелестели на ветру. Опавшие листья плыли в ручье, словно разноцветные паруса, уголок проржавевшей жестянки поднимался и опускался с ритмичным скрипом. Стояла вязкая духота, и все же вокруг нас царило непрерывное движение.
Кроу поняла, что у меня на уме. Не говоря ни слова, она выудила из кармана куртки небольшой атлас, скрепленный спиралью, и пролистала его до нужной страницы.